Не случайно Буратино преследовала крыса Шушера, а его деревянный сородич. Щелкунчик воевал с мышиным королем.
Мышей я не увидел, но заготовки, аккуратной кучкой сложенные вчера вечером, были разбросаны по всему верстаку. Придется заводить кота, пришел я к неутешительному выводу. Тоже не лучший выход — любят кошки поиграть с куклами, поточить о них когти, — но из двух зол выбирают наименьшее.
Умывшись и побрившись, я приготовил яичницу, кофе и, уже заканчивая завтракать, нашел более приемлемый вариант. У соседа по лестничной площадке жил громадный рыжий кот Леопольд, в противовес своему крайне миролюбивому мультяшному тезке известный не только как мышелов и крысолов, но и как гроза дворовых шавок. А что, если одолжить кота у соседа? Все равно кот почти не живет дома, больше бродит по двору и только на кормежку забирается в квартиру по веткам тополя через форточку. Лишь бы сосед оказался дома.
Честно говоря, не очень хорошо знаю своих соседей. Так уж устроена жизнь, что связующим звеном между семьями являются женщины — они всегда найдут повод посудачить, поэтому знают не только ближайших соседей, но и всех жильцов дома. Мало того — знают, кто на ком женился, кто чем болел, у кого дети отличники, а у кого разгильдяи... Короче, всю подноготную, чуть ли не до банковских счетов. А поскольку я никогда не был женат, то, естественно, знал только, что соседа зовут Коля, а его жену — Юля. Обоим за сорок, дети взрослые, с ними не живут, вот, пожалуй, и все. Кто из них где работает или не работает, понятия не имел. О коте Леопольде и то знал больше, поскольку часто встречал во дворе.
Я вышел на лестничную площадку и на всякий случай проконсультировался с желтой рожицей.
— Как, по-твоему, даст сосед кота?
«То ли да, то ли нет», — загадочно ответила лучезарная улыбка нарисованной рожицы.
— Тебе бы гадалкой работать, — вздохнул я и позвонил в соседскую дверь.
Открыл Николай. В трусах и майке, и по помятому лицу можно было предположить, что он либо с похмелья, либо после ночной смены — только что заснул, а я его разбудил.
— Привет, Николай.
— Привет, сосед... — буркнул он, окидывая меня сумрачным взглядом. Денег в долг я у него никогда не брал, но он, похоже, решил, что я пришел именно за этим, и готовился отказать.
Я не стал его разочаровывать.
— Коля, не займешь ли на время, денька на два... кота?
— Не... — замотал головой Николай. — У самого до получки... — Тут до него дошло, что я прошу не деньги, он выпрямился, и его глаза округлились. — К-кота?!
— Да. У меня вроде бы завелись мыши.
Коля задумчиво почесал затылок.
— А чего, собственно, не занять? Он иногда, зараза, по неделям не появляется, а тут на два дня... Погоди, посмотрю, дома ли он.
Николай босиком прошлепал на кухню.
— Дома! Дрыхнет на батарее...
Он вернулся, неся охапку рыжей свалявшейся шерсти с зелеными глазами, безвольно висевшую на руках. Леопольд выглядел до крайности ленивым И апатичным, и если бы я не видел его пару раз во дворе с крысой в зубах, точно бы подумал, что от такого кота не будет толку.
— Бери.
Я взял кота и чуть не уронил: весил он килограммов шесть-семь, если не больше.
— Можешь и неделю держать у себя. А надоест, выгонишь в подъезд, дорогу домой он знает.
— Спасибо.
— Не за что... — широко зевнул Николай. — Пойду спать, сегодня опять в ночную...
Я занес кота в квартиру, бесцеремонно сбросил на пол и закрыл дверь. Кот упал на лапы, потянулся, зевнул, посмотрел на меня укоризненно и с невозмутимым спокойствием поплелся на кухню. Обнюхал плиту, снова одарил меня укоризненным взглядом, тяжело вздохнул и направился через комнату на лоджию. Будто понимал, на какую работу его наняли, и, как настоящий профессионал, приступал к работе с ленцой.
