Артуро Перес-Реверте: «Мыс Трафальгар»

Артуро Перес-Реверте
Мыс Трафальгар



OCR: Ustas, вычитка: Black Jack
«Перес-Реверте А. Повесть о морском сражении»: Эксмо; М.; 2006

ISBN 5-699-16370-0Оригинал: Arturo Perez-Reverte,
“Cabo Trafalgar”, 2004

Перевод: Наталья Кириллова
Аннотация Трафальгарское сражение — крупнейшее морское сражение Наполеоновских войн между английским и испано-французским флотами, которое состоялось 21 октября 1805 года у мыса Трафальгар. Битва длилась 12 часов, и в ней участвовало 33 корабля союзников и 27 — англичан, под предводительством знаменитого адмирала Горацио Нельсона. Англичане захватили и уничтожили 18 кораблей противника. Союзники потеряли также около 7000 человек убитыми, ранеными и пленными, англичане — около 1500.Так нам говорят энциклопедии. Но блистательный испанский романист Артуро Перес-Реверте в своем новейшем историко-приключенческом романе «Мыс Трафальгар» рисует более подробную и убедительную картину того, что на самом деле произошло в тот осенний день.Итак, мокрая палуба «Энсертена» покачивается под ногами от легкой зыби, что ерошит поверхность моря милях в тридцати к зюйд-осту от Кадиса. Капитан-лейтенант Луи Келеннек вот-вот попадет на страницы учебников истории, однако сам пока еще не знает об этом. А не то первые слова, произнесенные им на рассвете 29 вандемьера XIV года, были бы иными… Артуро ПЕРЕС-РЕВЕРТЕМЫС ТРАФАЛЬГАРПовесть о морском сражении Мы заполнили корабли стариками, немощными, больными и теми, кто совершенно бесполезен в море. Х. Масарредо. Записка о состоянии Военно-морского флота
В случае боя вся нация из-за этой эскадры оденется в траур, а того, кому выпало несчастье командовать ею, просто возненавидят. А. Эсканьо. Доклад о Средиземноморской эскадре.
Даже когда все те, чьи боевые посты находились на ахтердеке, шканцах и баке, начиная с генерала и кончая гардемарином, охранявшим флаг, ушли оттуда или погибли, командир оставался на шканцах, пока не получил рану в голову деревянным обломком. Рапорт о боевых действиях корабля «Сантисима Тринидад»
Состояние захваченных кораблей и кровавое месиво буквально во всех их уголках свидетельствуют, сколь ожесточенным было сражение. Все сходятся на том, что огонь со стороны французов был поначалу более оживленным, однако испанцы до самого конца выказывали более твердости и отваги, нежели их союзники <…> Их храбрость внушает нам огромное уважение, а человечность, проявленная ими в отношении англичан — пленников или людей с затонувших кораблей, — превыше всяческих похвал. Английская «Гибралтарская газета», 9-XI-1805
Я полагал увидеть этих людей <англичан> преисполненными гордыни и невыносимо надменными из-за одержанной ими победы, однако на деле обнаружил нечто противоположное: они воздавали самые большие почести нашим пленным офицерам и говорили о них с истинным восхищением. Письмо из Гибралтара командиру Де Сан-Роке
От связок документов, которые я видел в Мадриде, бросает в дрожь; строки книги заставили меня пережить это сражение, однако с не меньшей печалью я пережил то, что происходило потом в мадридских конторах. С одной стороны, повышения (иногда вплоть до капитан-генерала), раздаваемые людям, которых и близко не было на поле битвы, а с другой — отказы в пенсиях сиротам и вдовам тех, кто выходил в море навстречу гибели, месяцами и годами не получая жалованья, на кораблях, которые их командиры с огромным трудом, если не за свой собственный счет, покрасили, чтобы они хотя бы выглядели не хуже французских. X. Гилъен. Предисловие к «Трафальгару» Э.Лона Ромеро
Вчера от старости и нищеты скончался капитан первого ранга дон Педро Нуньес (в Трафальгарской битве — командир шканцевой батареи корабля «Сан-Агустин»). Его вдову приказано освободить от связанных с этим расходов, так как в результате его болезни у семьи не осталось более ничего, что можно было бы продать, равно как и средств на достойное погребение, не считая наличия множества кредиторов. Все это является следствием огромной задолженности покойному по выплатам, о которых он не раз ходатайствовал перед Его Величеством, но всякий раз его просьбы отклонялись. Архивы Военно-морского флота. Эль-Ферролъ.
74-пушечный линейный корабль (1805) 1 — бушприт; 2 — фок-мачта; 3 — грот-мачта; 4 — бизань-мачта; 5 — кливера; 6 — фок; 7 — фор-марсель; 8 — фор-брамсель; 9 — грот; 10 — грот-марсель; 11 — грот-брамсель; 12 — контр-бизань; 13 —нижний крюйсель; 14 —верхний крюйсель; 15 — 1-я батарея; 16 — 2-я батарея; 17 — ахтердек; 18 — шканцы; 19 — бак; 20 —палуба Палуба 74-пушечного линейного корабля (вид сверху)
Первая и вторая орудийные палубы 74-пушечного линейного корабля

