Борис из Стерлитамака, Олег-FIXX
«Охота на дикие грузовики»: АСТ; М.; 2006
ISBN 5-17-009623-2
Аннотация
В Большом Киеве - несомненный прогресс: метро, славное орками-машинистами, доросло уже до эльфийского района Голосеевка. В такой высокотехнологической ситуации маги-техники, безусловно, идут на ура… и услуги одного из них экстренно понадобились донецко-луганской общине гномов.
Только вот зачем многоопытный, дорогостоящий Пард углеобытчикам? Как-то подозрительно. Особенно - учитывая, что за ним явно следят. Особенно - учитывая, что знаменитый вервольф Вольво за слишком высокую цену нанимает Парда на сомнительную охоту на дикие грузовики…
Владимир Васильев
Охота на дикие грузовики
- Выше! Выше! - закричала Джейн, и дракон вильнул вверх, едва не врезавшись в высоковольтную линию.
Провода задрожали от воздушной волны.
- Почему ты летишь так низко? Почему не поднимешься?
- Мы проходим под их радаром, - проворчал Меланхтон. - Ты когда-нибудь слышала о радарах?
На горизонте выделялся темным пятном драконостроительный завод.
Майкл Суэнвик. «Дочь железного дракона».

1. Гуальятири - Музкол.
Двери подошедшего к перрону поезда с шипением разошлись и Пард ступил на выщербленный край платформы. Из вещей при нем была только маленькая кожаная сумка.
Пард всегда был не слишком привередливым живым. Наверное, потому, что ему приходилось очень много ездить.
«Драконостроительный завод! - подумал он, вспоминая недавнее чтение. - Надо же такое выдумать!»
Книгу Пард оставил в поезде, но запомнил название, чтоб потом как-нибудь найти и дочитать.
Хмурый эльф, изучающий расписание поездов, мельком взглянул на него. Пард прошел мимо, неслышно ступая. Прорезиненная подошва ботинок страстно вжималась в асфальт, словно любила его сильнее всего на свете. Но она любила и мраморные полы, и открытую землю, которой становилось в Большом Киеве все меньше.
Эльф остался на перроне; Пард, забросив сумочку на плечо, спустился на улицу. Поезд убедился, что никто больше не собирается войти или выйти, закрыл двери, коротко свистнул и тронулся. Путь его лежал дальше, в сторону Ровно и Житомира.
Это был хорошо прирученный поезд, хватило времени убедиться в этом. Пард ехал целых десять часов, с самого юга Большого Киева, оттуда, где гигантский мегаполис выходит кое-где к самому Черному морю.
Внизу, на улице, Пард огляделся. Широкая привокзальная площадь была почти пустой, если не считать нескольких продавцов дорожной еды да праздношатающегося носильщика. Сколько Пард себя помнил, на всех вокзалах, где ему удалось побывать, вот так же безучастно слонялся одинокий носильщик
- чаще всего здоровый черный орк, или ушастый гоблин с мускулистыми руками. Работа носильщику доставалась редко.
Пард свернул налево, ко входу в подземку. Но не спустился, хотя гном у турникетов заметил его даже сквозь прозрачные двери и ждуще потянулся навстречу. Прошел мимо, дальше, к галерее. Поднялся, прошел по галерее, где обитало гулкое эхо. Он продолжал ступать бесшумно, и эхо так и не проснулось.
Спустя десять минут Пард был уже на площади Победы. Справа, за тушей универмага, высилась гостиница «Лыбидь».
Но и тут он не задержался, пересек широкую дорогу, не утруждаясь спуском в подземный переход, и почти сразу свернул налево, во дворы. Старые-старые дома глядели на него подслеповатыми и еще, наверное, стеклянными окнами.
На улице с ржавыми металлическими полосами в булыжнике Пард огляделся. Полос под ногами было четыре. Для чего они служили - Пард не знал, хотя видел такие же неоднократно на юге, и в Николаеве, и в Одессе. Да и на вокзале видел, вдоль перронов. Поезда носились прямо над этими полосами, над парой.
Улица была тихой и уютной. Все те же маленькие домишки выстроились в неровную шеренгу вдоль дороги. Кое-где виднелись разноцветные вывески. Под одну из них Пард и свернул. Спустился по отполированным до гладкости ступеням и оказался в таверне.
Внутри было сумрачно; рассеянный свет лился всего от двух светильников из десяти. Тяжелые столы льнули к расписанным стенам. Хозяин, дородный человек в фартуке, сразу поспешил навстречу.
- Добрый день, сударь! Чего желаете?
