им ли, познавшим кровавые интриги императорского двора, было не понять, что законный и единственный наследник означает устойчивость государственного порядка?
Принимая послов вместе с сыном и намеренно обрядив мальчика в полное княжеское одеяние, Игорь явно подчеркивал, что ему есть кому передать власть, что на Руси не предвидится гибельной внутренней смуты.
Еще раз переглянулись греческие послы, когда князь Игорь объявил имена своих послов к императору. От малолетнего княжича был назначен отдельный посол и назван был сразу за послом самого князя. Князь Игорь как бы указывал место княжича: рядом с собой.
Обратили внимание послы и на княгиню Ольгу.
Жены и любовницы императоров неоднократно властвовали в Византии и над своими мужьями, и над всей империей, проливая крови больше, чем самые свирепые полководцы. По всему видно, что киевская княгиня относилась к таким властным женам, и, наверное, не случайно князь Игорь то и дело оглядывается на нее, будто ища одобрения своим словам. К тому же киевский князь немолод, а княгиня в самом расцвете женской силы…
Патриций Феофан слушал князя невнимательно. Каждое слово хартии было ему знакомо по прежнему сиденью с русскими посольскими вельможами. Теперь патриций просто присматривался к княжеской семье, пытаясь разгадать, почему хмурится сам князь; какие мысли скрываются за чистым, без морщин, высоким лбом русской княгини; чего можно ожидать в будущем от наследника киевского престола, вот этого мальчика в красном княжеском корзно, смирно сидящего на руках у бородатого воина, судя по обличью, варяга…
На вид княжич был здоров, крепок, несуетлив, глаза спокойные, и в них уже читалась гордая уверенность, свойственная прирожденным властелинам.
Да, много любопытного и многозначительного подметил патриций Феофан.
Будет о чем рассказывать по возвращении императору Роману.
Но вот прочитаны и одобрены все статьи хартии. Князь Игорь заканчивает прием послов торжественными словами:
– Посылаю мужей своих к Роману, Константину и Стефану, великим царям греческим Сыновья императора Романа – Константин и Стефан – были объявлены соправителями при жизни отца.
, чтобы возобновить старый мир и заключить союз с царями и со всеми людьми греческими на все годы, пока сияет солнце и вся земля стоит.
А кто из русской стороны замыслит нарушить мир, то пусть не имеет помощи от бога Перуна, пусть переломится меч его и не защитится он собственным щитом, и будет рабом на всю свою загробную жизнь!
Напутствуемые этой клятвой, греческие и русские послы вместе покинули горницу. «Какие страшные кары обрушит на греков русский князь за вероломство, если даже на своих людей он готов возложить земное и небесное проклятие? – думал патриций Феофан. – Нужно посоветовать императору быть осторожным хотя бы первое время, пока руссы будут особенно бдительно следить за соблюдением договора…»
У порога Феофан обернулся и еще раз окинул взглядом княжеское семейство. И снова его поразили холодные, не по-детски серьезные глаза Святослава. Почудилось что-то знакомое, уже увиденное.
Медленно спускаясь по ступеням парадного крыльца, Феофан наконец догадался: точно такие же холодные синие глаза были у княгини Ольги…
Греческое посольство возвратилось в Киев в середине зимы. Император Роман одобрил все статьи договора и велел написать их на двух хартиях, одна из которых была скреплена крестом и его царским именем, а другая именами русских послов, и поклялся истинно соблюдать все, что в хартиях написано.
Снова патриций Феофан стоял в посольской горнице перед князем Игорем, выслушивал вопросы и отвечал на них от имени императора Романа.
– Скажи, что приказал передать царь?
– Император Роман, обрадованный миром, хочет иметь дружбу и любовь с князем руссов. Твои послы приводили к присяге императора, а нас прислали привести к присяге Русь.
И сказал на это князь Игорь:
– Да будет так…
На следующее утро Игорь, княжич Святослав, бояре и мужи старейшей дружины, старцы градские и прочие лепшие люди пришли вместе с греческими послами на капище, к идолу Перуна. Ровным, почти бездымным пламенем горел жертвенный костер. Князь Игорь положил на землю обнаженный меч и щит.
