А поскольку они с королем недавно читали вместе труды Плиния , где это явление описывается , он не сомневался , что Альфред его поймет. Но , к несчастью , Беоргтнот заподозрил , что послание содержит тайный смысл , и решил не передавать его вовсе. И вот , возвратившись в английский лагерь , он заявил Альфреду и совету старейшин , что его попытка договориться с датчанами ни к чему не привела.
Тем временем Олаф , по совету Беоргтнота , приказал , чтобы Вулфлака подвесили на западных воротах городских укреплений , на виду у осаждающего войска. Узрев это , Альфред преисполнился гнева и печали и объявил , что сдастся врагу взамен епископа. Таны (а с ними лицемер Беоргтнот и его сообщники) со слезами на глазах молили его не делать этого , ибо , как они говорили , датчане непременно его убьют. Но Альфред ответил , что употребит ныне свою власть для назначения себе преемника и останавливает выбор на своем племяннике , который , если сам он умрет , прекрасно его заменит. Дошло до того , что самые верные из танов , видя его решимость , попытались силой помешать ему выйти за порог его личных покоев.
Король же , накануне условленного десятого дня , когда Вулфлака должны были убить , воспользовался предрассветной темнотой и бежал , переодевшись в платье одного из своих слуг. Неузнанный , он добрался до конюшен , где держали армейских лошадей , и нашел своего собственного жеребца – свирепого Ведерстепу , не подпускавшего к себе никакого другого наездника. Пока король седлал его , жеребец артачился , но с Альфредом на спине успокоился , потому что узнал своего хозяина. От шума проснулся младший конюх и , как только убедился , что жеребец затих , сразу понял: незнакомый наездник не кто иной , как сам король.
– Кстати, – вставил я, – не знаю, знакома ли тебе картина Ландсира из Национальной галереи на этот самый сюжет?
– Ландсира? – Остин улыбнулся.– Как она называется? «По следу короля»?
Я мгновенно понял, что это шутка, и рассмеялся:
– Нет, это брат Эдвина, Чарлз Ландсир. Название картины: «Верный конюх узнает короля Альфреда». Очень трогательная сцена. На переднем плане король, в его благородных чертах перемешаны прекрасно отображенные художником вина и благорасположенность; он отворачивает голову, услышав изумленный возглас, только что сорвавшийся с уст красивого юноши, который взирает на короля с почтением и преданностью.
Остин вынул изо рта трубку и улыбнулся.
– В самом деле? Непременно посмотрю, когда в следующий раз буду в Лондоне.
В его словах мне почудился какой-то намек, но смысла я не понял.
Ну ладно, вернемся к Гримбалду.
Юноша схватил коня под уздцы и стал кричать , пока не сбежались все слуги. Танов так тронули мужество и решимость короля , что они согласились напасть на город , не дожидаясь подкрепления. Тут же разбудили солдат , сделали перекличку и выстроили войско напротив городских стен. Епископ по-прежнему был подвешен над главными воротами , и все понимали , что он вот-вот может умереть. Перед самым рассветом войско было приготовлено и ждало королевского сигнала , чтобы начать штурм. В тот же миг дневное светило , едва поднявшееся над Вудберийскими холмами , начало заволакиваться черной тенью; тьма сгущалась и сгущалась , пока не сделалась непроглядной , поднялся холодный ветер. Солнце , спрятавшееся за диском луны , испускало вспышки пламени. Лошади тревожно заржали , птицы стаями беспорядочно кружили в небе , гадая , не пора ли устраиваться на ночлег. Ни один живой человек не наблюдал подобного прежде , и каждому казалось , что наступил конец света. Один Альфред узнал в происходящем затмение; объезжая ряды войск , он кричал , что через минуту-другую солнце вернется. Но он опоздал , и среди солдат началась паника. Датчан тоже охватил ужас; Олаф , стоя над главными воротами , решил , что тьму призвал своими заклинаниями Вулфлак , и приказал обрезать державшие его веревки. Когда тело ученого грянулось о землю , тьма уже начала рассеиваться. Останки мученика датчане самым постыдным образом швырнули в колодец вблизи Старого собора – теперь весь христианский мир знает его как Колодезь Святого Вулфлака. Вообразите себе ужас и горе Альфреда. Он сумел собрать свою рассеявшуюся армию , но штурмовать город силами испуганных солдат не было никакой возможности , тем более захватить противника врасплох уже не удалось. По счастью , на следующий день подоспело подкрепление , Альфред немедленно приступил к штурму и , разбив врага наголову , отвоевал город. В Старой монастырской церкви отслужили обедню , Олафа , его семью и танов крестили , а затем они с Альфредом обменялись богатыми дарами. После захвата столицы выплыло на Божий свет и предательство Беоргтнота: один из капелланов Вулфлака , некто Катлак , поведал , как принявший мученическую кончину епископ пытался передать королю весть о затмении. Беоргтнот и сам разоблачил себя , бежав на северо-восток , в подвластные датчанам области. Прах Вулфлака извлекли из колодца и похоронили в Старом соборе в черном каменном гробу , окованном свинцом и украшенном фигурами , которые изображали... и т. д., и т. д.