Говорил хозяин вежливо, но не подобострастно, и это Парду понравилось.
- Жилья. Ну, и, понятно, стола на все это время.
- Пожалуйста! Цены у нас внятные, никто не жалуется, и обслуживание на высоте. Как долго вы пробудете в Центре?
- Еще не знаю. Может быть, я здесь останусь навсегда. Я заплачу пока за неделю, ладно?
- Как угодно! Сейчас я приготовлю комнату, а вы садитесь, садитесь, уважаемый.
И в сторону:
- Эй, Гринь! Обед подай посетителю!
И снова Парду:
- У вас будет какой-нибудь специальный заказ? Сегодня у нас отбивные с жареным картофелем и крабовый салат. Ну, и по мелочи всякое…
- Все из консервов? - скорее утвердительно, чем вопросительно уточнил Пард.
Хозяин только руками развел. М-да. В самом деле - ну откуда здесь, в самом Центре Большого Киева свежатина? Впрочем, здесь ее как раз можно найти, но за такие деньги, что и думать не хотелось.
- Подавайте, - вздохнул Пард. - И отбивные, и мелочи.
Мелочей хватило, чтоб уставить весь стол. Пища оказалась на удивление вкусной - в этой таверне действительно умели готовить. Даже из консервов.
Комнату Парду выделили на третьем этаже. Дальнюю, угловую. Обстановку составляли только изрядно продавленная кровать да колченогий стул. Зато из окна виднелся купол цирка.
Пард не знал что такое «цирк». Просто это здание всегда называли цирком.
Комната Парду понравилась, точно так же как и местная стряпня.
Из второго окна открывался вид на улицу, ту самую, где в булыжник неведомо кто неведомо когда уложил несколько стальных полос. Неведомо с какой целью. Пард лениво поглазел на редких прохожих и повалился на кровать, застеленную коричневым пледом.
Хорошее место. Судер не зря порекомендовал Парду эту таверну, а Пард не зря внял рекомендации Судера. Вряд ли удалось бы найти что-нибудь приличное так близко к Центру и за такие деньги. В «Лыбиди» - пожалуйста, но там комната стоит столько, что лучше и не вспоминать. По карману только богатеям.
Пард не был бедным живым. Скорее, наоборот. Но тратить такие деньги на жилье, какие драли в «Лыбиди», считал пустым расточительством.
Повалившись в уютную ложбину на кровати, Пард расслабился. Сонное настроение всегда нападало на него в тавернах. Особенно после плотного обеда.
Он сам не заметил, как провалился в шаткий дневной сон.
Спустившись к ужину, он нашел таверну наполовину заполненной. Дородный хозяин кивнул ему, словно старому знакомому и сразу крикнул Гриню, чтоб накрывал ужин. Пард устроился за тем же столом, что и в обед. Неподалеку от него сосредоточенно поглощали размороженную индейку два гнома, рыжий и чернявый, оба в кожаных куртках с бляшками. Коротко стриженные бороды поблескивали от жира, а челюсти под мясистыми носами работали с мерностью роторных экскаваторов. Судя по груде костей в центре стола, это была уже не первая индейка. И пятилитровых бочонков из-под подольского пива рядом с гномами стояло уже два. Третий, еще не опорожненный, пристроился подле индейки. То один гном, то второй подносил к изящному деревянному крану в виде разинувшего пасть дракона об®емистую кружку и надавливал на драконий гребень. Струя подольского с клокотанием вырывалась из разинутой пасти, отчего Парду казалось, что несчастный дракон блюет. Интересно, какому умнику пришло в голову делать кран в виде зверя? Пусть даже и несуществующего.
Пард вежливо кивнул гномам, приложив руку к сердцу. Те кивнули в ответ, тоже вполне вежливо и доброжелательно, насколько это можно было сделать в индюшачьей ножкой в зубах.
Ему тоже подали индейку с горошком и сыром. И пиво. Подольское, темное. Такое всегда продавали на Контрактовой площади, у гостинного двора. Сколько раз Пард с Можаем или Яром сворачивали в знакомую арку, пересекал площадь и оказывались у приземистой пивной с потемневшей вывеской над дубовой дверью: «Старый Подол». На Подоле всегда жило много гномов, на Подоле и под Владимирской горой. И на Печерске еще, где под асфальтом улиц сетью раскинулись такие обширные подземелья, что ахнул бы любой знаток недр, любой техник-спелеолог.