Следом за ним сложили на землю оружие прочие мужи. И княжич Святослав опустил свой маленький детский меч рядом с отцовским мечом, вместе со всеми повторил слова клятвы. Волхвы окропили мечи кровью жертвенных животных. Это была первая кровь на мече Святослава…
Как будто благословляя священную клятву, сквозь свинцовые тучи проглянуло солнце, раздвинуло до бесконечности снежную равнину по ту сторону Днепра, выцветило в яркие краски зубчатую стену Великого бора.
Ослепительно вспыхнула позолота на грозном лике Перуна.
Волхвы восславили богов, подаривших людям благоприятный знак.
Потом князь Игорь и Святослав посетили церковь святого Ильи, что стояла над ручьем в конце Пасынчей беседы, чтобы своим присутствием скрепить клятву христиан – варягов, венгров и иных пришлых воинов, которых было немало в дружине. Среди своих тоже оказались христиане, таившиеся до времени.
Темные лики греческих богов сурово глядели на притихшего Святослава.
Униженно склоняя простоволосые головы, христиане-дружинники целовали большой серебряный крест, который им протягивал тучный муж в черном одеянии – христианский волхв Григорий. В храме было сумрачно, тесно, смрадно от горящих свечей и ладана. После озаренного солнцем капища христианский храм показался Святославу мрачной зловонной пещерой.
Это детское впечатление, этот разительный контраст между просторным небом над идолом Перуна и могильной теснотой дома христианского бога преследовали Святослава долгие годы, превращаясь в стойкое неприятие греческой веры, которая, как ему казалось, так же стесняет душу человека, как киевский храм святого Ильи – тело его…
Отбыли греческие послы, задаренные сверх всякой меры мехами, воском, рабами и серебром. Строение мира было завершено. А вскоре и сам Игорь уехал из Киева на полюдье, запоздав из-за переговоров с греками против обычного срока на два месяца. Уезжая, строго наказал немедля прислать гонца, если будут какие-нибудь вести с Хвалынского моря, от Хельгу и Свенельда.
Глава 9
А судовая рать Хельгу и Свенельда совершала великие подвиги и терпела великие лишения.
Начало похода было удачным. Греки сдержали свои обещания. Хазарский правитель Самкерца Самкерц (Тмутаракань) – город на таманском берегу Керченского пролива.
тоже беспрепятственно пропустил дружины и даже разрешил купить на городском торгу необходимые припасы. Видно, греки посоветовали хазарам способствовать походу, потому что руссы шли войной на арабов, властвовавших над Хвалынским морем, а арабы были одинаково врагами и грекам и хазарам.
Русские ладьи пересекли Сурожское море Азовское море.
, поднялись вверх по Дону до Великого Перевоза, где был волок к Волге. Благорасположение хазар простиралось так далеко, что они прислали волов, лошадей и рабов – помогать перетаскивать ладьи. Но Хельгу в Свенельд все-таки соблюдали необходимую осторожность, окружив Великий Перевоз рядами своих воинов.
Хазарские правители коварны. Тридцать лет назад они так же свободно пропустили русское войско к Хвалынскому морю, а на обратном пути напали и убили многих.
Хазарские тупоносые корабли сопровождали русскую судовую рать до самого устья Волги. Местные лоцманы провели ладьи по боковым протокам, чтобы руссы ничего не разузнали о столице Хазарии – городе Итиле. Конунг Хельгу и Свенельд не спорили. Чем дальше от наемной гвардии хазарского царя, от свирепых в битвах арсиев, о которых шли слухи, что они не ведают страха, тем спокойнее…
И дальше поход складывался удачно.
Ладьи плыли мимо морского берега, где города и селенья были прижаты горами к самой воде и потому могли стать легкой добычей. Благополучно миновали Дербент, сильную крепость на побережье Хвалынского моря, и повернули в мутную полноводную реку Куру.
Далеко опережая русские ладьи, разносились по Хвалынскому морю слухи о непобедимых пришельцах из холодных земель. Говорили, что руссы хорошо вооружены, сражаются без пощады копьями, мечами и дубинами с медными головами, что сами они крупного телосложения и большого мужества. На реке Куре жители бежали из селений со своими стадами и имуществом в горы, прятались в пещерах и ущельях. Руссы их не искали. Целью похода был большой и богатый город Бердаа, известный своим шелковым торгом. В Бердаа крестьяне привозили шелк-сырец, складывали во вместительные караван-сараи, а затем купцы развозили шелк караванами в Персию и Хузистан, получая взамен золото, серебро, драгоценное оружие и рабов.
