– В которой из девяти преисподен Зандры намалевали эту дьяволицу? Юкона растерянно моргнул.
– Я никогда не видел ее прежде, однако в ней чувствуется источник зла. Мертвые земли кишат всякого рода вещами, опасными для души и тела. Я рад, что услышал твой крик о помощи…
– Не припомню, чтоб я звал кого-то на помощь, – хмуро перебил его Конан.
– Боюсь, что твой дух был на полпути к небу, стоит ли удивляться, что ты не услышал собственного голоса.
– Ты сказал, мертвые земли?.. Вполне подходящее названьице! – признался Конан; его глаза превратились в узенькие щелки. – Отчего ж тебя не съели в лесу пауки?
– Пауки?.. Странное слово. Ананси не едят тех, кто несет их детенышей. – Старик нагнулся и подхватил с земли связку яиц, завернутых в змеиную шкуру. – Мы еще успеем уйти. Паутинщики никогда не нападают днем, – объяснил Юкона и потом задумчиво добавил: – Сколько разных легенд посвящено запретным землям, однако ни в одной из них не говорится о замке, пожирающем души.
– Можешь не сомневаться, что я с радостью покину это трижды проклятое место. Только советую тебе не смотреть в глаза этой горгоне. С твоей помощью я отыщу Гомбу и отучу его брать чужое. С мечом в руках мне не придется бояться твоих мертвых земель, – поспешил заверить его Конан.
– Меч… – Старик заглянул в голубые глаза собеседника, затем оценил могучую гриву волос. – Твои слова и твой вид необычны. Однако я верю, что в душе ты воин и благородный человек. Должно быть, сами боги послали тебя к нам.
Конан криво ухмыльнулся, потирая отбитые бока:
– Если так, то твои бога решили изрядно потешиться за мой счет. Нет, Юкона, мои ошибки да злая судьба – только они виноваты во всем. Родом я с большой земли, с севера, что лежит далеко за южным морем. Ни один киммериец не путешествовал еще так далеко от унылых долин и мерзлых лесов, которые мои соплеменники называют своей родиной.
– С земли, что лежит за морем?.. – не поверил Юкона. – Но море безгранично. Бога создали только три суши: Ганаку, Затти, а между ними Араву, на которой мы убиваем кезатти.
– А, ты про птиц… – догадался Конан. – Отродясь не видел столь огромных стервятников.
Мужчины отвернулись от стен замка и направились к джунглям.
– Существуют тысячи известных земель, и, я думаю, еще больше до сих пор не открыто, – продолжал объяснять киммериец. – Я путешествовал от побережья пиктов и до самых гирканийских степей, повидав немало разных народов и обычаев, однако не припомню таких чудаков, как вы. Впрочем, в мире столько людей и чудовищ, что смертному человеку не дано познать их всех.
Конан украдкой покосился на старика, поражаясь его росту. Киммериец был выше большинства обычных людей и только сейчас понял, какое чувство испытывает человек, когда смотрит на собеседника снизу вверх.
Вскоре они оказались у подножий двух залитых кровью деревьев. Труп паука, пригретый утренним солнцем, невыносимо смердел. Ганак передал варвару связку яиц и приложился к двум стволам, раздвигая их без видимых усилий. Руки Юконы казались узлами толстенных веревок, каждая размером с мускулистую ногу киммерийца. Пролезая в образовавшийся проем и уворачиваясь от кровавой капели, Конан подумал, что справиться с Гомбой будет не так уж легко. В рукопашной ганак, несомненно, разорвет его на части. Однако Конан надеялся, что Гомба ухватится за меч. Стальной клинок – это могущественный слуга, но только в руках того, кто владеет им в совершенстве.
– Я воин, а не следопыт, – признался Юкона, – однако если небо будет к нам благосклонно, мы найдем Гомбу, прежде чем он покинет остров.
Затем старик зашептал непонятные слова, видимо, обращаясь к своим богам.
Не успел он закончить молитву, как Конан уже заметил глубокий след.
– Похоже, духи на нашей стороне, – улыбаясь, промолвил Конан, указывая на отпечаток.
– Нам следует держать ухо востро, – предупредил Юкона, понизив голос. – Среди прочих моих воинов Гомба самый сильный и хитрый.
– Он не похож на остальных, как будто вырос в другом племени… и держится как-то особняком, – заметил Конан.
