Для того, чтобы понять этот процесс, знания о функционировании оргонной энергии оказываются незаменимыми. Ядро проблемы — нарушение целостного оргонного функционирования и субъективное восприятие этого нарушения. Определенные симптомы шизофрении, такие, как дезориентация, переживание «мировой катастрофы», потеря способности к ассоциациям, утрата смысла слов, потеря интереса и т. д., являются вторичными реакциями на расстройство базового организмического биологического функционирования. Другие симптомы, такие, как отсутствующий взгляд, транс, автоматизмы, восковая гибкость , каталепсия, замедленность реакций, и т. д. представляют собой определенные проявления биофизического отклонения и не имеют ничего общего с психологией. Отвод либидо от внешнего мира — результат, а не причина заболевания. Значительное ухудшение состояния организма на поздних стадиях процесса происходит из-за хронического сжатия витального аппарата, как при раковой биопатии, хотя одно отличается от другого по истокам и функционированию. Сжатие пораженного раком организма не происходит из-за конфликта с социальными институтами, провоцирующими «уход». Сжатие шизофренического организма изобилует конфликтами с социальной системой, на которые организм реагирует специфическим расщеплением.
Если мы не усвоим, в чем состоит различие методов и подходов, то не сможем получить никаких практических результатов. Мы запутаемся как в отношении природы шизофрении, так и ее функционирования. Поэтому прежде, чем вернуться к нашему случаю, необходимо резюмировать вышеизложенные факты. Они свидетельствуют, что явление, обычно называемое «шизофреническим процессом», является смесью объективных биофизических процессов, психологического восприятия этих процессов и реагирования на них. Последний, но совсем немаловажный третий элемент был неизвестен до того, как произошло открытие атмосферной оргонной энергии.
То, о чем я расскажу, может показаться невероятным. Поэтому я хочу заверить читателя, что у меня не было ни малейшего представления о существовании таких механизмов. Но описанное в данном случае нашло подтверждение и в нескольких других случаях шизофрении. Можно сказать, что в реальности этих фактов больше нет сомнений ни с клинической, ни с оргонно-терапевтической точки зрения.
Пациентка пришла на девятнадцатую сессию, будучи спокойной и собранной, но несколько не в себе. Ее речь была очень замедленной, будто ей приходилось преодолевать значительное препятствие. Она сказала, что переживает сильнейшую депрессию. Накануне она ходила за покупками — впервые за много месяцев накупила множество вещей, получила наслаждение, какого никогда раньше не испытывала, показала покупки подругам и хорошо спала. На следующее утро, однако, она почувствовала опустошенность и сильную усталость. Она ощущала «пустотность», ей хотелось сидеть тихо где-нибудь в укромном углу «и не двигаться с места». «Любое движение требовало неимоверных усилий». Она хотела быть собой. Она производила впечатление наступления кататонии с ее неподвижностью и упорством.
«Все слишком отдалилось… Я смотрю на себя как бы со стороны… я ясно ощущала раздвоение: тело здесь, а душа там… [говоря это, она указала на стену]… Я хорошо знала, что я — один человек… но я была вне себя… возможно там, где были «силы»…»
Ее глаза беспокойно шарили по стенам. Затем она внезапно спросила: «Что такое северное сияние? [очень медленно, словно с трудом превозмогая себя]… я однажды слышала о нем… узоры и волнистые линии на небе… (она опять пошарила глазами по стенам комнаты, словно что-то искала с совсем отсутствующим видом)… я слышу вас, я вижу вас, но как-то издалека… с очень большого расстояния… я прекрасно знаю, что сейчас меня трясет, я это чувствую… но это не я, это что-то иное… [после длинной паузы]… мне бы хотелось избавиться от этого тела; оно — не я; я хочу быть там, где «силы»…»
Я в не свойственной профессионалу манере был глубоко тронут, став свидетелем столь недвусмысленного переживания шизофренического расщепления и деперсонализации. Впервые за мою долгую практику подобное явление столь явно происходило прямо на моих глазах. Я объяснил ей, что она переживает расщепление, которое произошло с ней в детстве. «Это то, что они называют расщеплением личности?» — спросила она. Пациентка не связывала свои слова с тем, что я только что ей говорил. «Все те девушки (в психиатрической клинике) говорили об этом… это то самое?»
