Лорд Роуэн закрыл глаза и погрузился в дремоту. Раф на цыпочках вышел из комнаты.Испытывая безмерную усталость, Раф поискал место, где бы он смог уединиться. Он зашел в соседнюю комнату попал в будуар своей матери. На конторке лежал раскрытый дневник и поперек страниц — гусиное перо. Казалось, писавший оставил его минуту назад и вышел, чтобы скоро вернуться.Комната была обставлена изящной французской мебелью. Окна украшали парчовые, отделанные золотом гардины. Толстый ковер и расшитые подушки создавали впечатление великолепия и роскоши. Побуждаемый каким-то неотвратимым и совершенно необъяснимым порывом, Раф распахнул дверцы шкафа и увидел платья, накрытые белой тканью. На дверце висели шали и кружевные накидки. До него долетел слабый, таинственный аромат, навсегда сохранивший в тайне чужие секреты.Раф сердито захлопнул дверцу. Когда наконец пройдет ощущение, что он влез на чужую территорию? В нем медленно вскипала ярость. Он посмотрел в окно на парк, простирающийся до самого подножия горы. Она возвышалась над поместьем, пугая своим величием. Снежные вихри кружились над вершиной, окутывая ее белым туманом. Серое небо висело над деревьями парка, создавая атмосферу иллюзорности происходящего.Внимание Рафа привлекла маячившая вдали одинокая фигура. Вскоре из белой пелены показалась женщина, закутанная в синий плащ. Раф сразу узнал свою жену. Он должен поговорить с ней, пока его никто не опередил.Раф сбежал по ступенькам, чтобы перехватить ее на крыльце. Он не успел надеть плащ и шляпу. Снег хлестал ему в лицо, ветер срывал одежду, и он сразу продрог.Увидев его, Андриа оцепенела. Ее синие глаза расширились от испуга. Она отшатнулась и покачала головой. До этого момента ничто не сердило его так, как эта паника, которую она не сумела скрыть.— Нам нужно поговорить, — тоном, не терпящим возражений, произнес Раф.— Мне нечего сказать тебе, — ответила Андриа.— Неправда, есть.Он схватил ее за руку и, не обращая внимания на сопротивление, потащил за собой. Они оказались в оранжерее. Влажный воздух был напоен терпким ароматом цветущих апельсинов и запахом земли. Через стеклянную крышу падал молочный свет. Высокие зеленые деревья создавали ощущение весны, пробуждения новой жизни.— Я хочу узнать правду. Расскажи обо всем, что произошло с того дня, как я отсюда уехал.Андриа смотрела на него так, как будто перед ней был сам дьявол. Раф возвышался над ней, упрямо склонив голову, глаза его гневно сверкали. Источаемое им отчаяние и еле сдерживаемый гнев окутывали ее подобно мантии, вызывая покалывание кожи.Андриа нахмурилась. Ее волновало его присутствие, притягивая к себе невидимыми нитями. Столько раз он ломал ее сопротивление, и если ей не удастся обезопасить себя сейчас, это произойдет снова.— Давай не будем ворошить прошлое. Если ты ничего не помнишь, не стоит возвращаться к тому, что уже не вернешь. Это никому не принесет пользы.— Это принесет пользу мне. С первого дня моего возвращения я услышал столько оскорблений в свой адрес, что имею право наконец узнать, в чем же меня обвиняют. Я хочу знать обо всех своих прошлых грехах.— Ты, как всегда, думаешь только о себе, — с недовольной гримасой проговорила Андриа. — У меня нет оснований считать, что ты хоть сколько-нибудь изменился, даже если принять во внимание потерю памяти. — Она вцепилась в плащ, чтобы не показать ему, как дрожат ее пальцы. — Я не обязана давать тебе объяснения. У меня вообще нет никаких обязательств перед тобой. Если ты не желаешь обращаться со мной как подобает джентльмену, оставь меня в покое!Она хотела вернуться в дом, но Раф преградил ей дорогу.— Что я должен сделать, чтобы заставить тебя рассказать мне о прошлом? — спросил он, заслоняя дверь широкой спиной.— Ты не сможешь заставить меня говорить об этом. — Андриа с трудом сдерживала слезы.Она судорожно сглотнула, чтобы заглушить рвущийся из груди крик.На лице Рафа появилось то же затравленное выражение, как и во время их встречи возле гостиницы.— Если я не могу заставить, могу я хотя бы попросить? — проговорил он так тихо, что Андриа едва его услышала.Раф, которого она знала, никогда ни о чем не просил. Он брал все, что хотел, или добивался желаемого, пуская в ход свое обаяние. У нее перехватило дыхание. В прежние времена она не могла устоять перед его обаянием. Но теперь, когда она увидела его растерянным и униженным, она с трудом сдержалась, чтобы не броситься к нему и не прижать его голову к своей груди.