Мужчины, — у графа на губах появилось что-то вроде улыбки, — боюсь, что нельзя найти для этого вежливое выражение… Мужчины считают такую дерзость неприятной. — С этими словами он вышел.
От ярости Виктория потеряла дар речи. Она свирепо смотрела на дверь. Майлз Грейсон, граф Стоунхерст — самый гнусный и ненавистный человек на свете!
Это было объявлением войны.
Уязвлена ее гордость. Ей бросили вызов. Ее муж оскорбил ее.
О, она поступит, как он сказал. Они будут жить под одной крышей ради спокойствия ее отца. Но больше у них ничего общего не будет — ни общих трапез, ни общей комнаты.
Но если граф хочет заставить ее дрожать от страха, его ждет сильное разочарование.
На следующее утро девушка собрала всех слуг графа и представилась им… и затем немедленно велела подать карету. Ожидая экипаж, Виктория вертелась перед зеркалом и, завязывая тесемки капора, мурлыкала веселую песенку.
— Так охотно уходите из дома, графиня?
Виктория чуть не поперхнулась.
К счастью, она быстро пришла в себя, хотя у нее колотилось сердце и сильно кружилась голова. Граф считает ее дерзкой и наглой? Именно так она и будет себя вести. Поправив в последний раз тесемки капора, Виктория обернулась и одарила графа улыбкой, которая смягчила бы самое жестокое сердце. Но только не сердце ее мужа.
— Итак, Виктория? — Граф был одет во все черное. Она ощутила странный трепет внутри. Граф казался еще более высоким и худощавым. А лицо… Майлз Грейсон был настолько красив, что у девушки перехватило дыхание. В его взгляде промелькнуло неодобрение.
Виктория рассмеялась.
— Что я слышу?! — весело сказала она. — Неужели вы думали, что я запрусь в своей комнате и буду тихо страдать? Если это так, мне жаль вас разочаровывать.
Казалось, взгляд графа испепелит ее.
— Наоборот, Виктория, — неторопливо проговорил он. — Вы именно такая, как я и ожидал.
Не обращая больше на него внимания, Виктория вышла через парадную дверь.
Вскоре карета остановилась перед домом Софи. Когда дворецкий доложил о ее приезде, Софи отбросила вышивание и вскочила.
— Виктория! О, я очень сожалею… Я… я не знаю, как это случилось… твой отец пошел за мной и спросил, где ты. И вдруг ты оказалась там!.. Я так волновалась. Сегодня утром мама примчалась домой с новостью, что ты вышла замуж за графа Стоунхерста! Это тот, с кем ты была в саду? Это граф Стоунхерст? Я сказала маме, что она, должно быть, ошибается… Ведь она ошибается, правда?
Виктория упала в объятия Софи и разрыдалась.
Через день все только и говорили, что о женитьбе графа на леди Карлтон.
Виктория боялась, что ее станут презирать. В свете надменно смотрели на тех, кто совершал малейшую ошибку. Однако леди вздыхали от зависти; они считали брак Виктории и Майлза Грейсона необыкновенно романтичным. Что касается джентльменов, те только улыбались. Они прекрасно знали, что графу Стоунхерсту достался завидный приз — жена-красавица. И деньги.
Словом, отношение к Виктории не изменилось. Ежедневно продолжали поступать приглашения. Новоиспеченная графиня чувствовала себя незваной гостьей в доме мужа. Конечно, не из-за слуг потому что они стремились угодить ей. Нет, это было из-за Майлза. Виктория не могла забыть, что он еле терпит ее присутствие. И поэтому как можно чаще отлучалась из дома. В те редкие моменты, когда она сталкивалась со своим мужем, он был неизменно вежлив, но очень холоден.
Однажды утром Виктория сопровождала Софи к белошвейке на Бонд-стрит. Когда Софи и портниха ушли примерять платье, Виктория в дальнем углу рассматривала ленты для волос. В этот момент зазвенел дверной колокольчик. В магазин вошли две дамы. Одна была леди Кармикл, другая — леди Брентвуд.
Приветствие замерло на губах Виктории.
— Пожалуй, никогда в жизни я не встречала такого джентльмена, как лорд Стоунхерст, — говорила леди Кармикл.
Виктория внимательно слушала.
— Он такой обворожительный, — продолжала леди Кармикл, — и очень обаятельный.
— Вы правы, моя милочка, — сказала леди Брентвуд. — Мой муж хорошо знает его. Вчера вечером он сказал одному знакомому, что никого так не уважает и никем так не восхищается, как лордом Стоунхерстом. А Чарльз редко кого хвалит.
