рыцарскую честь, гордость, достоинство?
Увы! Она не знала, как это сделать.
Меррика не было весь день: он наблюдал за работой на полях. Алана увидела его во дворе, когда он, вернувшись, протягивал поводья конюху. Она затаила дыхание, когда Меррик вошел в замок. Алана просила служанку передать лорду, что хочет поужинать вместе с ним наверху. К тому времени была уже приготовлена горячая ванна и ужин для двоих в спальне лорда.
Заслышав его шаги по лестнице, она расправила складки платья. Ткань бледно-сиреневого цвета, ниспадая, мягко облегала пышную грудь и стройные бедра. Она долго расчесывала волосы, пока они не стали блестящими. Шелковистое золото струилось по плечам.
Дверь широко распахнулась. Алана встала. Закрывая дверь, Меррик выглядел очень усталым. Улыбаясь, жена пошла ему навстречу.
— Ты выглядишь таким усталым, как я и ожидала, мой лорд. Ванна ждет тебя, и я приказала принести ужин и вино в нашу комнату, как только ты кончишь мыться, — ее голос бессильно угасал. Святая Дева Мария, только бы не выдать свое волнение!
Темная бровь высоко приподнялась:
— В самом деле, саксонка? Кажется, ты стала очень предусмотрительной!
Алана скованно засмеялась. Джеффри спал в колыбели. Она смотрела, как Меррик целует головку ребенка, раздевается и погружается в горячую ванну. Ее взгляд влюбленно скользил по могучим и гладким плечам. Огонь желания разгорался при взгляде на обнаженное тело мужа.
Возбуждение не покинуло ее и когда Меррик принялся за ужин. Уже несколько недель, как он не притрагивался к ней. Только вчера Женевьева намекнула, что Алана окрепла уже достаточно, и они вновь могут наслаждаться радостями супружеской жизни. Сердце у нее учащенно забилось при мысли, что это может случиться нынче.
Наконец Меррик откинулся в кресле. Его глаза остановились на ней с такой пристальностью, что все мысли вылетели у Аланы из головы.
— У меня такое чувство, саксонка, словно тебе от меня что-то нужно. Если это так, то давай выкладывай!
Глупые слезы выступили у нее на глазах. Алана опустила ресницы, чтобы Меррик их не заметил. Сердце у нее сжалось. В чем дело? Почему он так холоден? Уже давно у него не было подобного настроения, и ей это страшно не понравилось. Не так она все себе представляла! На мгновение она заколебалась, не зная, как начать.
— Да, у меня есть одна просьба, милорд, — ровным голосом сказала Алана. — Я хотела попросить, чтобы ты забрал Радберна с полевых работ и включил его в число своих воинов.
Голос Меррика казался спокойным.
— Ты хочешь, чтобы я вложил Радберну меч в руки?
Алана кивнула,
— Думаю, он будет верно служить тебе.
Воцарилось молчание. Опершись о стол, Меррик встал. Алана не могла отвести от него глаз. У нее болезненно сжалось сердце, и она явственно ощутила, как пожирающий огонь разгорается между ними.
Она поняла… поняла, что Меррик… полон ослепляющей ярости. Никогда прежде не видела Алана таким своего мужа.
А Меррик… он днем заметил, как его любимая жена положила руку на рукав врага — сакса… и ее губы нежно коснулись его щеки!
Он медленно обошел вокруг жены.
— Святые небеса! Не могу поверить, — выпалил он. — Ты хочешь, чтобы я вложил меч ему в руки! И можно не сомневаться: скоро в спину мне всадят кинжал, если мечом не снесут голову. Но тебе, видимо, только этого и надо! Так, саксонка?
Алана сжала руки, лежавшие на коленях. Слезы готовы были хлынуть из глаз. В это мгновение она ненавидела и себя, и мужа — за то, что дело дошло до такой крайности.
Конечно же, нет! О, почему ты не понимаешь? Все эти месяцы Радберн не доставлял тебе никаких неприятностей, но работа на полях — не для него! Радберна воспитали как рыцаря. Он обучен всему тому, что и ты! И он должен вновь стать рыцарем!
Губы Меррика скривились.
Ты его защищаешь, саксонка! Могу я спросить, почему? Могу я спросить, с какой стати вы целовались сегодня?
На мгновение Алана задохнулась, но уже в следующее возмущенно запротестовала:
— Мы не целовались!
— А!.. Но ты-то его поцеловала! Я видел твою руку на его руке, милая! Твои губы коснулись его щеки!
Алана презирала себя за краску, выступившую на щеках.
— Я всего лишь хотела хоть немного утешить Радберна…
— С какой стати понадобилось ему твое утешение?
