Я уверен, что Твил считал меня таким же чудным, как я его. Просто наши разумы видят мир с разных точек зрения, и, может быть, его точка зрения так же верна, как и наша. Но мы не могли найти общий язык, вот и все. И все же, несмотря на все эти сложности, мне Твил н ра ви лс я , и у меня какая-то странная уверенность, что я ему тоже.
В конце концов мы подошли к подножию утесов Ксантуса, когда день уже был на исходе. Я решил, если возможно, ночевать на плато. Я считал, что если поблизости и бродит какое-либо опасное существо, то скорее в зарослях моря Хрониум, чем в песках Ксантуса. Не то чтобы я видел вокруг какой-либо призрак опасности, ничего не было, кроме того черного чудовища с веревками-щупальцами, которое схватило Твила, а оно явно красться не умело и как-то завлекало свои жертвы. Меня оно завлечь не могло, пока я спал, тем более, что Твил, по-моему, вообще не спал, а терпеливо сидел поблизости всю ночь. Мне хотелось узнать, каким образом эта тварь могла завлечь Твила, но спросить его об этом я не мог. Позже я и это узнал, и это было просто жутко.
Пока что мы бродили вокруг подножия утесов, ведущих на Ксантус, в поисках более удобного подъема. По крайней мере я. Твил легко мог туда прыгнуть, потому что утесы были гораздо ниже, чем Тайль, так футов шестьдесят. Наконец я нашел удобный путь и стал взбираться, чертыхаясь оттого, что на спине у меня был привязан бак с водой. Он мешал мне только при подъеме. Как вдруг я услышал звук, который показался мне знакомым: вы уже знаете, как в этом разреженном воздухе искажаются звуки. Выстрел звучит как выхлоп пробки из бутылки. Это было явно гудение ракеты. И точно, милях в десяти к западу, между мной и заходящим солнцем летела наша вторая подсобная!
— Это пыл я, — сказал Путц. — Искать тебя.
— Ну да. Я это знал, но что толку? Я уцепился одной рукой за утес и орал, и махал свободной рукой. Твил ее тоже увидел, и раскудахтался, и вспрыгнул на вершину утеса, а потом в воздух. Но машина, жужжа, скрылась в южном направлении.
Я вскарабкался на вершину утеса. Твил все еще возбужденно щебетал, подпрыгивал и зарывался клювом в песок. Я указал на юг, потом на себя, и он сказал: «Да-да-да»; но каким-то образом я все же понял, что он считает этот летающий предмет чем-то вроде моего родственника, может быть, даже родителем. Возможно, я недооценил его интеллект; сейчас я именно так и считаю.
Я ужасно расстроился, что не сумел просигнализировать. Вытащил спальный термомешок и залез в него, потому что ночной холод уже давал о себе знать. Твил сунул клюв в песок, подобрал ноги и руки и выглядел ну точно как вот этот голый куст. Наверное, он всю ночь так и просидел.
— Защитная мимикрия! — заликовал Лерой. — Вот видите! Это существо из пустыни!
— Утром, — продолжал Ярвис, — мы снова отправились в путь.
Я устал и был расстроен тем, что Путц меня не заметил, а кудахтанье Твила и его прыжки действовали мне на нервы. Так что я просто молча шагал час за часом по этой однообразной пустыне.
Ближе к вечеру мы увидели на горизонте темную линию. Это был канал, я его пролетал в ракете. И это означало, что мы прошли только третью часть Ксантуса. Приятная мысль, да? И все-таки я шел, как наметил себе.
Мы медленно приближались к каналу. Я вспомнил, что по краям этого канала есть широкая полоса растительности и что именно там этот город — куча мусора, как вы его назвали.
Как я уже сказал, я порядком устал. Шел и мечтал о вкусном горячем ужине, а затем я стал думать о том, что после этой сумасшедшей планеты даже на Борнео будет приятно и уютно, а потом мои мысли перескочили в старый милый Нью-Йорк, а потом я вспомнил о знакомой девушке, которая там живет, — Фэнси Лонг. Знаете ее?
— Которая по телевизору выступает? — спросил Гаррисон. — Видел я ее. Приятная блондинка. Танцует и поет в программе «Ерба Мэйт».
— Она самая, — сказал Ярвис. — Я ее хорошо знаю. Просто друзья, понимаете? Хотя она нас и провожала, когда мы улетали на «Аресе». Ну, думал я о ней и чувствовал себя ужасно одиноко, и в это время мы подходили все ближе к линии кустарника.