Андриа молчала, не зная, с чего начать. Каждое слово повлечет возврат к прошлому и вызовет в сердце мучительную боль.— Прежде всего я хочу знать, зачем ты отдала нашу дочь в приют сэра Джеймса?Вопрос Рафа был подобен удару плети по сердцу. С прямым попаданием в самую болевую точку. Андриа потупила глаза.— Я жду ответа.Она глубоко вдохнула, собираясь с духом.— Я этого не делала.— Отдать нашу дочь в чужие руки, чтобы беспрепятственно уехать со своим любовником! — зарычал Раф, хватая ее за руку.— Это неправда! — вскричала Андриа, возмущенная несправедливыми обвинениями. — Кто тебе сказал эту чушь?— Служанка, которая раньше здесь работала, узнала Бриджит. Иначе откуда я мог об этом узнать? В регистрационном журнале приюта записано, что нашу дочь сдала в приют ее мать.Андриа молча смотрела в пол. Голова ее кружилась, из глаз текли слезы.— Бриджит умерла, — сообщил Раф. — Умерла у меня на руках. — У него задрожал голос, и он замолчал, прикрыв глаза рукой. — Но ее мать это не волнует.Андриа оцепенело смотрела в его искаженное лицо.— Умерла? — Ее дорогая Бриджит умерла? Боже милостивый! Она так надеялась, что однажды найдет ее целой и невредимой! Хрупкий мир, возведенный с таким старанием вокруг этой надежды, рухнул в одну минуту.— Андриа, сколько можно молчать, черт побери!— Я ничего не знала ни о приюте, ни о ее смерти, — прошептала она, ничего не видя вокруг.— В самом деле не знала? — В голосе Рафа звучало недоверие.Андриа не успела ответить. Ноги ее подкосились, она со стоном осела на пол, и ее поглотила спасительная темнота. Глава 4 Раф смотрел на лежащую у его ног женщину — чужую женщину, которая была матерью его ребенка. Странное и удивительное чувство всколыхнулось у него в груди, но не повлекло никаких воспоминаний.Он опустился рядом с ней на колени, не чувствуя холода от ледяных плит мраморного пола, и, подняв ее на руки, перенес на кованую скамью. Раф откинул с ее головы капюшон плаща и увидел белокурые локоны, обрамляющие бледное лицо. Андриа лежала с закрытыми глазами, черты ее заострились, щеки покрыла мертвенная бледность. Ее беззащитный вид пронизал душу Рафа жалостью, он вдруг ощутил прилив забытой нежности.Соблазнительные губы были сжаты, но в их чувственных очертаниях угадывалась ранимость. Изящный изгиб бровей придавал ее лицу особую привлекательность. Раф старался запечатлеть в нем все до мельчайших подробностей. Время, казалось, приостановило свой ход, оставив их вдвоем, одних во всей вселенной. Он прикоснулся к холодной щеке, такой нежной и манящей. Ресницы тотчас встрепенулись, веки дрогнули, будто в жестких тисках кошмара. Раф знал: она отпрянет, как только придет в себя, и во взгляде отразится презрение.Вдруг она открыла глаза. Сознание возвращалось к ней медленно, в глазах заплескалось смятение, но постепенно в глубине этого невероятного синего омута начал проступать гнев.— Отойди от меня. — Андриа оттолкнула Рафа. Он отнял пальцы от ее лица и встал.— Что со мной произошло? — спросила она, садясь на скамье.— Обморок, — ответил Раф, почему-то не в силах отвести от нее глаз, хотя каждая клеточка его тела протестовала против ее обвинений.Андриа приложила руку ко лбу.— Как ты себя чувствуешь? — спросил Раф, страстно желая помочь ей любым способом. — Может быть, тебе станет лучше на свежем воздухе?— Сейчас все пройдет, — пробормотала она, вставая, но вдруг пошатнулась и, схватившись за подлокотник, опустилась на скамью.— Тебе нужно посидеть, пока ты не придешь в себя.— Так это правда? — спросила Андриа дрожащим голосом, умоляюще глядя на Рафа. — Моя дочь мертва? Скажи, что это всего лишь жестокая шутка.Он покачал головой, а его жена решительно заявила:— Ты лжешь, Раф!У него язык не поворачивался ей перечить, несмотря на закипающий в душе гнев. Она остро переживала утрату, это было очевидно. Может, она не оставляла Бриджит в лондонском приюте? Может, это ошибка?Раф решил не сердиться и запастись терпением.— Я хочу, чтобы вы все мне рассказали, мадам.— Ты упомянул о служанке из приюта. Ты можешь сказать, как ее зовут?Раф опять начинал утрачивать контроль над собой. Андриа уклонялась от его вопросов и вновь провоцировала его на грубость. Он сел рядом с ней и встряхнул ее за плечи:— Ей-богу, ты увертливее, чем угорь! Почему ты мне ничего не рассказываешь?