Правда чуть не сорвалась с губ Аланы, но она обещала Женевьеве не выдавать ее тайны. Жгучая боль сжимала сердце, душа была полна негодования: Меррик не может думать о ней так плохо!
Алана храбро вздернула подбородок:
— Ты отказываешься? По-прежнему будешь держать Радберна на полевых работах?
Скулы Меррика сжались:
— Да!
Глаза саксонки загорелись.
— Ты отказываешься, потому что я прошу! — воскликнула она.
— Я отказываюсь, потому что в Бринвальде я лорд, а не ты, саксонка! И хочу предостеречь! — нервно добавил он. — Если я увижу тебя с Радберном, оба вы об этом пожалеете. Это уж я тебе обещаю. Господом Богом клянусь!
Ярость заставила Алану вскочить на ноги.
— О, как глупо с моей стороны забывать: мой долг — доставлять тебе удовольствие, а просить о чем-либо у меня нет права!
Он остановился.
— Да, у тебя и помыслы и чувства должны быть обращены только ко мне, твоему лорду и мужу. А мне, кажется, нужно напоминать тебе об этом, саксонка!
Сильные руки обхватили ее за плечи и притянули к широкой груди. Она открыла было рот, чтобы выкрикнуть дерзость, но это ей не удалось. Алана успела лишь глянуть в пылающие яростью глаза, как рот Меррика впился в ее губы.
Крик Аланы замер в груди. Поцелуй походил скорее на наказание, чем на ласку! Хотя боли Меррик ей не причинил, Алана почувствовала гнев в прикосновениях. Пытаясь высвободиться, она уперлась кулаками ему в грудь.
— Да, — подтвердила она голосом, в котором чувствовались слезы. — Я не стану отвергать человека, который является моим мужем и отцом моего сына, но отвергну человека, вздумавшего заявить, что он мой лорд и завоеватель!
Меррик с силой дернул саксонку к себе так, что она даже задохнулась. Пальцы вонзились в нежную плоть ее плеч. Низкий сдавленный стон вырвался из груди Аланы, когда губы лорда приблизились к ее губам.
Но яростного поцелуя, как она того ожидала, не последовало. На одно бесконечное мгновение их глаза встретились: его — потемневшие, полные какого-то невысказанного чувства; и ее — горящие ярким пламенем, сверкающие слезами. Неразборчиво пробормотав проклятие, Меррик выбежал из комнаты.
В наступившей тишине Алана слышала биение своего сердца. От напряжения силы оставили ее. Она опустилась на пол в глубоком отчаянии.
Ничего не изменилось, поняла Алана с необычайной ясностью. Она жена Меррику — его жена! — но все равно он ей не доверяет и — увы! — по-прежнему остается ее лордом и завоевателем.
Она для него ничего не значит. Ничего.
Глава 23
Это было неизбежно. Позже Алана поняла: иначе и быть не могло. Меррик не вернулся к ней в эту ночь… а вернулся… сон… тот же самый… и все же другой!..
Вокруг сгущались тени и темень — безбрежное море тьмы. Запах крови чувствовался в воздухе. Душераздирающие крики раздавались в ночи. Вдруг сверкнула молния и прогремел гром. Как будто сверху увидела она себя — оцепеневшую от ужаса и горя. Затем вновь оказалась в своем теле. Ноги начали двигаться. Сердце бешено забилось. Она бежала… кто-то ее преследовал…
Повсюду лежали мертвые тела. Норманны. Саксы… и люди с севера…
Глаза Аланы широко раскрылись. Она вскочила, прижав ко лбу руку. Тошнотворный страх охватил душу, она вдруг поняла…
— Данны, — прошептала Алана, — данны! Служанка, появившаяся у постели, чтобы разбудить хозяйку, вскрикнула от ужаса.
— Нет! — воскликнула Алана. — Не бойся меня! О, как ты не понимаешь? Это данны! Данны идут сюда, в Бринвальд! Они нападут и…
Женщина с криком бросилась прочь из комнаты.
К вечеру в замке только и разговоров было — о том, как Алану посетило видение, и что она убеждена: данны должны напасть на Бринвальд.
Через неделю все уже считали ее сумасшедшей. Меррик гневался, как никогда.
И, к величайшему огорчению Аланы, все стало, как раньше — во времена их размолвок. Она страдала: Меррик холодно обращался с ней. Ночами они лежали друг от друга на расстоянии вытянутой руки, и не было больше нежных слов на ушко, не было страсти, которая некогда в них столь ослепительно горела.
