Дождавшись, когда она проходила мимо него, Скотт позвал:— Мисс Зелас!Та остановилась. Выражение ее светло-серых глаз говорило о том, что она его узнала.— Доктор Скотт! — раздался ее мелодичный голос. — И вы здесь, доктор Бах!Это действительно была она. Эта необычайно привлекательная женщина еще совсем недавно была бедной, бесцветной девочкой, лежавшей в изоляторе на пороге смерти. Вблизи Скотт узнал черты ее лица, хотя они каким-то загадочным образом и переменились.Вместе с ней он протиснулся сквозь толпу фотографов, судебных репортеров и зевак.— У вас есть пристанище? — спросил он. — Предложение доктора Баха остается в силе.Кира улыбнулась.— Я весьма благодарна, — пробормотала она и тут же повернулась к репортерам со словами: — Доктор Бах — мой старинный приятель.Посреди всеобщей суматохи она сохраняла полное спокойствие, вела себя чрезвычайно хладнокровно.— Проходите сюда, — сказал Скотт, указывая на боковую дверь, ведущую на улицу. И снова ошарашенно уставился на нее. В ярком свете полуденного солнца кожа девушки не была больше алебастрового цвета, она приобрела персиковый оттенок, словно давно подвергалась действию солнечных лучей. А глаза вдруг стали темно-фиолетовыми. Но более всего Скотта поразил тот факт, что волосы ее, по крайней мере видневшиеся из-под шляпки концы прядей, стали черны, как врата ада.Кира настояла на том, чтобы купить себе что-нибудь взамен ее поношенного черного платья, и в результате приобрела целый гардероб. И скоро уже сидела в библиотеке доктора Баха, утопая в мягком диване, подобрав под себя ноги. Плотно облегавшее фигуру черное шелковое платье образовало с ее гладкой белой кожей необычайный контраст, от которого захватывало дух.Она бросила невинный взгляд на Скотта:— Почему я не могу себе этого позволить? Ведь суд вернул мне мои деньги, и я теперь могу покупать на них все, что захочу.— Ваши деньги? — воскликнул Скотт. — Когда вы покидали больницу, у вас не было и трех долларов!— Но ведь теперь эти деньги принадлежат мне.— Мисс Зелас, — терпеливо сказал он, — где вы взяли эти деньги?Ее лицо оставалось чистым и непорочным, словно у святой.— У старика.— Вы… убили его!— Почему… ах да, конечно.Он судорожно сглотнул.— Боже мой! — простонал он. — Неужели вы не понимаете, что мы обязаны об этом сообщить властям?Кира с улыбкой перевела взгляд с одного мужчины на другого и слегка покачала головой.— Дорогой Скотт, вы никуда не станете сообщать, поскольку это уже совершенно бессмысленно. Согласно Конституции, меня не могут судить дважды за одно и то же преступление. По крайней мере, в Америке.— Но почему вы это сделали, Кира?— А вы бы на моем месте продолжали вести прежний образ жизни, благодаря которому я попала к вам в руки? Конечно же, нет! Мне нужны были деньги. Я нашла их и взяла себе.— Это было убийство и ограбление!— В моей ситуации — самый подходящий способ!— Нет, потому что вас могли за это наказать! — мрачно возразил он.— Но ведь меня не наказали, — мягко напомнила Кира.Скотт тяжело вздохнул.— Кира, — обратился он к ней, меняя тему. — Почему на солнце цвет ваших глаз, волос и кожи становится темнее?— Правда? — рассмеялась она. — Я этого еще не замечала.Она вытянула стройные ноги и, потянувшись, зевнула.— Пожалуй, я пойду прилягу, — объявила она, посмотрев на обоих мужчин необыкновенными глазами, и лицо ее при этом приобрело слегка насмешливое выражение. Затем Кира поднялась и удалилась в комнату, которую предоставил в ее распоряжение доктор Бах.Скотт посмотрел на своего коллегу.— Вы понимаете? — тихо спросил он. Возбуждение мешало ему говорить. — Боже мой, вы понимаете, в чем дело?— А вы, Скотт?— Постепенно мне все становится ясно.— Кажется, и мне тоже!— Я считаю, — продолжал Скотт, — что проклятая сыворотка увеличила степень адаптации этой девушки до небывалой степени. Чем отличается живая материя от неживой? Кроме всего прочего — своей способностью к адаптации. Живая материя приспосабливается к окружающей ее среде, и чем выше ее способность к адаптации, тем успешнее развивается организм.