Я не пошел за котом, а сел на тахту, прекрасно сознавая, что мышиная охота должна осуществляться без свидетелей.
Как только кот ступил на порог лоджии, куда только подевалась его ленца! Присел, замер и уставился неподвижным взглядом куда-то вверх. Шерсть распушилась, кончик вытянутого в струнку хвоста мелко подрагивал. С минуту он нацеливался на добычу, а затем рыжей молнией бесшумно метнулся к верстаку. С лоджии донеслась отчаянная возня, стук падавших с верстака заготовок... Затем вдруг раздался душераздирающий мяв, Леопольд стремглав выскочил с лоджии, стелясь по полу, пересек комнату и выскользнул в прихожую.
Я вскочил с тахты, бросился за ним и включил в прихожей свет. Сжавшись в комок, Леопольд забился в угол у входной двери, смотрел на меня безумным взглядом и затравленно шипел. Никогда не видел его таким — во дворе он отважно гонял пинчеров, а если на него пытались устроить охоту доберманы из соседнего двора, с достоинством ретировался на тополь и затем не обращал внимания, как собаки беснуются внизу.
— Что ты, Леопольд... — попытался я успокоить кота и нагнулся, чтобы погладить.
Кот прижал уши, ощетинился, шипение перешло в утробный клекот с брызгами слюны из ощерившейся пасти, и я поспешно отдернул руку. Ну и дела! Я осторожно приоткрыл дверь, кот опрометью бросился вон, в два прыжка преодолел лестничный марш и был таков.
Запоздало поежившись, я представил, как кот, захватив мою руку когтистой лапой, рвет ее до самого мяса. Однако что могло довести Леопольда до такого остервенения?
— Ну и как тебе все это? — очумело поинтересовался я у рожицы на стене.
«Тебе что, свои проблемы больше обсудить не с кем?» — сказала мне ее улыбка.
— В том-то и дело, что не с кем... — вздохнул я, закрыл дверь и вернулся в комнату.
В начале двадцатого века из Америки в Европу в трюмах кораблей прибыли непрошеные поселенцы — жирные и неповоротливые черные пасюки до трех килограммов весом. Несмотря на то, что их экспансия в Европу прошла успешно, встречаются они крайне редко из-за низкой плодовитости. Зато настолько агрессивны, что их боятся даже коты. Неужели такой пасюк забрался в мою квартиру? Странно в общем-то: в отличие от обычных крыс и мышей черные пасюки не верхолазы и если обосновываются возле человеческого жилья, то исключительно в подвалах. С другой стороны, чем черт не шутит? Когда-то дикие утки стороной облетали города, а теперь селятся на крышах, выводят там птенцов и даже на зиму не улетают в теплые края...
С максимальной предосторожностью я выглянул на лоджию. Никаких пасюков там не было. Ни обычных серых, ни американских черных. Мышей тоже не было. Зато по всей лоджии валялись заготовки моей куклы, мусорное ведро было перевернуто, пол устилали опилки и стружка.
Собрав заготовки, я аккуратно сложил их на верстаке, затем взял веник, совок и начал подметать мастерскую, в любую минуту готовый отразить нехитрым оружием нападение затаившегося где-то пасюка, так как меня не покидало странное ощущение, что за мной неотрывно наблюдают чьи-то глаза.
Чрезвычайно неприятное чувство, но в этот раз я в паранойю не верил — напугало же что-то до полусмерти кота Леопольда? А ему отваги не занимать: видел его драку с собаками, а они и размерами побольше, и проворнее, чем неповоротливый американский пасюк.
Вооружившись резаком, я отодвинул верстак от стены, обследовал все закоулки мастерской, но никого не обнаружил. Не то, что громадному пасюку, маленькой мышке спрятаться было негде. Однако неприятное чувство, что за мной постоянно наблюдают, не исчезло. Поставив верстак на место, я сел на стул. Страхи страхами, а работать надо.
И только тогда наконец увидел, кто за мной наблюдает. На полке над верстаком стояла полуоткрытая спичечная коробка, и из нее, вдавленные в вату, смотрели на меня два стеклянных глаза.