Трафальгар в полдень. Вероятная дислокация союзной и британской эскадр

Трафальгар в 1 час дня. Вероятное развитие атаки британцев

Последние минуты Трафальгарского сражения

Хуану Марсе
1. Тендер «Энсертен» Капитан-лейтенант Луи Келеннек, офицер военного флота Французской империи, вот-вот попадет на страницы учебников истории и этого повествования, однако сам пока еще не знает об этом. А не то первые слова, произнесенные им на рассвете 29 вандемьера В ходе Великой французской революции (1789-1799) декретом Национального конвента в стране был введен Республиканский (революционный) календарь, отменявший христианское летосчисление. Новый отсчет лет начинался с 22 сентября 1792 г. (объявленного годом начала новой эры) — дня свержения монархии и провозглашения Республики. Год делился на 12 месяцев по 30 дней, месяц — на 3 декады; последние 5 (в високосные годы — 6) дней в конце года именовались санкюлотидами (от фр. sans culotte — бесштанные, прозвище революционной бедноты). Названия месяцев были связаны с природными явлениями, соответствующими временам года: так, первый месяц (22/23 сентября — 21/22 октября) назывался вандемьером (фр. vendemiaire, от лат. vindemia — сбор винограда). Республиканский календарь, отмененный Наполеоном Бонапартом с 1 января 1806 г., позже был восстановлен во время Парижской Коммуны (действовал с 18 марта по 28 мая 1871 г.), после чего опять был введен грегорианский календарь. — Здесь и далее — примечания переводчика.

XIV года, или 21 октября 1805 года, были бы иными.— Сукины дети.Мокрая палуба «Энсертена» покачивается под его ногами от легкой зыби, что ерошит поверхность моря милях в тридцати — ну, может, чуть больше или меньше — к зюйд-осту от Кади-са. По сравнению с тем, что вот-вот должно появиться здесь, «Энсертен» — просто мелочь: шестнадцатипушечный тендер. Англичане называют его иначе — «катером»: на их языке это означает «резак» Слово «катер» (англ, cutter) происходит от глагола «to cut» — резать.

. Но англичане, известное дело, вообще народ резкий. Так что пусть уж лучше будет «тендер». Вдобавок, если вспомнить о пушках, из которых стреляет Келеннек, с его тендера, или катера, как бы он там ни назывался, сняли четыре, чтобы судно стало легче и быстроходнее. Хотя даже так оно все равно, кажется, просто еле ползет в тумане, от которого на снастях и в углах парусов набухают капли сырости. Крррр, крррр, переваливаясь с борта на борт, скрипит тендер, как будто стонут и жалуются все его натруженные шпангоуты. Ветра почти нет — только легкий бриз порой вздувает паруса, грязными тряпками обвисшие на мачте и леерах, и заставляет трепыхаться на гафеле португальский торговый флаг. Купеческий флаг, само собой, для отвода глаз. В море все и каждый играют нечисто и врут напропалую.— Сукины дети, — повторяет капитан-лейтенант.Повторяет, естественно, по-французски. Fils de la grande putain или что-то в этом роде. Но вполне разборчиво. Рулевой и штурман, стоящие позади, рядом с нактоузом, молча переглядываются. Помощник штурмана — он тоже поблизости — остается в неведении, потому что он испанец. Как и следовало ожидать, его зовут Маноло, он низенький, смуглый, над глазами нависла одна сплошная черная бровь. Наверняка родом из Кониль-де-ла-Фронтера. Провинция Кадис. То есть самый что ни на есть местный. Поэтому его взяли на борт помощником штурмана, даже не поинтересовавшись, как он сам к этому отнесется. Мануэль Коррехуэвос Санчес, капитан рыбацкого суденышка, контрабандист, отец семейства. Типичнее просто некуда. Французы выговаривают «Манолё Когегуэвос» Для испанца «Когегуэвос» звучит как «хватай за яйца».