— Что касается его женитьбы на леди Виктории Карлтон, многие мужчины предоставили бы ее самой себе, несмотря на запятнанную репутацию. Поспешность, с которой они поженились, лишь доказывает, что граф действительно благородный человек. — Она рассмеялась. — Не говоря уже о том, что он красив!
Виктория сжала губы. Красивый, да, чрезвычайно. Но обаятельный? Благородный? Они не пробовали жить с ним под одной крышей! Мало же они знают: этот мужчина — настоящий памятник. Каменный.
— Надеюсь, Виктория понимает, как ей повезло! — сказала леди Кармикл. — Довольно странно, что она появляется в обществе одна, как будто и не выходила замуж! Моя Теодора всю ночь рыдала, когда узнала, что граф Стоунхерст женился.
Виктория вскинула голову. Ей очень хотелось сказать леди Кармикл: «Пусть ваша Теодора забирает своего графа!»
Но она промолчала. Дамы ушли, не заметив ее.
Но их слова не давали Виктории покоя. Неужели Майлза действительно так уважают в свете?
Виктория попыталась иначе посмотреть на своего мужа… И неохотно признала, что, насколько ей известно, он не был ни хамом, ни прохвостом. Майлз не слишком часто сидел за карточным столом. Виктория не слышала сплетен о его безрассудном и необузданном поведении. Он не пил. Если у Майлза и была любовница, то он вел себя так осторожно, что Виктория не могла ничего заподозрить. Оказалось, у ее мужа нет никаких пороков.
Вскоре Виктория начала чувствовать себя виноватой, потому что злость и недоброжелательность были не в ее характере. Почему они должны быть врагами? Однажды утром девушка решила попробовать помириться. Поддавшись внезапному порыву, она постучала в дверь комнаты Майлза. Тот откликнулся. Виктория открыла дверь.
И остановилась на пороге.
Очевидно, Майлз только что вернулся с прогулки. Его куртка валялась на кровати, смятая белая рубашка лежала рядом.
У Виктории пересохло во рту. Ее взгляд устремился на фигуру Майлза. Она никогда не видела мужчину в домашней одежде — ни отца, ни кого-нибудь еще.
Бедра Майлза казались невероятно узкими по сравнению с его плечами. Желто-коричневые бриджи облегали его ноги, четко обрисовывая каждый мускул. Но взор Виктории был прикован к тому, что находилось между этими как бы отлитыми из стали бедрами… выпуклость там намекала на мужественность. Если перестать ее обуздывать и освободить от скованности, то это в самом деле обещало бы зрелище, достойное созерцания…
Черт возьми, что с ней случилось? Ошеломленная такими дерзкими мыслями, Виктория подняла глаза и поняла, что его обнаженный торс смущает ее не меньше.
Плечи Майлза были поистине широкими. Темные волосы покрывали грудь и живот. У Виктории промелькнула мысль: «Мужская фигура может быть так красива?»
— Вам что-то нужно, Виктория?
Взгляд Майлза был холодным. Виктория старалась прийти в себя, молясь о том, чтобы он не заметил, как пристально она его рассматривала. Девушка быстро взяла себя в руки. Тем не менее она немного задыхалась, когда заговорила:
— Сегодня Ковингтоны дают бал. Я… я хотела узнать, не поедете ли вы со мной?
Ответ Майлза прозвучал весьма выразительно:
— Не принимайте меня за одного из ваших лондонских павлинов, которые с напыщенным видом ходят рядом, восхищаясь вами, графиня. Если вы хотите поехать, поезжайте. Но больше не беспокойте меня подобными глупостями.
У Виктории было такое чувство, как будто ей дали пощечину. Дурацкие, нелепые слезы обожгли глаза. И все-таки она справилась с разочарованием. Девушка вскинула голову и надменно взглянула на мужа.
— Как хотите, милорд, — и вышла из комнаты. «Как жаль, — думала Виктория, — помириться не получилось. Если он не захочет сам, здесь ничто не поможет».
В последующие дни Виктория каталась верхом в Гайд-парке, посещала дни рождения, званые обеды. Дамы продолжали сплетничать о ней. Когда Викторию спрашивали, где ее муж, она пожимала плечами и беспечно говорила:
— Надо время от времени отдыхать друг от друга. Кроме того, какой брак в наши дни можно назвать браком по любви?
Виктория никогда не чувствовала себя такой несчастной.
Часто рядом с Викторией бывал один мужчина, граф Антонио Дефазио из Италии. Куда бы она ни поехала, почти всегда там оказывался и он. Софи считала, что он до умопомрачения красив. Виктория . оглашалась с ней. Однако когда она смотрела в его темные, как полночь, глаза, то вспоминала другие глаза, цвета грозовых туч…
Это приводило ее в смятение и вызывало досаду.