В глазах Юконы появилась печаль, старик глубоко вздохнул:
– Мать его умерла во время родов… таких детей мы называем мкундо. Мне кажется, он до сих пор не принял ее смерть. Его вырастили старики, и он часто расспрашивал их о своей матери. В ее смерти Гомба обвиняет наших богов и не следует нашей вере.
– Что же случилось с его отцом?
Киммериец не потерпел бы такого поведения от своего отрока. Несколько следов от ремня на заднице да дюжина затрещин быстро научили меня уважать старших.
– Отец не мог о нем позаботиться, – коротко ответил старик; по его тону было понятно, что он не желает развивать эту тему дальше.
– Что ж, тогда нам самим придется преподать ему урок вежливости… хотя и запоздалый, – пробормотал Конан мрачно.
Дальше они шли молча. Оба старались двигаться бесшумно, ибо опасались спугнуть юношу раньше времени.
Поначалу идти по следу было нетрудно: влажная земля сохранила отчетливые отпечатки. Однако там, где начиналась тропа, все было утоптано и заплевано пауками. На протяжении сотни шагов Конан руководствовался одной лишь интуицией. Он уже отчаялся выйти на след, как вдруг увидел вмятину, похожую на отпечаток пятки.
Агк… вот и ступня. По глубине следов, а также по расстоянию между ними можно было заключить, что Гомба бежал как угорелый. Однако больше всего Юкону удивило направление, которое юноша избрал для своего бегства.
– Следы ведут в деревню, – растерянно пробормотал старик. – Но это безумие… ятаба изгнал его… он не может вернуться.
– Ему ничто не мешает свернуть к морю, не доходя до деревни. Вместо того, чтобы чесать языками, лучше пойдем и посмотрим. Нельзя отпустить его с острова, – угрюмо возразил варвар и прибавил темп.
Юкона что-то тихо пробубнил, однако Конан не понял смысла сказанного.
Солнце уже поднялось в зенит, наполняя джунгли невыносимой духотой. Язык киммерийца пересох, как шкура заморийской ящерицы. Он не задумываясь отдал бы сейчас пригоршню золотых монет за один только глоток пива. Однако до ближайшей бочки было не менее двух недель плавания.
Одним глазом Конан выискивал следы, другим все же приглядывал за Юконой. Похоже, этим ганакам нельзя было верить. Они казались суеверными до мозга костей, а варвар не очень-то полагался на людей, безропотно вверявших свои судьбы богам. По опыту он знал, что боги помогают лишь тем, кто пытается помочь себе сам.
…И все-таки, где же он видел эту дьяволицу? Вырезанную в камне, чуть меньше и грубее… Нет, сколько он ни пытался, а осветить этот темный уголок памяти никак не удавалось.
Расстроенный, варвар сконцентрировал все внимание на тропе. Джунгли заметно поредели, деревья стали тоньше и не такими высокими. Увидев на земле след, круто сворачивавший с тропы, Конан резко остановился. Юкона застыл на месте в полушаге от него.
– Эта дорога ведет в деревню, – прошептал старый ганак, ему пришлось наклониться, чтобы его уста оказались на уровне Конанова уха.
Вождь мрачно улыбнулся и выпрямился. Отыскивать следы в поросшем тростником болоте казалось нелегкой задачей: камыш поднимался варвару по пояс, по бедро – Юконе. Однако этого теперь и не требовалось, ибо новый маршрут Гомбы был предельно ясен. Конан неохотно оценил выносливость беглеца. Они преследовали его с самого рассвета, однако до сих пор не встретили ни одного свидетельства тому, что юноша сбавил темп. Тот несся так, как будто удирал от самого дьявола. Конан почти исключил возможность засады: куда еще Гомба мог так торопиться, если не в деревню?
Заросли сгустились, спрятав Конана с головой, однако рост Юконы позволял ему смотреть поверх камышей.
– Мы уже рядом, ~ прохрипел Юкона, задыхаясь от быстрого бега. – Я вижу холм, но… клянусь Мухинго, этого не может быть! Следуй за мной!
Старик припустил так, что Конан едва мог за ним поспевать. Теплая грязь громко чавкала под ногами. Жесткий тростник стегал плетьми, заставляя старые раны кровоточить.
Трудно было сказать с уверенностью, однако Конану показалось, что он слышит отдаленный хор голосов, смешанный с каким-то странным хлопаньем. Возможно, то лишь ветер гулял в камышах; правда, Юкона тоже заметил что-то подозрительное.