. Всякий раз, слыша, как кто-нибудь из них окликает его по фамилии, помощник штурмана чувствует себя так, будто получил пинок именно в ту часть тела, о которой идет речь.— Лучше уж зовите меня Маноло, мсье, если вы не против, — просит он, чуть шепелявя, как всякий уроженец Андалусии.Вот только ни штурману, ни рулевому не понятно, по чьему это адресу прохаживается на арамейском наречии капитан-лейтенант Келеннек. Штурман по имени Кьеффер, возможно, думает, что командир поминает тех, по чьей милости сейчас вынужден торчать здесь, посреди утреннего тумана, в котором не разглядишь ни черта дальше собственного хозяйства. А рулевой — в I году Республики он был якобинцем и отличался особым революционным рвением, — наверное, склонен думать, что тот костерит сухопутных канцелярских крыс, засевших в парижских кабинетах Министерства военно-морского флота, этих сменивших личину аристократов, которые о море знают лишь то, что на нем бывают волны и по нему плавают корабли, а может, даже и самого адмирала Вильнева Пьер Шарль де Вильнев (1763-1806) — французский адмирал, в Трафальгарском сражении командовал объединенной испано-французской эскадрой.

вместе с его расфуфыренным штабом этой проклятой смешанной эскадры, в которую входит и «Энсертен» — ее разведчик, ее крохотная частичка. Впрочем, быть может, капитан-лейтенант имеет в виду союзников-испанцев, все это офицерье — белая кость, голубая кровь (эх, жаль, нет в Испании гильотины, думает рулевой), — обидчивое и надменное: их учтивые расшаркивания, разные там «безусловно, сеньор», «только после вас, сеньор» уже которую неделю сидят у всех в печенках.— Проклятый туман, — произносит рулевой, чтобы выслужиться перед начальством. Разумеется, по-французски. Что-то вроде salop de brouille.— Заткнись, мои гарсон Мой мальчик (искаж. фр)

, — обрывает его штурман.Рулевой, хоть и бывший якобинец, благоразумно прикусывает язык. Одно дело сбрасывать в воду связанных по рукам и ногам офицеров в Бресте в I году Республики, но совсем другое — вступать в пререкания с такими типами, как Кьеффер и Келеннек, в I году Империи. Испанец, помощник штурмана, ни черта не понимает по-французски, однако смысл сказанного уловил и теперь почесывает бровь. Свою сплошную мохнатую бровь. Посмей кто-нибудь на борту испанского судна сам обратиться к начальнику, если тот не задал вопроса, или не спросив на то его дозволения, ему устроили бы такой аврал, что он дристал бы до самого гаванского порта. Куба начинает маячить на горизонте сразу же, как минуешь район пассатов, вскоре после того, как справа на траверзе покажутся Азорские острова.На самом деле командир Келеннек думает об английской эскадре. Его послали в море, чтобы отыскать ее — вот так, запросто: мол, отправляйтесь-ка, юноша, найдите ее, а потом возвращайтесь и расскажите нам; и вот тендер всю ночь напролет рыщет зигзагами туда-сюда, порой вдали показываются огоньки, но эскадры нет как нет, несмотря на то, что эти мерзавцы, пришельцы из коварного Альбиона, шныряют где-то поблизости, будто призраки в тумане. Во всяком случае, вчера с «Ашилля» просигналили флагами, что к зюйд-осту от Кадиса замечено по крайней мере восемнадцать вражеских кораблей. Короче говоря, задача состоит в том, чтобы посмотреть, сосчитать мачты и паруса, а потом быстренько развернуться и успеть удрать прежде, чем фрегаты и корветы, охотники британского флота, бросят тебе перчатку, засыплют пушечными ядрами и отправят на дно или, что еще хуже, заставят спустить флаг и отправят куда-нибудь на Темзу гнить и считать клопов. В морских уставах такая задача именуется «визуальной рекогносцировкой». Те же, кому досталось ее выполнять, называют это иначе: ну и влипли, вашу мать. На флоте каждый выражается по-своему.— Похоже, там что-то показалось даван, мон капитэн Впереди, мой капитан (искаж. фр).

.Келеннек тоже слышал крик впередсмотрящего, сейчас повторенный ему Кьеффером, так что гардемарин Галопен, бегущий с сообщением, уже на полпути, возле шлюпки, чуть не сталкивается с командиром, который торопится на нос, впечатывая широкие шаги в скользкую от сырости палубу. Прежде чем сорваться с места, капитан-лейтенант успел расслышать, как Кьеффер спросил своего помощника-испанца: кескиля алан и все такое, мон ами Что там, впереди… мой друг (искаж. фр).