Такие пациенты, как правило, переживают расщепление организма очень отчетливо, но не в состоянии ни постичь, ни описать его разумно. Пока она говорила, все ее тело сотрясала сильная дрожь; она удерживала грудь в выпрямленном положении, то есть в положении вздоха, и изо всех сил боролась, чтобы не сделать полного выдоха. В ходе тщательного исследования я выяснил, что она совсем не воспринимает задержку дыхания, грудь, казалось, была исключена из самовосприятия. Глаза затуманились, лоб приобрел голубоватый оттенок, щеки и веки покрылись пятнами. «Мой мозг опустел… это никогда не происходило так сильно…» Я спросил, были ли у нее раньше такие приступы. Она ответила утвердительно. Я объяснил ей, что этот приступ не сильнее предыдущих, но просто более открыт ее самовосприятию.
Она повторила: «Что такое северное сияние?.. Я должна подготовиться к тому, чтобы стать одной только душой… моего тела нет…» Потом ее речь стала неразборчивой.
Этот сеанс определенно стал самым ключевым в ходе ее лечения, и я должен добавить, что он оказался самым поучительным за всю мою медицинскую практику. Давайте остановимся, чтобы понять, что же происходило. Для равнодушного психиатра из психиатрической клиники, который может наблюдать подобное несколько раз на дню, это не значило бы «ровным счетом ничего», кроме еще одной «сумасшедшей выходки безумного человеком». Для нас же это переживание живого организма полно смысла и глубоких тайн. Я постараюсь связать эти явления с тем, что нам известно из оргонно-биофизического функционирования организма. Насколько я знаю, ни психология, ни химия, ни классическая физика не смогли бы дать никакого удовлетворительного истолкования.
Почему наша пациентка упоминала северное сияние в связи с деперсонализацией? Что она имела в виду, когда сказала, что нашла «себя», свою «душу» там, где должны были быть ее «силы»? Что значит это ее «там»?
Здесь надо вспомнить, что подобные переживания описывались великими мистиками и спиритуалистами, например, Сведенборгом. Если с усмешкой отмахнуться от таких вещей или игнорировать их с чувством собственного превосходства, то мы ничего не поймем. Я призываю вас придерживаться логических выводов, от которых не отвернешься: живой организм не может переживать того, что не было бы подкреплено реальностью. Исследуя мистические переживания научными методами, мы не предполагаем, что существуют сверхъестественные силы. Нам надо понять, что происходит с живым организмом, когда-он говорит о чем-то «запредельном», о «духах» или о «душе вне тела». Бесполезно стараться преодолеть суеверие, не поняв, что это такое и как оно действует. В конце концов, мистицизм и суеверие охватывают умы подавляющего большинства людей, разрушая их жизнь. Игнорировать подобное, называя «притворством», вслед за невежественным и самонадеянным человеком, значит не добиться ничего. К пониманию мистических переживаний мы должны подходить серьезно, но не позволяя себе встать на мистический путь.
Пациентка проецировала часть своего организма на стены и наблюдала за собой оттуда. Если бы нам понадобилось точно описать происходящее, пришлось бы сказать, что ее самовосприятие проявилось там, где обычно появлялись «силы» — то есть на стенах комнаты. Поэтому напрашивался вывод, что «силы» представляли собой определенную функцию ее собственного организма. Но почему на стенах?
Звуки голосов извне и какие-то образы на стенах — обычные шизофренические переживания. В основе этого должна лежать определенная базовая функция, которая «отвечает» за эти типичные явления. Проецирование определенной функции вовне, как правило, вызывает чувство раздвоенности. В то же самое время хроническое расщепление личности, или, другими словами, лишенность «целостного организма», представляет собой фон, на котором происходит острое расщепление.
Психоанализ объясняет механизм проекции в терминах вытесненного влечения, которое приписывается другим людям или чему-то вовне, и это относится только к проецируемой идее о чем-то внутреннем, но не истолковывает функционирования проекции по существу, независимо от проецируемой идеи. Проецируемые идеи варьируются от пациента к пациенту, а механизм проекции остается одним и тем же. Поэтому сам механизм гораздо важнее, чем содержание. Важно знать, что преследователь в паранойяльном бреду представляет собой любимый гомосексуальный объект; но почему одно человеческое существо проецирует свое гомосексуальное желание, в то время как другое только вытесняет его и превращает в какой-то тип симптома? Содержание в обоих случаях одно и то же. Поэтому очень важно понять отличие, то есть механизм проекции, способность проецировать. Как раз это остается понятым не до конца.