Последний глинистый участок пути они миновали на предельной скорости. Конан стремительно затормозил, едва не налетев на извилистую речушку. До ганакской деревни оставалось менее сотни шагов. Посреди обширной поляны возвышался приземистый холм, на вершине которого валялись тела растерзанных ганаков. А вокруг холма ковром простирались дюжины выпотрошенных кезатти.
ГЛАВА 12
ДЕРЕВНЯ
– Нет! – Юкона взвыл, словно жертва на алтаре. Эхо разнесло его крик по равнине. Сжав кулаки, вождь вброд перешел реку, в то время как изумленный Конан не мог сдвинуться с места. Слишком уж часто последнее время ему приходилось видеть такие картины.
Оставшиеся в живых ганаки медленно стягивались к холму. Юкона перебрался на другой берег и нетерпеливым окликом приказал Конану поторопиться. Пока киммериец боролся с течением, двое ганаков – мужчина и женщина – отделились от толпы и заспешили навстречу Юконе.
– Это ятаба, наш духовный лидер, – шепотом предупредил старик. – Пусть его возраст не введет тебя в заблуждение, он так же силен, как и умен. От твоих слов и поступков будет зависеть его решение. Не вздумай сболтнуть что-либо оскорбительное.
Конан согласно кивнул, он вовсе не собирался хамить.
– А кто эта женщина?
– Ее зовут Шейра, для женщин она также раниоба, а для меня – дочь, – ответил старик уже более теплым тоном, в его голосе звучала отцовская гордость.
Конан мельком взглянул на ятабу, заметив лишь странную рубаху из блестящих черных ракушек. Его внимание было приковано к Шейре. Она была примерно одного с ним роста, смуглая, как и все остальные ганаки, черные как ночь волосы убраны в тугую косичку. Горло киммерийца пересохло от одного только взгляда на ее мускулистое, но в то же время безупречно сложенное тело, прикрытое лишь узким поясом из змеиных шкур. Яркий нательный узор был таким же, как у Юконы. Она приближалась к ним легкой, изящной походкой, и упругие груди ее плавно покачивались на бегу.
Конан попытался припомнить, когда он в последний раз видел женщину. А… вот оно – в палатке у Джерала, две недели назад. С тех пор, казалось, прошла целая вечность. Затаив дыхание, он смотрел на Шейру с нескрываемым восхищением. Когда парочка приблизилась, варвар понял, что лицо девушки под стать ее сложению. Копай не мог припомнить женщины, наделенной такой же экзотической красотой. Короли вели войны ради дам менее привлекательных.
К варвару вновь вернулось самообладание. Он обнаружил, что все это время простоял на месте, тогда как Юкона убежал далеко вперед. Конан припустился вдогонку, срезая там, где только было возможно. Представ пред ятабой, он обратил внимание на глубокие порезы и ссадины, покрывавшие тело старика. Кровь струилась из раны на лбу, пачкая седые кустистые брови.
Ранения Шейры были не столь серьезны, лицо же и вовсе не пострадало. Ее острый ракушечный нож – единственное режущее оружие, которое, похоже, было известно ганакам, – был заткнут за пояс, с его острия все еще капала кровь стервятников.
«Не лучшее средство против кезатти», – подумал про себя варвар.
– Здравствуй, отец, – сказала она холодно, избегая Юкониных объятий.
Старик открыл было рот, чтобы произнести приветствие, но вместо этого лишь крепко обнял дочь, которая, правда, поспешила выскользнуть из его рук и встала рядом с ятабой.
Вытянув руки ладонями вверх, Юкона поприветствовал старца:
– Ятаба, духовный вождь, я вернулся из запретных земель и привел с собой чужестранца. Его зовут Конан, и родом он из Киммерии… – старик запнулся, но тут же продолжил: –…далекой страны, что лежит за морем.
– Добро пожаловать в Ганаку, Конан, – печально выдавил старец и тяжело вздохнул. Он вытянул руки раскрытыми ладонями, и варвар неуклюже передразнил его жест.
– Это Шейра-раниоба. – Старик указал на девушку, и та также поприветствовала киммерийца.
Ятаба продолжал:
– Ваше возвращение – лишь маленький лучик света, что озаряет этот черный день. – Старик помолчал и затем обратился лично к Конану: – Мы поступили с тобой несправедливо, и я прошу у тебя прощения.
Конан только пожал плечами:
– Ганаки не причинили мне зла. А если я и имею к кому-то претензии, то разве что к Гомбе.
– Мы преследовали его до самой деревни, – кивая, подхватил Юкона. – Но как это могло произойти… Не верю своим глазам! Кезатти осмелились напасть?