Неподалеку от Бердаа воины Хельгу и Свенельда высадились на берег.
Ладьи по варяжскому обычаю отогнали на пустынный остров посредине Куры и оставили под надежной охраной. Местные вожди (а их было много в этой стране, и каждый считал себя выше других) собрали войско и выступили навстречу, но потерпели поражение. Бердаа остался без защиты. Горожане сами открыли городские ворота.
Руссы, звеня оружием, проследовали по пустынным улицам и заперлись в цитадели. Жителям Бердаа они объявили: "Нет между нами споров о вере.
Единственно, чего мы желаем, – это власти. На нас лежит обязанность хорошо относиться к вам, а на вас – хорошо повиноваться нам!"
Несколько дней руссы перевозили в замок товары из караван-сараев, из купеческих амбаров на рынках, которых в Бердаа было несколько, ибо даже самая обширная торговая площадь не смогла бы вместить всех желающих торговать. Потом руссы объявили, чтобы каждый из горожан принес в замок определенное число золотых и серебряных монет и все оружие. И это было выполнено – страх перед пришельцами был по-прежнему велик, хотя они никого не убивали и не грабили, но вели себя как правители, желающие надолго обосноваться в стране.
Руссы остались зимовать в городе, не терпя недостатка ни в чем – такие обильные запасы они захватили. Их долго никто не беспокоил. Только весной 944 года правитель области Марзбан ибн Мухаммед попробовал было подступить к Бердаа с тридцатитысячным войском. Но неистовые руссы высыпали сразу из всех ворот, подобно горным потокам обрушились на воинов ибн Мухаммеда и прогнали их прочь. Потом они вложили в ножны свои длинные прямые мечи, возвратились в город и предались отдохновению.
Упрямый ибн Мухаммед кружил вокруг Бердаа, уклоняясь от сражений, но сильно досаждая руссам мелкими стычками и нападениями из засад.
Наступило лето. В городских садах было много фруктов, и руссы поглощали их в огромных количествах, хотя местные жители предупреждали, что фрукты еще не созрели. Поэтому среди руссов начались желудочные болезни. Многие умерли, а выздоровевшие стали слабыми, как подростки.
Ободренный этими известиями, ибн Мухаммед снова подошел к городу, дерзко вызывая предводителей руссов на бой. Как и весной, руссы приняли вызов, хотя их было уже заметно меньше. И снова воины ибн Мухаммеда обратились в поспешное бегство. Руссы с торжествующими криками преследовали их, не подозревая, что ибн Мухаммед намеренно завлекает их под удар засадного войска. Бой был упорным и затяжным. Погиб конунг Хельгу. Но Свенельд, принявший власть над войском, сумел увести уцелевших воинов за городские стены. Руссы потерпели большой урон, но не были еще побеждены.
Однако ибн Мухаммед торжествовал победу и утратил бдительность.
Дождливой ветреной ночью руссы вырезали ножами его караулы и незаметно покинули Бердаа, увозя с собой драгоценную добычу. На берегу Куры их поджидали ладьи, бережно сохраненные стражей.
Судовой караван руссов, опередив погоню, благополучно вышел в Хвалынское море. Ибн Мухаммеду оставалось только сетовать на свою оплошность и горько жалеть о вывезенных руссами богатствах.
На Русь Свенельд возвращался по Великому Волжскому пути, через Хазарию и Волжскую Булгарию, а затем по реке Оке, через земли вятичей.
Звон мечей под стенами Бердаа эхом откликнулся в древлянских лесах…
Глава 10
Для княжича Святослава еще не пришло время восстанавливать прошлое по собственным воспоминаниям, оно раскрывалось потом в рассказах старших.