Черт! Особо впечатлительные люди реагируют на взгляд с портрета, однако я себя к таковым никогда не причислял, каким бы требовательным взглядом ни смотрела с плаката Родина-мать, которая зовет, либо же красноармеец, вопрошающий, записался ли я в добровольцы. Да, но каким образом коробок оказался открытым да еще поставленным набок? Неужели кот зацепил лапой и это не более чем курьезный случай?
Я закрыл коробок и положил его обратно. Неприятное ощущение чужого взгляда исчезло. Надо же, все-таки чувствительность к старости возросла. Как и сентиментальность. И, кажется, мнительность... Но если с первыми двумя еще можно мириться, то последнее мне совсем ни к чему.
Работать не хотелось, опасение, что в мастерской присутствуют трансцендентные силы, в которые никогда не верил, не рассеялось, но я упрямо взял резец, протянул руку за заготовкой...
И в это время прозвенел телефонный звонок.
Как я ему обрадовался! Не столько самому звонку, а тому, что могу хоть на время покинуть лоджию.
Уверенный, что звонит Любаша, я выскочил в комнату, схватил трубку и, стараясь придать голосу официальный тон, сообщил:
— Бюро торжественной регистрации брака!
В трубке икнуло, затем мужской голос с ярко выраженным русским акцентом осторожно поинтересовался:
— Ду ю спик инглиш?
— Э-э...
— Шпрехен зи дойч?
— Мнэ-э...
— А! Ни «бэ», ни «мэ»?
— О, yes! — выпалил я, узнав наконец голос.
— Привет брачующемуся, — ехидно поздоровался Мирон. — Неужели так далеко зашло?
— Не твое дело, полиглот липовый, — буркнул я.
— Как это не мое? Я, может, набиваюсь в свидетели. Погулять хочется на свадьбе, нажраться водки до потери пульса...
— Кончай трепаться. Что надо? Или вернуть долг хочешь, чужие деньги карман жгут?
В трубке снова икнуло.
— Э-э... Мнэ-э... — передразнивая меня, протянул Мирон. — Что значит чужие? Это занимают чужие, а отдают свои!
— Сейчас повешу трубку, — предупредил я.
— Зачем сразу так? — пожурил Мирон. — Долг отдам, дело святое... В любой момент.
— Тогда — что надо? — повторился я.
— Ты газету «Город» за сегодняшнее число читал?
— Единственное, что читаю последние года три, — с пафосом заявил я, — это надписи на заборах.
— Да уж... Граффити — высокое искусство. Где уж нам уж, рядовым богомазам, до него с нашими благочестивыми иконками... Там — полет мысли, широта кругозора...
— Вешаю трубку!
— Все, все! — оборвал треп Мирон. — Газету почитай. Настоятельно рекомендую.
— Зачем?
— Ты сейчас строгаешь Буратино щедрому заказчику?
— Да.
— Похоже, не придет твой заказчик забирать куклу.
— Это еще почему?
— А ты газетку почитай! — злорадно сказал Мирон и повесил трубку.
Только этого мне для полного счастья и не хватало! Заказчик не придет... Почему? Я посмотрел на открытую дверь на лоджию. Выходить туда по-прежнему не хотелось. Ну и ладно. Схожу на улицу, прогуляюсь, все равно надо идти в ларек — хлеба в доме ни крошки. Заодно и газету куплю. Почитаю, на что там намекает Мирон.
Когда я вышел из квартиры, то принципиально не стал разговаривать с желтой рожицей. Даже в её сторону не поглядел. Обидела она меня до крайней степени. Смешно, когда взрослый человек разговаривает с рисунками на стенах. Если, конечно, это не диагноз. У меня это не диагноз, а затянувшееся детство. Не случайно в кукольный театр пошел работать.
На улице распогодилось. С ясного неба светило яркое солнце, звенела капель, на голых ветках деревьев щебетали воробьи, в воздухе пахло весной. Скорее бы ..