Видно было, как ятаба сжался, прежде чем ответить.
– Они напали с рассветом. Много наших людей погибло, и если б не Шейра с женщинами да Гомба с оружием, погибло бы еще больше. Храни Мухинго их души! Никогда со времен наших первых предков не решались кезатти напасть на деревню.
Юкона нахмурился:
– Значит, Гомба как-то почувствовал их приближение. Не могу понять как! Он жив?
Шейра вмешалась прежде, чем старик успел что-либо ответить.
– Никто другой не убил столько же кезатти. Они улетели, и кровь падала с их крыльев дождем. Их было столько, сколько комаров на болоте, и Гомбе досталось от них больше всех. По трое, а то и по четверо они устремлялись на него с разных сторон.
Она говорила с нескрываемым восхищением и прервалась только для того, чтобы проглотить подступивший в горлу ком.
– …Но ведь их было так много! Так много, что даже Гомба не смог устоять.
Конан слушал, зачарованный как рассказом, так и рассказчицей. С того самого дня, как он покинул серое побережье, его не переставали мучить вопросы. И сейчас он решил во всем разобраться.
– Но зачем они прилетают сюда?
– За пищей, – ответил ятаба уныло. – Их земля бесплодна. Давным-давно они уничтожили вокруг себя все живое. На скалистом острове, где они обитают, теперь нет ни птиц, ни зверей, ни даже растений. Дети Изата не умеют ловить рыбу, как это делаем мы. Однажды они обрушились на Араву – небольшой остров, что лежит между Ганакой и Затти. Теперь там ничего не осталось, лишь кусты да деревья.
Конан припомнил зловещую тишину мертвого островка, на котором он впервые повстречал ганаков.
– Берег скелетов, – прошептал он. Ятаба кивнул.
– Поколения ганаков встречали кезатти там. Не делай мы этого, и голод приведет их в Ганаку – охотиться на нас и наших детей… как они сделали в этот страшный день. До сих пор мы разбивали их на Араве, после чего кезатти уносили своих мертвецов и пожирали их у себя на скалах.
Конан охнул от отвращения:
– Чем же они живут, когда кончится падаль?
– Не живут – вымирают, причем в жесточайшей войне друг с другом. Однако после поколения мира они возвращаются снова. Почему?.. Потому что, прежде чем умереть, успевают отложить яйца, из которых по прошествии многих лун появляются птенцы. Выводок растет, сильнейший поедает слабого. Те, что сумеют выжить, быстро становятся взрослыми и начинают летать. Сначала они устремляются на Араву и вскоре уничтожают все, что там к этому времени успевает прорасти.
Старик откашлялся и, напустив на себя важный вид, закончил:
– И тогда великий Атаба, тот, что над всеми богами бог, является ко мне во сне и предупреждает об опасности.
Конан задумчиво поскреб подбородок: что-то во всей этой истории было не так.
– Так не ждите, пока они прилетят. Уничтожьте яйца!
Юкона, который до сих пор молчал, отрицательно замотал головой:
– Яйца лежат на высоких скалах, выше любого ганакского дерева. В прошлом разные смельчаки пытались до них добраться, да только попытки эти ни к чему не привели. Скалы Затти неприступны.
В голове Конана промелькнуло сомнение. Несмотря ни на что, варвар твердо верил, что неприступных преград не бывает. Еще юношей он облазил все труднейшие вершины в ледяных горах Киммерии. Ганакский же ландшафт, как видно, не позволял своим питомцам обрести столь экзотические навыки.
– Кто же тогда рассказал вам про яйца? – не сдавался варвар.
– Омдью, его отец и мать были в числе наших первых предков. Еще при первой встрече на Араве кезатти захватили нескольких воинов живыми. Остальные ганаки на лодках бросились в погоню. Один из пленников сумел свернуть птице шею, прежде чем та затащила его в гнездо. Его звали Омдью. Сквозь дыру в скале он увидел пещеру, сплошь набитую огромными яйцами. Прямо на его глазах кезатти скормили добычу птенцам. Потом птицы вернулись за ним, и Омдью ничего не оставалось, как прыгнуть с высоких скал. Наши воины подобрали его умирающим, но перед смертью тот им все рассказал.
– Он принадлежал к нашему роду, – гордо добавила Шейра.
– Вы с отцом – последние в этой династии, – печально сказал ятаба и осторожно взглянул на Юкону.
Юкона все понял. В глазах его заблестели слезы.