Каждый человек обладает весьма значительными способностями к адаптации. При воздействии солнечных лучей, например, наш организм вырабатывает определенные пигменты и кожа становится коричневой. Загар — не что иное, как приспособление к среде, которую создает солнечный свет. Потеряв правую руку, человек учится владеть левой. Это другая форма адаптации. При повреждении кожного покрова наступает процесс заживания и регенерации — еще одно из проявлений приспособляемости организма.На юге, в жарких и солнечных странах, у людей обычно темные волосы и кожа, в северных областях жители отличаются светлым цветом кожи и волос — это опять-таки не что иное, как форма адаптации.Случай с Кирой Зелас я могу объяснить лишь тем, что ее способность к адаптации, вследствие какой-то непредвиденной биохимической реакции, происшедшей в ее организме, и которую я пока никак не могу объяснить, экстремально возросла. Она моментально приспосабливается к особенностям среды. Попадая на солнце, ее кожа приобретает коричневый оттенок, а в тени снова моментально бледнеет. В солнечном свете ее глаза и волосы становятся характерными для человека тропической расы, в тени — нордической. И когда она почувствовала угрожающую ей в зале суда опасность со стороны присяжных судьи и обвинителя, которые, кстати, все были мужчинами, она приспособилась и к этому положению! Она отвела от себя опасность тем, что не только изменила свою внешность, но и приобрела такую невиданную красоту, что никакой мужчина не был бы в силах вынести ей обвинительный приговор!Тут он замолчал и посмотрел на доктора Баха.— Но как? Каким образом?— Возможно, на этот вопрос сможет ответить женщина, — произнес Бах. — Развитие человека управляется работой желез, и различия между расами несомненно основываются именно на этих процессах. Пожалуй, самыми эффективными органами, при посредстве которых осуществляется адаптация человека, являются его головной мозг и нервная система, чье развитие отчасти управляется небольшой железой, расположенной прямо перед мозжечком, считавшимся в древности вместилищем души. Разумеется, я имею в виду шишковидную железу. Очевидно, ваша сыворотка содержит тот самый гормон пинеалин, который до сих пор безуспешно пытаются получить биохимики, и именно он вызвал гипертрофию шишковидной железы у Киры Зелас. Вы понимаете, Скотт: если ее способность к адаптации действительно так совершенна, значит, она должна быть не только изменчива, но и неуязвима.Скотт судорожно сглотнул.— Вы правы! Ее не смогли бы казнить на электрическом стуле, поскольку она тотчас бы приспособилась к среде, содержавшей электрический ток. Пулей ее убить тоже невозможно, поскольку к ранению она приспособилась бы так же быстро, как и к уколу иглой. И яд… Но где-то должна же быть граница.— Несомненно, — подтвердил Бах. — Мне, например, едва верится, что она сможет приспособиться к среде, когда по ее телу проедет стотонный локомотив. А кроме того, мы не учли еще один важный момент: сама приспособляемость имеет две стороны.— Две стороны?— Да. Одна из них — биологическая, другая — духовная. Биохимик, вроде нас, будет заниматься лишь первой из них, поскольку ему это ближе. Однако нельзя забывать и о другой. Биологическая приспособляемость у нас общая с растениями и животными, она является лишь простой приспособляемостью к окружающей среде. Хамелеон, например, показывает те же самые способности, что и Кира Зелас, точно так же и зверек соболь, который зимой имеет белую окраску, а летом — коричневую. Все живое постоянно приспосабливается к окружающей среде, иначе оно перестало бы существовать. Но человек идет еще дальше.— Дальше?— Намного дальше. Человеческая адаптация — это не только сращивание со средой, но и изменение ее в угоду своим потребностям. Первый первобытный человек, покинувший свою пещеру и построивший себе шалаш, изменил окружающую его среду. И действительно — весь научно-технический прогресс человечества основывается на одном принципе: изменение среды обитания вместо приспособления к ней.Теперь мы знаем, что Кира Зелас обладает способностью к биологической адаптации. Но что, если она обладает в равной мере и другими способностями? Если это так, то один Бог может предвидеть конечный результат. Мы можем лишь наблюдать за ней, чтобы проследить, в каком направлении пойдет ее развитие, и, конечно, надеяться на лучшее.