Сумрачное настроение растаяло без следа, и я неторопливо прошелся по улице до рынка. Купил хлеб, пельмени, пиццу и на всякий случай бананы. Обещал ведь... За покупками совсем забыл о газете, но, когда вознамерился купить свежих помидоров по баснословной цене, вспомнил, что говорил Мирон. Если не соврал и щедрый покупатель не явится за заказом, то деньгами швыряться не следует Купил газету, хотел тут же, у киоска, просмотреть, но из-за пакета с покупками листать было неудобно. Тогда я свернул на набережную и сел на скамейку рядом с благообразным жизнерадостным старичком, с умильной улыбкой наблюдавшим, как на льду реки ребятишки играют в хоккей. Наверное, радовался, что очередную зиму пережил и небо еще покоптит.
Фотографию с моим заказчиком я обнаружил на третьей странице. Как и большинство снимков с места происшествия, этот не отличался высоким качеством, но не узнать странного покупателя было трудно. В темных очках, длиннополом пальто, меховой шапке-ушанке и закутанный шарфом так, что торчал только нос, он навзничь лежал на утоптанном снегу. Заметка, которую иллюстрировала фотография, называлась «Живой труп».
Я начал читать и краем глаза уловил, что старичок заглядывает в газету через плечо. Пусть его, мне не жалко.
«По данным милиции, за четыре дня лютых морозов, свирепствовавших в городе, в результате обморожений погибло более двух десятков лиц без определенного места жительства. Однако данный случай не имеет к ним никакого отношения, хотя поначалу потерпевшего, если его можно так назвать, приняли за бомжа. Где и на какой остановке он сел в троллейбус шестого маршрута, никто не помнит. Многие бездомные спасаются от морозов на вокзалах, в подвалах и на чердаках домов, заходят погреться в общественный транспорт. Большинство людей относятся к появлению бомжей в транспорте терпимо, но когда бомж проехал остановки три-четыре, то от него, разомлевшего в тепле, начал исходить неприятный запах. И чем дальше, тем сильнее и противнее. Поскольку на замечания пассажиров и предложение кондуктора покинуть салон он не реагировал, наиболее активные пассажиры вытолкнули его из троллейбуса на остановке „Библиотека им. Н.К.Крупской“. Бомж поскользнулся, упал, троллейбус поехал дальше, а бомж остался лежать на снегу. Пролежал он часа два, пока на неподвижно лежащего человека не обратил внимание милицейский патруль. Вызвали „скорую помощь“, врач констатировал смерть, и покойника отправили в городской морг. Увы, к сожалению, рядовое событие, на которое мы уже привыкли не обращать внимания. И не удостоилось бы оно внимания газеты, если бы дежуривший патологоанатом не опознал в покойнике труп неизвестного мужчины, исчезнувший из морга за два дня до описываемого происшествия.
Сразу успокоим читателей, верящих в мистику, — по версии милиции ничего необычного в происшествии нет. Не ходил «живой труп» по городу — очевидцы, по всей видимости, спутали вытолкнутого из троллейбуса бомжа с обнаруженным трупом, поскольку, по заключению медэкспертизы, это был труп мужчины, умершего пять дней назад, о чем свидетельствуют трупные пятна на теле и следы разложения. Однако вызывает недоумение, кому понадобилась столь злая шутка: выкрасть из морга покойника, одеть его и затем подбросить на троллейбусную остановку? В мировой практике описано множество типов психических отклонений, но такое встречается впервые. И в этом мы «впереди планеты всей»...»
Я снова посмотрел на фотографию. Определенно — мой покупатель. Вспомнились отсутствие изморози на шарфе и деревянные движения излишне щедрого заказчика. А если к этому присовокупить трансцендентные штучки-дрючки на лоджии... Вот и не верь после этого в мистику.
Мороз пробежал по спине, но я быстро взял себя в руки. Практически любого человека можно одеть и загримировать под виденного мною покупателя. Да, но тогда выходит, что фальсификацию с «живым покойником» устраивали исключительно для меня? Бред полный! Кому мог понадобиться кукольных дел мастер? Таких, как я, кустарей-одиночек даже рэкетиры брезгуют прижимать, а тут — столь умелая инсценировка плюс восемьсот долларов...
Я раздраженно скомкал газету, хотел бросить ее в урну, но старичок придержал меня за локоть.
— Мил человек, — попросил он, — не выбрасывайте. Оставьте почитать. Любопытно, знаете ли...