– Помья! – прошептал старик и посмотрел на холм, где среди прочих павших лежал его сын.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
– Я никогда не видел ее прежде, однако в ней чувствуется источник зла. Мертвые земли кишат всякого рода вещами, опасными для души и тела. Я рад, что услышал твой крик о помощи…
– Не припомню, чтоб я звал кого-то на помощь, – хмуро перебил его Конан.
– Боюсь, что твой дух был на полпути к небу, стоит ли удивляться, что ты не услышал собственного голоса.
– Ты сказал, мертвые земли?.. Вполне подходящее названьице! – признался Конан; его глаза превратились в узенькие щелки. – Отчего ж тебя не съели в лесу пауки?
– Пауки?.. Странное слово. Ананси не едят тех, кто несет их детенышей. – Старик нагнулся и подхватил с земли связку яиц, завернутых в змеиную шкуру. – Мы еще успеем уйти. Паутинщики никогда не нападают днем, – объяснил Юкона и потом задумчиво добавил: – Сколько разных легенд посвящено запретным землям, однако ни в одной из них не говорится о замке, пожирающем души.
– Можешь не сомневаться, что я с радостью покину это трижды проклятое место. Только советую тебе не смотреть в глаза этой горгоне. С твоей помощью я отыщу Гомбу и отучу его брать чужое. С мечом в руках мне не придется бояться твоих мертвых земель, – поспешил заверить его Конан.
– Меч… – Старик заглянул в голубые глаза собеседника, затем оценил могучую гриву волос. – Твои слова и твой вид необычны. Однако я верю, что в душе ты воин и благородный человек. Должно быть, сами боги послали тебя к нам.
Конан криво ухмыльнулся, потирая отбитые бока:
– Если так, то твои бога решили изрядно потешиться за мой счет. Нет, Юкона, мои ошибки да злая судьба – только они виноваты во всем. Родом я с большой земли, с севера, что лежит далеко за южным морем. Ни один киммериец не путешествовал еще так далеко от унылых долин и мерзлых лесов, которые мои соплеменники называют своей родиной.
– С земли, что лежит за морем?.. – не поверил Юкона. – Но море безгранично. Бога создали только три суши: Ганаку, Затти, а между ними Араву, на которой мы убиваем кезатти.
– А, ты про птиц… – догадался Конан. – Отродясь не видел столь огромных стервятников.
Мужчины отвернулись от стен замка и направились к джунглям.
– Существуют тысячи известных земель, и, я думаю, еще больше до сих пор не открыто, – продолжал объяснять киммериец. – Я путешествовал от побережья пиктов и до самых гирканийских степей, повидав немало разных народов и обычаев, однако не припомню таких чудаков, как вы. Впрочем, в мире столько людей и чудовищ, что смертному человеку не дано познать их всех.
Конан украдкой покосился на старика, поражаясь его росту. Киммериец был выше большинства обычных людей и только сейчас понял, какое чувство испытывает человек, когда смотрит на собеседника снизу вверх.
Вскоре они оказались у подножий двух залитых кровью деревьев. Труп паука, пригретый утренним солнцем, невыносимо смердел. Ганак передал варвару связку яиц и приложился к двум стволам, раздвигая их без видимых усилий. Руки Юконы казались узлами толстенных веревок, каждая размером с мускулистую ногу киммерийца. Пролезая в образовавшийся проем и уворачиваясь от кровавой капели, Конан подумал, что справиться с Гомбой будет не так уж легко. В рукопашной ганак, несомненно, разорвет его на части. Однако Конан надеялся, что Гомба ухватится за меч. Стальной клинок – это могущественный слуга, но только в руках того, кто владеет им в совершенстве.
– Я воин, а не следопыт, – признался Юкона, – однако если небо будет к нам благосклонно, мы найдем Гомбу, прежде чем он покинет остров.
Затем старик зашептал непонятные слова, видимо, обращаясь к своим богам.
Не успел он закончить молитву, как Конан уже заметил глубокий след.
– Похоже, духи на нашей стороне, – улыбаясь, промолвил Конан, указывая на отпечаток.
– Нам следует держать ухо востро, – предупредил Юкона, понизив голос. – Среди прочих моих воинов Гомба самый сильный и хитрый.
– Он не похож на остальных, как будто вырос в другом племени… и держится как-то особняком, – заметил Конан.
В глазах Юконы появилась печаль, старик глубоко вздохнул:
– Мать его умерла во время родов… таких детей мы называем мкундо. Мне кажется, он до сих пор не принял ее смерть. Его вырастили старики, и он часто расспрашивал их о своей матери. В ее смерти Гомба обвиняет наших богов и не следует нашей вере.