Во всяком случае, Антонио был очень обаятельным. Он расхваливал золотистый цвет волос Виктории, ее белоснежную кожу, необыкновенный голубой цвет ее глаз. Он любил ухаживать. И, поскольку казалось, что муж Виктории не хочет иметь с ней ничего общего, эти комплименты были бальзамом для ее уязвленной гордости.
Виктория считала, что Грейсон не обращает внимания на то, как она проводит время. Но она ошибалась.
Майлз, оставаясь в тени, наблюдал за ней с растущим неудовольствием. Даже до той злополучной ночи у Ремингтонов он слышал сплетни о своей будущей жене. По его мнению, Виктория была светской дамой, которая жить не могла без поклонников. Майлз не мог не подумать о Маргарет Сазерленд, женщине, на которой он чуть не женился. Когда-то она была первой красавицей Лондона, и он пал жертвой ее красоты и обаяния. Он не будет таким глупым опять. Майлз стиснул зубы. Да, Виктория ничем не отличается от Маргарет. Она легкомысленна и тщеславна. И скорее всего эгоистична и капризна. Он никогда не покажет Хитер такой женщине.
«Ты осуждаешь без доказательств», — невольно возразил он себе.
Разве? Что еще ему нужно? Ведь они женаты почти две недели, и эта крошка не провела дома ни одного вечера!
Тем не менее граф вспомнил, как у Виктории хватило смелости сказать отцу, что она сама его поцеловала. Она пыталась его защитить. Это было благородно с ее стороны, она поступила великодушно…
Грейсон не любил Лондон. Обычно он жил в загородном имении. Маргарет нигде, кроме Лондона, не была бы счастлива. И Виктория тоже. Поэтому у них с Викторией нет будущего.
Именно эта мысль пронеслась в голове графа, когда он вошел в дом. Нельсон поспешил ему навстречу.
— Добрый вечер, милорд.
— Добрый вечер, Нельсон. — Граф отдал дворецкому перчатки и трость. АЗатем задал неизменный вопрос:
— Графиня дома? И услышал неизменный ответ:
— Нет, милорд.
— Ясно. А где она?
— Милорд, она говорила что-то о бале у лорда и леди Рейли.
В этот момент Майлз увидел на серебряном подносе визитную карточку. Он поднял ее и прочитал — «Граф Антонио Дефазио». Майлз затрясся от ярости. Он слышал, как имя графа передают из уст в уста — в сочетании с именем его жены!
— Граф был здесь?
— Сегодня днем, милорд. Они с графиней пили чай. И он сопровождал миледи на бал.
Итак, теперь эта крошка принимает своих поклонников в его доме! Стоунхерст проклинал все на свете: свою жену, ее поклонников, собственную глупость.
Вскинув голову, он сказал:
— Нельсон, прикажите подать карету.
Виктории было скучно как никогда. Играла одна и та же веселая музыка. Вокруг было море лиц. Девушка перестала их различать. А запах цветов вызывал отвращение. Если ей придется побывать еще на одном таком же ужасном вечере, она завоет.
Танцуя с Антонио, Виктория молилась о том, чтобы он отпустил ее. У нее болела голова и устали ноги. Единственное, чего Виктория сейчас хотела — это поехать домой…
Домой.
У девушки защемило сердце. Где теперь ее дом? Отец навязал ее графу, а граф охотно от нее избавился бы.
Танец закончился. Обняв Викторию за талию Антонио хотел увести ее из зала, но она осторожно высвободилась.
— О, вон там Софи! — воскликнула графиня. — Извините меня, граф, мне нужно с ней поговорить. — Виктория поспешила через весь зал к Софи.
Подойдя к подруге, она поцеловала ее в щеку.
— Ты появилась как раз вовремя, Софи. Антонио очень милый, но иногда он начинает надоедать.
— О Виктория, но он такой красивый, такой обаятельный. И он очарован тобой.
Виктория кисло улыбнулась и села в кресло.
— Конечно, на него приятно смотреть. Со стороны. Но он занят только собой, Софи. Софи мечтательно вздохнула:
— И все же я хотела бы быть на твоем месте… — Она обвела взглядом зал и неожиданно вскрикнула: — Виктория! Боже! Он… он здесь!
Юная графиня взяла бокал шампанского с подноса.
— Кто, голубушка?
— Твой муж!
Твой муж. Виктория чуть не выронила бокал.