Возвращение в Киев дружины Свенельда осталось в его детской памяти чем-то праздничным, многокрасочным, шумным. Пение больших медных труб…
Приветственные крики горожан… Нарядные всадники на улицах… Заздравные чаши на почестных пирах… Поединки богатырей перед красным крыльцом княжеского дворца… Песни гусляров о подвигах Свенельда…
И подарки Свенельда. Много подарков! Отдельно – князю Игорю, отдельно – княгине Ольге, отдельно – княжичу Святославу. И каждый подарок – драгоценная редкость…
Княжичу Свенельд преподнес искусно вырезанные из кости фигурки воинов, зубчатых башен, лошадей, диковинных зверей с хвостом вместо носа – заморскую игру. Когда фигурки передвигали на доске, расчерченной белыми и черными квадратами, под доской начинали звенеть маленькие серебряные колокольчики. А еще Свенельд привез дружинные доспехи, будто специально изготовленные для мальчика, – Святославу они пришлись впору, и он гордо расхаживал в позолоченной кольчуге и шлеме с перьями. А еще Свенельд подарил княжичу маленькую лошадку с длинными, торчащими вверх ушами.
Лошадка понравилась Святославу больше всего. Кормилец Асмуд подсаживал его в седло, тоже маленькое, как раз для Святослава, и осторожно возил по двору.
После таких радостей казалась непонятной хмурая озабоченность отца, его длинные ночные разговоры с матерью. Сквозь сон Святослав слышал тревожившие его слова: «Не к добру… Вознесся без меры… В дружине недовольны…» Отец и мать часто повторяли имя Свенельда, и всегда с каким-то недоброжелательством. Святослав недоумевал. Как можно говорить нехорошее о таком щедром, таком веселом, таком нарядном человеке, как Свенельд?!
Откуда было знать мальчику, что Свенельд привез с Хвалынского моря не только дорогие подарки, но и опасные заботы? Дружинники князя Игоря и княгини Ольги с завистью смотрели на внезапно обогатившихся воинов Свенельда. Чужое, крикливо выставленное напоказ, казавшееся несметным богатство возбуждало зависть. Бояре и мужи старшей дружины роптали открыто, упрекали князя: «Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги!» Настойчиво советовали: «Пойдем, княже, с нами за данью, да и ты добудешь, и мы!»
Князь Игорь пошел с дружиной в Древлянскую землю. Он собирал прежнюю условленную дань да еще прибавил новую, много больше прежней. Древляне, устрашенные копьями многочисленной княжеской дружины, без спора отдали обе дани.
На исходе зимы 945 года из Древлянской земли потянулись к Киеву обозы с медом, воском, мехами, зерном, мороженым мясом. Большие были обозы. Если вытянуть их на одной дороге, то они, пожалуй, покрыли бы все расстояние от Киева до Искоростеня, стольного града древлянского князя Мала.
Но князю Игорю и этой тяжелой дани показалось недостаточно – далеко ей было до хвалынской добычи Свенельда! "Если хитрые древляне нашли меха, мед и прочее добро для второй дани, – рассуждал Игорь, – то почему бы не собрать с них еще одну дань? Древляне обросли густой шерстью, яко овцы, пока Свенельд обретался за морями Древлянские дани раньше были отданы Свенельду.
. Самое время состричь!" И князь Игорь собрал своих мужей:
– Идите с данью домой, а я вернусь к древлянам и возьму еще.
Недоуменно и встревоженно переглянулись мужи. Князь явно нарушал древние обычаи. Но перечить не осмелились. Только отважный Ивор пытался остеречь князя от неразумного шага, но Игорь гневно оборвал его:
– Прочь с глаз моих! Трусливых да опасливых не держу возле себя!
Пусть все про то знают!
И пошел Ивор, опустив голову, к своему коню, а вслед ему не то сочувственно, не то насмешливо смотрели мужи, бывшие побратимы и товарищи по дружине.
Униженный и раздавленный оскорбительными словами князя, Ивор думал, что он уходит от богатства, от людского почета, от блеска киевского двора.
А на самом деле он уходил в тот миг от смерти…
Не успел князь Игорь с небольшой дружиной отделиться от войска и снова выехать на искоростенскую дорогу, как древлянские охотники, провожавшие обозы с данью до рубежей своей земли, побежали через леса к князю Малу.
Суровым и единодушным было решение древлянских старейшин: «Если повадится волк к овцам, то выносит все стадо, пока не убьют его. Так и князь Игорь – если не убьем его, то всех нас погубит!»