Когегуэвос, и как тот, мотнув головой и смачно харкнув через подветренный борт черной от табака слюной, ответил: да нет, ничего такого, мсье (в его устах слово «мсье» звучит крепким морским ругательством, а может, на его языке так оно и есть). Одна гуатер Вода (искаж. англ.).

, то есть вода, до Асейтерской банки еще добрых четыре лиги Лига (лье) = 5572,7 м.

на ост.Компран-па Понятно? (искаж. фр.)

? Однако — а может, как раз поэтому, — обходя трюмную помпу, минуя мачту и продолжая шагать по мокрой палубе к баку, Келеннек чувствует, что где-то внутри слегка будто бы защекотало. Это страх. Боязнь. La trouille, как говорят в его краях — в городке под названием Киберон. Не того, что по тебе могут внезапно грохнуть в упор всем бортом — тремя дюжинами пушек (это уж, так сказать, издержки ремесла), а боязнь не справиться. Он вдруг испугался, что английская эскадра с развевающимися вымпелами, музыкантами, наяривающими на своих волынках «Hearts of Oak» «Дубовые сердца» (англ.) — официальный марш Королевского военно-морского флота Великобритании. Название дано по первой строке припева: «Наши корабли — дубовые сердца».

, и всей этой шайкой подданных Британии, «оседлавшей волны», и так далее, проскочит в тумане у него под самым носом, а он и не учует. Испугался, что, возвратясь, станет посмешищем всей объединенной эскадры, союзники-испанцы будут хохотать ему в лицо, ха-ха-ха, и адмирал Вильнев, этот тощий пес, этот сноб без единой капли уверенности и решимости, повернется к нему спиной и даже слова не скажет. Испугался, что после всего этого капитану-лейтенанту Луи Келеннеку не видать продвижения по службе как своих ушей, и что семидесятичетырехпушечный линейный корабль, о котором мечтает всякий уважающий себя морской офицер, достанется какому-нибудь разряженному везунчику со связями, а он сам так и сдохнет командиром несчастного шестнадцатипушечного тендера. В общем, такие вот мысли толкутся в голове у командира «Энсертена», пока он торопится на бак. Проходя мимо пушек — они выглядывают из своих портов, заряженные, накрепко принайтовленные, — он убеждается, что фитили дымятся, ведра наготове На каждое орудие полагалось по два ведра: в одном хранили пыжи и деревянные пробки, в другом — его называли боевым — находилась вода для тушения огня, который мог воспламенить порох, или для охлаждения канала ствола (его протирали мокрым банником).

, а ядра, чистые, смазанные, сложены возле орудий на консолях. Для облегчения тендера перед этой разведывательной вылазкой пришлось оставить в Кадисе по паре шестифунтовых и восьмифунтовых пушек, а кроме того, в команде теперь всего шестьдесят восемь человек — после того, как спустили на берег нескольких комендоров, четверых сифилитиков и одного больного гонореей, сержанта морской пехоты и семнадцать его стрелков, вписанных в судовую роль. В общем, полное… ну, короче, по-французски это называется «гран-путад» Здесь: большое имелово (искаж. фр).

. Келеннек предпочел бы, чтобы все они остались на борту, включая сифилитиков и того, с гонореей; однако чем судно легче, тем оно быстрее и маневреннее. Юрче, как говорят в Гибралтаре. Но от него требуется не ввязываться в бой, если встретит противника, а улепетывать что есть мочи. Поставить все паруса и драпать так, будто его кусает за задницу рой ос.Некоторые из дежурящих по штирборту сбились в кучки и вглядываются в завесу тумана; один, взобравшись на консоль и цепляясь за ванты, буквально повис над бортом, и Келеннек вполголоса приказывает второму боцману, по прозвищу Череп, убрать оттуда этого чокнутого, пока не свалился в воду. И, продолжая путь, слышит, как тот напустился на матроса: кретин, идиот — ну, в общем, всякие такие слова, которые французы произносят в нос, сильно округляя губы. Не то что грубияны-испанцы — эти чихвостят своих парней на чем свет стоит, не щадя ни матерей, ни бабушек, катись отсюда, ублюдок, а не то я оторву тебе яйца и сделаю себе брелок для ключей. Ни больше ни меньше. Наконец Келеннек добирается до носа корабля, где верхом на бушприте, крепко обхватив его руками, сидит впередсмотрящий.
1 2 3 4