– Что же случилось с его отцом?
Киммериец не потерпел бы такого поведения от своего отрока. Несколько следов от ремня на заднице да дюжина затрещин быстро научили меня уважать старших.
– Отец не мог о нем позаботиться, – коротко ответил старик; по его тону было понятно, что он не желает развивать эту тему дальше.
– Что ж, тогда нам самим придется преподать ему урок вежливости… хотя и запоздалый, – пробормотал Конан мрачно.
Дальше они шли молча. Оба старались двигаться бесшумно, ибо опасались спугнуть юношу раньше времени.
Поначалу идти по следу было нетрудно: влажная земля сохранила отчетливые отпечатки. Однако там, где начиналась тропа, все было утоптано и заплевано пауками. На протяжении сотни шагов Конан руководствовался одной лишь интуицией. Он уже отчаялся выйти на след, как вдруг увидел вмятину, похожую на отпечаток пятки.
Агк… вот и ступня. По глубине следов, а также по расстоянию между ними можно было заключить, что Гомба бежал как угорелый. Однако больше всего Юкону удивило направление, которое юноша избрал для своего бегства.
– Следы ведут в деревню, – растерянно пробормотал старик. – Но это безумие… ятаба изгнал его… он не может вернуться.
– Ему ничто не мешает свернуть к морю, не доходя до деревни. Вместо того, чтобы чесать языками, лучше пойдем и посмотрим. Нельзя отпустить его с острова, – угрюмо возразил варвар и прибавил темп.
Юкона что-то тихо пробубнил, однако Конан не понял смысла сказанного.
Солнце уже поднялось в зенит, наполняя джунгли невыносимой духотой. Язык киммерийца пересох, как шкура заморийской ящерицы. Он не задумываясь отдал бы сейчас пригоршню золотых монет за один только глоток пива. Однако до ближайшей бочки было не менее двух недель плавания.
Одним глазом Конан выискивал следы, другим все же приглядывал за Юконой. Похоже, этим ганакам нельзя было верить. Они казались суеверными до мозга костей, а варвар не очень-то полагался на людей, безропотно вверявших свои судьбы богам. По опыту он знал, что боги помогают лишь тем, кто пытается помочь себе сам.
…И все-таки, где же он видел эту дьяволицу? Вырезанную в камне, чуть меньше и грубее… Нет, сколько он ни пытался, а осветить этот темный уголок памяти никак не удавалось.
Расстроенный, варвар сконцентрировал все внимание на тропе. Джунгли заметно поредели, деревья стали тоньше и не такими высокими. Увидев на земле след, круто сворачивавший с тропы, Конан резко остановился. Юкона застыл на месте в полушаге от него.
– Эта дорога ведет в деревню, – прошептал старый ганак, ему пришлось наклониться, чтобы его уста оказались на уровне Конанова уха.
Вождь мрачно улыбнулся и выпрямился. Отыскивать следы в поросшем тростником болоте казалось нелегкой задачей: камыш поднимался варвару по пояс, по бедро – Юконе. Однако этого теперь и не требовалось, ибо новый маршрут Гомбы был предельно ясен. Конан неохотно оценил выносливость беглеца. Они преследовали его с самого рассвета, однако до сих пор не встретили ни одного свидетельства тому, что юноша сбавил темп. Тот несся так, как будто удирал от самого дьявола. Конан почти исключил возможность засады: куда еще Гомба мог так торопиться, если не в деревню?
Заросли сгустились, спрятав Конана с головой, однако рост Юконы позволял ему смотреть поверх камышей.
– Мы уже рядом, ~ прохрипел Юкона, задыхаясь от быстрого бега. – Я вижу холм, но… клянусь Мухинго, этого не может быть! Следуй за мной!
Старик припустил так, что Конан едва мог за ним поспевать. Теплая грязь громко чавкала под ногами. Жесткий тростник стегал плетьми, заставляя старые раны кровоточить.
Трудно было сказать с уверенностью, однако Конану показалось, что он слышит отдаленный хор голосов, смешанный с каким-то странным хлопаньем. Возможно, то лишь ветер гулял в камышах; правда, Юкона тоже заметил что-то подозрительное.
Последний глинистый участок пути они миновали на предельной скорости. Конан стремительно затормозил, едва не налетев на извилистую речушку. До ганакской деревни оставалось менее сотни шагов. Посреди обширной поляны возвышался приземистый холм, на вершине которого валялись тела растерзанных ганаков. А вокруг холма ковром простирались дюжины выпотрошенных кезатти.
