А Рыжий хоть и молодой, а вдумчивый, далеко пойдет.
Кеше мучительно захотелось тут же вскочить и мчаться домой: познакомиться с Рыжим и его братом. Но он понимал, что это бессмысленно: раз они до сих пор не показывались, так и сейчас не станут. Хотя Кинескоп-то появился…
– Слушайте, дедушка, – спросил Кеша, – а почему вы людям никогда не показываетесь?
Кинескоп посмотрел на Кешу как… как… ну, как на сумасшедшего, психа ненормального.
– А кто ж в нас теперь поверит?
– Никто не верит, – согласился Кеша. – Но вы же есть?
– Это как сказать, – загадочно усмехнулся Кинескоп. – Ты своему отцу о нас скажи – он поверит?
Кеша подумал немного, прикинул все «за» и «против» и решил с огорчением:
– Не поверит.
– И любой другой тоже. И уж так столетиями повелось, что скрываемся мы от людского глаза. Раньше от безделья иногда появлялись, а теперь никогда.
– А почему вы?.. – Кеша не договорил, но Кинескоп его прекрасно понял, сказал туманно:
– Так надо было… Да и знаю я вас давно, ребята вы вроде хорошие, отзывчивые. А главное, поверить в нас смогли.
– Но могли и не поверить?
– Ну, риск невелик. Не поверили бы – и ладушки. Внушил бы я вам, что всё виденное – галлюцинация. И точка. Да потом, я не один это решил, посоветовался кое с кем.
– С братьями?
– С ними тоже… И кое с кем ещё. – Он указал на потолок, намекая на некую вышестоящую силу.
Намёк был понятен, но что за вышестоящая сила – следовало узнать. Кеша так прямо и спросил:
– С начальством, что ли?
Кинескоп замялся:
– Не совсем…
– С кем же?
Кинескоп явно мучился, не хотел говорить. Кеше стало его жалко, и он сдался, решил подождать с вопросом.
– Ладно, тайна есть тайна. Я понимаю… Скажите, дедушка, а с братьями нам можно будет познакомиться?
Кинескоп облегчённо вздохнул, и Кеша понял, что старичок рад смене разговора; и о начальстве он зря проговорился, может быть даже, ему за это влетит.
– Теперь можно, – сказал Кинескоп. – Раз уж вы знаете, то и братьев увидите. Красный вернётся, я ему скажу.
– А когда он вернётся?
– А кто его знает? Дело молодое: гуляй себе…
– А позвать их можно?
Старик Кинескоп подумал немного, спросил у Кеши:
– Дома кто есть?
– Родители.
– Значит, не позовёшь. Рыжий при них не станет по телефону говорить: заметят неладное. Да не торопись ты, познакомитесь ещё. Сегодня и познакомитесь.
– Когда? – Нетерпение друзей было слишком велико, чтобы Кинескоп его не заметил. Хитрый был Кинескоп старик, всё подмечал, всё видел, выводы делал, на ус мотал. И молчал…
И Кеша решил не торопить события. Время обеденное, отец, поди, удивляется: не пришли за ним, на испытания кордовой модели не пригласили. Надо пойти объяснить, а заодно и пообедать. Только вот Кинескоп…
– Кинескоп, – сказал Кеша, – может, вам поесть приготовить?
– Это ещё зачем? – удивился Кинескоп. – Разве я просил? Духи не едят, им это ни к чему. – Тут он заулыбался хитро, сморщил физиономию: – А у меня духовной пищи невпроворот. С девяти утра питаться могу, с утренней зарядки в телевизионной студии. Правда, пища не всегда калорийная…
– Тогда мы пойдём. – Кеша вскочил и хлопнул друга по плечу. – Пошли, Гешка, к нам обедать. Мама звала. И про модель отцу сказать надо. А то ведь звали, время назначили. Неудобно.
– Идите, идите, – напутствовал их Кинескоп. – Я тут пока подремлю на свежем воздухе. А к тому времени и Красный вернётся. Может, и Рыжий зайдёт. Познакомитесь…
Ребята уже было пошли, оставив Кинескопа спать на Гешином диванчике, накрыв его шерстяным пледом, когда Кеша всё-таки решился на провокационный вопрос. Таким уж он парнем был, этот неугомонный Кеша, всё-то ему хотелось знать сразу, не любил оставлять ничего на потом.
– Дедушка, – сказал он вкрадчиво, – вам начальство разрешило с нами познакомиться, а как же братья?
– А что братья? – вскинулся старик.
– Им тоже разрешили?
– Дурень ты! – в сердцах сказал Кинескоп. – Сыщик липовый, Шерлок Холмс несчастный, майор Пронин недоразвитый. Всё-то ему знать надо… А может, оно и к лучшему… – Он значительно посмотрел на ребят. – Это не мне с вами познакомиться разрешили. Это вам со мной познакомиться велено было.