Однажды утром Алана, лежа в постели, кормила Джеффри, будучи в комнате одна. Кончиком пальца она нежно провела по раковине крохотного ушка. Улыбка тронула ее губы. Уже сейчас сын был очень похож на своего отца. И характером ребенок тоже пошел в него: когда был голоден, громко требовал своего! Конечно, мальчик вырастет красивым, сильным, смелым, гордым…
Алана подняла голову, услышав какой-то звук: Меррик стоял на пороге, такой высокий и властный, что у нее замерло сердце. Отчаяние охватило саксонку. Никогда прежде не казался он ей более чужим, чем в этот момент. Она непроизвольно прикрылась простыней. Меррик держался так отстраненно, что она застеснялась показывать ему грудь обнаженной. Алана не заметила, как напряглось его тело.
Он не стал тратить время на проволочки и сразу же заявил о своих намерениях:
— Я собираюсь на соколиную охоту, саксонка, а ты должна провести день, упаковывая вещи, потому что завтра я отправляю тебя и Джеффри в Лондон.
Пораженная, Алана уставилась на мужа.
— В Лондон? — повторила она. — А ты едешь?
— Нет.
Ужасная тяжесть легла ей на сердце.
— Тогда… зачем ты меня отправляешь в Лондон?
Он сделал нетерпеливый жест.
— Чтобы ты оказалась в безопасности.
— В безопасности?.. Ты лжешь, Меррик! Ты хочешь избавиться от меня! — в ее крике слились и гнев, и страх.
Она собралась встать, но вспомнила, что Джеффри сосет грудь.
— Ты в Лондоне будешь не одна, — сказал Меррик, глядя на нее ледяным взором. — Женевьева отправится с тобой, — тон его голоса был категоричен.
Он повернулся и вышел.
Но Алана не собиралась сдаваться так легко. Она быстро поднялась и положила Джеффри в колыбель. Ребенок громко завопил, но она побежала за Мерриком следом, будто сам сатана гнался за нею по пятам.
Она догнала мужа во дворе, как раз в тот момент, когда он собирался сесть на лошадь. Задыхаясь, Алана схватила его за локоть.
— Меррик, а как же данны? Ты должен поверить мне. Я знаю, это случится, и скоро! Ты должен подготовиться…
Он повернулся к ней с гневным выражением лица:
— Прекрати этот балаган, Алана! Ты ведешь себя как дура!
За ее спиной послышался смешок:
— Не обращайте внимания, милорд! Это всего лишь хитрость! Ведьма хочет скрыть от вас правду: это она убила отца Эдгара, а теперь оправдывается, крича, что скоро придут данны!
Алана в ярости обернулась:
— Ухмыляйтесь, сколько угодно, но я говорю вам: данны придут! Тогда пожалеете, что не подготовились к отпору!
— Она сумасшедшая! — раздался громкий голос. — Сумасшедшая!
Меррик взобрался на лошадь.
— Хватит! — крикнул он. — Я не желаю больше ничего слышать!
Лорд бросил такой убийственный взгляд на всех собравшихся, что люди побледнели и отступили. Желваки заиграли на скулах Меррика. Он повернулся к Алане и, спешившись, взял ее за руку и отвел в зал, где они могли поговорить наедине.
Алана умоляюще положила руку на плечо мужа.
— Умоляю тебя. Не делай этого! Не отправляй меня в Лондон!
Он бесстрастно смотрел на нее сверху вниз.
— Ты так мило меня просишь, дорогая, но я должен знать… почему ты так хочешь остаться? Потому что не в силах расстаться со мной… или с красавцем саксом?
Алана оцепенела. «Проклятье! — подумала она. — Проклятье!» В эту минуту она вновь ненавидела Меррика за самоуверенность и власть над ее судьбой.
— Ты ошибаешься на мой счет, — с глубоким чувством сказала она, — и ошибаешься насчет Радберна. Ты забыл, что он чуть не погиб, защищая твою сестру?
Скулы Меррика снова сжались.
Он заступался и за тебя, саксонка. Давай не будем забывать и об этом.
Пальцы Аланы судорожно вцепились в юбку. Сердце у нее разрывалось на части. «Как ты можешь? — безмолвно кричала она. — Всегда ты… только ты… разве ты не понимаешь, как я тебя люблю?»
Но все, что жжет сердце, никогда не будет высказано, решила саксонка. Она не станет ни плакать, ни просить, ни умолять, потому что в том нет толка. Меррик ее не любит, поняла Алана с замиранием сердца, и ему не нужна ее любовь. Он даже не берет жену по ночам в последнее время.
Слезы жгли Алане глаза. Собрав все свое достоинство, она подняла голову.
Я не могу представить доказательств, Меррик, но я во всем была тебе верна, в каждом своем поступке. Никогда я не предавала тебя, хотя, знаю, ты думаешь иначе. Все же прошу тебя еще раз: не отправляй меня в Лондон!
Меррик ответил ей сурово:
— О твоем благе я пекусь, саксонка, отправляя в Лондон. Люди считают тебя ведьмой. Обстановка в Бринвальде сложная, а вокруг тебя кипят страсти.