— Дорогая, а что, если он видел, как ты танцевала с Антонио? Ты думаешь, он рассердится? Ты думаешь, он будет ревновать? Он идет сюда и… о Боже… Кажется, я передумала, я не хотела бы быть на твоем месте. Я могла бы поклясться… что он… ревнует.
Виктория взглянула туда, куда смотрела Софи. Майлз шел к ним. Но судя по выражению его лица, он вовсе не ревновал.
Стоунхерст, несомненно, был очень зол.
Глава 4
Однако когда Грейсон подошел к ним, лицо его было бесстрастным. Он поклонился.
— Виктория, я понятия не имел, что вы здесь. — Майлз обернулся к Софи. На четко очерченных губах играла умопомрачительная улыбка. — Кто ваша спутница, моя дорогая? — Виктория увидела, как в глазах Софи появилось мечтательное выражение, и чуть не застонала.
Девушка встала и дотронулась до руки подруги. От страха у нее дрожали колени. Но Виктория решила не выдавать себя. Она выдержала взгляд мужа.
— Милорд, это моя лучшая подруга, мисс Софи Мэйфилд. Софи, это мой муж Майлз Грейсон, граф Стоунхерст.
— Мисс Мэйфилд, я надеюсь, вы не возражаете: я хочу похитить свою жену. Можете себе представить, мы женаты почти две недели и еще ни разу не танцевали.
Майлз поставил бокал, который держала Виктория, схватил ее за руку и увлек в центр зала. Виктория, насупившись, смотрела на Майлза.
— «Женаты почти две недели и еще ни разу не танцевали», — повторила она. — Интересно, кто в этом виноват?
— Я вас слишком редко вижу, графиня.
— Милорд, — Виктория изобразила улыбку, — я могла бы то же самое сказать о вас.
Майлз предпочел ничего не отвечать. Девушка чувствовала на спине его руку. Он прижимал ее к себе — гораздо сильнее, чем позволяли приличия! Виктория была так близко к мужу, что у нее закружилась голова… «Нет, просто мы очень быстро кружимся», — сказала она про себя.
Именно в этот момент графиня заметила, что? они привлекают всеобщее внимание.
— За нами наблюдают, — прошептала она. — Ж Неужели мы дадим им новый повод для сплетен?
— Одним больше, одним меньше, моя дорогая, какая разница. — Голос Грейсона звучав почти сердито.
Но ни один мускул не дрогнул на его лице. «Hi как ему удается сохранять такое самообладание?» — подумала Виктория.
— Я считаю, графиня, — сказал Майлз, — что о поводах для сплетен мы можем поговорить дома. — И Стоунхерст повел жену к выходу.
Виктории вдруг расхотелось уходить. Она попыталась высвободиться.
— Но я пришла с…
Рука, обнимавшая талию Виктории, была подобна стальному обручу.
— Я знаю, кто вас сопровождал. Тем не менее вы уйдете со мной.
Кто-то похлопал Майлза по плечу.
— Извините, — произнес голос с сильным акцентом. — Но Виктория обещала следующий танец мне.
Девушка затаила дыхание. Майлз повернулся и посмотрел Дефазио в лицо, потом покачал головой и спокойно сказал:
— В таком случае боюсь, что вам не повезло, дружище. Потому что моя очаровательная жена обещала мне этот вечер, как и все остальные вечера.
Сильно покраснев и бормоча извинения, Дефазио отступил.
Виктория сжала губы. Когда они сели в карету она дала волю своему гневу:
— Я не помню, что обещала вам этот вечер, милорд. Ни этот вечер, ни все остальные.
— Позволю себе не согласиться с вами, графиня. Или вы так быстро забыли ваши брачные обеты?
Виктория замолчала. «Черт возьми этого человека, — в бешенстве подумала она. — Почему у него на все есть готовый ответ?»
Как только они оказались дома, Майлз провел ее в гостиную и закрыл двери. Не обращая внимания на Викторию, он снял пальто, размотал шейный платок и бросил их на спинку стула. Потом стал расстегивать рубашку. Виктория ничего не понимала. Не может быть, чтобы он… Да нет. Пожалуй, это нелепая мысль. Ведь Майлз не скрывал, что она не нравится ему.
Виктория села в кресло, обитое бархатом, а ее муж налил в бокалы вино. Он повернулся и посмотрел ей в лицо. У Виктории сильно билось сердце, потому что муж смотрел на нее очень странно.
В этот миг она почти могла поверить, что он ревнует… Но нет. Она ошибалась. «Статуи не умеют ревновать. Они вообще никаких чувств не испытывают». Майлз протянул жене бокал вина.
Девушка хотела отказаться, но граф резко произнес:
— Я предлагаю вам выпить этот бокал, графиня. Вам не удалось допить шампанское на балу, помните?