Гномы же присматривали за порядком в метро, заодно взимая плату с пассажиров, хотя особых хлопот наука и техника подземки им не доставляли. Поезда ходили сами, длинные эскалаторы центральных станций тоже действовали сами, как и любая техника в пределах Большого Киева, на станциях шевелились машины-уборщики, и Пард сомневался, что за ними нужен особый надзор.
Машины в Большом Киеве все делали сами. Потому что были частью техники, непостижимой для большинства киевлян вещи, и будь ты хоть гномом из метро, хоть эльфом из Дарницких парков или Голосеевки, хоть гоблином или первым на Оболони виргом, никогда техника не послушает тебя.
Если ты не техник. Если тебе неподвластны формулы.
Пард вздохнул, и принялся за индейку с горошком и сыром. От сытного ужина и крепкого пива его снова начало клонить в сон, а на ночь глядя идти за научным оборудованием Пард не собирался. С утра. Все с утра.
В номер он заказал еще пива, и не слишком сопротивлялся сладкой дремоте, что наползала на сознание. Лень было даже раздеваться.
И еще. Если за ним все же следят - пусть поломают голову над его бездействием.

2. Музкол - Чимборасо.
Когда Пард проснулся, за окном только-только занимался рассвет. В доме было тихо, как в заброшенной нежилой шахте.
«Не нужно было днем спать», - лениво подумал Пард.
Сон испарился окончательно и бесповоротно. Пард выполз из кроватной ложбины и подошел к окну. В смутном сером сумраке шевелились полуразмытые тени.
«Прогуляться, что ли…»
Пард еще сомневался. Таверна, небось закрыта на семьдесят замков, да, небось, половина из них - научные, без нужной формулы не откроешь. А формулы там мудреные, не просто металлический ключ с бородками. Пард видел замки, реагирующие на прикосновение пальца одного-единственного человека, на голос или на внешность, а то и на все сразу. Короче, если в науке и технике ты не силен, замок такой не открыть ни в жизнь.
Пард оделся, секунду постоял над сумкой, и решил оружия не брать. Все-таки Киев, самый Центр… Не Кавказ, все таки. А случись что - так и оружие не поможет.
Он закрыл дверь на ключ - обыкновенный, тот, что дал ему хозяин, защемив дверью клочок бумаги, хорошо заметный любому балбесу, и едва различимый волосок, который обнаружил бы только прожженный профессионал. Дверь встала на место бесшумно, словно петли смазали перед самым приездом Парда. Пард на секунду замер на самом пороге, вздохнул, и, проклиная свою мнительность, побрел по коридору. У другой двери, той, что вела на просторный балкон, Пард задержался. Осторожно протянул руку и толкнул дверь.
Она открылась совершенно бесшумно.
Пард с сомнением покачал головой.
Дверь в курительную тоже не издала ни звука. И дверь в боковое крыло. А двери в другие комнаты Пард проверять уже не стал. Скорее всего, в таверне просто кто-то следит за простейшей техникой вроде дверных петель.
Спокойствие так и не пришло, и Пард сердился на себя. Сколько раз он убеждался: девяносто девять из ста мелочей, которые он заставлял себя проделывать, оказывались в итоге бесполезной тратой времени и сил. Но всегда оставалась та самая важная, сотая мелочь, которая часто спасала все дело. И не реже - жизнь. Хотя с самого начала казалась столь же бесполезной, как и предыдущие девяносто девять.
В зале таверны горел единственный светильник - длинная люминесцентная лампа дневного света. Такими охотно пользовались и техники, и ученые высших степеней. Хозяин таверны либо прибегал к услугам кого-нибудь из посвященных, либо ему была известна формула замены ламп и стартеров. Пард, например, знал эту формулу, как и еще несколько десятков таких же простейших.
Входная дверь, конечно, оказалась запертой. Но устройство замка позволяло отпереть ее изнутри, и потом захлопнуть снаружи. Тоже одна из простейших формул. Правда, потом Пард не смог бы самостоятельно попасть внутрь, но он рассчитывал вернуться спустя несколько часов, когда обслуга уже проснется.
На улице было не по-апрельски прохладно. Пард поежился и поплотнее запахнулся в куртку.
Было тихо, только на проспекте урчали ночные грузовики, транзитом несущиеся с юга на Брест-Литву, да еще слышался далекий пересвист поездов на вокзале.
Пард свернул налево и еще раз налево, ко Львовской площади. Улица взбиралась вверх по склону холма. Если идти никуда не сворачивая, Пард в конце концов попал бы на Большую Житомирскую, но сейчас туда идти было совершенно незачем. Поэтому Пард дошел только до метро. Заспанный гном в форменной тужурке «Шкляр-Метрополитен» как раз отпирал замки, прячущиеся в серых металлических накладках на прозрачных дверях из научной пластмассы.