— А ты? Ты тоже считаешь… это я убила отца Эдгара?
На мгновение ей показалось: он не ответит, вернее, она испугалась, что он может не ответить. Наконец Меррик произнес:
— Нет, я так не считаю.
Каким-то чудом Алана не отступила под тяжестью его взгляда.
— Тогда вот что скажи мне, норманн! Все уверены; я сумасшедшая! А ты? Ты тоже так думаешь? Я сумасшедшая? Сумасшедшая ведьма?
Он промолчал, и в этом молчании она услышала горькую правду и увидела в его глазах то, что никак не ожидала увидеть… то, что ей было видеть невыносимо… — тень сомнения.
Но когда Меррик заговорил, он произнес не то, что Алана ожидала услышать:
— Может, ты и сумасшедшая, — хрипло ответил он, — не знаю. Знаю только, что все эти твои сны — чепуха!
Когда она принялась возражать, он лишь покачал головой.
— Нет, саксонка! Мне что, нужно напоминать? Тебе снилось, будто я поднимаю на тебя меч, чтобы убить! Но я тебя никогда пальцем не тронул! Никогда! — его губы дрогнули. — И если в твоих снах я делаю то, что не делаю в жизни, нет ничего вещего в твоих снах, и безумие считать их таковыми.
Его пренебрежительное отношение глубоко ранило ей сердце. Не замечая его подозрительного взгляда, она глубоко вздохнула и стерпела боль.
— Что ж, ты не веришь мне, Меррик! Но говорю тебе, мой сон сбудется! Бринвальд в опасности. Не оставь мои слова без внимания, умоляю!
Он не стал отворачиваться, как она того ожидала.
— Мы еще поговорим об этом, когда я вернусь с охоты, саксонка. А сейчас советую тебе подготовиться к путешествию.
Алана убрала свою руку с его руки. Итак, вот правда! Как и все остальные, он считает ее сумасшедшей! Сердце у нее трепетало. Алана не знала, как удалось ей удержаться от рыданий. Она могла снести несправедливость от других… но не от Меррика!
Он ушел и даже ни разу не обернулся. Муж оставил ее в одиночестве, и она страдала от одиночества, как никогда раньше.
Наверное, Рауль был единственным, кто не сомневался в предсказании Аланы насчет нападения даннов. Спрятавшись за углом, он усмехался, подслушивая разговор Аланы с Мерриком. Потирая руки, он вспоминал, как несколько дней тому назад у него созрел этот план.
Меррик послал его отвезти послание Роберту, приятелю-норманну, управлявшему большим леном к северу от Бринвальда. На обратном пути Рауль заночевал на постоялом дворе. За ужином он приметил молодого парня, сидевшего напротив. На нем были шапка, сапоги и меховые штаны, каких не носили местные жители. Рауль обратил внимание, что парень подсел поближе к норманнским воинам и склонил голову. Казалось, он прислушивается к разговору.
Его поведение вызвало у Рауля подозрения. Когда через несколько минут парень выскользнул за дверь, рыцарь быстро встал и последовал за ним.
— Эй! Стой! — крикнул он, оказавшись на крыльце.
Юноша остановился и медленно повернулся. Рауль шагнул к нему.
— Ты кто? — спросил он.
Глаза парня сверкнули, но он ничего не ответил.
— Я видел, как ты подслушивал разговор воинов, — рявкнул Рауль. — А теперь отвечай!
Когда и на это раз юноша промолчал, Рауль хмыкнул и сдернул шапку у него с головы. Соломенного цвета патлы разметались во все стороны. Рауль выругался.
— Черт побери! Ты данн?
Глаза юноши блеснули, но он продолжал хранить молчание. Рауль схватил его за руки и скрутил их.
Если тебе дорога жизнь, ты мне ответишь, кто ты такой! — процедил он сквозь зубы. — И не притворяйся, будто не понимаешь меня! Я-то знаю, что понимаешь! Иначе бы тебя тут не было!
Парень согнулся чуть ли не пополам.
— Я Дагнор, — выпалил он, — сын Расмуса Честного.
Рауль не ослабил хватки.
— Зачем ты здесь? Шпионишь?
— Д-да! — запинаясь, ответил парень. — Отец послал меня узнать, где тут поблизости богатый лен.
Глаза Рауля оживились. Он позволил данну выпрямиться, но продолжал крепко держать его за запястья.
— Ну что ж, — размышлял вслух Рауль. — Сейчас, видимо, ты собирался вернуться к своему отцу.
Парень кивнул.
— Отведи меня к нему! Дагнор удивился:
Зачем?
Рауль рассмеялся.