1 2 3 4 5 6 7 8 9
От ярости Виктория потеряла дар речи. Она свирепо смотрела на дверь. Майлз Грейсон, граф Стоунхерст — самый гнусный и ненавистный человек на свете!
Это было объявлением войны.
Уязвлена ее гордость. Ей бросили вызов. Ее муж оскорбил ее.
О, она поступит, как он сказал. Они будут жить под одной крышей ради спокойствия ее отца. Но больше у них ничего общего не будет — ни общих трапез, ни общей комнаты.
Но если граф хочет заставить ее дрожать от страха, его ждет сильное разочарование.
На следующее утро девушка собрала всех слуг графа и представилась им… и затем немедленно велела подать карету. Ожидая экипаж, Виктория вертелась перед зеркалом и, завязывая тесемки капора, мурлыкала веселую песенку.
— Так охотно уходите из дома, графиня?
Виктория чуть не поперхнулась.
К счастью, она быстро пришла в себя, хотя у нее колотилось сердце и сильно кружилась голова. Граф считает ее дерзкой и наглой? Именно так она и будет себя вести. Поправив в последний раз тесемки капора, Виктория обернулась и одарила графа улыбкой, которая смягчила бы самое жестокое сердце. Но только не сердце ее мужа.
— Итак, Виктория? — Граф был одет во все черное. Она ощутила странный трепет внутри. Граф казался еще более высоким и худощавым. А лицо… Майлз Грейсон был настолько красив, что у девушки перехватило дыхание. В его взгляде промелькнуло неодобрение.
Виктория рассмеялась.
— Что я слышу?! — весело сказала она. — Неужели вы думали, что я запрусь в своей комнате и буду тихо страдать? Если это так, мне жаль вас разочаровывать.
Казалось, взгляд графа испепелит ее.
— Наоборот, Виктория, — неторопливо проговорил он. — Вы именно такая, как я и ожидал.
Не обращая больше на него внимания, Виктория вышла через парадную дверь.
Вскоре карета остановилась перед домом Софи. Когда дворецкий доложил о ее приезде, Софи отбросила вышивание и вскочила.
— Виктория! О, я очень сожалею… Я… я не знаю, как это случилось… твой отец пошел за мной и спросил, где ты. И вдруг ты оказалась там!.. Я так волновалась. Сегодня утром мама примчалась домой с новостью, что ты вышла замуж за графа Стоунхерста! Это тот, с кем ты была в саду? Это граф Стоунхерст? Я сказала маме, что она, должно быть, ошибается… Ведь она ошибается, правда?
Виктория упала в объятия Софи и разрыдалась.
Через день все только и говорили, что о женитьбе графа на леди Карлтон.
Виктория боялась, что ее станут презирать. В свете надменно смотрели на тех, кто совершал малейшую ошибку. Однако леди вздыхали от зависти; они считали брак Виктории и Майлза Грейсона необыкновенно романтичным. Что касается джентльменов, те только улыбались. Они прекрасно знали, что графу Стоунхерсту достался завидный приз — жена-красавица. И деньги.
Словом, отношение к Виктории не изменилось. Ежедневно продолжали поступать приглашения. Новоиспеченная графиня чувствовала себя незваной гостьей в доме мужа. Конечно, не из-за слуг потому что они стремились угодить ей. Нет, это было из-за Майлза. Виктория не могла забыть, что он еле терпит ее присутствие. И поэтому как можно чаще отлучалась из дома. В те редкие моменты, когда она сталкивалась со своим мужем, он был неизменно вежлив, но очень холоден.
Однажды утром Виктория сопровождала Софи к белошвейке на Бонд-стрит. Когда Софи и портниха ушли примерять платье, Виктория в дальнем углу рассматривала ленты для волос. В этот момент зазвенел дверной колокольчик. В магазин вошли две дамы. Одна была леди Кармикл, другая — леди Брентвуд.
Приветствие замерло на губах Виктории.
— Пожалуй, никогда в жизни я не встречала такого джентльмена, как лорд Стоунхерст, — говорила леди Кармикл.
Виктория внимательно слушала.
— Он такой обворожительный, — продолжала леди Кармикл, — и очень обаятельный.
— Вы правы, моя милочка, — сказала леди Брентвуд. — Мой муж хорошо знает его. Вчера вечером он сказал одному знакомому, что никого так не уважает и никем так не восхищается, как лордом Стоунхерстом. А Чарльз редко кого хвалит.