- В метро? - спросил гном с надеждой. Кажется, ему смертельно хотелось пива, а купить было просто не на что.
- В метро, - подтвердил Пард.
- Полгривны, - гном протянул руку. Пард кинул монетку в морщинистую, похожую на совковую лопату, ладонь.
- Проходи, вон там, у кабинки…
Пард направился к крайнему турникету, где был отключен хитрый научный механизм, не позволяющий пройти без монетки.
Гном за дверьми пронзительно свистнул. От крайнего ларька с напитками и легкой закуской, на вид - закрытого и темного, тут же отделилась фигура продавца. В руке у продавца, как и следовало ожидать, виднелась продолговатая бутылка.
«Да, - подумал Пард. - Вот и решай, если с деньгой напряг: либо всухую езжай на метро, либо хлебни пивка и тащись пешком.»
Бутылка пива в центре Большого Киева стоила ровно полгривны.
На Площади Льва Толстого Пард пересел на оболонскую ветку. Здесь станции были старше, чем на печерской линии, и казались почему-то неизмеримо более мрачными. Четыре перегона - и лишенный интонаций голос поезда сообщил:
«Автовокзал. Следующая - Голосеевский парк, проход к эльфийским дендрариям и пересадка на линию "Теремки-Васильков".
«Надо же! - изумился Пард. - Теремковская уже до Голосеевки докопалась! Растет метро!»
На «Автовокзале» Пард вышел и поднялся на Московскую площадь. Поток утренних грузовиков с юга по широкой размашистой дуге огибал бетонно-стеклянное здание автовокзала. На автовокзале уже копошился народ - большею частью люди и орки из Белой Церкви с мешками самовыращенной картошки да ранние Донецкие гномы.
Пард сменял в ближайшей палатке гривну на четыре четвертака и направился к телефонам. Седобородый гном в серой телогрейке с надписью «Донецк Шахтер» проводил Парда уважительным взглядом. Похоже, он не знал формулы телефонных звонков, хотя был явно старше Парда, короткоживущего человека.
Сняв трубку, Пард пробежался пальцами по клавиатурному блоку.
«Введите номер», - милостиво позволил телефон.
Пард ввел.
«Секундочку, контрольный прозвон».
Научная автоматика телефона проверяла, истинный номер ввел Пард или же наобум наколотил десяток цифр.
«Абонент отвечает, опустите пожалуйста двадцать пять копеек в паз».
Пард послушно сунул четвертак в жадно щелкнувший монетоприемник.
«Соединение», - теперь и в трубке щелкнуло.
- Алле, - сказал Пард, как того требовала формула телефонного разговора. - Будьте добры, Гонзу Аранзабала. Спрашивает Пард…
- Это я, старик, - перебил Гонза. - Как добрался?
- Прекрасно, - Пард расслабился. Все условности формулы теперь были выполнены, и по телефону можно было просто говорить, так, будто они с Гонзой встретились лично. - Я готов. Давай номер ячейки, начну сегодня же.
- Номер шестьсот сорок семь, южный сектор. Код ты знаешь.
- Знаю. Привет Липе.
- Передам обязательно. Послезавтра, как обычно, на Петровке.
- Народ-то все еще собирается? - спросил Пард задумчиво.
- А куда ему, народу, деваться? - Гонза смешно хрюкнул, как умели только чистокровные гоблины. - Король опять из своего Тирасполя приперся. Приторговывает помалу «Днестровским»… Пытает Можая… Наташка уже рычать на него начала!
Пард ностальгически вздохнул.
- Ладно. Шестьсот сорок семь, южный сектор.
- Правильно.
- Я пошел.
Он уже отнял трубку от уха, когда услышал, что Гонза сказал:
- Эй, Пард!
Трубка вернулась к уху.
- Чего?
- Удачи.
Пард хмыкнул. И повесил трубку.
«Телефонные коммуникации Пушкар благодарят вас за использование городской техники», - высветил телефон на экранчике.
Пард не обратил на это внимания. Кто в здравом уме станет разговаривать с телефоном? Техник или ученый - не станет. Потому что телефонам приказывают, но не разговаривают с ними. А чуждый формулам и технике - просто не сумеет приказать. Точнее, телефон такому не подчинится.
Твердо ступая, Пард направился к южному входу, туда где мигала мерцающая даже в ярком свете наступившего утра надпись:
1 2 3 4 5 6