. Тело обмыли , умастили , закутали в тонкое...
Это, кажется, не особенно интересно.
Старый собор был разграблен датчанами , а когда его ремонтировали , произошел необычный случай. Датчане проделали в стене дыру , и Катлак обнаружил спрятанный там старинный документ. Это была хартия , в которой один из прежних уэссексских королей даровал аббатству определенные привилегии. Альфред объявил хартию действительной и утвердил эти привилегии навечно , пожаловал епархии и другие дары , дабы тем самым почтить память своего покойного друга и учителя. С той поры начали происходить чудеса , связанные со св. Вулфлаком , а прежде всего с колодцем , куда было брошено его тело. Обнаружилось , что вода из колодца исцеляет страшные язвы , деревья , политые этой водой , дают плоды среди зимы...
В том же духе написано еще много, не сильно интересно и не больно убедительно, поэтому здесь я останавливаюсь.
Меня очень взволновала эта история – я всегда волнуюсь, когда думаю об этом необычайном человеке, английском короле-книжнике, который спас нацию от уничтожения.
– Не догадаешься ли, в чем заключается моя гипотеза относительно молодого капеллана? – спросил я.
Остин помотал головой.
– Ты обратил внимание, что он единственный персонаж, о мыслях и чувствах которого нам рассказал автор? В сцене, когда Альфред молится, Гримбалд пишет, что капеллан был «глубоко тронут почтительным отношением короля и встревожен предполагаемым предательством Беоргтнота». Я думаю, молодой священник был не кто иной, как сам Гримбалд.
Остин поджал губы.
– Это объясняет, почему в его уста был вложен столь мудрый совет.
Я рассмеялся.
– Очень циничное наблюдение. Однако ты прав, и это подтверждает мою теорию, которую я недавно опубликовал в «Трудах английского исторического общества».
– Но насколько достоверна эта повесть? Меня она убеждает не больше, чем пресловутые пироги.
– Здесь имеются определенные трудности, – признал я.
– Что ты скажешь о предсказанном Вулфлаком затмении?
– Да, тут возникает ряд щекотливых вопросов. Астрономические знания, необходимые в данном случае, были утрачены уже несколько столетий назад – собственно, с падением эллинистической цивилизации. Однако, без сомнения, труды Птолемея и Плиния были тогда в Англии известны, потому Вулфлак и Альфред, наблюдая затмение, вполне могли понимать, что это такое.
– А происходило ли оно в то время? Это можно установить?
– О том, что именно в те дни имело место затмение, сведений нет. Это одна из причин, почему многие ученые отрицают подлинность «Жизни».
– Считают ее подделкой? Но кто ее состряпал и зачем?
– Что ж, сохранился один-единственный манускрипт, с предисловием Леофранка, который описывает, как он поручил изготовить и распространить копии, с тем чтобы каждый знал, каким мудрым и ученым королем был Альфред.
– А в самом манускрипте нет ли каких-нибудь ключей?
– К несчастью, он был уничтожен в тысяча шестьсот сорок третьем году, при разграблении здешней библиотеки. Таким образом, все, что мы имеем, это весьма неудовлетворительное издание по тексту Леофранка, опубликованное в тысяча пятьсот семьдесят четвертом году антикварием Паркером.
– А чего бы ради кто-нибудь стал изготавливать подделку?