— Что касается его женитьбы на леди Виктории Карлтон, многие мужчины предоставили бы ее самой себе, несмотря на запятнанную репутацию. Поспешность, с которой они поженились, лишь доказывает, что граф действительно благородный человек. — Она рассмеялась. — Не говоря уже о том, что он красив!
Виктория сжала губы. Красивый, да, чрезвычайно. Но обаятельный? Благородный? Они не пробовали жить с ним под одной крышей! Мало же они знают: этот мужчина — настоящий памятник. Каменный.
— Надеюсь, Виктория понимает, как ей повезло! — сказала леди Кармикл. — Довольно странно, что она появляется в обществе одна, как будто и не выходила замуж! Моя Теодора всю ночь рыдала, когда узнала, что граф Стоунхерст женился.
Виктория вскинула голову. Ей очень хотелось сказать леди Кармикл: «Пусть ваша Теодора забирает своего графа!»
Но она промолчала. Дамы ушли, не заметив ее.
Но их слова не давали Виктории покоя. Неужели Майлза действительно так уважают в свете?
Виктория попыталась иначе посмотреть на своего мужа… И неохотно признала, что, насколько ей известно, он не был ни хамом, ни прохвостом. Майлз не слишком часто сидел за карточным столом. Виктория не слышала сплетен о его безрассудном и необузданном поведении. Он не пил. Если у Майлза и была любовница, то он вел себя так осторожно, что Виктория не могла ничего заподозрить. Оказалось, у ее мужа нет никаких пороков.
Вскоре Виктория начала чувствовать себя виноватой, потому что злость и недоброжелательность были не в ее характере. Почему они должны быть врагами? Однажды утром девушка решила попробовать помириться. Поддавшись внезапному порыву, она постучала в дверь комнаты Майлза. Тот откликнулся. Виктория открыла дверь.
И остановилась на пороге.
Очевидно, Майлз только что вернулся с прогулки. Его куртка валялась на кровати, смятая белая рубашка лежала рядом.
У Виктории пересохло во рту. Ее взгляд устремился на фигуру Майлза. Она никогда не видела мужчину в домашней одежде — ни отца, ни кого-нибудь еще.
Бедра Майлза казались невероятно узкими по сравнению с его плечами. Желто-коричневые бриджи облегали его ноги, четко обрисовывая каждый мускул. Но взор Виктории был прикован к тому, что находилось между этими как бы отлитыми из стали бедрами… выпуклость там намекала на мужественность. Если перестать ее обуздывать и освободить от скованности, то это в самом деле обещало бы зрелище, достойное созерцания…
Черт возьми, что с ней случилось? Ошеломленная такими дерзкими мыслями, Виктория подняла глаза и поняла, что его обнаженный торс смущает ее не меньше.
Плечи Майлза были поистине широкими. Темные волосы покрывали грудь и живот. У Виктории промелькнула мысль: «Мужская фигура может быть так красива?»
— Вам что-то нужно, Виктория?
Взгляд Майлза был холодным. Виктория старалась прийти в себя, молясь о том, чтобы он не заметил, как пристально она его рассматривала. Девушка быстро взяла себя в руки. Тем не менее она немного задыхалась, когда заговорила:
— Сегодня Ковингтоны дают бал. Я… я хотела узнать, не поедете ли вы со мной?
Ответ Майлза прозвучал весьма выразительно:
— Не принимайте меня за одного из ваших лондонских павлинов, которые с напыщенным видом ходят рядом, восхищаясь вами, графиня. Если вы хотите поехать, поезжайте. Но больше не беспокойте меня подобными глупостями.
У Виктории было такое чувство, как будто ей дали пощечину. Дурацкие, нелепые слезы обожгли глаза. И все-таки она справилась с разочарованием. Девушка вскинула голову и надменно взглянула на мужа.
— Как хотите, милорд, — и вышла из комнаты. «Как жаль, — думала Виктория, — помириться не получилось. Если он не захочет сам, здесь ничто не поможет».
В последующие дни Виктория каталась верхом в Гайд-парке, посещала дни рождения, званые обеды. Дамы продолжали сплетничать о ней. Когда Викторию спрашивали, где ее муж, она пожимала плечами и беспечно говорила:
— Надо время от времени отдыхать друг от друга. Кроме того, какой брак в наши дни можно назвать браком по любви?
Виктория никогда не чувствовала себя такой несчастной.
Часто рядом с Викторией бывал один мужчина, граф Антонио Дефазио из Италии. Куда бы она ни поехала, почти всегда там оказывался и он. Софи считала, что он до умопомрачения красив. Виктория . оглашалась с ней. Однако когда она смотрела в его темные, как полночь, глаза, то вспоминала другие глаза, цвета грозовых туч…
Это приводило ее в смятение и вызывало досаду.