Она вскинула подбородок:— Зачем? Ты все равно не поверишь и будешь задавать вопросы. А у меня нет желания тратить время на пустые разговоры.— Мы давно не разговаривали, я даже не помню, когда это было в последний раз, — сдерживаясь, пробурчал Раф. — В твоем сердце есть хоть капля сострадания? Ты можешь мне помочь и рассказать все по порядку?Андриа вырвалась из его рук, встала и медленно побрела к окну. Когда она покачнулась, Раф подумал, что с ней снова может случиться обморок.— Я знаю, ты перенесла шок, Андриа. И все же ты можешь сказать мне…— Нет! — Она сурово сдвинула брови. — Я не обязана тебе ничего рассказывать.В нем снова вспыхнуло страстное желание встряхнуть ее и не отпускать, пока она не откроет ему все секреты прошлого. Но звук шагов за дверью заставил его отступить.К ним приближалась леди Стоу, на лице ее было озабоченное выражение.— Ты здесь, дорогая? А я тебя искала. — Ребекка с недоверием взглянула на Рафа. — Он тебя сильно расстроил, да? — Она обняла Андрию за талию. — Пойдем отсюда.Они направились к двери. Раф с досадой наблюдал за ними. В дверях леди Стоу взглянула на него через плечо:— Если ты посмеешь снова ее донимать, я обращусь в магистрат и тебя вышвырнут из Роуэн-Гейта.— Я не совершал никаких преступлений, леди Стоу, — холодно проговорил Раф.— Если жизнь в бегах не является преступлением, тогда я не знаю, что ты подразумеваешь под таковым. — Леди Стоу, взмахнув юбками, скрылась за дверью.Ему хотелось кричать, выть, проклинать судьбу, столь сурово карающую его за грехи, о которых он ничего не помнит. Он стиснул зубы так, что заныли челюсти.— Я не успокоюсь, пока не узнаю правду!Раф услышал голос своего друга, хотя Ника и не было рядом с ним: «Если они захотят что-то скрыть, ты не заставишь их говорить. Дружище, наберись терпения».— Будь оно проклято, это терпение! — разъярился Раф. — Будь проклято все! — Он вышел из оранжереи, хлопнув дверью.
Андриа успокоилась лишь после того, как они с леди Стоу покинули поместье. Она не могла позволить себе бередить ту боль, которую всколыхнул в ней Раф. Два долгих года она искала свою дочь. За это время она исколесила все окрестности Лондона и добралась наконец до границ Йоркшира. В конце концов, потеряв надежду отыскать Бриджит, она приняла предложение Ребекки.— Когда я пришла за тобой в оранжерею, — проговорила леди Стоу, — Раф выглядел очень странно, как будто его что-то напугало. Как бы мне хотелось, чтобы он держался от тебя подальше! Вы о чем-то спорили?— Да, — нехотя ответила Андриа. Не в силах больше сопротивляться горю, она, расплакавшись, прижалась к плечу своей родственницы. — Бриджит мертва. Она умерла в лондонском приюте, у Рафа на руках. Он утверждает, что я оставила ее там и сбежала со своим любовником. С моим любовником! — возмущенно вскричала она. — Как будто я когда-нибудь любила кого-то, кроме Рафа! Я знаю, он этого не заслуживает, но я никогда не умела приказывать сердцу.Леди Стоу, ласково похлопав ее по руке, печально произнесла:— О Боже! Значит, Бриджит умерла? Я понимаю, это трудно перенести, но лучше узнать правду, чем жить в неведении, не так ли?Андриа кивнула и закрыла глаза.— Мое сердце давно почувствовало, что я ее уже никогда не увижу. Я должна узнать имя служанки, которая сообщила Рафу о Бриджит. У меня только что была возможность узнать правду, но я ею не воспользовалась.Леди Стоу промокнула глаза платочком.— Ты должна держаться от него подальше. Он принесет тебе только горе. И потом, хватит терпеть его вспыльчивость.Андриа смотрела в окошко кареты, пытаясь привести в порядок свои чувства и мысли. Но, несмотря на все старания, мысли не желали оставлять ее в покое, и она снова и снова вспоминала, как была счастлива с Рафом. Из глаз ее неудержимо текли слезы.— У меня такое ощущение, — задумчиво сказала она, успокоившись, — что кто-то еще умрет, прежде чем выяснится правда. Уж слишком много нестыковок в этой истории. Но думаю, в конце концов я докопаюсь до истины.Мрачная тень тревоги проникала в потаенные уголки ее души, и где-то за пределами сознания поднималось неясное ощущение угрозы, некий призрак зла. На мгновение у нее даже остановилось дыхание, но затем наваждение рассеялось, оставив после себя лишь легкую грусть.