– По моему мнению, едва ли кто-то это сделал, но я готов допустить, что оригинальный текст Гримбалда был изменен и дополнен Леофранком. Он, несомненно, добавил концовку, где повествуется о том, как была найдена старинная хартия, обогатившая аббатство; ему же можно приписать рассказы о чудесах, цель которых – привлечь в аббатство паломников.
– В таком случае, не мог ли он подделать и весь текст?
– Именно такое предположение выдвинул три месяца назад некто Скаттард – мошенник, позорящий звание ученого; его статья, где он нападает на меня в самых яростных выражениях, была опубликована в том же журнале, что и моя. Он утверждает, будто Леофранк состряпал текст на основе отрывков, натасканных из различных источников.
– Ты говоришь об этом Леофранке, словно он твой ближайший сосед. Бога ради, кто же он был?
– Ты в самом деле не знаешь? Это был епископ, учредивший здесь, в Турчестере, культ святого мученика Вулфлака. Скаттард утверждает, будто он затеял это, чтобы собрать средства для уничтожения англосаксонского собора и строительства нового...
– Я заметил, что Гримбалд пишет «Старый собор», а это значит, что рассказ был составлен, когда на его месте уже стоял новый. То есть не раньше тысяча двести какого-то года, не так ли?
– Это было начало двенадцатого века, Остин.
– Прости. У меня немного путаются тысяча сотые, тысяча двухсотые и тысяча трехсотые годы. Средневековье для меня – это сплошные монахи и сражения, пока не появляется Генрих VIII с его женами.
Я содрогнулся и продолжил:
– Манускрипт, опубликованный Паркером, был скопирован приблизительно в тысяча сто двадцатом году, что согласуется с датировкой Леофранка. Но ты прав, Скаттард нашел тут аргумент в свою пользу. Он заявляет, что все затеи Леофранка – Колодезь Вулфлака и его гробница, ставшая в Средние века объектом паломничества, – основаны на этой подделке.
– Согласно Скаттарду, Вулфлак не был святым мучеником?
Я кивнул:
– Он идет гораздо дальше: по его теории, Вулфлак и вовсе не существовал. Верно то, что ссылки на него содержатся только в Гримбалдовой «Жизни». Но я в своем ответе, опубликованном в этом месяце, среди прочих аргументов привожу вопрос: отчего же в таком случае Леофранк подделал биографию Альфреда, а не самого Вулфлака?
– Возможно, потому, что избранный им способ куда хитроумнее. Он пишет биографию Альфреда, в которой святому Вулфлаку отводится выдающаяся роль, и таким образом с большим успехом протаскивает мученика в историю.
– В точности то же ответил и Скаттард, – мрачно кивнул я.– Если принять эту теорию, не столь уж невероятными покажутся и прочие его дикие домыслы. И венец всего – неслыханная, абсурдная идея, будто Альфред не разбил датчан, а, напротив, был разбит ими, платил им дань и числился в их вассалах.
Остин бесстрастно меня разглядывал.
– А разве все это так валено?
– Я не могу спокойно смотреть, как кто-то за счет ложных научных идей строит себе карьеру. Эта публикация сделала его главным претендентом на новую должность профессора истории в Оксфорде. Но если я найду то, что ищу, а именно: оригинальный текст Гримбалда, который, как я думаю, видел антикварий Пеппердаин в тысяча шестьсот шестьдесят третьем году, я опровергну аргументы Скаттарда и докажу подлинность «Жизни» Гримбалда.
– А до того, как Скаттард опубликовал свою статью, кто был наиболее вероятным кандидатом?
Я почувствовал, что краснею.
– Я тогда раздумывал, выдвигать ли свою кандидатуру, если ты это имеешь в виду.
– И Скаттард на тебя напустился, потому что видел в тебе возможного соперника?
– Вне всякого сомнения.
– Так значит, обнаружение манускрипта существенно повысит твои шансы?
Меня поразила злоба в его тоне, и я подумал, не объясняется ли его горький настрой тем, что он, обладая блестящими задатками, получил весьма скромный диплом и, таким образом, не смог остаться преподавать в колледже. Частично в этой неудаче был виноват он сам, поскольку упорно отказывался браться за неинтересную ему работу, хотя имелись и другие причины.