– Зачем? – спросил Геша.
– Кем? – одновременно вырвалось у Кеши.
И старик Кинескоп ответил по порядку:
– Зачем – со временем узнаете. А кем… Великим Духом Электричества!
И сказал он это так значительно, так громогласно, что в воздухе промелькнула синяя молния, запахло озоном и перегоревшими пробками. А скорей всего, это ребятам лишь показалось, потому что холодильник на кухне урчал по-прежнему, а как он мог урчать, если бы пробки перегорели?
– Как его зовут? – тихо спросил Кеша.
А Геша ничего не спросил, потому что был полностью ошарашен и молнией, и странным запахом, и громовыми словами Кинескопа.
– Зовут его Итэдэ-Итэпэ, – почему-то шёпотом сказал Кинескоп. – Но забудьте это имя, не повторяйте вслух, не то случится беда! – Он быстро лёг, укрылся пледом и добавил уже обычным своим хриплым, простуженным голосочком:
– Ну, идите, идите, а я посплю.

Глава пятая
КЕША, ГЕША И БРАТЬЯ-БЛИЗНЕЦЫ

Конечно, можно было бы рассказать о Кинескопе Кешиным родителям. В конце концов, они люди прогрессивные, с широкими взглядами, с некоторой долей свободного воображения, обычно исчезающего у человека по исполнении ему шестнадцати лет. В это время человек получает паспорт и автоматически становится взрослым. А взрослому человеку свободное воображение – помеха в жизни. Почему-то взрослые люди не любят эту прекрасную черту характера.
Жалко взрослых, считал Кеша. Скучно им. А возможности – колоссальные! Шофёр автомобиля, например, может представить себя за штурвалом сверхзвукового истребителя, а асфальт Московской кольцевой дороги под колёсами – взлётной полосой.
Повар, помешивающий половником флотский борщ в котле, может представить себя учёным у аппарата, в котором моделируется зарождение первоматерии на Земле.
Да-а, что и говорить, возможностей навалом. Кеша никогда не упускал случая пофантазировать: любое дело веселее идёт. А взрослые? Легко представить, о чём они фантазируют.
Кеша не сомневался, что шофёр, к примеру, на самом деле думает о том, что задний мост стучит и резина на передних колёсах лысая, а завтра всё равно новой не выпишут.
Повар мечтает о том, чтобы никто сегодня в жалобную книгу никаких кляуз не писал, а скорее всего напишут, потому что борщ жидковат, мясо неважное привезли, костей много.
Вот так они и живут, эти взрослые. Даже самые передовые из них редко позволяют себе помечтать. То есть мечтают-то они непрерывно, но это реальные мечты. А пустить к себе нереальные мечты позволить не могут: стыдно. А чего стыдно – сами не знают.
Кеша обо всём этом серьёзно подумал, взвесил возможности своих – пусть прогрессивных, но всё же взрослых – родителей и решил, что на духов их воображение не потянет. Не примут они духов, хоть ты лопни. Пусть-де старик Кинескоп перед ними польку-бабочку спляшет – всё равно не поверят. Так что лучше смолчать, не позориться по-пустому. А то услышишь традиционное: «Какой ты ещё ребёнок, Кешка!» Как будто в том, что он ребёнок, есть что-то постыдное.
Уже в лифте он сказал Геше:
– О Кинескопе – молчок. Никому!
– Спрашиваешь! – подтвердил Геша, и стало ясно, что он тоже хорошо взвесил все «за» и «против» и мнения на сей счёт у них с Кешей совпали. Да и не могло быть двух мнений в этой ясной ситуации.
За обедом отец спросил:
– Ну как испытания? Состоятся?
– Вряд ли, пап, – озабоченно сказал Кеша.
– Недоделки в конструкции?
Что ж, если ответ подсказывают, грех не воспользоваться подсказкой – это вам каждый школьник подтвердит.
– Есть кое-какие… Да и негде испытывать: на пустыре доминошники стол врыли.
– А вы рядом. Не помешаете.
– Это ты так считаешь. А Пётр Кузьмич считает иначе. Он своё мнение ещё утром высказал.
– Безобразие! – возмутилась мама. – Что у них, другого места для стола не нашлось? И вообще, наш двор превращается в какой-то заповедник. С собаками гулять не разрешают. Теперь уже детям играть негде. А завтра и нас попросят по стеночке ходить… Хороша общественность! Пётр Кузьмич с компанией. Там один Витька чего стоит!
– Витька стоит три рубля, – сказал отец, – это общеизвестно. А Пётр Кузьмич – фрукт дорогой. Его не укусишь. С ним надо бороться всерьёз.