— Я могу подсказать, где находится один очень богатый лен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Увы! Она не знала, как это сделать.
Меррика не было весь день: он наблюдал за работой на полях. Алана увидела его во дворе, когда он, вернувшись, протягивал поводья конюху. Она затаила дыхание, когда Меррик вошел в замок. Алана просила служанку передать лорду, что хочет поужинать вместе с ним наверху. К тому времени была уже приготовлена горячая ванна и ужин для двоих в спальне лорда.
Заслышав его шаги по лестнице, она расправила складки платья. Ткань бледно-сиреневого цвета, ниспадая, мягко облегала пышную грудь и стройные бедра. Она долго расчесывала волосы, пока они не стали блестящими. Шелковистое золото струилось по плечам.
Дверь широко распахнулась. Алана встала. Закрывая дверь, Меррик выглядел очень усталым. Улыбаясь, жена пошла ему навстречу.
— Ты выглядишь таким усталым, как я и ожидала, мой лорд. Ванна ждет тебя, и я приказала принести ужин и вино в нашу комнату, как только ты кончишь мыться, — ее голос бессильно угасал. Святая Дева Мария, только бы не выдать свое волнение!
Темная бровь высоко приподнялась:
— В самом деле, саксонка? Кажется, ты стала очень предусмотрительной!
Алана скованно засмеялась. Джеффри спал в колыбели. Она смотрела, как Меррик целует головку ребенка, раздевается и погружается в горячую ванну. Ее взгляд влюбленно скользил по могучим и гладким плечам. Огонь желания разгорался при взгляде на обнаженное тело мужа.
Возбуждение не покинуло ее и когда Меррик принялся за ужин. Уже несколько недель, как он не притрагивался к ней. Только вчера Женевьева намекнула, что Алана окрепла уже достаточно, и они вновь могут наслаждаться радостями супружеской жизни. Сердце у нее учащенно забилось при мысли, что это может случиться нынче.
Наконец Меррик откинулся в кресле. Его глаза остановились на ней с такой пристальностью, что все мысли вылетели у Аланы из головы.
— У меня такое чувство, саксонка, словно тебе от меня что-то нужно. Если это так, то давай выкладывай!
Глупые слезы выступили у нее на глазах. Алана опустила ресницы, чтобы Меррик их не заметил. Сердце у нее сжалось. В чем дело? Почему он так холоден? Уже давно у него не было подобного настроения, и ей это страшно не понравилось. Не так она все себе представляла! На мгновение она заколебалась, не зная, как начать.
— Да, у меня есть одна просьба, милорд, — ровным голосом сказала Алана. — Я хотела попросить, чтобы ты забрал Радберна с полевых работ и включил его в число своих воинов.
Голос Меррика казался спокойным.
— Ты хочешь, чтобы я вложил Радберну меч в руки?
Алана кивнула,
— Думаю, он будет верно служить тебе.
Воцарилось молчание. Опершись о стол, Меррик встал. Алана не могла отвести от него глаз. У нее болезненно сжалось сердце, и она явственно ощутила, как пожирающий огонь разгорается между ними.
Она поняла… поняла, что Меррик… полон ослепляющей ярости. Никогда прежде не видела Алана таким своего мужа.
А Меррик… он днем заметил, как его любимая жена положила руку на рукав врага — сакса… и ее губы нежно коснулись его щеки!
Он медленно обошел вокруг жены.
— Святые небеса! Не могу поверить, — выпалил он. — Ты хочешь, чтобы я вложил меч ему в руки! И можно не сомневаться: скоро в спину мне всадят кинжал, если мечом не снесут голову. Но тебе, видимо, только этого и надо! Так, саксонка?
Алана сжала руки, лежавшие на коленях. Слезы готовы были хлынуть из глаз. В это мгновение она ненавидела и себя, и мужа — за то, что дело дошло до такой крайности.
Конечно же, нет! О, почему ты не понимаешь? Все эти месяцы Радберн не доставлял тебе никаких неприятностей, но работа на полях — не для него! Радберна воспитали как рыцаря. Он обучен всему тому, что и ты! И он должен вновь стать рыцарем!
Губы Меррика скривились.
Ты его защищаешь, саксонка! Могу я спросить, почему? Могу я спросить, с какой стати вы целовались сегодня?
На мгновение Алана задохнулась, но уже в следующее возмущенно запротестовала:
— Мы не целовались!
— А!.. Но ты-то его поцеловала! Я видел твою руку на его руке, милая! Твои губы коснулись его щеки!
Алана презирала себя за краску, выступившую на щеках.
— Я всего лишь хотела хоть немного утешить Радберна…
— С какой стати понадобилось ему твое утешение?