– Я далеко не уверен, что мне нужен этот пост. Тихие кабинетные занятия и преподавание – вот все, чего я желаю, и это у меня уже есть. Уважение и привязанность учеников значат для меня больше, чем профессорское звание.
Остин самым вызывающим образом улыбнулся:
– А что будет, если ты найдешь манускрипт, но он не подтвердит твою теорию?
Чтобы перевести разговор на другую тему, я произнес:
– А не пора ли тебе, Остин, посмотреть твой подарок? Он поднял пакет.
– Я о нем чуть не забыл.– Он очень бережно развернул бумагу и извлек книгу.– Спасибо.
Несколько неловко я сказал:
– Мне кажется, здесь сделано неизмеримо много для разрешения спорных вопросов, касающихся хронологии.
– Очень мило с твоей стороны. Уверен, это ценный труд.
Притворившись заинтересованным, он открыл книгу и стал просматривать.
– Автор – из Колчестерского колледжа, а это для нас с тобой лучшая рекомендация. В своей области он поистине блестящий специалист. Знаю, ты не согласишься, но он утверждает, что геологические открытия отодвигают сотворение мира на миллионы лет назад. Я понимаю, что...
– С Локардом ты хочешь встретиться из-за этого треклятого манускрипта? – прервал меня Остин.
– Ты ведь с ним знаком?
– О да, мне он известен. Известен как бессердечный и честолюбивый ученый сухарь. Он один из тех, для кого видимость важнее сути, форма ценнее содержания. Ему подобные торчат на берегу житейского моря, не решаясь замочить хотя бы подошвы.
– Пусть себе бережет свои ноги, лишь бы дело знал, – усмехнулся я.
– Как ученый он, может, что-то и знает, но не как носитель духовного звания. Снаружи он ритуалист, а внутри такой же безбожник, как, например, автор вот этого.– Он похлопал по книге. – Подобно многим в наши дни, он пренебрег существом религии и обратился к внешним атрибутам. Все эти научные гипотезы про обезьян, окаменелости и галактики не имеют отношения к делу. Пусть все на свете можно объяснить одной теорией – назовем ее рационалистическо-научной, – но это не значит, что не существует другой, более обширной теории, по отношению к которой первая играет подчиненную роль.
– А, ты говоришь о том, что, сотворяя мир утром в понедельник четыре тысячи четвертого года до Рождества Христова, Бог подкинул окаменелости с целью испытать нашу веру – как утверждают твои достославные единомышленники?
– Нет, я не об этом. Если ты снизойдешь до того, чтобы выслушать мои аргументы, тебе, наверное, станет ясна моя точка зрения.
В его словах я уловил обиду умного человека, упустившего в жизни свои возможности. Мы ненадолго смолкли.
– Надеюсь, ты не нажил себе врага в лице доктора Локарда, – произнес я, вспомнив слова старика Газзарда. – Судя по всему, он человек влиятельный.
– Влиятельный? Ну и чем же он может мне навредить? – спросил Остин, роняя книгу на пол.
– В худшем случае он может добиться, чтобы тебя уволили.
– Да, по мирским меркам он человек влиятельный, если ты это имеешь в виду.
– Как ты проживешь, если потеряешь должность?
– С трудом. У меня нет за душой ни запасов, ни друзей, которые могли бы помочь. Но неужели ты думаешь, что я буду плакать по своей работе – обучать деклассированных юнцов в скверном маленьком городишке? Меня тянет обратно в Италию. Помнишь, я был там однажды?
– Но, Остин, на что ты будешь жить? Даже в Италии без какого-нибудь дохода не обойтись.
– Ты все на свете сводишь к деньгам и службе. Неужели ты не понимаешь, что это вещи второстепенные? В конечном итоге.
– Какие же тогда первостепенные?
Он уставился на меня с непостижимым выражением, и когда мне стало ясно, что другого ответа не будет, я спросил:
– Ты хочешь сказать, что важнее всего спасение души? Я постарался, чтобы в моем тоне не прозвучал сарказм.
Но на лице Остина появилась горькая улыбка:
– Ты только что обвинил меня в том, что я верю в « вечную Жизнь и прочую ерунду».
– Прошу прощения. Я на минуту забылся. Насмехаться над чужими верованиями противно моим принципам.