И затем я сказал: «Какого черта?» — и вытаращил глаза. И она была там
— Фэнси Лонг. Стоит себе как ни в чем не бывало под этими идиотскими деревьями, улыбается, рукой машет — ну точно как я ее видел в последний раз, когда мы улетали.
— Ну, теперь ясно, ты тоже рехнулся, — заметил капитан.
— Старик, я и сам так подумал! Я смотрел и смотрел, и ущипнул себя, и глаза закрыл, и снова посмотрел — и все время она там стояла, Фэнси Лонг, улыбается и рукой машет! Твил тоже что-то увидел. Он защебетал и закудахтал, но я его почти не слышал. Я двигался к ней по песку, настолько пораженный, что ни о чем себя даже не спрашивал.
Я был от нее уже футах в двадцати, когда Твил нагнал меня этим своим летающим прыжком. Он схватил меня за руку и пронзительно закричал: «Нет-нет-нет!». Я пытался его стряхнуть — он легкий, как бамбук, но он вцепился в меня когтями и вопил. И в конце концов разум вроде бы ко мне вернулся, и я остановился футах в десяти от нее. Она стояла там ну совершенно наяву, ну как ты сейчас, Путц!
— Наяфу? — спросил инженер.
— Она улыбалась и махала, махала мне, и улыбалась, а я стоял там дурак дураком, как вот Лерой, а Твил пищал и кудахтал. Я з на л , что этого не может быть, но она же была!
В конце концов, я позвал: «Фэнси! Фэнси Лонг!». А она все улыбалась и махала мне совершенно наяву, как будто не осталась на Земле, в 37 миллионах миль отсюда.
Твил вытащил свой стеклянный пистолет и прицелился в нее. Я схватил его за руку, но он пытался меня оттолкнуть. Он указал на нее и сказал: «Нет тышит! Нет тышит!». И я понял, что он хочет сказать, что эта штука, которая Фэнси Лонг, не живая. Голова у меня шла кругом! И все-таки мне было не по себе, когда он в нее целился. Я не знал почему, я стоял и смотрел, как он тщательно целится, но я стоял. Потом он сжал рукоятку своего оружия, появилось маленькое облачко пара, и и Фэнси Лонг исчезла! Вместо нее там была та ужасная извивающаяся тварь вроде той, от которой я спас Твила!
Бредовое чудовище! У меня голова закружилась. Я стоял и смотрел, как оно умирает, а Твил щелкал и свистел. Наконец он дотронулся до моей руки, показал на эту корчившуюся тварь и сказал: «Ты один-один-два, он один-один-два». После того как он повторил это раз восемь, десять, до меня дошло. А до вас?
— Oui! — закричал Лерой. — Moi — je le comprends! Он сказал — ты думать о что-то, эта зверь знает, и ты видишь! Un chien — голодная собака, она бы видеть кость с мясом! Или чуять — нет?
— Верно, — сказал Ярвис. — Эта бредовая тварь использует желания своих жертв и заманивает их в ловушку. Птица весной увидела бы себе пару, лиса на охоте увидела бы беззащитного кролика!
— Как это он делает? — спросил Лерой.
— Почем я знаю? Как на Земле змея завлекает себе в пасть птицу? И потом есть какие-то глубинные рыбы, они тоже завлекают жертву прямо в пасть. Господи! — Ярвис содрогнулся. — Вы понимаете, насколько это чудовище коварно? Мы уже предупреждены, но отныне мы не можем доверять собственным глазам. Вы можете увидеть меня, а я одного из вас — и это может оказаться такая вот черная пакость!
— Откуда твой приятель это знал? — резко спросил капитан.
— Твил? Сам не знаю. Может, он думал о том, что меня явно не могло заинтересовать, и, когда я побежал, он сообразил, что я увидел что-то другое, и все понял. Или, может быть, эта тварь может проецировать только одно изображение, а Твил увидел то, что видел я, или вообще ничего не видел. Я не мог его спросить. Но это только лишний раз доказывает, что он равен нам по разуму, а может быть, и выше нас.
— Он просто ненормальный, говорю я вам, — сказал Гаррисон. — Почему ты думаешь, что его интеллект не ниже, чем у человека?
— Я не мог усвоить ничего из его языка, а он из моего усвоил слов шесть-семь. А ты представляешь себе, какие сложные мысли он сумел выразить с помощью этих нескольких слов? Одной фразой он сумел мне объяснить, что передо мной смертельно опасный гипнотизер. Это как, по-вашему?
— Хм, — сказал капитан.
— Хмыкай, хмыкай! Ты бы сумел это сделать, зная только шесть слов по-английски? А смог бы ты пойти еще дальше, как Твил, и сообщить мне, что еще одно существо обладает разумом, настолько отличным от нашего, что взаимопонимание невозможно — еще менее возможно, чем между Твилом и мною?