Давайте серьезно рассмотрим проявления нашей пациентки. Поверим тому, что она говорит, каждому ее слову. Впоследствии мы сможем определить, что искажение, а что соответствует реальности. Больше всего поразило положение о том, что восприятие используется «оттуда, где находятся «силы». Как будто восприятие локализовалось где-то за пределами поверхности тела. Совершенно очевидно, что здесь должно было иметь место тяжелое нарушение внутренней способности к самовосприятию, иначе как можно было ощутить «себя со стороны». Это внутреннее нарушение является, как мы уже выяснили, результатом отделения самовосприятия от объективного биофизического процесса, который приходится переживать. В здоровом организме они объединены в единое переживание. У закованного в панцирь невротика биофизические ощущения вообще не возникают, плазматический поток в значительной мере сокращается, и соответственно слабеет самовосприятие («бесчувственность»), У шизофреника напротив, плазматический поток остается сильным и незатронутым, но его субъективное восприятие повреждено и расщеплено. Функция восприятия не вытеснена и не объединена с потоком, при шизофреническом переживании она как будто «бездомна». Поскольку субъективное восприятие не связывается перцептивно с объективным плазматическим потоком, вроде бы понятно, что шизофреник ищет объяснение тем переживаниям, которые он не воспринимает как свои собственные.
Эта ситуация вызывает свойственное для шизофреника замешательство, которое возникает, когда разобщенность возбуждения и восприятия усугубляется. Он воспринимает нечто чуждое для него и не может обнаружить причины, из-за которой возникло такое переживание; люди не понимают его, терапевты называют его «сумасшедшим» — все это только усугубляет его замешательство, тревога и беспокойство становятся логичным продолжением этого состояния. Шизофреник слышит, что ему говорят, но, поскольку его самовосприятие отделено от его внутреннего биологического процесса, звуки кажутся незнакомыми и удаленными от него, слова теряют связь с тем, что они обозначают, как это верно описал Фрейд, — таков первый этап дезорганизации речи. На примере нашей пациентки ясно видно, что ее речь превратилась в бессвязное бормотание именно тогда, когда смещение ее самовосприятия «на стены» произошло в максимальной степени.
Переход базового шизофренического расщепления в пиковое состояние острого переживания сенсорного бреда, такого, как обнаружение «себя вне себя», требует определенного телесного функционирования. У нашей пациентки это проявилось как сильная заблокированное^ дыхания, направленная против мощи плазматических ощущений, являющихся прямой причиной проекций. Бе рассудок совершенно очевидно был в шоковом состоянии из-за недостатка кислорода, вызванного заблокированностъю дыхания.
В связи с этим я вспоминаю свой личный опыт, который я пережил около двадцати восьми лет назад, находясь под общей анестезией. Я твердо намеревался пронаблюдать переход к бессознательному состоянию. Когда я очнулся, мне удалось вспомнить лишь небольшой фрагмент этого переживания. Больше всего мне запомнилось, как голоса людей в комнате удаляются все дальше и дальше, становятся все менее реальными; более того, я чувствовал себя так, будто мое воспринимающее эго удалилось на значительную дистанцию. Деперсонализация вызывает эффект, подобный центральному эффекту наркотического воздействия, переживаемого в следующей форме: «Я чувствую, что все еще чувствую… Я чувствую, что я чувствую, что я чувствую… Я все еще чувствую, что я все еще чувствую, что я все еще чувствую» и так далее, без конца. В то же время я ощущал отступление собственного эго на какую-то отдаленную внешнюю дистанцию, откуда каким-то образом оно воспринимало голоса, звучащие в отдалении, в то время как мое тело спало в постели.
Полная потеря самовосприятия очень похожа на то, что описывала наша пациентка. Таким образом, данное явление теряет свою таинственность.
Фактически «проекция» представляет собой процесс ухудшения способности воспринимать, ее отделение от организмического функционирования, которое должно восприниматься или обычно воспринимается. В результате возникает бредовое ощущение себя «вне организма».