– Как бы эти верования ни были смешны? – В голосе Остина чувствовалась ирония.
– История говорит, что едва ли не во всех обществах большинство людей верило в бессмертие души.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Непогребенный'
1 2 3 4 5 6 7
Тем временем Олаф , по совету Беоргтнота , приказал , чтобы Вулфлака подвесили на западных воротах городских укреплений , на виду у осаждающего войска. Узрев это , Альфред преисполнился гнева и печали и объявил , что сдастся врагу взамен епископа. Таны (а с ними лицемер Беоргтнот и его сообщники) со слезами на глазах молили его не делать этого , ибо , как они говорили , датчане непременно его убьют. Но Альфред ответил , что употребит ныне свою власть для назначения себе преемника и останавливает выбор на своем племяннике , который , если сам он умрет , прекрасно его заменит. Дошло до того , что самые верные из танов , видя его решимость , попытались силой помешать ему выйти за порог его личных покоев.
Король же , накануне условленного десятого дня , когда Вулфлака должны были убить , воспользовался предрассветной темнотой и бежал , переодевшись в платье одного из своих слуг. Неузнанный , он добрался до конюшен , где держали армейских лошадей , и нашел своего собственного жеребца – свирепого Ведерстепу , не подпускавшего к себе никакого другого наездника. Пока король седлал его , жеребец артачился , но с Альфредом на спине успокоился , потому что узнал своего хозяина. От шума проснулся младший конюх и , как только убедился , что жеребец затих , сразу понял: незнакомый наездник не кто иной , как сам король.
– Кстати, – вставил я, – не знаю, знакома ли тебе картина Ландсира из Национальной галереи на этот самый сюжет?
– Ландсира? – Остин улыбнулся.– Как она называется? «По следу короля»?
Я мгновенно понял, что это шутка, и рассмеялся:
– Нет, это брат Эдвина, Чарлз Ландсир. Название картины: «Верный конюх узнает короля Альфреда». Очень трогательная сцена. На переднем плане король, в его благородных чертах перемешаны прекрасно отображенные художником вина и благорасположенность; он отворачивает голову, услышав изумленный возглас, только что сорвавшийся с уст красивого юноши, который взирает на короля с почтением и преданностью.
Остин вынул изо рта трубку и улыбнулся.
– В самом деле? Непременно посмотрю, когда в следующий раз буду в Лондоне.
В его словах мне почудился какой-то намек, но смысла я не понял.
Ну ладно, вернемся к Гримбалду.
Юноша схватил коня под уздцы и стал кричать , пока не сбежались все слуги. Танов так тронули мужество и решимость короля , что они согласились напасть на город , не дожидаясь подкрепления. Тут же разбудили солдат , сделали перекличку и выстроили войско напротив городских стен. Епископ по-прежнему был подвешен над главными воротами , и все понимали , что он вот-вот может умереть. Перед самым рассветом войско было приготовлено и ждало королевского сигнала , чтобы начать штурм. В тот же миг дневное светило , едва поднявшееся над Вудберийскими холмами , начало заволакиваться черной тенью; тьма сгущалась и сгущалась , пока не сделалась непроглядной , поднялся холодный ветер. Солнце , спрятавшееся за диском луны , испускало вспышки пламени. Лошади тревожно заржали , птицы стаями беспорядочно кружили в небе , гадая , не пора ли устраиваться на ночлег. Ни один живой человек не наблюдал подобного прежде , и каждому казалось , что наступил конец света. Один Альфред узнал в происходящем затмение; объезжая ряды войск , он кричал , что через минуту-другую солнце вернется. Но он опоздал , и среди солдат началась паника. Датчан тоже охватил ужас; Олаф , стоя над главными воротами , решил , что тьму призвал своими заклинаниями Вулфлак , и приказал обрезать державшие его веревки. Когда тело ученого грянулось о землю , тьма уже начала рассеиваться. Останки мученика датчане самым постыдным образом швырнули в колодец вблизи Старого собора – теперь весь христианский мир знает его как Колодезь Святого Вулфлака. Вообразите себе ужас и горе Альфреда. Он сумел собрать свою рассеявшуюся армию , но штурмовать город силами испуганных солдат не было никакой возможности , тем более захватить противника врасплох уже не удалось. По счастью , на следующий день подоспело подкрепление , Альфред немедленно приступил к штурму и , разбив врага наголову , отвоевал город. В Старой монастырской церкви отслужили обедню , Олафа , его семью и танов крестили , а затем они с Альфредом обменялись богатыми дарами. После захвата столицы выплыло на Божий свет и предательство Беоргтнота: один из капелланов Вулфлака , некто Катлак , поведал , как принявший мученическую кончину епископ пытался передать королю весть о затмении. Беоргтнот и сам разоблачил себя , бежав на северо-восток , в подвластные датчанам области. Прах Вулфлака извлекли из колодца и похоронили в Старом соборе в черном каменном гробу , окованном свинцом и украшенном фигурами , которые изображали... и т. д., и т. д.