— Да? Это еще что?
— Потом. Я хочу сказать, что Твил и его раса достойны нашей дружбы. Где-то на Марсе — и вы увидите, что я прав, — существуют цивилизация и культура, равные нашим, а может быть, и больше, чем равные. И между ними и нами возможна коммуникация, Твил это доказал. Может быть, понадобятся годы терпения, потому что их разум, который мы встретили, разумеется, если это был р аз ум .
— Встретили? Кого еще встретили?
— Люди из этих грязевых городов на каналах. — Ярвис нахмурился, затем продолжал: — Я думал, что невозможно представить себе что-либо более странное, чем это чудище из пирамиды и бредовая тварь, но я ошибался. Эти существа еще более чужды нам, их еще меньше можно понять, найти с ними общий язык, чем с Твилом, с которым можно дружить, а если иметь терпение, то и обмениваться мыслями.
Ну, — продолжал он, — мы оставили черное чудовище умирать у его норы и пошли вдоль канала. Там был этот зеленый ковер живой травы, которая расступалась перед нами, и когда мы дошли до берега, то увидели, что по дну течет желтая струйка воды. Город, который я заметил с ракеты, лежал справа в миле от нас, и мне было любопытно взглянуть на него.
Когда я его впервые увидел, мне показалось, что он заброшен, ну а если там кто-нибудь есть, мы с Твилом оба вооружены. Кстати, его стеклянный пистолет — интереснейшая штука. Я его разглядел после того случая с черным чудовищем. Он стреляет стеклянными шипами, наверное отравленными, и там их в обойме не меньше сотни. А вместо взрывчатки — пар. Просто пар!
— Пар? — повторил Путц. — А откуда?
— Из воды, разумеется. Через прозрачную рукоятку ее видно, и около пинты какой-то другой жидкости, желтоватой и густой. Когда Твил сжимал рукоятку, курка там не было, в барабан просачивалась капля воды и капля желтой жидкости, вода испарялась — п-ш-ш! — это несложно. Мы бы тоже могли создать оружие по такому принципу. Концентрированная серная кислота нагревает воду почти до кипения, и негашеная известь тоже, и натрий, и калий…
Конечно, его оружие не так далеко стреляет, как мое, но в этом разреженном воздухе оно действовало бы совсем неплохо и в нем большая обойма — как у ковбойского пистолета в вестерне. И он эффективный, по крайней мере для марсианских условий. Я его попробовал на одном чудном растении, и будь я проклят, если это растение не испепелилось. Разлетелось на мелкие куски. Поэтому я и думаю, что стеклянные шипы отравленные.
Ну, шли мы, шли к городу, и я стал размышлять о том, зачем строители города выкопали каналы. Я показал на город, потом на канал, и Твил сказал: «Нет-нет-нет!» — и указал на юг. Я это понял так, что каналы выкопала какая-то другая раса, может быть, соплеменники Твила. Я не знаю, может на планете есть еще одна разумная раса, а может, и десяток. Марс — очень странное местечко.
Мы вышли на дорогу и наткнулись вдруг на фантастических тварей. Представьте только себе — на четырех ногах топает бочка, а у этой бочки еще четыре не то руки, не то щупальца. Головы нет, зато туловище опоясано цепью глаз. Да еще эта бочка толкает перед собой тележку. Вслед за ней показалась вторая, точно такая же.
На нас они не обратили никакого внимания. Так что когда появилась третья, я просто встал перед ней, вытянув руки вперед, и сказал: «Мы друзья». И что же, по-вашему, эта тварь сделала? Неожиданно проревела: «Мы тр-р-рузья», — и толкнула тележку прямо на меня. Я еле успел отскочить. Через минуту показалась следующая тварь. Она не остановилась, а пробарабанила на ходу: «Мы тр-р-рузья», — и понеслась дальше. Может быть, все эти существа общались между собой? Может, они часть какого-то общего организма? Не знаю, но думаю, что Твил знает.
Ну эти твари пронеслись мимо, и каждая нас приветствовала той же самой фразой. Это становилось забавно, я никогда не думал, что найду столько друзей на этом богом забытом сборище. В конце концов я обратился к Твилу и жестом выразил удивление, думаю, он понял, потому что сказал: «Один-один-два — да! Два-два-четыре — нет!». Дошло?
— Ну конечно, — сказал Гаррисон. — Это марсианская колыбельная.