Все в человеческом организме определяется работой желез. Для мутантов — а эта девушка является мутантом не менее, чем ваши белоглазые фруктовые мушки, — все возможно. Если я отважился интерпретировать это с точки зрения философии, то сказал бы, что Кира, возможно, представляет собой следующую стадию человеческой эволюции.— Я считаю ваши измышления беспочвенными.— Ну, во всяком случае, я не думаю, что эволюция происходила постоянно, как считал Дарвин. На это у меня есть немало причин. Возьмем, к примеру, глаз. Дарвин считал, что совершенно постепенно, в течение тысяч поколений, у какого-нибудь морского животного на коже возникло место, чувствительное к свету, и это дало ему преимущество в поисках пищи по сравнению со своими слепыми конкурентами. Поэтому этот вид выжил, в то время как другие вымерли. А теперь внимательно смотрите: если этот глаз развивался медленно, то почему первые представители этого вида, еще не обладавшие зрением, имели больше шансов выжить, чем другие? А посмотрите на крыло. Какой толк от крыла, если на нем нельзя летать? То обстоятельство, что у летающей ящерицы развились складки кожи между передними лапами и грудью, облегчающие ей прыжки, вовсе не значит, что эта ящерица могла выжить там, где другие должны были умереть. Какие условия привели к тому, что крыло развилось до такой степени, чтобы действительно стать ценным?— И как же, по-вашему, это произошло?— Сторонники мутационной теории эволюции говорят, что эволюция должна была идти скачками, так что глаз еще при первом своем появлении уже должен быть достаточно продуктивным, чтобы обеспечить своему хозяину повышенную способность к выживанию. Подобное произошло и с крылом. Это скачки мутации. В этом смысле наша Кира — тоже мутант, скачок от человека к чему-то другому. Возможно, к сверхчеловеку.Скотт молча кивнул. Он был основательно растерян и довольно сильно нервничал. Потом пожелал Баху спокойной ночи, отправился домой и несколько часов пролежал без сна в размышлениях.На следующий день оба они взяли отпуск. Скотт временно переехал в дом Баха. Сделал он это отчасти из-за большого интереса к случаю Киры Зелас, отчасти — из врожденного альтруизма: Скотт опасался, что Кира без больших зазрений совести может убить и доктора Баха. Поэтому он хотел находиться поблизости, чтобы не допустить нового преступления.Он провел в обществе Киры всего лишь несколько часов, когда слова Баха об эволюции и мутациях приобрели для него новое значение. Дело было не только в Кириной хамелеоново-изменчивой внешности, не в странно невинных чертах ее лица и даже не в ее невероятной красоте. Было еще что-то. Он не мог этого сразу определить, но девушка Кира казалась ему не совсем человеком.Событие, вызвавшее у него такое впечатление, произошло после полудня. Бах ушел из дома по своим делам, а Скотт расспрашивал девушку о ее собственных впечатлениях о пережитом.— …Но разве вы не знаете, что изменились? — спросил он. — Разве вы не замечаете изменений, которые в вас произошли?— Я не изменилась. Это окружающий мир меняется.— Но ваши волосы были черными. А сейчас у них светлый металлический блеск.— Неужели? — зевнула она.Он разочарованно простонал:— Кира, вы же должны о себе хоть что-нибудь знать!Ее необыкновенные глаза устремились на него.— Я знаю, — ответила она смеясь. — Я знаю, что я хочу, и мне кажется, я хочу вас, Дэн.Ему показалось, что она в тот же момент изменилась. Ее красота была уже не такой, как до этого, в ней появилось что-то дикое, опьяняющее. Он понял, что это значило: в ее окружении находился лишь один мужчина, к которому она не была равнодушна, и Кира приспособилась к нему, делаясь неотразимой именно для него.Бах, казалось, понял ситуацию, но ничего не говорил. Для Скотта же это было мучением, потому что он слишком хорошо сознавал, что Кира была биологическим отклонением и, что еще хуже, — хладнокровным убийцей. Но в следующие дни все шло у них гладко. Кира быстро приспособилась к домашним порядкам, она с готовностью отвечала на все вопросы и терпеливо сносила все обследования.