По зову князя Мала к Искоростеню сходились охотники и звероловы, вооруженные, как для охоты на медведей, рогатинами с широкими железными наконечниками и топорами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Принимая послов вместе с сыном и намеренно обрядив мальчика в полное княжеское одеяние, Игорь явно подчеркивал, что ему есть кому передать власть, что на Руси не предвидится гибельной внутренней смуты.
Еще раз переглянулись греческие послы, когда князь Игорь объявил имена своих послов к императору. От малолетнего княжича был назначен отдельный посол и назван был сразу за послом самого князя. Князь Игорь как бы указывал место княжича: рядом с собой.
Обратили внимание послы и на княгиню Ольгу.
Жены и любовницы императоров неоднократно властвовали в Византии и над своими мужьями, и над всей империей, проливая крови больше, чем самые свирепые полководцы. По всему видно, что киевская княгиня относилась к таким властным женам, и, наверное, не случайно князь Игорь то и дело оглядывается на нее, будто ища одобрения своим словам. К тому же киевский князь немолод, а княгиня в самом расцвете женской силы…
Патриций Феофан слушал князя невнимательно. Каждое слово хартии было ему знакомо по прежнему сиденью с русскими посольскими вельможами. Теперь патриций просто присматривался к княжеской семье, пытаясь разгадать, почему хмурится сам князь; какие мысли скрываются за чистым, без морщин, высоким лбом русской княгини; чего можно ожидать в будущем от наследника киевского престола, вот этого мальчика в красном княжеском корзно, смирно сидящего на руках у бородатого воина, судя по обличью, варяга…
На вид княжич был здоров, крепок, несуетлив, глаза спокойные, и в них уже читалась гордая уверенность, свойственная прирожденным властелинам.
Да, много любопытного и многозначительного подметил патриций Феофан.
Будет о чем рассказывать по возвращении императору Роману.
Но вот прочитаны и одобрены все статьи хартии. Князь Игорь заканчивает прием послов торжественными словами:
– Посылаю мужей своих к Роману, Константину и Стефану, великим царям греческим Сыновья императора Романа – Константин и Стефан – были объявлены соправителями при жизни отца.
, чтобы возобновить старый мир и заключить союз с царями и со всеми людьми греческими на все годы, пока сияет солнце и вся земля стоит.
А кто из русской стороны замыслит нарушить мир, то пусть не имеет помощи от бога Перуна, пусть переломится меч его и не защитится он собственным щитом, и будет рабом на всю свою загробную жизнь!
Напутствуемые этой клятвой, греческие и русские послы вместе покинули горницу. «Какие страшные кары обрушит на греков русский князь за вероломство, если даже на своих людей он готов возложить земное и небесное проклятие? – думал патриций Феофан. – Нужно посоветовать императору быть осторожным хотя бы первое время, пока руссы будут особенно бдительно следить за соблюдением договора…»
У порога Феофан обернулся и еще раз окинул взглядом княжеское семейство. И снова его поразили холодные, не по-детски серьезные глаза Святослава. Почудилось что-то знакомое, уже увиденное.
Медленно спускаясь по ступеням парадного крыльца, Феофан наконец догадался: точно такие же холодные синие глаза были у княгини Ольги…
Греческое посольство возвратилось в Киев в середине зимы. Император Роман одобрил все статьи договора и велел написать их на двух хартиях, одна из которых была скреплена крестом и его царским именем, а другая именами русских послов, и поклялся истинно соблюдать все, что в хартиях написано.
Снова патриций Феофан стоял в посольской горнице перед князем Игорем, выслушивал вопросы и отвечал на них от имени императора Романа.
– Скажи, что приказал передать царь?
– Император Роман, обрадованный миром, хочет иметь дружбу и любовь с князем руссов. Твои послы приводили к присяге императора, а нас прислали привести к присяге Русь.
И сказал на это князь Игорь:
– Да будет так…
На следующее утро Игорь, княжич Святослав, бояре и мужи старейшей дружины, старцы градские и прочие лепшие люди пришли вместе с греческими послами на капище, к идолу Перуна. Ровным, почти бездымным пламенем горел жертвенный костер. Князь Игорь положил на землю обнаженный меч и щит.