Отделение функции самовосприятия от организмических функций в некоторых случаях переживается не иначе, как «душа, покинувшая тело» или «душа, существующая вне тела». Поскольку восприятие имеет лишь слабый контакт (и в конце концов теряет его вообще) с биоэнергетическим функционированием, которое оно субъективно отражает, человек испытывает типичное переживание «самоотдаление» или «я сам, перемещенный далеко на расстояние». Соответственно проекции, транс, деперсонализация, галлюцинации и т. д. в своем основании опираются на конкретный раскол биоэнергетической системы.
Раскол между телесным возбуждением и психическим восприятием этого возбуждения смещает телесные ощущения на расстояние. Нет особой разницы, переживается ли смещенным органическое возбуждение или его восприятие. В каждом случае налицо блок между возбуждением и восприятием (см. рис. 12), а не как у «холодных» компульсивных невротиков между источником энергии и ее подвижностью (см. рис. 13).
Рис. 12. Шизофреническое расщепление, обусловленное блокированием восприятия возбуждения; возбуждение переживается как «незнакомое», «чуждое» или «отдаленное».
Рис. 13 . Аффективный блок компульсивного невротика, вызванный забло-кированностью биоэнергии тотальным панцирем. Возбуждение не воспринимается вообще: апатия; самовосприятие полное, но «безжизненное», «бесцветное» или «пустое».
У компульсивных невротиков поток энергии действительно ослабляется или ограничивается панцирем, едва только возрастает. У шизофреника же он не ослабевает; выработка энергии как таковая не блокируется, здесь лишь отсутствует восприятие сильного возбуждения, несомненно связанное с заблокированностью области основания мозга, особенно области глазных нервов, о чем свидетельствует типичный взгляд шизофреника. Поэтому я уверен, что правильно было бы искать соматическое повреждение где-то в мозге. Но ни в коем случае нельзя считать, что шизофренический процесс можно устранить путем фронтальной лоботомии. Шизофрения, как и рак, представляет собой общий биопатический процесс с локальными симптомами, вызванными нарушениями функционирования органов. Для шизофренического процесса неправильное определение локального мозгового нарушения столь же вредно, как и неправильное определение локального ракового образования для тотального ракового процесса. Обе ошибки идут вразрез с медицинскими задачами.
Я рассказал пациентке о своих выводах относительно ее заболевания. Она опять проявила максимум понимания, хотя ее речь в основном была сильно затруднена и замедленна.
Степень нарушения функции самовосприятия зависит от того, насколько сильно отделены между собой возбуждение и восприятие этого возбуждения. Диссоциация и бессвязность речи усиливаются, когда усиливается расщепление. Нормальная функция речи и ассоциирования пациентки возвращались, когда ее расщепление исчезало и она снова признавала ощущения собственного телесного потока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Если мы не усвоим, в чем состоит различие методов и подходов, то не сможем получить никаких практических результатов. Мы запутаемся как в отношении природы шизофрении, так и ее функционирования. Поэтому прежде, чем вернуться к нашему случаю, необходимо резюмировать вышеизложенные факты. Они свидетельствуют, что явление, обычно называемое «шизофреническим процессом», является смесью объективных биофизических процессов, психологического восприятия этих процессов и реагирования на них. Последний, но совсем немаловажный третий элемент был неизвестен до того, как произошло открытие атмосферной оргонной энергии.
То, о чем я расскажу, может показаться невероятным. Поэтому я хочу заверить читателя, что у меня не было ни малейшего представления о существовании таких механизмов. Но описанное в данном случае нашло подтверждение и в нескольких других случаях шизофрении. Можно сказать, что в реальности этих фактов больше нет сомнений ни с клинической, ни с оргонно-терапевтической точки зрения.
Пациентка пришла на девятнадцатую сессию, будучи спокойной и собранной, но несколько не в себе. Ее речь была очень замедленной, будто ей приходилось преодолевать значительное препятствие. Она сказала, что переживает сильнейшую депрессию. Накануне она ходила за покупками — впервые за много месяцев накупила множество вещей, получила наслаждение, какого никогда раньше не испытывала, показала покупки подругам и хорошо спала. На следующее утро, однако, она почувствовала опустошенность и сильную усталость. Она ощущала «пустотность», ей хотелось сидеть тихо где-нибудь в укромном углу «и не двигаться с места». «Любое движение требовало неимоверных усилий». Она хотела быть собой. Она производила впечатление наступления кататонии с ее неподвижностью и упорством.