Правда чуть не сорвалась с губ Аланы, но она обещала Женевьеве не выдавать ее тайны. Жгучая боль сжимала сердце, душа была полна негодования: Меррик не может думать о ней так плохо!
Алана храбро вздернула подбородок:
— Ты отказываешься? По-прежнему будешь держать Радберна на полевых работах?
Скулы Меррика сжались:
— Да!
Глаза саксонки загорелись.
— Ты отказываешься, потому что я прошу! — воскликнула она.
— Я отказываюсь, потому что в Бринвальде я лорд, а не ты, саксонка! И хочу предостеречь! — нервно добавил он. — Если я увижу тебя с Радберном, оба вы об этом пожалеете. Это уж я тебе обещаю. Господом Богом клянусь!
Ярость заставила Алану вскочить на ноги.
— О, как глупо с моей стороны забывать: мой долг — доставлять тебе удовольствие, а просить о чем-либо у меня нет права!
Он остановился.
— Да, у тебя и помыслы и чувства должны быть обращены только ко мне, твоему лорду и мужу. А мне, кажется, нужно напоминать тебе об этом, саксонка!
Сильные руки обхватили ее за плечи и притянули к широкой груди. Она открыла было рот, чтобы выкрикнуть дерзость, но это ей не удалось. Алана успела лишь глянуть в пылающие яростью глаза, как рот Меррика впился в ее губы.
Крик Аланы замер в груди. Поцелуй походил скорее на наказание, чем на ласку! Хотя боли Меррик ей не причинил, Алана почувствовала гнев в прикосновениях. Пытаясь высвободиться, она уперлась кулаками ему в грудь.
— Да, — подтвердила она голосом, в котором чувствовались слезы. — Я не стану отвергать человека, который является моим мужем и отцом моего сына, но отвергну человека, вздумавшего заявить, что он мой лорд и завоеватель!
Меррик с силой дернул саксонку к себе так, что она даже задохнулась. Пальцы вонзились в нежную плоть ее плеч. Низкий сдавленный стон вырвался из груди Аланы, когда губы лорда приблизились к ее губам.
Но яростного поцелуя, как она того ожидала, не последовало. На одно бесконечное мгновение их глаза встретились: его — потемневшие, полные какого-то невысказанного чувства; и ее — горящие ярким пламенем, сверкающие слезами. Неразборчиво пробормотав проклятие, Меррик выбежал из комнаты.
В наступившей тишине Алана слышала биение своего сердца. От напряжения силы оставили ее. Она опустилась на пол в глубоком отчаянии.
Ничего не изменилось, поняла Алана с необычайной ясностью. Она жена Меррику — его жена! — но все равно он ей не доверяет и — увы! — по-прежнему остается ее лордом и завоевателем.
Она для него ничего не значит. Ничего.
Глава 23
Это было неизбежно. Позже Алана поняла: иначе и быть не могло. Меррик не вернулся к ней в эту ночь… а вернулся… сон… тот же самый… и все же другой!..
Вокруг сгущались тени и темень — безбрежное море тьмы. Запах крови чувствовался в воздухе. Душераздирающие крики раздавались в ночи. Вдруг сверкнула молния и прогремел гром. Как будто сверху увидела она себя — оцепеневшую от ужаса и горя. Затем вновь оказалась в своем теле. Ноги начали двигаться. Сердце бешено забилось. Она бежала… кто-то ее преследовал…
Повсюду лежали мертвые тела. Норманны. Саксы… и люди с севера…
Глаза Аланы широко раскрылись. Она вскочила, прижав ко лбу руку. Тошнотворный страх охватил душу, она вдруг поняла…
— Данны, — прошептала Алана, — данны! Служанка, появившаяся у постели, чтобы разбудить хозяйку, вскрикнула от ужаса.
— Нет! — воскликнула Алана. — Не бойся меня! О, как ты не понимаешь? Это данны! Данны идут сюда, в Бринвальд! Они нападут и…
Женщина с криком бросилась прочь из комнаты.
К вечеру в замке только и разговоров было — о том, как Алану посетило видение, и что она убеждена: данны должны напасть на Бринвальд.
Через неделю все уже считали ее сумасшедшей. Меррик гневался, как никогда.
И, к величайшему огорчению Аланы, все стало, как раньше — во времена их размолвок. Она страдала: Меррик холодно обращался с ней. Ночами они лежали друг от друга на расстоянии вытянутой руки, и не было больше нежных слов на ушко, не было страсти, которая некогда в них столь ослепительно горела.