Во всяком случае, Антонио был очень обаятельным. Он расхваливал золотистый цвет волос Виктории, ее белоснежную кожу, необыкновенный голубой цвет ее глаз. Он любил ухаживать. И, поскольку казалось, что муж Виктории не хочет иметь с ней ничего общего, эти комплименты были бальзамом для ее уязвленной гордости.
Виктория считала, что Грейсон не обращает внимания на то, как она проводит время. Но она ошибалась.
Майлз, оставаясь в тени, наблюдал за ней с растущим неудовольствием. Даже до той злополучной ночи у Ремингтонов он слышал сплетни о своей будущей жене. По его мнению, Виктория была светской дамой, которая жить не могла без поклонников. Майлз не мог не подумать о Маргарет Сазерленд, женщине, на которой он чуть не женился. Когда-то она была первой красавицей Лондона, и он пал жертвой ее красоты и обаяния. Он не будет таким глупым опять. Майлз стиснул зубы. Да, Виктория ничем не отличается от Маргарет. Она легкомысленна и тщеславна. И скорее всего эгоистична и капризна. Он никогда не покажет Хитер такой женщине.
«Ты осуждаешь без доказательств», — невольно возразил он себе.
Разве? Что еще ему нужно? Ведь они женаты почти две недели, и эта крошка не провела дома ни одного вечера!
Тем не менее граф вспомнил, как у Виктории хватило смелости сказать отцу, что она сама его поцеловала. Она пыталась его защитить. Это было благородно с ее стороны, она поступила великодушно…
Грейсон не любил Лондон. Обычно он жил в загородном имении. Маргарет нигде, кроме Лондона, не была бы счастлива. И Виктория тоже. Поэтому у них с Викторией нет будущего.
Именно эта мысль пронеслась в голове графа, когда он вошел в дом. Нельсон поспешил ему навстречу.
— Добрый вечер, милорд.
— Добрый вечер, Нельсон. — Граф отдал дворецкому перчатки и трость. АЗатем задал неизменный вопрос:
— Графиня дома? И услышал неизменный ответ:
— Нет, милорд.
— Ясно. А где она?
— Милорд, она говорила что-то о бале у лорда и леди Рейли.
В этот момент Майлз увидел на серебряном подносе визитную карточку. Он поднял ее и прочитал — «Граф Антонио Дефазио». Майлз затрясся от ярости. Он слышал, как имя графа передают из уст в уста — в сочетании с именем его жены!
— Граф был здесь?
— Сегодня днем, милорд. Они с графиней пили чай. И он сопровождал миледи на бал.
Итак, теперь эта крошка принимает своих поклонников в его доме! Стоунхерст проклинал все на свете: свою жену, ее поклонников, собственную глупость.
Вскинув голову, он сказал:
— Нельсон, прикажите подать карету.
Виктории было скучно как никогда. Играла одна и та же веселая музыка. Вокруг было море лиц. Девушка перестала их различать. А запах цветов вызывал отвращение. Если ей придется побывать еще на одном таком же ужасном вечере, она завоет.
Танцуя с Антонио, Виктория молилась о том, чтобы он отпустил ее. У нее болела голова и устали ноги. Единственное, чего Виктория сейчас хотела — это поехать домой…
Домой.
У девушки защемило сердце. Где теперь ее дом? Отец навязал ее графу, а граф охотно от нее избавился бы.
Танец закончился. Обняв Викторию за талию Антонио хотел увести ее из зала, но она осторожно высвободилась.
— О, вон там Софи! — воскликнула графиня. — Извините меня, граф, мне нужно с ней поговорить. — Виктория поспешила через весь зал к Софи.
Подойдя к подруге, она поцеловала ее в щеку.
— Ты появилась как раз вовремя, Софи. Антонио очень милый, но иногда он начинает надоедать.
— О Виктория, но он такой красивый, такой обаятельный. И он очарован тобой.
Виктория кисло улыбнулась и села в кресло.
— Конечно, на него приятно смотреть. Со стороны. Но он занят только собой, Софи. Софи мечтательно вздохнула:
— И все же я хотела бы быть на твоем месте… — Она обвела взглядом зал и неожиданно вскрикнула: — Виктория! Боже! Он… он здесь!
Юная графиня взяла бокал шампанского с подноса.
— Кто, голубушка?
— Твой муж!
Твой муж. Виктория чуть не выронила бокал.
— Дорогая, а что, если он видел, как ты танцевала с Антонио? Ты думаешь, он рассердится? Ты думаешь, он будет ревновать? Он идет сюда и… о Боже… Кажется, я передумала, я не хотела бы быть на твоем месте. Я могла бы поклясться… что он… ревнует.