«Все слишком отдалилось… Я смотрю на себя как бы со стороны… я ясно ощущала раздвоение: тело здесь, а душа там… [говоря это, она указала на стену]… Я хорошо знала, что я — один человек… но я была вне себя… возможно там, где были «силы»…»
Ее глаза беспокойно шарили по стенам. Затем она внезапно спросила: «Что такое северное сияние? [очень медленно, словно с трудом превозмогая себя]… я однажды слышала о нем… узоры и волнистые линии на небе… (она опять пошарила глазами по стенам комнаты, словно что-то искала с совсем отсутствующим видом)… я слышу вас, я вижу вас, но как-то издалека… с очень большого расстояния… я прекрасно знаю, что сейчас меня трясет, я это чувствую… но это не я, это что-то иное… [после длинной паузы]… мне бы хотелось избавиться от этого тела; оно — не я; я хочу быть там, где «силы»…»
Я в не свойственной профессионалу манере был глубоко тронут, став свидетелем столь недвусмысленного переживания шизофренического расщепления и деперсонализации. Впервые за мою долгую практику подобное явление столь явно происходило прямо на моих глазах. Я объяснил ей, что она переживает расщепление, которое произошло с ней в детстве. «Это то, что они называют расщеплением личности?» — спросила она. Пациентка не связывала свои слова с тем, что я только что ей говорил. «Все те девушки (в психиатрической клинике) говорили об этом… это то самое?»
Такие пациенты, как правило, переживают расщепление организма очень отчетливо, но не в состоянии ни постичь, ни описать его разумно. Пока она говорила, все ее тело сотрясала сильная дрожь; она удерживала грудь в выпрямленном положении, то есть в положении вздоха, и изо всех сил боролась, чтобы не сделать полного выдоха. В ходе тщательного исследования я выяснил, что она совсем не воспринимает задержку дыхания, грудь, казалось, была исключена из самовосприятия. Глаза затуманились, лоб приобрел голубоватый оттенок, щеки и веки покрылись пятнами. «Мой мозг опустел… это никогда не происходило так сильно…» Я спросил, были ли у нее раньше такие приступы. Она ответила утвердительно. Я объяснил ей, что этот приступ не сильнее предыдущих, но просто более открыт ее самовосприятию.
Она повторила: «Что такое северное сияние?.. Я должна подготовиться к тому, чтобы стать одной только душой… моего тела нет…» Потом ее речь стала неразборчивой.
Этот сеанс определенно стал самым ключевым в ходе ее лечения, и я должен добавить, что он оказался самым поучительным за всю мою медицинскую практику. Давайте остановимся, чтобы понять, что же происходило. Для равнодушного психиатра из психиатрической клиники, который может наблюдать подобное несколько раз на дню, это не значило бы «ровным счетом ничего», кроме еще одной «сумасшедшей выходки безумного человеком». Для нас же это переживание живого организма полно смысла и глубоких тайн. Я постараюсь связать эти явления с тем, что нам известно из оргонно-биофизического функционирования организма. Насколько я знаю, ни психология, ни химия, ни классическая физика не смогли бы дать никакого удовлетворительного истолкования.
Почему наша пациентка упоминала северное сияние в связи с деперсонализацией? Что она имела в виду, когда сказала, что нашла «себя», свою «душу» там, где должны были быть ее «силы»? Что значит это ее «там»?
Здесь надо вспомнить, что подобные переживания описывались великими мистиками и спиритуалистами, например, Сведенборгом. Если с усмешкой отмахнуться от таких вещей или игнорировать их с чувством собственного превосходства, то мы ничего не поймем. Я призываю вас придерживаться логических выводов, от которых не отвернешься: живой организм не может переживать того, что не было бы подкреплено реальностью. Исследуя мистические переживания научными методами, мы не предполагаем, что существуют сверхъестественные силы. Нам надо понять, что происходит с живым организмом, когда-он говорит о чем-то «запредельном», о «духах» или о «душе вне тела». Бесполезно стараться преодолеть суеверие, не поняв, что это такое и как оно действует. В конце концов, мистицизм и суеверие охватывают умы подавляющего большинства людей, разрушая их жизнь. Игнорировать подобное, называя «притворством», вслед за невежественным и самонадеянным человеком, значит не добиться ничего. К пониманию мистических переживаний мы должны подходить серьезно, но не позволяя себе встать на мистический путь.