— Ну да! Ладно. Я уже немного привык к его способу выражаться, и я это понял так: «Один-один-два — да!» Существа разумны. «Два-два-четыре-нет!» Значит, их разум не такой, как у нас, что-то иное, и логика совершенно иная, не дважды два — четыре. Может быть, он хотел сказать, что у них мозг более примитивный, что они могут понимать только простые вещи — «Один-один-два — да!», но более сложные вещи — «Два-два-четыре — нет!» Но из того, что мы увидели дальше, я думаю, верно первое предположение.
Через несколько минут эти твари стали возвращаться: сначала одна, потом вторая. Их повозки были полны камней, песка, кусков местных деревьев и прочей подобной ерунды. Они прогудели свое дружеское приветствие, которое было не таким уж и дружеским, и помчались дальше. Третья показалась мне той, с которой я пытался завязать знакомство, и я решил с ней еще поговорить. Я опять остановился у нее поперек дороги и стал ждать.
И вот она приблизилась, бубня свое «мы тр-р-рузья», и остановилась. Я поглядел на нее. Четыре или пять глаз глядели на меня. Она снова пустила в ход свой пароль и толкнула было тележку, но я стоял твердо. И тогда это чертова тварь протянула одну из своих рук, и две клешни, похожие на пальцы ущипнули меня за нос!
— Ха-ха! — захохотал Гаррисон. — Должно быть, у этих штуковин есть чувство прекрасного!
— Смейся, смейся, — проворчал Ярвис. — А у меня и так уже на этом треклятом носу и шишка была, и ожог. Короче, я завопил: «Ой-ой ой!» — и отпрыгнул, а эта тварь умчалась. Но с этого момента они все приветствовали нас так: «Мы тр-р-рузья! Ой-ой-ой!» Странные существа!
Мы с Твилом шли по дороге до ближайшей кучи. Эти твари приходили и уходили и, не обращая на нас никакого внимания, таскали свой груз. Дорога уходила прямо в глубину по откосу, похожему на заброшенную шахту, и эти люди-бочонки сновали взад и вперед, приветствуя нас этой своей вечной фразой.
Я заглянул вниз. Там, где-то в глубине, был свет, и мне захотелось увидеть, что это такое. Это не было похоже ни на костер, ни на факел, как вы понимаете, а скорее какой-то искусственный свет, и я подумал, что, может быть, удастся что-нибудь разузнать о степени развития этих тварей. Ну и я стал спускаться вниз, а Твил за мной, хотя, однако, не обошлось без щелканья и кудахтанья.
Свет был странный. Он брызгал искрами и переливался, как наше северное сияние, но исходил из единственного черного стержня, укрепленного в стене коридора. Несомненно, это было электричество. Эти твари, следовательно, были достаточно цивилизованы.
Затем я увидел еще огонь, отражавшийся в чем-то блестящем, но, когда подошел поближе, оказалось, что это куча сверкающего песка. Я повернул к выходу, и черт меня побери, если он не исчез!
Наверное, в коридоре был поворот, или же я свернул в боковой ход. Короче, я пошел обратно в направлении, откуда, как мне казалось, я пришел, но увидел всего лишь еще один плохо освещенный коридор. Это был настоящий лабиринт! Вокруг не было ничего, кроме запутанных и пересекающихся переходов, местами освещенных, а порой мимо сновали эти твари, иногда с тачками, иногда без.
Ну, вначале я не очень-то обеспокоился. Мы с Твилом ведь совсем недалеко ушли от входа. Но с каждым шагом мы, казалось, уходили все глубже и глубже. Наконец я попробовал было пойти за одной из этих тварей с пустой тачкой, думая, что она выведет нас из этой чепуховины, но она слонялась совершенно бесцельно из одного перехода в другой. Когда она стала носиться вокруг столба наподобие челнока, я наконец потерял терпение, швырнул бак с водой на пол и уселся.
Твил был так же растерян, как и я. Я поднял палец, и он сказал: «Нет-нет-нет!» — как-то очень уж беспомощно, и от этих туземцев помощи нельзя было добиться никакой. Они не обращали на нас внимания, только заверяли нас, что они — друзья, ой-ой-ой!
Господи! Я и не знаю, сколько часов или сколько суток мы там бродили. Я два раза спал, потому что вконец измучился. Твилу сон вроде бы вообще был не нужен. Мы пытались идти только по тем коридорам, которые вели вверх, но они сначала шли вверх, а потом вниз. Температура в этом идиотском муравейнике была постоянная. Нельзя было отличить день от ночи, и, после того как я в первый раз уснул, я уже не знал, проспал я час или тринадцать часов, потому что по часам не мог определить, день это или ночь.