Следом за ним сложили на землю оружие прочие мужи. И княжич Святослав опустил свой маленький детский меч рядом с отцовским мечом, вместе со всеми повторил слова клятвы. Волхвы окропили мечи кровью жертвенных животных. Это была первая кровь на мече Святослава…
Как будто благословляя священную клятву, сквозь свинцовые тучи проглянуло солнце, раздвинуло до бесконечности снежную равнину по ту сторону Днепра, выцветило в яркие краски зубчатую стену Великого бора.
Ослепительно вспыхнула позолота на грозном лике Перуна.
Волхвы восславили богов, подаривших людям благоприятный знак.
Потом князь Игорь и Святослав посетили церковь святого Ильи, что стояла над ручьем в конце Пасынчей беседы, чтобы своим присутствием скрепить клятву христиан – варягов, венгров и иных пришлых воинов, которых было немало в дружине. Среди своих тоже оказались христиане, таившиеся до времени.
Темные лики греческих богов сурово глядели на притихшего Святослава.
Униженно склоняя простоволосые головы, христиане-дружинники целовали большой серебряный крест, который им протягивал тучный муж в черном одеянии – христианский волхв Григорий. В храме было сумрачно, тесно, смрадно от горящих свечей и ладана. После озаренного солнцем капища христианский храм показался Святославу мрачной зловонной пещерой.
Это детское впечатление, этот разительный контраст между просторным небом над идолом Перуна и могильной теснотой дома христианского бога преследовали Святослава долгие годы, превращаясь в стойкое неприятие греческой веры, которая, как ему казалось, так же стесняет душу человека, как киевский храм святого Ильи – тело его…
Отбыли греческие послы, задаренные сверх всякой меры мехами, воском, рабами и серебром. Строение мира было завершено. А вскоре и сам Игорь уехал из Киева на полюдье, запоздав из-за переговоров с греками против обычного срока на два месяца. Уезжая, строго наказал немедля прислать гонца, если будут какие-нибудь вести с Хвалынского моря, от Хельгу и Свенельда.
Глава 9
А судовая рать Хельгу и Свенельда совершала великие подвиги и терпела великие лишения.
Начало похода было удачным. Греки сдержали свои обещания. Хазарский правитель Самкерца Самкерц (Тмутаракань) – город на таманском берегу Керченского пролива.
тоже беспрепятственно пропустил дружины и даже разрешил купить на городском торгу необходимые припасы. Видно, греки посоветовали хазарам способствовать походу, потому что руссы шли войной на арабов, властвовавших над Хвалынским морем, а арабы были одинаково врагами и грекам и хазарам.
Русские ладьи пересекли Сурожское море Азовское море.
, поднялись вверх по Дону до Великого Перевоза, где был волок к Волге. Благорасположение хазар простиралось так далеко, что они прислали волов, лошадей и рабов – помогать перетаскивать ладьи. Но Хельгу в Свенельд все-таки соблюдали необходимую осторожность, окружив Великий Перевоз рядами своих воинов.
Хазарские правители коварны. Тридцать лет назад они так же свободно пропустили русское войско к Хвалынскому морю, а на обратном пути напали и убили многих.
Хазарские тупоносые корабли сопровождали русскую судовую рать до самого устья Волги. Местные лоцманы провели ладьи по боковым протокам, чтобы руссы ничего не разузнали о столице Хазарии – городе Итиле. Конунг Хельгу и Свенельд не спорили. Чем дальше от наемной гвардии хазарского царя, от свирепых в битвах арсиев, о которых шли слухи, что они не ведают страха, тем спокойнее…
И дальше поход складывался удачно.
Ладьи плыли мимо морского берега, где города и селенья были прижаты горами к самой воде и потому могли стать легкой добычей. Благополучно миновали Дербент, сильную крепость на побережье Хвалынского моря, и повернули в мутную полноводную реку Куру.
Далеко опережая русские ладьи, разносились по Хвалынскому морю слухи о непобедимых пришельцах из холодных земель. Говорили, что руссы хорошо вооружены, сражаются без пощады копьями, мечами и дубинами с медными головами, что сами они крупного телосложения и большого мужества. На реке Куре жители бежали из селений со своими стадами и имуществом в горы, прятались в пещерах и ущельях. Руссы их не искали. Целью похода был большой и богатый город Бердаа, известный своим шелковым торгом. В Бердаа крестьяне привозили шелк-сырец, складывали во вместительные караван-сараи, а затем купцы развозили шелк караванами в Персию и Хузистан, получая взамен золото, серебро, драгоценное оружие и рабов.