– Уже начали, – засмеялась мама.
– Кто?
– Это он как раз выясняет. Занят розыском. Представляешь, они сегодня в домино играли, а им кто-то костяшки путал.
– Как путал? – спросил отец.
– Ну, подменивал, мешал – я же не видела. А Марьи Агасферовна подробностей не знает. Говорила, что он хотел одну костяшку положить, а ему кто-то другую подсовывал. И так всё время.
– Может, они на солнце перегрелись? – предположил отец.
– Вполне возможно. Только они всерьёз эту историю приняли. Витька заявил, что это… – Тут мама помялась немного, вспоминая, потом вспомнила:
– Что это – телекинез. Правильно я назвала?
Стоит ли говорить, что Кеша с Гешей слушали разговор с напряжённым вниманием. Геша даже есть перестал, открыл рот от удивления. А Кеша, хоть и продолжал хлебать суп, тоже удивлялся и думал про себя, что всё это непросто, что есть какая-то диалектическая связь между событиями дня – от разговора у зелёного стола беседки до беседы с Кинескопом. Впрочем, рано спешить. Необходимо собрать побольше фактов, взвесить всё аккуратно, а уж только потом делать выводы.
Но красивое научное слово «телекинез» было названо, и оно требовало объяснений.
– Умён твой Витька, – засмеялся отец. – Вот к чему приводит чтение популярных научных журналов. Телекинез… – Отец от изумления даже головой покрутил. – Телекинез, мои дорогие, это перемещение материальных объектов в пространстве силой человеческой мысли. Примерно так. И штука эта пока фантастична. Она даже на уровне гипотезы не существует – так, предположения одни… А ты хочешь, чтобы телекинез осуществился в масштабах дворовой сборной по домино…
– Я ничего не хочу, – обиделась мама. – Я передаю тебе, что мне рассказала Марья Агасферовна.
– Твоя Марья Агасферовна – сплетница, – сказал отец, но мама на него посмотрела укоризненно: мол, что ты говоришь, это же непедагогично. Будто Кеша с Гешей сами не знали суровой правды про Марью Агасферовну…
Но не в ней было дело. Разговор родителей лишний раз подтвердил, что они уже слишком взрослые. Если они в телекинез не верят, то где же им поверить в Кинескопа! А Кеша, например, был почти уверен, что история с доминошниками не обошлась без участия старика. Слишком всё во времени увязано. Считайте: решение открыться ребятам принято Кинескопом явно не сегодня с утра. Раньше принято. А значит, он должен был следить за ними: где, что делают, когда домой вернутся. В том, что Кинескоп мог следить за ними на любом расстоянии, Кеша не сомневался. Раз он дух, значит, может многое. А телекинез для него – плёвое дело. Он и телепатией владеет – сам признался. Кеша взглянул на Гешу и понял, что друг думал о том же. И Кеша и Геша всегда отлично понимали, что каждый из них думает. Это тоже могло считаться телепатией, которая возникает у людей, знающих друг друга давно, к тому же имеющих одинаковое мнение по всем вопросам. Даже в школе бывало: Геша, к примеру, к доске вышел, отвечает урок и вдруг запнётся. Тут же посмотрит на Кешу, тот кивнёт ему многозначительно, и Геша всё сразу правильно понимает. Телепатия, точно!
Хотя, конечно, надо бы Кинескопа подробнее про телекинез расспросить. Вон даже отец считает его фантастикой. Значит, нет такого явления в мире людей. А в мире духов – пожалуйста, те-ле-ки-ни-руй-те на здоровье…
– Мам, – сказал Кеша, потому что обед подошёл к концу, – мам, мы пойдём, а?
– Куда? – строго спросила мама – впрочем, для порядка спросила, ибо каникулы время святое, покушаться на него никак нельзя, это и родители понимают прекрасно.
– Мы у Геши будем.
– Но больше никуда…
Когда в прихожей они проходили мимо телефона, он звякнул тихо-тихо, будто кто-то не хотел, чтобы его звонок слышали посторонние. Кеша взглянул на Гешу и снял трубку.
– Кеша? – спросили из трубки. – Пообедали?
– А кто это? – шёпотом спросил Кеша.
– Я, Кинескоп, – сказала трубка. – Давайте быстро ко мне: пора делом заняться. И братья здесь…
– Мы сейчас.
– Бегом, – строго сказала трубка и смолкла.
И тут же в ней раздался длинный гудок. Не короткие, как после прерванного разговора, а длинный, непрерывный, как будто разговор ещё не начинался. Впрочем, так и должно было быть: ведь соединяла-то их не автоматическая станция, а сам дух телефонной сети! Кеша и Геша в том не сомневались. Вообще за последнюю пару часов всякие сомнения у них поубавились: всесилие Кинескопа и его коллег не оставляло времени для сомнений. Надо было спрашивать: «Как это делается?», а не «Делается ли это вообще?».