Мы видели очень много странного. Там были какие-то машины, они ездили по коридорам, но вроде бы ничего не делали — просто колеса крутятся.
1 2 3
В конце концов мы подошли к подножию утесов Ксантуса, когда день уже был на исходе. Я решил, если возможно, ночевать на плато. Я считал, что если поблизости и бродит какое-либо опасное существо, то скорее в зарослях моря Хрониум, чем в песках Ксантуса. Не то чтобы я видел вокруг какой-либо призрак опасности, ничего не было, кроме того черного чудовища с веревками-щупальцами, которое схватило Твила, а оно явно красться не умело и как-то завлекало свои жертвы. Меня оно завлечь не могло, пока я спал, тем более, что Твил, по-моему, вообще не спал, а терпеливо сидел поблизости всю ночь. Мне хотелось узнать, каким образом эта тварь могла завлечь Твила, но спросить его об этом я не мог. Позже я и это узнал, и это было просто жутко.
Пока что мы бродили вокруг подножия утесов, ведущих на Ксантус, в поисках более удобного подъема. По крайней мере я. Твил легко мог туда прыгнуть, потому что утесы были гораздо ниже, чем Тайль, так футов шестьдесят. Наконец я нашел удобный путь и стал взбираться, чертыхаясь оттого, что на спине у меня был привязан бак с водой. Он мешал мне только при подъеме. Как вдруг я услышал звук, который показался мне знакомым: вы уже знаете, как в этом разреженном воздухе искажаются звуки. Выстрел звучит как выхлоп пробки из бутылки. Это было явно гудение ракеты. И точно, милях в десяти к западу, между мной и заходящим солнцем летела наша вторая подсобная!
— Это пыл я, — сказал Путц. — Искать тебя.
— Ну да. Я это знал, но что толку? Я уцепился одной рукой за утес и орал, и махал свободной рукой. Твил ее тоже увидел, и раскудахтался, и вспрыгнул на вершину утеса, а потом в воздух. Но машина, жужжа, скрылась в южном направлении.
Я вскарабкался на вершину утеса. Твил все еще возбужденно щебетал, подпрыгивал и зарывался клювом в песок. Я указал на юг, потом на себя, и он сказал: «Да-да-да»; но каким-то образом я все же понял, что он считает этот летающий предмет чем-то вроде моего родственника, может быть, даже родителем. Возможно, я недооценил его интеллект; сейчас я именно так и считаю.
Я ужасно расстроился, что не сумел просигнализировать. Вытащил спальный термомешок и залез в него, потому что ночной холод уже давал о себе знать. Твил сунул клюв в песок, подобрал ноги и руки и выглядел ну точно как вот этот голый куст. Наверное, он всю ночь так и просидел.
— Защитная мимикрия! — заликовал Лерой. — Вот видите! Это существо из пустыни!
— Утром, — продолжал Ярвис, — мы снова отправились в путь.
Я устал и был расстроен тем, что Путц меня не заметил, а кудахтанье Твила и его прыжки действовали мне на нервы. Так что я просто молча шагал час за часом по этой однообразной пустыне.
Ближе к вечеру мы увидели на горизонте темную линию. Это был канал, я его пролетал в ракете. И это означало, что мы прошли только третью часть Ксантуса. Приятная мысль, да? И все-таки я шел, как наметил себе.
Мы медленно приближались к каналу. Я вспомнил, что по краям этого канала есть широкая полоса растительности и что именно там этот город — куча мусора, как вы его назвали.
Как я уже сказал, я порядком устал. Шел и мечтал о вкусном горячем ужине, а затем я стал думать о том, что после этой сумасшедшей планеты даже на Борнео будет приятно и уютно, а потом мои мысли перескочили в старый милый Нью-Йорк, а потом я вспомнил о знакомой девушке, которая там живет, — Фэнси Лонг. Знаете ее?
— Которая по телевизору выступает? — спросил Гаррисон. — Видел я ее. Приятная блондинка. Танцует и поет в программе «Ерба Мэйт».
— Она самая, — сказал Ярвис. — Я ее хорошо знаю. Просто друзья, понимаете? Хотя она нас и провожала, когда мы улетали на «Аресе». Ну, думал я о ней и чувствовал себя ужасно одиноко, и в это время мы подходили все ближе к линии кустарника.
И затем я сказал: «Какого черта?» — и вытаращил глаза. И она была там
— Фэнси Лонг. Стоит себе как ни в чем не бывало под этими идиотскими деревьями, улыбается, рукой машет — ну точно как я ее видел в последний раз, когда мы улетали.