. Тело обмыли , умастили , закутали в тонкое...
Это, кажется, не особенно интересно.
Старый собор был разграблен датчанами , а когда его ремонтировали , произошел необычный случай. Датчане проделали в стене дыру , и Катлак обнаружил спрятанный там старинный документ. Это была хартия , в которой один из прежних уэссексских королей даровал аббатству определенные привилегии. Альфред объявил хартию действительной и утвердил эти привилегии навечно , пожаловал епархии и другие дары , дабы тем самым почтить память своего покойного друга и учителя. С той поры начали происходить чудеса , связанные со св. Вулфлаком , а прежде всего с колодцем , куда было брошено его тело. Обнаружилось , что вода из колодца исцеляет страшные язвы , деревья , политые этой водой , дают плоды среди зимы...
В том же духе написано еще много, не сильно интересно и не больно убедительно, поэтому здесь я останавливаюсь.
Меня очень взволновала эта история – я всегда волнуюсь, когда думаю об этом необычайном человеке, английском короле-книжнике, который спас нацию от уничтожения.
– Не догадаешься ли, в чем заключается моя гипотеза относительно молодого капеллана? – спросил я.
Остин помотал головой.
– Ты обратил внимание, что он единственный персонаж, о мыслях и чувствах которого нам рассказал автор? В сцене, когда Альфред молится, Гримбалд пишет, что капеллан был «глубоко тронут почтительным отношением короля и встревожен предполагаемым предательством Беоргтнота». Я думаю, молодой священник был не кто иной, как сам Гримбалд.
Остин поджал губы.
– Это объясняет, почему в его уста был вложен столь мудрый совет.
Я рассмеялся.
– Очень циничное наблюдение. Однако ты прав, и это подтверждает мою теорию, которую я недавно опубликовал в «Трудах английского исторического общества».
– Но насколько достоверна эта повесть? Меня она убеждает не больше, чем пресловутые пироги.
– Здесь имеются определенные трудности, – признал я.
– Что ты скажешь о предсказанном Вулфлаком затмении?
– Да, тут возникает ряд щекотливых вопросов. Астрономические знания, необходимые в данном случае, были утрачены уже несколько столетий назад – собственно, с падением эллинистической цивилизации. Однако, без сомнения, труды Птолемея и Плиния были тогда в Англии известны, потому Вулфлак и Альфред, наблюдая затмение, вполне могли понимать, что это такое.
– А происходило ли оно в то время? Это можно установить?
– О том, что именно в те дни имело место затмение, сведений нет. Это одна из причин, почему многие ученые отрицают подлинность «Жизни».
– Считают ее подделкой? Но кто ее состряпал и зачем?
– Что ж, сохранился один-единственный манускрипт, с предисловием Леофранка, который описывает, как он поручил изготовить и распространить копии, с тем чтобы каждый знал, каким мудрым и ученым королем был Альфред.
– А в самом манускрипте нет ли каких-нибудь ключей?
– К несчастью, он был уничтожен в тысяча шестьсот сорок третьем году, при разграблении здешней библиотеки. Таким образом, все, что мы имеем, это весьма неудовлетворительное издание по тексту Леофранка, опубликованное в тысяча пятьсот семьдесят четвертом году антикварием Паркером.
– А чего бы ради кто-нибудь стал изготавливать подделку?
– По моему мнению, едва ли кто-то это сделал, но я готов допустить, что оригинальный текст Гримбалда был изменен и дополнен Леофранком. Он, несомненно, добавил концовку, где повествуется о том, как была найдена старинная хартия, обогатившая аббатство; ему же можно приписать рассказы о чудесах, цель которых – привлечь в аббатство паломников.