Виктория взглянула туда, куда смотрела Софи. Майлз шел к ним. Но судя по выражению его лица, он вовсе не ревновал.
Стоунхерст, несомненно, был очень зол.
Глава 4
Однако когда Грейсон подошел к ним, лицо его было бесстрастным. Он поклонился.
— Виктория, я понятия не имел, что вы здесь. — Майлз обернулся к Софи. На четко очерченных губах играла умопомрачительная улыбка. — Кто ваша спутница, моя дорогая? — Виктория увидела, как в глазах Софи появилось мечтательное выражение, и чуть не застонала.
Девушка встала и дотронулась до руки подруги. От страха у нее дрожали колени. Но Виктория решила не выдавать себя. Она выдержала взгляд мужа.
— Милорд, это моя лучшая подруга, мисс Софи Мэйфилд. Софи, это мой муж Майлз Грейсон, граф Стоунхерст.
— Мисс Мэйфилд, я надеюсь, вы не возражаете: я хочу похитить свою жену. Можете себе представить, мы женаты почти две недели и еще ни разу не танцевали.
Майлз поставил бокал, который держала Виктория, схватил ее за руку и увлек в центр зала. Виктория, насупившись, смотрела на Майлза.
— «Женаты почти две недели и еще ни разу не танцевали», — повторила она. — Интересно, кто в этом виноват?
— Я вас слишком редко вижу, графиня.
— Милорд, — Виктория изобразила улыбку, — я могла бы то же самое сказать о вас.
Майлз предпочел ничего не отвечать. Девушка чувствовала на спине его руку. Он прижимал ее к себе — гораздо сильнее, чем позволяли приличия! Виктория была так близко к мужу, что у нее закружилась голова… «Нет, просто мы очень быстро кружимся», — сказала она про себя.
Именно в этот момент графиня заметила, что? они привлекают всеобщее внимание.
— За нами наблюдают, — прошептала она. — Ж Неужели мы дадим им новый повод для сплетен?
— Одним больше, одним меньше, моя дорогая, какая разница. — Голос Грейсона звучав почти сердито.
Но ни один мускул не дрогнул на его лице. «Hi как ему удается сохранять такое самообладание?» — подумала Виктория.
— Я считаю, графиня, — сказал Майлз, — что о поводах для сплетен мы можем поговорить дома. — И Стоунхерст повел жену к выходу.
Виктории вдруг расхотелось уходить. Она попыталась высвободиться.
— Но я пришла с…
Рука, обнимавшая талию Виктории, была подобна стальному обручу.
— Я знаю, кто вас сопровождал. Тем не менее вы уйдете со мной.
Кто-то похлопал Майлза по плечу.
— Извините, — произнес голос с сильным акцентом. — Но Виктория обещала следующий танец мне.
Девушка затаила дыхание. Майлз повернулся и посмотрел Дефазио в лицо, потом покачал головой и спокойно сказал:
— В таком случае боюсь, что вам не повезло, дружище. Потому что моя очаровательная жена обещала мне этот вечер, как и все остальные вечера.
Сильно покраснев и бормоча извинения, Дефазио отступил.
Виктория сжала губы. Когда они сели в карету она дала волю своему гневу:
— Я не помню, что обещала вам этот вечер, милорд. Ни этот вечер, ни все остальные.
— Позволю себе не согласиться с вами, графиня. Или вы так быстро забыли ваши брачные обеты?
Виктория замолчала. «Черт возьми этого человека, — в бешенстве подумала она. — Почему у него на все есть готовый ответ?»
Как только они оказались дома, Майлз провел ее в гостиную и закрыл двери. Не обращая внимания на Викторию, он снял пальто, размотал шейный платок и бросил их на спинку стула. Потом стал расстегивать рубашку. Виктория ничего не понимала. Не может быть, чтобы он… Да нет. Пожалуй, это нелепая мысль. Ведь Майлз не скрывал, что она не нравится ему.
Виктория села в кресло, обитое бархатом, а ее муж налил в бокалы вино. Он повернулся и посмотрел ей в лицо. У Виктории сильно билось сердце, потому что муж смотрел на нее очень странно.
В этот миг она почти могла поверить, что он ревнует… Но нет. Она ошибалась. «Статуи не умеют ревновать. Они вообще никаких чувств не испытывают». Майлз протянул жене бокал вина.
Девушка хотела отказаться, но граф резко произнес:
— Я предлагаю вам выпить этот бокал, графиня. Вам не удалось допить шампанское на балу, помните?
1 2 3 4 5 6 7 8 9