Пациентка проецировала часть своего организма на стены и наблюдала за собой оттуда. Если бы нам понадобилось точно описать происходящее, пришлось бы сказать, что ее самовосприятие проявилось там, где обычно появлялись «силы» — то есть на стенах комнаты. Поэтому напрашивался вывод, что «силы» представляли собой определенную функцию ее собственного организма. Но почему на стенах?
Звуки голосов извне и какие-то образы на стенах — обычные шизофренические переживания. В основе этого должна лежать определенная базовая функция, которая «отвечает» за эти типичные явления. Проецирование определенной функции вовне, как правило, вызывает чувство раздвоенности. В то же самое время хроническое расщепление личности, или, другими словами, лишенность «целостного организма», представляет собой фон, на котором происходит острое расщепление.
Психоанализ объясняет механизм проекции в терминах вытесненного влечения, которое приписывается другим людям или чему-то вовне, и это относится только к проецируемой идее о чем-то внутреннем, но не истолковывает функционирования проекции по существу, независимо от проецируемой идеи. Проецируемые идеи варьируются от пациента к пациенту, а механизм проекции остается одним и тем же. Поэтому сам механизм гораздо важнее, чем содержание. Важно знать, что преследователь в паранойяльном бреду представляет собой любимый гомосексуальный объект; но почему одно человеческое существо проецирует свое гомосексуальное желание, в то время как другое только вытесняет его и превращает в какой-то тип симптома? Содержание в обоих случаях одно и то же. Поэтому очень важно понять отличие, то есть механизм проекции, способность проецировать. Как раз это остается понятым не до конца.
Давайте серьезно рассмотрим проявления нашей пациентки. Поверим тому, что она говорит, каждому ее слову. Впоследствии мы сможем определить, что искажение, а что соответствует реальности. Больше всего поразило положение о том, что восприятие используется «оттуда, где находятся «силы». Как будто восприятие локализовалось где-то за пределами поверхности тела. Совершенно очевидно, что здесь должно было иметь место тяжелое нарушение внутренней способности к самовосприятию, иначе как можно было ощутить «себя со стороны». Это внутреннее нарушение является, как мы уже выяснили, результатом отделения самовосприятия от объективного биофизического процесса, который приходится переживать. В здоровом организме они объединены в единое переживание. У закованного в панцирь невротика биофизические ощущения вообще не возникают, плазматический поток в значительной мере сокращается, и соответственно слабеет самовосприятие («бесчувственность»), У шизофреника напротив, плазматический поток остается сильным и незатронутым, но его субъективное восприятие повреждено и расщеплено. Функция восприятия не вытеснена и не объединена с потоком, при шизофреническом переживании она как будто «бездомна». Поскольку субъективное восприятие не связывается перцептивно с объективным плазматическим потоком, вроде бы понятно, что шизофреник ищет объяснение тем переживаниям, которые он не воспринимает как свои собственные.
Эта ситуация вызывает свойственное для шизофреника замешательство, которое возникает, когда разобщенность возбуждения и восприятия усугубляется. Он воспринимает нечто чуждое для него и не может обнаружить причины, из-за которой возникло такое переживание; люди не понимают его, терапевты называют его «сумасшедшим» — все это только усугубляет его замешательство, тревога и беспокойство становятся логичным продолжением этого состояния. Шизофреник слышит, что ему говорят, но, поскольку его самовосприятие отделено от его внутреннего биологического процесса, звуки кажутся незнакомыми и удаленными от него, слова теряют связь с тем, что они обозначают, как это верно описал Фрейд, — таков первый этап дезорганизации речи. На примере нашей пациентки ясно видно, что ее речь превратилась в бессвязное бормотание именно тогда, когда смещение ее самовосприятия «на стены» произошло в максимальной степени.
Переход базового шизофренического расщепления в пиковое состояние острого переживания сенсорного бреда, такого, как обнаружение «себя вне себя», требует определенного телесного функционирования. У нашей пациентки это проявилось как сильная заблокированное^ дыхания, направленная против мощи плазматических ощущений, являющихся прямой причиной проекций. Бе рассудок совершенно очевидно был в шоковом состоянии из-за недостатка кислорода, вызванного заблокированностъю дыхания.