Бокларк развалился в кресле у себя в библиотеке. Прошло более двух лет, как он стал полновластным хозяином Лохлейда, но его до сих пор восхищали полированный стол красного дерева и шкафы, забитые книгами. Каждая мелочь в доме говорила о достатке и роскоши, что вполне соответствовало запросам и привычкам его владельца. Но все это появилось не два года назад. Так было испокон веков в процветающем роду Саксонов.Бо вырос в благородной нищете, воспитываемый матерью, женщиной мрачной и нелюдимой, и отцом, человеком с крепкими кулаками. Проведя детство в таком обществе, он возлюбил богатство и уверенность, которую оно давало. Теперь он достиг всего, к чему стремился, и наслаждался комфортом. Он с величайшей гордостью носил блистательный титул графа Лохлейда, считая, что заслуживает его более чем кто-либо еще. Но наибольшее удовольствие ему доставляла власть, которую давали деньги.Он поправил кружева на манжетах и тяжело вздохнул. Единственное, чего ему не хватало в жизни, — это расположения Андрии Саксон. Лохлейд был ее домом — всегда был и останется, а она в нем — законной хозяйкой и графиней. Это было бы идеально. Именно такую картину рисовал себе Бо.Однако соблазнительная и очаровательная Андриа отвергала его домогательства. Но самым тяжелым оскорблением для него был ее отказ посетить Лохлейд. С тех пор как Бо стал хозяином поместья, она избегала его как чумы.— Черт бы ее побрал! — выругался он сквозь зубы. — При каждой возможности демонстрирует мне свою спесь и плюет в душу.Бо взял зеркало в серебряной оправе — он всегда держал его на письменном столе — и стал внимательно изучать свое лицо. Точеные черты, прекрасные волосы, выразительные глаза, волевой подбородок. Что ей еще нужно? Любая служанка в Лохлейде могла подтвердить, что он искусный любовник. Если бы капризная Андриа Саксон не избегала его объятий, он показал бы ей, на что способен.В один прекрасный день он укротит ее норов и усмирит гордыню. Высокомерие и презрение Андрии день ото дня задевали его все сильнее. Недалеко то время, когда его терпение лопнет и она окажется в его руках.Андриа будет принадлежать ему это только вопрос времени.Но на его несчастье, вернулся этот блудный сын. Впрочем, Андриа его не примет. Не после того, что было два года назад. Этого она ему никогда не простит. Бо постукивал себя по зубам отполированными ногтями, проигрывая в уме различные варианты.По его замыслу Раф должен был умереть. В назначенный день ему предстояло встретить смерть во Фландрии, но волею Творца он каким-то чудом выжил.Бо ударил кулаком по столу. Боль, пронзившая руку, заглушила кипящую ярость. Он с шумом выдохнул воздух и опустил голову.Сейчас нужно правильно выбрать время и место и вновь привести в действие планы, выработанные несколько лет назад. Но на этот раз он должен быть уверен, что все пройдет как по маслу. После его смерти он вернет себе то, чего лишил его Раф, женившись на Андрии, самой желанной и самой красивой женщине в Йоркшире.
Андриа смешивала на палитре краски, разбавляя их маслом и скипидаром. Наконец она получила нужный ей золотистый оттенок. Изобразить платье леди Стоу из отливающего золотом бархата не так просто. Андриа обмакнула кисть в краску и наложила несколько мазков на портрет. Ее мысли плавно переключились на Рафа, и выкорчевать из памяти его печальное лицо, несмотря на все усилия, ей опять не удалось. Он был так расстроен смертью их дочери! Он всегда заботился о Бриджит и обожал ее с первой минуты появления на свет.Жаль, что их разговор в оранжерее остался незаконченным. Нужно было держать себя в руках, тогда бы она уже получила ответы на многие вопросы. Но сейчас не на кого пенять — сама упустила представившуюся возможность. Эмоции оказались сильнее разума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31