Затем Скотту пришла идея. Он взял из своей лаборатории морскую свинку, которой вводил аналогичную сыворотку, и они вскоре установили, что животное на порезы реагировало таким же образом, что и Кира. Они умертвили зверька, и Бах обследовал его мозг.— Правильно, — сказал он наконец. — Налицо гипертрофия шишковидной железы.Он задумчиво посмотрел на Скотта:— Допустим, мы могли бы добраться до Кириной шишковидной железы и устранить гипертрофию. Как вы думаете, возвратится она тогда к своему нормальному состоянию?Скотт растерянно посмотрел на него:— Возможно. Но зачем мы должны это делать? Она ничего не сможет натворить, пока находится под нашим присмотром. Зачем играть с ее жизнью таким образом?Бах коротко рассмеялся:— Впервые в жизни я рад, что я — старый человек. Разве вы не видите, что мы должны что-то предпринять? Она представляет угрозу. Одному тебе известно, как она опасна! Мы должны попытаться что-то сделать.Скотт в этом убедился. Спустя час, под предлогом эксперимента, он увидел, как старый доктор ввел в руку девушки морфий, видел, как Кира наморщила лоб, поморгала глазами и приспособилась. Наркотик был бессилен.Поздно вечером у Баха появилась новая идея.— Этилхлорид! — прошептал он. — Немедленная анестезия! Может быть, она не сможет приспособиться к недостатку кислорода? Нужно попробовать.Кира спала. Тихо и осторожно оба прокрались в Кирину комнату, и Скотт зачарованно уставился на ее необыкновенно прекрасные черты. В слабом лунном свете лицо Киры было таким же белым, как и подушка. Бах, осторожно держа комок ваты возле ее лица, каплю за каплей вылил на него легкоиспаряющуюся жидкость со сладковатым запахом. Вату, пропитанную этилхлоридом, он держал у самого носа девушки. Шли минуты.— Этого хватит, чтобы усыпить и слона, — прошептал он, полностью накладывая кусок ваты на нос и рот девушки.И тут Кира проснулась. Пальцы ее, словно металлические тиски, сомкнулись на запястье врача и отодвинули руку прочь. Скотт взял ватный тампон из руки Баха, и ее вторая рука схватила его запястье.Кира села на кровати и сказала:— Это совершенно бесполезно. Вот — смотрите!Со стола возле кровати она взяла нож для бумаги, опустила ночную рубашку с плеча, обнажив свою белоснежную грудь. Затем с силой вонзила в себя нож по самую рукоятку.Скотт задохнулся от ужаса. А Кира вытащила узкое лезвие из груди. На ее коже осталось маленькое кровавое пятно. Кира стерла его и показала мужчинам свою кожу, бледную, гладкую, без малейших следов шрама.— А теперь идите, — мягко сказала она, и оба врача пристыженно покинули комнатуНа следующий день Кира ни словом не обмолвилась о ночном происшествии. Скотт и Бах провели полное забот утро в домашней лаборатории доктора Баха, не работая, зато оживленно дискутируя. Это было ошибкой: когда они вернулись в библиотеку, Кира Зелас пропала. На их вопрос домохозяйка ответила, что девушка просто вышла из дома. Поспешные, почти лихорадочные поиски на ближайших улицах не дали никакого результата.Вечером Кира снова вернулась, сняла шляпу-и на мгновенье остановилась на пороге, чтобы дать Скотту время понаблюдать чудесное изменение цвета ее кожи.— Хэлло, — сказала она, чуть смущаясь, — я убила ребенка.— Что? Боже мой, Кира!— Это был несчастный случай. Ведь вы не думаете, что меня могут наказать за несчастный случай, Дэн?Он уставился на девушку в молчаливом ужасе.— Как?..— О, я хотела погулять. После того, когда прошла один или два квартала, я подумала, что мне не мешает прокатиться на автомобиле. Я подошла к автомобилю, стоявшему с работающим мотором, пока водитель прохлаждался у киоска на обочине, села за руль и поехала. Разумеется, ехала я довольно быстро, поскольку хозяин машины поднял дикий крик… и на следующем перекрестке переехала маленького мальчика.— И вы не остановились?— Конечно, нет! Я быстро поехала дальше, и убедившись через несколько минут, что меня не преследует ни один автомобиль, остановила машину и вернулась назад. Мальчика уже унесли, но толпа была еще там. Никто меня не узнал! — И Кира рассмеялась чистым невинным смехом. — Мы в полной безопасности. Им не напасть на мой след!Скотт уронил голову на руки и застонал.— Я не знаю, что делать!
1 2 3 4