Однажды утром Алана, лежа в постели, кормила Джеффри, будучи в комнате одна. Кончиком пальца она нежно провела по раковине крохотного ушка. Улыбка тронула ее губы. Уже сейчас сын был очень похож на своего отца. И характером ребенок тоже пошел в него: когда был голоден, громко требовал своего! Конечно, мальчик вырастет красивым, сильным, смелым, гордым…
Алана подняла голову, услышав какой-то звук: Меррик стоял на пороге, такой высокий и властный, что у нее замерло сердце. Отчаяние охватило саксонку. Никогда прежде не казался он ей более чужим, чем в этот момент. Она непроизвольно прикрылась простыней. Меррик держался так отстраненно, что она застеснялась показывать ему грудь обнаженной. Алана не заметила, как напряглось его тело.
Он не стал тратить время на проволочки и сразу же заявил о своих намерениях:
— Я собираюсь на соколиную охоту, саксонка, а ты должна провести день, упаковывая вещи, потому что завтра я отправляю тебя и Джеффри в Лондон.
Пораженная, Алана уставилась на мужа.
— В Лондон? — повторила она. — А ты едешь?
— Нет.
Ужасная тяжесть легла ей на сердце.
— Тогда… зачем ты меня отправляешь в Лондон?
Он сделал нетерпеливый жест.
— Чтобы ты оказалась в безопасности.
— В безопасности?.. Ты лжешь, Меррик! Ты хочешь избавиться от меня! — в ее крике слились и гнев, и страх.
Она собралась встать, но вспомнила, что Джеффри сосет грудь.
— Ты в Лондоне будешь не одна, — сказал Меррик, глядя на нее ледяным взором. — Женевьева отправится с тобой, — тон его голоса был категоричен.
Он повернулся и вышел.
Но Алана не собиралась сдаваться так легко. Она быстро поднялась и положила Джеффри в колыбель. Ребенок громко завопил, но она побежала за Мерриком следом, будто сам сатана гнался за нею по пятам.
Она догнала мужа во дворе, как раз в тот момент, когда он собирался сесть на лошадь. Задыхаясь, Алана схватила его за локоть.
— Меррик, а как же данны? Ты должен поверить мне. Я знаю, это случится, и скоро! Ты должен подготовиться…
Он повернулся к ней с гневным выражением лица:
— Прекрати этот балаган, Алана! Ты ведешь себя как дура!
За ее спиной послышался смешок:
— Не обращайте внимания, милорд! Это всего лишь хитрость! Ведьма хочет скрыть от вас правду: это она убила отца Эдгара, а теперь оправдывается, крича, что скоро придут данны!
Алана в ярости обернулась:
— Ухмыляйтесь, сколько угодно, но я говорю вам: данны придут! Тогда пожалеете, что не подготовились к отпору!
— Она сумасшедшая! — раздался громкий голос. — Сумасшедшая!
Меррик взобрался на лошадь.
— Хватит! — крикнул он. — Я не желаю больше ничего слышать!
Лорд бросил такой убийственный взгляд на всех собравшихся, что люди побледнели и отступили. Желваки заиграли на скулах Меррика. Он повернулся к Алане и, спешившись, взял ее за руку и отвел в зал, где они могли поговорить наедине.
Алана умоляюще положила руку на плечо мужа.
— Умоляю тебя. Не делай этого! Не отправляй меня в Лондон!
Он бесстрастно смотрел на нее сверху вниз.
— Ты так мило меня просишь, дорогая, но я должен знать… почему ты так хочешь остаться? Потому что не в силах расстаться со мной… или с красавцем саксом?
Алана оцепенела. «Проклятье! — подумала она. — Проклятье!» В эту минуту она вновь ненавидела Меррика за самоуверенность и власть над ее судьбой.
— Ты ошибаешься на мой счет, — с глубоким чувством сказала она, — и ошибаешься насчет Радберна. Ты забыл, что он чуть не погиб, защищая твою сестру?
Скулы Меррика снова сжались.
Он заступался и за тебя, саксонка. Давай не будем забывать и об этом.
Пальцы Аланы судорожно вцепились в юбку. Сердце у нее разрывалось на части. «Как ты можешь? — безмолвно кричала она. — Всегда ты… только ты… разве ты не понимаешь, как я тебя люблю?»
Но все, что жжет сердце, никогда не будет высказано, решила саксонка. Она не станет ни плакать, ни просить, ни умолять, потому что в том нет толка. Меррик ее не любит, поняла Алана с замиранием сердца, и ему не нужна ее любовь. Он даже не берет жену по ночам в последнее время.
Слезы жгли Алане глаза. Собрав все свое достоинство, она подняла голову.
Я не могу представить доказательств, Меррик, но я во всем была тебе верна, в каждом своем поступке. Никогда я не предавала тебя, хотя, знаю, ты думаешь иначе. Все же прошу тебя еще раз: не отправляй меня в Лондон!
Меррик ответил ей сурово:
— О твоем благе я пекусь, саксонка, отправляя в Лондон. Люди считают тебя ведьмой. Обстановка в Бринвальде сложная, а вокруг тебя кипят страсти.