Неподалеку от Бердаа воины Хельгу и Свенельда высадились на берег.
Ладьи по варяжскому обычаю отогнали на пустынный остров посредине Куры и оставили под надежной охраной. Местные вожди (а их было много в этой стране, и каждый считал себя выше других) собрали войско и выступили навстречу, но потерпели поражение. Бердаа остался без защиты. Горожане сами открыли городские ворота.
Руссы, звеня оружием, проследовали по пустынным улицам и заперлись в цитадели. Жителям Бердаа они объявили: "Нет между нами споров о вере.
Единственно, чего мы желаем, – это власти. На нас лежит обязанность хорошо относиться к вам, а на вас – хорошо повиноваться нам!"
Несколько дней руссы перевозили в замок товары из караван-сараев, из купеческих амбаров на рынках, которых в Бердаа было несколько, ибо даже самая обширная торговая площадь не смогла бы вместить всех желающих торговать. Потом руссы объявили, чтобы каждый из горожан принес в замок определенное число золотых и серебряных монет и все оружие. И это было выполнено – страх перед пришельцами был по-прежнему велик, хотя они никого не убивали и не грабили, но вели себя как правители, желающие надолго обосноваться в стране.
Руссы остались зимовать в городе, не терпя недостатка ни в чем – такие обильные запасы они захватили. Их долго никто не беспокоил. Только весной 944 года правитель области Марзбан ибн Мухаммед попробовал было подступить к Бердаа с тридцатитысячным войском. Но неистовые руссы высыпали сразу из всех ворот, подобно горным потокам обрушились на воинов ибн Мухаммеда и прогнали их прочь. Потом они вложили в ножны свои длинные прямые мечи, возвратились в город и предались отдохновению.
Упрямый ибн Мухаммед кружил вокруг Бердаа, уклоняясь от сражений, но сильно досаждая руссам мелкими стычками и нападениями из засад.
Наступило лето. В городских садах было много фруктов, и руссы поглощали их в огромных количествах, хотя местные жители предупреждали, что фрукты еще не созрели. Поэтому среди руссов начались желудочные болезни. Многие умерли, а выздоровевшие стали слабыми, как подростки.
Ободренный этими известиями, ибн Мухаммед снова подошел к городу, дерзко вызывая предводителей руссов на бой. Как и весной, руссы приняли вызов, хотя их было уже заметно меньше. И снова воины ибн Мухаммеда обратились в поспешное бегство. Руссы с торжествующими криками преследовали их, не подозревая, что ибн Мухаммед намеренно завлекает их под удар засадного войска. Бой был упорным и затяжным. Погиб конунг Хельгу. Но Свенельд, принявший власть над войском, сумел увести уцелевших воинов за городские стены. Руссы потерпели большой урон, но не были еще побеждены.
Однако ибн Мухаммед торжествовал победу и утратил бдительность.
Дождливой ветреной ночью руссы вырезали ножами его караулы и незаметно покинули Бердаа, увозя с собой драгоценную добычу. На берегу Куры их поджидали ладьи, бережно сохраненные стражей.
Судовой караван руссов, опередив погоню, благополучно вышел в Хвалынское море. Ибн Мухаммеду оставалось только сетовать на свою оплошность и горько жалеть о вывезенных руссами богатствах.
На Русь Свенельд возвращался по Великому Волжскому пути, через Хазарию и Волжскую Булгарию, а затем по реке Оке, через земли вятичей.
Звон мечей под стенами Бердаа эхом откликнулся в древлянских лесах…
Глава 10
Для княжича Святослава еще не пришло время восстанавливать прошлое по собственным воспоминаниям, оно раскрывалось потом в рассказах старших.