– В таком случае, не мог ли он подделать и весь текст?
– Именно такое предположение выдвинул три месяца назад некто Скаттард – мошенник, позорящий звание ученого; его статья, где он нападает на меня в самых яростных выражениях, была опубликована в том же журнале, что и моя. Он утверждает, будто Леофранк состряпал текст на основе отрывков, натасканных из различных источников.
– Ты говоришь об этом Леофранке, словно он твой ближайший сосед. Бога ради, кто же он был?
– Ты в самом деле не знаешь? Это был епископ, учредивший здесь, в Турчестере, культ святого мученика Вулфлака. Скаттард утверждает, будто он затеял это, чтобы собрать средства для уничтожения англосаксонского собора и строительства нового...
– Я заметил, что Гримбалд пишет «Старый собор», а это значит, что рассказ был составлен, когда на его месте уже стоял новый. То есть не раньше тысяча двести какого-то года, не так ли?
– Это было начало двенадцатого века, Остин.
– Прости. У меня немного путаются тысяча сотые, тысяча двухсотые и тысяча трехсотые годы. Средневековье для меня – это сплошные монахи и сражения, пока не появляется Генрих VIII с его женами.
Я содрогнулся и продолжил:
– Манускрипт, опубликованный Паркером, был скопирован приблизительно в тысяча сто двадцатом году, что согласуется с датировкой Леофранка. Но ты прав, Скаттард нашел тут аргумент в свою пользу. Он заявляет, что все затеи Леофранка – Колодезь Вулфлака и его гробница, ставшая в Средние века объектом паломничества, – основаны на этой подделке.
– Согласно Скаттарду, Вулфлак не был святым мучеником?
Я кивнул:
– Он идет гораздо дальше: по его теории, Вулфлак и вовсе не существовал. Верно то, что ссылки на него содержатся только в Гримбалдовой «Жизни». Но я в своем ответе, опубликованном в этом месяце, среди прочих аргументов привожу вопрос: отчего же в таком случае Леофранк подделал биографию Альфреда, а не самого Вулфлака?
– Возможно, потому, что избранный им способ куда хитроумнее. Он пишет биографию Альфреда, в которой святому Вулфлаку отводится выдающаяся роль, и таким образом с большим успехом протаскивает мученика в историю.
– В точности то же ответил и Скаттард, – мрачно кивнул я.– Если принять эту теорию, не столь уж невероятными покажутся и прочие его дикие домыслы. И венец всего – неслыханная, абсурдная идея, будто Альфред не разбил датчан, а, напротив, был разбит ими, платил им дань и числился в их вассалах.
Остин бесстрастно меня разглядывал.
– А разве все это так валено?
– Я не могу спокойно смотреть, как кто-то за счет ложных научных идей строит себе карьеру. Эта публикация сделала его главным претендентом на новую должность профессора истории в Оксфорде. Но если я найду то, что ищу, а именно: оригинальный текст Гримбалда, который, как я думаю, видел антикварий Пеппердаин в тысяча шестьсот шестьдесят третьем году, я опровергну аргументы Скаттарда и докажу подлинность «Жизни» Гримбалда.
– А до того, как Скаттард опубликовал свою статью, кто был наиболее вероятным кандидатом?
Я почувствовал, что краснею.
– Я тогда раздумывал, выдвигать ли свою кандидатуру, если ты это имеешь в виду.
– И Скаттард на тебя напустился, потому что видел в тебе возможного соперника?
– Вне всякого сомнения.
– Так значит, обнаружение манускрипта существенно повысит твои шансы?
Меня поразила злоба в его тоне, и я подумал, не объясняется ли его горький настрой тем, что он, обладая блестящими задатками, получил весьма скромный диплом и, таким образом, не смог остаться преподавать в колледже. Частично в этой неудаче был виноват он сам, поскольку упорно отказывался браться за неинтересную ему работу, хотя имелись и другие причины.
– Я далеко не уверен, что мне нужен этот пост. Тихие кабинетные занятия и преподавание – вот все, чего я желаю, и это у меня уже есть. Уважение и привязанность учеников значат для меня больше, чем профессорское звание.