В связи с этим я вспоминаю свой личный опыт, который я пережил около двадцати восьми лет назад, находясь под общей анестезией. Я твердо намеревался пронаблюдать переход к бессознательному состоянию. Когда я очнулся, мне удалось вспомнить лишь небольшой фрагмент этого переживания. Больше всего мне запомнилось, как голоса людей в комнате удаляются все дальше и дальше, становятся все менее реальными; более того, я чувствовал себя так, будто мое воспринимающее эго удалилось на значительную дистанцию. Деперсонализация вызывает эффект, подобный центральному эффекту наркотического воздействия, переживаемого в следующей форме: «Я чувствую, что все еще чувствую… Я чувствую, что я чувствую, что я чувствую… Я все еще чувствую, что я все еще чувствую, что я все еще чувствую» и так далее, без конца. В то же время я ощущал отступление собственного эго на какую-то отдаленную внешнюю дистанцию, откуда каким-то образом оно воспринимало голоса, звучащие в отдалении, в то время как мое тело спало в постели.
Полная потеря самовосприятия очень похожа на то, что описывала наша пациентка. Таким образом, данное явление теряет свою таинственность.
Фактически «проекция» представляет собой процесс ухудшения способности воспринимать, ее отделение от организмического функционирования, которое должно восприниматься или обычно воспринимается. В результате возникает бредовое ощущение себя «вне организма».
Отделение функции самовосприятия от организмических функций в некоторых случаях переживается не иначе, как «душа, покинувшая тело» или «душа, существующая вне тела». Поскольку восприятие имеет лишь слабый контакт (и в конце концов теряет его вообще) с биоэнергетическим функционированием, которое оно субъективно отражает, человек испытывает типичное переживание «самоотдаление» или «я сам, перемещенный далеко на расстояние». Соответственно проекции, транс, деперсонализация, галлюцинации и т. д. в своем основании опираются на конкретный раскол биоэнергетической системы.
Раскол между телесным возбуждением и психическим восприятием этого возбуждения смещает телесные ощущения на расстояние. Нет особой разницы, переживается ли смещенным органическое возбуждение или его восприятие. В каждом случае налицо блок между возбуждением и восприятием (см. рис. 12), а не как у «холодных» компульсивных невротиков между источником энергии и ее подвижностью (см. рис. 13).
Рис. 12. Шизофреническое расщепление, обусловленное блокированием восприятия возбуждения; возбуждение переживается как «незнакомое», «чуждое» или «отдаленное».
Рис. 13 . Аффективный блок компульсивного невротика, вызванный забло-кированностью биоэнергии тотальным панцирем. Возбуждение не воспринимается вообще: апатия; самовосприятие полное, но «безжизненное», «бесцветное» или «пустое».
У компульсивных невротиков поток энергии действительно ослабляется или ограничивается панцирем, едва только возрастает. У шизофреника же он не ослабевает; выработка энергии как таковая не блокируется, здесь лишь отсутствует восприятие сильного возбуждения, несомненно связанное с заблокированностью области основания мозга, особенно области глазных нервов, о чем свидетельствует типичный взгляд шизофреника. Поэтому я уверен, что правильно было бы искать соматическое повреждение где-то в мозге. Но ни в коем случае нельзя считать, что шизофренический процесс можно устранить путем фронтальной лоботомии. Шизофрения, как и рак, представляет собой общий биопатический процесс с локальными симптомами, вызванными нарушениями функционирования органов. Для шизофренического процесса неправильное определение локального мозгового нарушения столь же вредно, как и неправильное определение локального ракового образования для тотального ракового процесса. Обе ошибки идут вразрез с медицинскими задачами.
Я рассказал пациентке о своих выводах относительно ее заболевания. Она опять проявила максимум понимания, хотя ее речь в основном была сильно затруднена и замедленна.
Степень нарушения функции самовосприятия зависит от того, насколько сильно отделены между собой возбуждение и восприятие этого возбуждения. Диссоциация и бессвязность речи усиливаются, когда усиливается расщепление. Нормальная функция речи и ассоциирования пациентки возвращались, когда ее расщепление исчезало и она снова признавала ощущения собственного телесного потока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70