Возвращение в Киев дружины Свенельда осталось в его детской памяти чем-то праздничным, многокрасочным, шумным. Пение больших медных труб…
Приветственные крики горожан… Нарядные всадники на улицах… Заздравные чаши на почестных пирах… Поединки богатырей перед красным крыльцом княжеского дворца… Песни гусляров о подвигах Свенельда…
И подарки Свенельда. Много подарков! Отдельно – князю Игорю, отдельно – княгине Ольге, отдельно – княжичу Святославу. И каждый подарок – драгоценная редкость…
Княжичу Свенельд преподнес искусно вырезанные из кости фигурки воинов, зубчатых башен, лошадей, диковинных зверей с хвостом вместо носа – заморскую игру. Когда фигурки передвигали на доске, расчерченной белыми и черными квадратами, под доской начинали звенеть маленькие серебряные колокольчики. А еще Свенельд привез дружинные доспехи, будто специально изготовленные для мальчика, – Святославу они пришлись впору, и он гордо расхаживал в позолоченной кольчуге и шлеме с перьями. А еще Свенельд подарил княжичу маленькую лошадку с длинными, торчащими вверх ушами.
Лошадка понравилась Святославу больше всего. Кормилец Асмуд подсаживал его в седло, тоже маленькое, как раз для Святослава, и осторожно возил по двору.
После таких радостей казалась непонятной хмурая озабоченность отца, его длинные ночные разговоры с матерью. Сквозь сон Святослав слышал тревожившие его слова: «Не к добру… Вознесся без меры… В дружине недовольны…» Отец и мать часто повторяли имя Свенельда, и всегда с каким-то недоброжелательством. Святослав недоумевал. Как можно говорить нехорошее о таком щедром, таком веселом, таком нарядном человеке, как Свенельд?!
Откуда было знать мальчику, что Свенельд привез с Хвалынского моря не только дорогие подарки, но и опасные заботы? Дружинники князя Игоря и княгини Ольги с завистью смотрели на внезапно обогатившихся воинов Свенельда. Чужое, крикливо выставленное напоказ, казавшееся несметным богатство возбуждало зависть. Бояре и мужи старшей дружины роптали открыто, упрекали князя: «Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги!» Настойчиво советовали: «Пойдем, княже, с нами за данью, да и ты добудешь, и мы!»
Князь Игорь пошел с дружиной в Древлянскую землю. Он собирал прежнюю условленную дань да еще прибавил новую, много больше прежней. Древляне, устрашенные копьями многочисленной княжеской дружины, без спора отдали обе дани.
На исходе зимы 945 года из Древлянской земли потянулись к Киеву обозы с медом, воском, мехами, зерном, мороженым мясом. Большие были обозы. Если вытянуть их на одной дороге, то они, пожалуй, покрыли бы все расстояние от Киева до Искоростеня, стольного града древлянского князя Мала.
Но князю Игорю и этой тяжелой дани показалось недостаточно – далеко ей было до хвалынской добычи Свенельда! "Если хитрые древляне нашли меха, мед и прочее добро для второй дани, – рассуждал Игорь, – то почему бы не собрать с них еще одну дань? Древляне обросли густой шерстью, яко овцы, пока Свенельд обретался за морями Древлянские дани раньше были отданы Свенельду.
. Самое время состричь!" И князь Игорь собрал своих мужей:
– Идите с данью домой, а я вернусь к древлянам и возьму еще.
Недоуменно и встревоженно переглянулись мужи. Князь явно нарушал древние обычаи. Но перечить не осмелились. Только отважный Ивор пытался остеречь князя от неразумного шага, но Игорь гневно оборвал его:
– Прочь с глаз моих! Трусливых да опасливых не держу возле себя!
Пусть все про то знают!
И пошел Ивор, опустив голову, к своему коню, а вслед ему не то сочувственно, не то насмешливо смотрели мужи, бывшие побратимы и товарищи по дружине.
Униженный и раздавленный оскорбительными словами князя, Ивор думал, что он уходит от богатства, от людского почета, от блеска киевского двора.
А на самом деле он уходил в тот миг от смерти…
Не успел князь Игорь с небольшой дружиной отделиться от войска и снова выехать на искоростенскую дорогу, как древлянские охотники, провожавшие обозы с данью до рубежей своей земли, побежали через леса к князю Малу.
Суровым и единодушным было решение древлянских старейшин: «Если повадится волк к овцам, то выносит все стадо, пока не убьют его. Так и князь Игорь – если не убьем его, то всех нас погубит!»
По зову князя Мала к Искоростеню сходились охотники и звероловы, вооруженные, как для охоты на медведей, рогатинами с широкими железными наконечниками и топорами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15