— А ты? Ты тоже считаешь… это я убила отца Эдгара?
На мгновение ей показалось: он не ответит, вернее, она испугалась, что он может не ответить. Наконец Меррик произнес:
— Нет, я так не считаю.
Каким-то чудом Алана не отступила под тяжестью его взгляда.
— Тогда вот что скажи мне, норманн! Все уверены; я сумасшедшая! А ты? Ты тоже так думаешь? Я сумасшедшая? Сумасшедшая ведьма?
Он промолчал, и в этом молчании она услышала горькую правду и увидела в его глазах то, что никак не ожидала увидеть… то, что ей было видеть невыносимо… — тень сомнения.
Но когда Меррик заговорил, он произнес не то, что Алана ожидала услышать:
— Может, ты и сумасшедшая, — хрипло ответил он, — не знаю. Знаю только, что все эти твои сны — чепуха!
Когда она принялась возражать, он лишь покачал головой.
— Нет, саксонка! Мне что, нужно напоминать? Тебе снилось, будто я поднимаю на тебя меч, чтобы убить! Но я тебя никогда пальцем не тронул! Никогда! — его губы дрогнули. — И если в твоих снах я делаю то, что не делаю в жизни, нет ничего вещего в твоих снах, и безумие считать их таковыми.
Его пренебрежительное отношение глубоко ранило ей сердце. Не замечая его подозрительного взгляда, она глубоко вздохнула и стерпела боль.
— Что ж, ты не веришь мне, Меррик! Но говорю тебе, мой сон сбудется! Бринвальд в опасности. Не оставь мои слова без внимания, умоляю!
Он не стал отворачиваться, как она того ожидала.
— Мы еще поговорим об этом, когда я вернусь с охоты, саксонка. А сейчас советую тебе подготовиться к путешествию.
Алана убрала свою руку с его руки. Итак, вот правда! Как и все остальные, он считает ее сумасшедшей! Сердце у нее трепетало. Алана не знала, как удалось ей удержаться от рыданий. Она могла снести несправедливость от других… но не от Меррика!
Он ушел и даже ни разу не обернулся. Муж оставил ее в одиночестве, и она страдала от одиночества, как никогда раньше.
Наверное, Рауль был единственным, кто не сомневался в предсказании Аланы насчет нападения даннов. Спрятавшись за углом, он усмехался, подслушивая разговор Аланы с Мерриком. Потирая руки, он вспоминал, как несколько дней тому назад у него созрел этот план.
Меррик послал его отвезти послание Роберту, приятелю-норманну, управлявшему большим леном к северу от Бринвальда. На обратном пути Рауль заночевал на постоялом дворе. За ужином он приметил молодого парня, сидевшего напротив. На нем были шапка, сапоги и меховые штаны, каких не носили местные жители. Рауль обратил внимание, что парень подсел поближе к норманнским воинам и склонил голову. Казалось, он прислушивается к разговору.
Его поведение вызвало у Рауля подозрения. Когда через несколько минут парень выскользнул за дверь, рыцарь быстро встал и последовал за ним.
— Эй! Стой! — крикнул он, оказавшись на крыльце.
Юноша остановился и медленно повернулся. Рауль шагнул к нему.
— Ты кто? — спросил он.
Глаза парня сверкнули, но он ничего не ответил.
— Я видел, как ты подслушивал разговор воинов, — рявкнул Рауль. — А теперь отвечай!
Когда и на это раз юноша промолчал, Рауль хмыкнул и сдернул шапку у него с головы. Соломенного цвета патлы разметались во все стороны. Рауль выругался.
— Черт побери! Ты данн?
Глаза юноши блеснули, но он продолжал хранить молчание. Рауль схватил его за руки и скрутил их.
Если тебе дорога жизнь, ты мне ответишь, кто ты такой! — процедил он сквозь зубы. — И не притворяйся, будто не понимаешь меня! Я-то знаю, что понимаешь! Иначе бы тебя тут не было!
Парень согнулся чуть ли не пополам.
— Я Дагнор, — выпалил он, — сын Расмуса Честного.
Рауль не ослабил хватки.
— Зачем ты здесь? Шпионишь?
— Д-да! — запинаясь, ответил парень. — Отец послал меня узнать, где тут поблизости богатый лен.
Глаза Рауля оживились. Он позволил данну выпрямиться, но продолжал крепко держать его за запястья.
— Ну что ж, — размышлял вслух Рауль. — Сейчас, видимо, ты собирался вернуться к своему отцу.
Парень кивнул.
— Отведи меня к нему! Дагнор удивился:
Зачем?
Рауль рассмеялся.
— Я могу подсказать, где находится один очень богатый лен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32