— Ну, теперь ясно, ты тоже рехнулся, — заметил капитан.
— Старик, я и сам так подумал! Я смотрел и смотрел, и ущипнул себя, и глаза закрыл, и снова посмотрел — и все время она там стояла, Фэнси Лонг, улыбается и рукой машет! Твил тоже что-то увидел. Он защебетал и закудахтал, но я его почти не слышал. Я двигался к ней по песку, настолько пораженный, что ни о чем себя даже не спрашивал.
Я был от нее уже футах в двадцати, когда Твил нагнал меня этим своим летающим прыжком. Он схватил меня за руку и пронзительно закричал: «Нет-нет-нет!». Я пытался его стряхнуть — он легкий, как бамбук, но он вцепился в меня когтями и вопил. И в конце концов разум вроде бы ко мне вернулся, и я остановился футах в десяти от нее. Она стояла там ну совершенно наяву, ну как ты сейчас, Путц!
— Наяфу? — спросил инженер.
— Она улыбалась и махала, махала мне, и улыбалась, а я стоял там дурак дураком, как вот Лерой, а Твил пищал и кудахтал. Я з на л , что этого не может быть, но она же была!
В конце концов, я позвал: «Фэнси! Фэнси Лонг!». А она все улыбалась и махала мне совершенно наяву, как будто не осталась на Земле, в 37 миллионах миль отсюда.
Твил вытащил свой стеклянный пистолет и прицелился в нее. Я схватил его за руку, но он пытался меня оттолкнуть. Он указал на нее и сказал: «Нет тышит! Нет тышит!». И я понял, что он хочет сказать, что эта штука, которая Фэнси Лонг, не живая. Голова у меня шла кругом! И все-таки мне было не по себе, когда он в нее целился. Я не знал почему, я стоял и смотрел, как он тщательно целится, но я стоял. Потом он сжал рукоятку своего оружия, появилось маленькое облачко пара, и и Фэнси Лонг исчезла! Вместо нее там была та ужасная извивающаяся тварь вроде той, от которой я спас Твила!
Бредовое чудовище! У меня голова закружилась. Я стоял и смотрел, как оно умирает, а Твил щелкал и свистел. Наконец он дотронулся до моей руки, показал на эту корчившуюся тварь и сказал: «Ты один-один-два, он один-один-два». После того как он повторил это раз восемь, десять, до меня дошло. А до вас?
— Oui! — закричал Лерой. — Moi — je le comprends! Он сказал — ты думать о что-то, эта зверь знает, и ты видишь! Un chien — голодная собака, она бы видеть кость с мясом! Или чуять — нет?
— Верно, — сказал Ярвис. — Эта бредовая тварь использует желания своих жертв и заманивает их в ловушку. Птица весной увидела бы себе пару, лиса на охоте увидела бы беззащитного кролика!
— Как это он делает? — спросил Лерой.
— Почем я знаю? Как на Земле змея завлекает себе в пасть птицу? И потом есть какие-то глубинные рыбы, они тоже завлекают жертву прямо в пасть. Господи! — Ярвис содрогнулся. — Вы понимаете, насколько это чудовище коварно? Мы уже предупреждены, но отныне мы не можем доверять собственным глазам. Вы можете увидеть меня, а я одного из вас — и это может оказаться такая вот черная пакость!
— Откуда твой приятель это знал? — резко спросил капитан.
— Твил? Сам не знаю. Может, он думал о том, что меня явно не могло заинтересовать, и, когда я побежал, он сообразил, что я увидел что-то другое, и все понял. Или, может быть, эта тварь может проецировать только одно изображение, а Твил увидел то, что видел я, или вообще ничего не видел. Я не мог его спросить. Но это только лишний раз доказывает, что он равен нам по разуму, а может быть, и выше нас.
— Он просто ненормальный, говорю я вам, — сказал Гаррисон. — Почему ты думаешь, что его интеллект не ниже, чем у человека?
— Я не мог усвоить ничего из его языка, а он из моего усвоил слов шесть-семь. А ты представляешь себе, какие сложные мысли он сумел выразить с помощью этих нескольких слов? Одной фразой он сумел мне объяснить, что передо мной смертельно опасный гипнотизер. Это как, по-вашему?
— Хм, — сказал капитан.
— Хмыкай, хмыкай! Ты бы сумел это сделать, зная только шесть слов по-английски? А смог бы ты пойти еще дальше, как Твил, и сообщить мне, что еще одно существо обладает разумом, настолько отличным от нашего, что взаимопонимание невозможно — еще менее возможно, чем между Твилом и мною?
— Да? Это еще что?