Остин самым вызывающим образом улыбнулся:
– А что будет, если ты найдешь манускрипт, но он не подтвердит твою теорию?
Чтобы перевести разговор на другую тему, я произнес:
– А не пора ли тебе, Остин, посмотреть твой подарок? Он поднял пакет.
– Я о нем чуть не забыл.– Он очень бережно развернул бумагу и извлек книгу.– Спасибо.
Несколько неловко я сказал:
– Мне кажется, здесь сделано неизмеримо много для разрешения спорных вопросов, касающихся хронологии.
– Очень мило с твоей стороны. Уверен, это ценный труд.
Притворившись заинтересованным, он открыл книгу и стал просматривать.
– Автор – из Колчестерского колледжа, а это для нас с тобой лучшая рекомендация. В своей области он поистине блестящий специалист. Знаю, ты не согласишься, но он утверждает, что геологические открытия отодвигают сотворение мира на миллионы лет назад. Я понимаю, что...
– С Локардом ты хочешь встретиться из-за этого треклятого манускрипта? – прервал меня Остин.
– Ты ведь с ним знаком?
– О да, мне он известен. Известен как бессердечный и честолюбивый ученый сухарь. Он один из тех, для кого видимость важнее сути, форма ценнее содержания. Ему подобные торчат на берегу житейского моря, не решаясь замочить хотя бы подошвы.
– Пусть себе бережет свои ноги, лишь бы дело знал, – усмехнулся я.
– Как ученый он, может, что-то и знает, но не как носитель духовного звания. Снаружи он ритуалист, а внутри такой же безбожник, как, например, автор вот этого.– Он похлопал по книге. – Подобно многим в наши дни, он пренебрег существом религии и обратился к внешним атрибутам. Все эти научные гипотезы про обезьян, окаменелости и галактики не имеют отношения к делу. Пусть все на свете можно объяснить одной теорией – назовем ее рационалистическо-научной, – но это не значит, что не существует другой, более обширной теории, по отношению к которой первая играет подчиненную роль.
– А, ты говоришь о том, что, сотворяя мир утром в понедельник четыре тысячи четвертого года до Рождества Христова, Бог подкинул окаменелости с целью испытать нашу веру – как утверждают твои достославные единомышленники?
– Нет, я не об этом. Если ты снизойдешь до того, чтобы выслушать мои аргументы, тебе, наверное, станет ясна моя точка зрения.
В его словах я уловил обиду умного человека, упустившего в жизни свои возможности. Мы ненадолго смолкли.
– Надеюсь, ты не нажил себе врага в лице доктора Локарда, – произнес я, вспомнив слова старика Газзарда. – Судя по всему, он человек влиятельный.
– Влиятельный? Ну и чем же он может мне навредить? – спросил Остин, роняя книгу на пол.
– В худшем случае он может добиться, чтобы тебя уволили.
– Да, по мирским меркам он человек влиятельный, если ты это имеешь в виду.
– Как ты проживешь, если потеряешь должность?
– С трудом. У меня нет за душой ни запасов, ни друзей, которые могли бы помочь. Но неужели ты думаешь, что я буду плакать по своей работе – обучать деклассированных юнцов в скверном маленьком городишке? Меня тянет обратно в Италию. Помнишь, я был там однажды?
– Но, Остин, на что ты будешь жить? Даже в Италии без какого-нибудь дохода не обойтись.
– Ты все на свете сводишь к деньгам и службе. Неужели ты не понимаешь, что это вещи второстепенные? В конечном итоге.
– Какие же тогда первостепенные?
Он уставился на меня с непостижимым выражением, и когда мне стало ясно, что другого ответа не будет, я спросил:
– Ты хочешь сказать, что важнее всего спасение души? Я постарался, чтобы в моем тоне не прозвучал сарказм.
Но на лице Остина появилась горькая улыбка:
– Ты только что обвинил меня в том, что я верю в « вечную Жизнь и прочую ерунду».
– Прошу прощения. Я на минуту забылся. Насмехаться над чужими верованиями противно моим принципам.
– Как бы эти верования ни были смешны? – В голосе Остина чувствовалась ирония.
– История говорит, что едва ли не во всех обществах большинство людей верило в бессмертие души.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Непогребенный'
1 2 3 4 5 6 7