…Когда Кеша и Геша вошли в комнату, Кинескопа на диване не было. Только скомканный плед валялся. Но старик тут же возник из-за телевизора, кашлянул смущённо:
– Трусоват я стал. Думал, бабка пришла.
– Ай-яй-яй, – с бабкиной интонацией сказал Геша. – Такой всемогущий дух, а боится старой, немощной женщины.
Кинескоп обиженно поджал губы, однако грудь выпятил, плечики расправил – каков, мол!
– Это кто боится?
– Это ты боишься.
– Ха, – презрительно покривился Кинескоп. – Боюсь… Да, боюсь. За бабку твою боюсь… Что с ней будет, коли она меня углядит?
Геша подумал секунду и ответил серьёзно:
– Инфаркт.
– То-то и оно. Забота о человеке – прежде всего для духа. – Кинескоп поднял вверх указующий перст.
Для Кеши и Геши самое время настало перейти к наболевшим вопросам.
– Хороша забота, – сказал Кеша. – Субботний отдых людям испортил.
– Это кому это? – всполошился Кинескоп.
– Козлятникам.
– А-а, им-то… – успокоился Кинескоп. – Вреда я им не причинил, не ври по-пустому. Чему тебя только семья и школа учат? А пошутил малость – так то вы меня попросили.
– Мы?
– Кто же ещё? «Последствия будут ужасны»… – повторил он Кешиным голосом.
– Кинескоп, – ужаснулся Кеша, то есть вроде бы ужаснулся, а на самом деле восхитился столь быстрому подтверждению недавней своей мысли, – ты подслушивал?
– Ну, не совсем чтобы я, – скромно потупился Кинескоп. – Там другой был, тоже из наших…
Тайна разрасталась на глазах.
– И костяшки доминошные он мешал?
– Он, он.
– Кто он?
– Много будешь знать – скоро состаришься, – невежливо сказал Кинескоп.
– Потерпи. Что могу – расскажу.
Пришлось отступить на заранее подготовленные позиции.
– А как он это делал? Телекинез?
– Телекинез, телекинез, чего ж ещё…
– Так нет же его.
– Кто сказал?
– Папа сказал.
Тут Кинескоп даже обиделся, губы поджал, выражение презрительное состроил. Но не смолчал, ответил:
– Твой папа – человек учёный, дело ясное. Он про вашу людскую науку многое знает. Да только сама людская наука знать пока всего не может, не доросла. Человек свой мозг на сколько процентов использует? Процентов на десять. А остальная сила мозга вашего дремлет, не проснулась ещё. А проснётся – дивные дела человек делать сможет. Телекинез – что! Напрягся малость – и двигай себе предметы всякие. Есть умельцы: не то что костяшки пластмассовые – людей переносят с места на место. Так то духи…
Тут уж даже воспитанный Геша не выдержал:
– Сколько ж вас на земле?
– Нас очень много, – важно сказал Кинескоп.
– Нас о-очень много, – подтвердил кто-то сзади.
Кеша быстро обернулся и увидел двух маленьких, не выше Кинескопа, человечков. Они выглядели абсолютно одинаковыми, словно игрушки: огненно-рыжие вихры, нос картошкой, улыбка в сто зубов, белые майки с круглым воротом, джинсы со слоником на заду. Слоников Кеша не увидел, но у него самого были такие же джинсы, и он про слоника знал доподлинно.
– Это братья, – сказал Кинескоп, – Рыжий и Красный.
– Здрасьте, – сказали братья хором.
– Здрасьте, – несколько растерянно ответил Кеша: он помнил, что они братья, но чтоб так похожи…
– Та-ак, – протянул Геша. – А кто из вас кто?
– Я – Рыжий, – сказал один.
– Я – Красный, – сказал другой.
С тем же успехом они могли представиться наоборот, разницы видно не было.
– Как же вас различать? – заинтересовался Геша, который всегда любил знать всё точно.
Близнецы переглянулись и тяжело вздохнули.
– Не знаем, – сказали они хором.
– Как же вы сами себя различаете?
– Мы не различаем, – сказал один из близнецов – может быть, Рыжий, а может быть, Красный. – Мы просто помним, кто есть кто.
– А как же нам быть? – растерялся Геша.
– Привыкнете, – сказал другой близнец – может быть, Красный, а может быть, Рыжий. – Или путать будете – тоже не беда.
– Нет уж, – решил Геша, порылся в столе и нашёл эстонский значок с изображением вишенки. – Ты кто? – спросил он ближайшего из братьев.
– Я – Красный.
– Будешь носить значок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11