— Потом. Я хочу сказать, что Твил и его раса достойны нашей дружбы. Где-то на Марсе — и вы увидите, что я прав, — существуют цивилизация и культура, равные нашим, а может быть, и больше, чем равные. И между ними и нами возможна коммуникация, Твил это доказал. Может быть, понадобятся годы терпения, потому что их разум, который мы встретили, разумеется, если это был р аз ум .
— Встретили? Кого еще встретили?
— Люди из этих грязевых городов на каналах. — Ярвис нахмурился, затем продолжал: — Я думал, что невозможно представить себе что-либо более странное, чем это чудище из пирамиды и бредовая тварь, но я ошибался. Эти существа еще более чужды нам, их еще меньше можно понять, найти с ними общий язык, чем с Твилом, с которым можно дружить, а если иметь терпение, то и обмениваться мыслями.
Ну, — продолжал он, — мы оставили черное чудовище умирать у его норы и пошли вдоль канала. Там был этот зеленый ковер живой травы, которая расступалась перед нами, и когда мы дошли до берега, то увидели, что по дну течет желтая струйка воды. Город, который я заметил с ракеты, лежал справа в миле от нас, и мне было любопытно взглянуть на него.
Когда я его впервые увидел, мне показалось, что он заброшен, ну а если там кто-нибудь есть, мы с Твилом оба вооружены. Кстати, его стеклянный пистолет — интереснейшая штука. Я его разглядел после того случая с черным чудовищем. Он стреляет стеклянными шипами, наверное отравленными, и там их в обойме не меньше сотни. А вместо взрывчатки — пар. Просто пар!
— Пар? — повторил Путц. — А откуда?
— Из воды, разумеется. Через прозрачную рукоятку ее видно, и около пинты какой-то другой жидкости, желтоватой и густой. Когда Твил сжимал рукоятку, курка там не было, в барабан просачивалась капля воды и капля желтой жидкости, вода испарялась — п-ш-ш! — это несложно. Мы бы тоже могли создать оружие по такому принципу. Концентрированная серная кислота нагревает воду почти до кипения, и негашеная известь тоже, и натрий, и калий…
Конечно, его оружие не так далеко стреляет, как мое, но в этом разреженном воздухе оно действовало бы совсем неплохо и в нем большая обойма — как у ковбойского пистолета в вестерне. И он эффективный, по крайней мере для марсианских условий. Я его попробовал на одном чудном растении, и будь я проклят, если это растение не испепелилось. Разлетелось на мелкие куски. Поэтому я и думаю, что стеклянные шипы отравленные.
Ну, шли мы, шли к городу, и я стал размышлять о том, зачем строители города выкопали каналы. Я показал на город, потом на канал, и Твил сказал: «Нет-нет-нет!» — и указал на юг. Я это понял так, что каналы выкопала какая-то другая раса, может быть, соплеменники Твила. Я не знаю, может на планете есть еще одна разумная раса, а может, и десяток. Марс — очень странное местечко.
Мы вышли на дорогу и наткнулись вдруг на фантастических тварей. Представьте только себе — на четырех ногах топает бочка, а у этой бочки еще четыре не то руки, не то щупальца. Головы нет, зато туловище опоясано цепью глаз. Да еще эта бочка толкает перед собой тележку. Вслед за ней показалась вторая, точно такая же.
На нас они не обратили никакого внимания. Так что когда появилась третья, я просто встал перед ней, вытянув руки вперед, и сказал: «Мы друзья». И что же, по-вашему, эта тварь сделала? Неожиданно проревела: «Мы тр-р-рузья», — и толкнула тележку прямо на меня. Я еле успел отскочить. Через минуту показалась следующая тварь. Она не остановилась, а пробарабанила на ходу: «Мы тр-р-рузья», — и понеслась дальше. Может быть, все эти существа общались между собой? Может, они часть какого-то общего организма? Не знаю, но думаю, что Твил знает.
Ну эти твари пронеслись мимо, и каждая нас приветствовала той же самой фразой. Это становилось забавно, я никогда не думал, что найду столько друзей на этом богом забытом сборище. В конце концов я обратился к Твилу и жестом выразил удивление, думаю, он понял, потому что сказал: «Один-один-два — да! Два-два-четыре — нет!». Дошло?
— Ну конечно, — сказал Гаррисон. — Это марсианская колыбельная.