ГЛАВА 12
ДЕРЕВНЯ
– Нет! – Юкона взвыл, словно жертва на алтаре. Эхо разнесло его крик по равнине. Сжав кулаки, вождь вброд перешел реку, в то время как изумленный Конан не мог сдвинуться с места. Слишком уж часто последнее время ему приходилось видеть такие картины.
Оставшиеся в живых ганаки медленно стягивались к холму. Юкона перебрался на другой берег и нетерпеливым окликом приказал Конану поторопиться. Пока киммериец боролся с течением, двое ганаков – мужчина и женщина – отделились от толпы и заспешили навстречу Юконе.
– Это ятаба, наш духовный лидер, – шепотом предупредил старик. – Пусть его возраст не введет тебя в заблуждение, он так же силен, как и умен. От твоих слов и поступков будет зависеть его решение. Не вздумай сболтнуть что-либо оскорбительное.
Конан согласно кивнул, он вовсе не собирался хамить.
– А кто эта женщина?
– Ее зовут Шейра, для женщин она также раниоба, а для меня – дочь, – ответил старик уже более теплым тоном, в его голосе звучала отцовская гордость.
Конан мельком взглянул на ятабу, заметив лишь странную рубаху из блестящих черных ракушек. Его внимание было приковано к Шейре. Она была примерно одного с ним роста, смуглая, как и все остальные ганаки, черные как ночь волосы убраны в тугую косичку. Горло киммерийца пересохло от одного только взгляда на ее мускулистое, но в то же время безупречно сложенное тело, прикрытое лишь узким поясом из змеиных шкур. Яркий нательный узор был таким же, как у Юконы. Она приближалась к ним легкой, изящной походкой, и упругие груди ее плавно покачивались на бегу.
Конан попытался припомнить, когда он в последний раз видел женщину. А… вот оно – в палатке у Джерала, две недели назад. С тех пор, казалось, прошла целая вечность. Затаив дыхание, он смотрел на Шейру с нескрываемым восхищением. Когда парочка приблизилась, варвар понял, что лицо девушки под стать ее сложению. Копай не мог припомнить женщины, наделенной такой же экзотической красотой. Короли вели войны ради дам менее привлекательных.
К варвару вновь вернулось самообладание. Он обнаружил, что все это время простоял на месте, тогда как Юкона убежал далеко вперед. Конан припустился вдогонку, срезая там, где только было возможно. Представ пред ятабой, он обратил внимание на глубокие порезы и ссадины, покрывавшие тело старика. Кровь струилась из раны на лбу, пачкая седые кустистые брови.
Ранения Шейры были не столь серьезны, лицо же и вовсе не пострадало. Ее острый ракушечный нож – единственное режущее оружие, которое, похоже, было известно ганакам, – был заткнут за пояс, с его острия все еще капала кровь стервятников.
«Не лучшее средство против кезатти», – подумал про себя варвар.
– Здравствуй, отец, – сказала она холодно, избегая Юкониных объятий.
Старик открыл было рот, чтобы произнести приветствие, но вместо этого лишь крепко обнял дочь, которая, правда, поспешила выскользнуть из его рук и встала рядом с ятабой.
Вытянув руки ладонями вверх, Юкона поприветствовал старца:
– Ятаба, духовный вождь, я вернулся из запретных земель и привел с собой чужестранца. Его зовут Конан, и родом он из Киммерии… – старик запнулся, но тут же продолжил: –…далекой страны, что лежит за морем.
– Добро пожаловать в Ганаку, Конан, – печально выдавил старец и тяжело вздохнул. Он вытянул руки раскрытыми ладонями, и варвар неуклюже передразнил его жест.
– Это Шейра-раниоба. – Старик указал на девушку, и та также поприветствовала киммерийца.
Ятаба продолжал:
– Ваше возвращение – лишь маленький лучик света, что озаряет этот черный день. – Старик помолчал и затем обратился лично к Конану: – Мы поступили с тобой несправедливо, и я прошу у тебя прощения.
Конан только пожал плечами:
– Ганаки не причинили мне зла. А если я и имею к кому-то претензии, то разве что к Гомбе.
– Мы преследовали его до самой деревни, – кивая, подхватил Юкона. – Но как это могло произойти… Не верю своим глазам! Кезатти осмелились напасть?
Видно было, как ятаба сжался, прежде чем ответить.