— Ну да! Ладно. Я уже немного привык к его способу выражаться, и я это понял так: «Один-один-два — да!» Существа разумны. «Два-два-четыре-нет!» Значит, их разум не такой, как у нас, что-то иное, и логика совершенно иная, не дважды два — четыре. Может быть, он хотел сказать, что у них мозг более примитивный, что они могут понимать только простые вещи — «Один-один-два — да!», но более сложные вещи — «Два-два-четыре — нет!» Но из того, что мы увидели дальше, я думаю, верно первое предположение.
Через несколько минут эти твари стали возвращаться: сначала одна, потом вторая. Их повозки были полны камней, песка, кусков местных деревьев и прочей подобной ерунды. Они прогудели свое дружеское приветствие, которое было не таким уж и дружеским, и помчались дальше. Третья показалась мне той, с которой я пытался завязать знакомство, и я решил с ней еще поговорить. Я опять остановился у нее поперек дороги и стал ждать.
И вот она приблизилась, бубня свое «мы тр-р-рузья», и остановилась. Я поглядел на нее. Четыре или пять глаз глядели на меня. Она снова пустила в ход свой пароль и толкнула было тележку, но я стоял твердо. И тогда это чертова тварь протянула одну из своих рук, и две клешни, похожие на пальцы ущипнули меня за нос!
— Ха-ха! — захохотал Гаррисон. — Должно быть, у этих штуковин есть чувство прекрасного!
— Смейся, смейся, — проворчал Ярвис. — А у меня и так уже на этом треклятом носу и шишка была, и ожог. Короче, я завопил: «Ой-ой ой!» — и отпрыгнул, а эта тварь умчалась. Но с этого момента они все приветствовали нас так: «Мы тр-р-рузья! Ой-ой-ой!» Странные существа!
Мы с Твилом шли по дороге до ближайшей кучи. Эти твари приходили и уходили и, не обращая на нас никакого внимания, таскали свой груз. Дорога уходила прямо в глубину по откосу, похожему на заброшенную шахту, и эти люди-бочонки сновали взад и вперед, приветствуя нас этой своей вечной фразой.
Я заглянул вниз. Там, где-то в глубине, был свет, и мне захотелось увидеть, что это такое. Это не было похоже ни на костер, ни на факел, как вы понимаете, а скорее какой-то искусственный свет, и я подумал, что, может быть, удастся что-нибудь разузнать о степени развития этих тварей. Ну и я стал спускаться вниз, а Твил за мной, хотя, однако, не обошлось без щелканья и кудахтанья.
Свет был странный. Он брызгал искрами и переливался, как наше северное сияние, но исходил из единственного черного стержня, укрепленного в стене коридора. Несомненно, это было электричество. Эти твари, следовательно, были достаточно цивилизованы.
Затем я увидел еще огонь, отражавшийся в чем-то блестящем, но, когда подошел поближе, оказалось, что это куча сверкающего песка. Я повернул к выходу, и черт меня побери, если он не исчез!
Наверное, в коридоре был поворот, или же я свернул в боковой ход. Короче, я пошел обратно в направлении, откуда, как мне казалось, я пришел, но увидел всего лишь еще один плохо освещенный коридор. Это был настоящий лабиринт! Вокруг не было ничего, кроме запутанных и пересекающихся переходов, местами освещенных, а порой мимо сновали эти твари, иногда с тачками, иногда без.
Ну, вначале я не очень-то обеспокоился. Мы с Твилом ведь совсем недалеко ушли от входа. Но с каждым шагом мы, казалось, уходили все глубже и глубже. Наконец я попробовал было пойти за одной из этих тварей с пустой тачкой, думая, что она выведет нас из этой чепуховины, но она слонялась совершенно бесцельно из одного перехода в другой. Когда она стала носиться вокруг столба наподобие челнока, я наконец потерял терпение, швырнул бак с водой на пол и уселся.
Твил был так же растерян, как и я. Я поднял палец, и он сказал: «Нет-нет-нет!» — как-то очень уж беспомощно, и от этих туземцев помощи нельзя было добиться никакой. Они не обращали на нас внимания, только заверяли нас, что они — друзья, ой-ой-ой!
Господи! Я и не знаю, сколько часов или сколько суток мы там бродили. Я два раза спал, потому что вконец измучился. Твилу сон вроде бы вообще был не нужен. Мы пытались идти только по тем коридорам, которые вели вверх, но они сначала шли вверх, а потом вниз. Температура в этом идиотском муравейнике была постоянная. Нельзя было отличить день от ночи, и, после того как я в первый раз уснул, я уже не знал, проспал я час или тринадцать часов, потому что по часам не мог определить, день это или ночь.
Мы видели очень много странного. Там были какие-то машины, они ездили по коридорам, но вроде бы ничего не делали — просто колеса крутятся.
1 2 3