– Они напали с рассветом. Много наших людей погибло, и если б не Шейра с женщинами да Гомба с оружием, погибло бы еще больше. Храни Мухинго их души! Никогда со времен наших первых предков не решались кезатти напасть на деревню.
Юкона нахмурился:
– Значит, Гомба как-то почувствовал их приближение. Не могу понять как! Он жив?
Шейра вмешалась прежде, чем старик успел что-либо ответить.
– Никто другой не убил столько же кезатти. Они улетели, и кровь падала с их крыльев дождем. Их было столько, сколько комаров на болоте, и Гомбе досталось от них больше всех. По трое, а то и по четверо они устремлялись на него с разных сторон.
Она говорила с нескрываемым восхищением и прервалась только для того, чтобы проглотить подступивший в горлу ком.
– …Но ведь их было так много! Так много, что даже Гомба не смог устоять.
Конан слушал, зачарованный как рассказом, так и рассказчицей. С того самого дня, как он покинул серое побережье, его не переставали мучить вопросы. И сейчас он решил во всем разобраться.
– Но зачем они прилетают сюда?
– За пищей, – ответил ятаба уныло. – Их земля бесплодна. Давным-давно они уничтожили вокруг себя все живое. На скалистом острове, где они обитают, теперь нет ни птиц, ни зверей, ни даже растений. Дети Изата не умеют ловить рыбу, как это делаем мы. Однажды они обрушились на Араву – небольшой остров, что лежит между Ганакой и Затти. Теперь там ничего не осталось, лишь кусты да деревья.
Конан припомнил зловещую тишину мертвого островка, на котором он впервые повстречал ганаков.
– Берег скелетов, – прошептал он. Ятаба кивнул.
– Поколения ганаков встречали кезатти там. Не делай мы этого, и голод приведет их в Ганаку – охотиться на нас и наших детей… как они сделали в этот страшный день. До сих пор мы разбивали их на Араве, после чего кезатти уносили своих мертвецов и пожирали их у себя на скалах.
Конан охнул от отвращения:
– Чем же они живут, когда кончится падаль?
– Не живут – вымирают, причем в жесточайшей войне друг с другом. Однако после поколения мира они возвращаются снова. Почему?.. Потому что, прежде чем умереть, успевают отложить яйца, из которых по прошествии многих лун появляются птенцы. Выводок растет, сильнейший поедает слабого. Те, что сумеют выжить, быстро становятся взрослыми и начинают летать. Сначала они устремляются на Араву и вскоре уничтожают все, что там к этому времени успевает прорасти.
Старик откашлялся и, напустив на себя важный вид, закончил:
– И тогда великий Атаба, тот, что над всеми богами бог, является ко мне во сне и предупреждает об опасности.
Конан задумчиво поскреб подбородок: что-то во всей этой истории было не так.
– Так не ждите, пока они прилетят. Уничтожьте яйца!
Юкона, который до сих пор молчал, отрицательно замотал головой:
– Яйца лежат на высоких скалах, выше любого ганакского дерева. В прошлом разные смельчаки пытались до них добраться, да только попытки эти ни к чему не привели. Скалы Затти неприступны.
В голове Конана промелькнуло сомнение. Несмотря ни на что, варвар твердо верил, что неприступных преград не бывает. Еще юношей он облазил все труднейшие вершины в ледяных горах Киммерии. Ганакский же ландшафт, как видно, не позволял своим питомцам обрести столь экзотические навыки.
– Кто же тогда рассказал вам про яйца? – не сдавался варвар.
– Омдью, его отец и мать были в числе наших первых предков. Еще при первой встрече на Араве кезатти захватили нескольких воинов живыми. Остальные ганаки на лодках бросились в погоню. Один из пленников сумел свернуть птице шею, прежде чем та затащила его в гнездо. Его звали Омдью. Сквозь дыру в скале он увидел пещеру, сплошь набитую огромными яйцами. Прямо на его глазах кезатти скормили добычу птенцам. Потом птицы вернулись за ним, и Омдью ничего не оставалось, как прыгнуть с высоких скал. Наши воины подобрали его умирающим, но перед смертью тот им все рассказал.
– Он принадлежал к нашему роду, – гордо добавила Шейра.
– Вы с отцом – последние в этой династии, – печально сказал ятаба и осторожно взглянул на Юкону.
Юкона все понял. В глазах его заблестели слезы.
– Помья! – прошептал старик и посмотрел на холм, где среди прочих павших лежал его сын.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25