Он взял газету, расправил скомканные листы, положил на колени, однако читать не стал, а снова принялся с улыбкой наблюдать за играющими в хоккей ребятишками. С первого взгляда хиленький такой старикашка, тщедушный, но при внимательном рассмотрении он показался мне достаточно крепеньким. Вязаная шапочка, курточка, спортивные брюки, кроссовки — определенно бегает по набережной трусцой от инфаркта, а сейчас сел передохнуть. О таких говорят: «он ещё всех переживет»
— Молодость вспоминаете? — спросил я, кивнув в сторону ребятишек, гоняющих шайбу по льду реки.
— Что вы! — покачал головой старичок. Блаженная улыбка не покидала его губ. — Наблюдаю. Видите, слева от хоккейной площадки лед потемнее9 Там полынья. Жду, когда кто-нибудь из игроков провалится в нее.
Меня перекосило.
— Урод!
Подхватившись со скамейки, я рванул из его рук газету, разорвал в клочки, швырнул в урну и быстрым шагом направился прочь. Еще один психопат на мою голову! И тоже с такими отклонениями, «которые не зафиксированы в мировой практике».
Я так разозлился, что стало наплевать на паранормальные явления, происходившие на лоджии. Придет заказчик забирать куклу или не придет, какая мне разница? Куклу я все равно закончу. Конечно, лучше бы пришел: пятьсот долларов — хорошие деньги. Но если не придет, продам куклу кому-нибудь ещё. Триста рублей я за нее всегда выручу, а со стеклянными глазами можно требовать и больше.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Мы пришли с миром'
1 2 3 4 5
Мышей я не увидел, но заготовки, аккуратной кучкой сложенные вчера вечером, были разбросаны по всему верстаку. Придется заводить кота, пришел я к неутешительному выводу. Тоже не лучший выход — любят кошки поиграть с куклами, поточить о них когти, — но из двух зол выбирают наименьшее.
Умывшись и побрившись, я приготовил яичницу, кофе и, уже заканчивая завтракать, нашел более приемлемый вариант. У соседа по лестничной площадке жил громадный рыжий кот Леопольд, в противовес своему крайне миролюбивому мультяшному тезке известный не только как мышелов и крысолов, но и как гроза дворовых шавок. А что, если одолжить кота у соседа? Все равно кот почти не живет дома, больше бродит по двору и только на кормежку забирается в квартиру по веткам тополя через форточку. Лишь бы сосед оказался дома.
Честно говоря, не очень хорошо знаю своих соседей. Так уж устроена жизнь, что связующим звеном между семьями являются женщины — они всегда найдут повод посудачить, поэтому знают не только ближайших соседей, но и всех жильцов дома. Мало того — знают, кто на ком женился, кто чем болел, у кого дети отличники, а у кого разгильдяи... Короче, всю подноготную, чуть ли не до банковских счетов. А поскольку я никогда не был женат, то, естественно, знал только, что соседа зовут Коля, а его жену — Юля. Обоим за сорок, дети взрослые, с ними не живут, вот, пожалуй, и все. Кто из них где работает или не работает, понятия не имел. О коте Леопольде и то знал больше, поскольку часто встречал во дворе.
Я вышел на лестничную площадку и на всякий случай проконсультировался с желтой рожицей.
— Как, по-твоему, даст сосед кота?
«То ли да, то ли нет», — загадочно ответила лучезарная улыбка нарисованной рожицы.
— Тебе бы гадалкой работать, — вздохнул я и позвонил в соседскую дверь.
Открыл Николай. В трусах и майке, и по помятому лицу можно было предположить, что он либо с похмелья, либо после ночной смены — только что заснул, а я его разбудил.
— Привет, Николай.
— Привет, сосед... — буркнул он, окидывая меня сумрачным взглядом. Денег в долг я у него никогда не брал, но он, похоже, решил, что я пришел именно за этим, и готовился отказать.
Я не стал его разочаровывать.
— Коля, не займешь ли на время, денька на два... кота?
— Не... — замотал головой Николай. — У самого до получки... — Тут до него дошло, что я прошу не деньги, он выпрямился, и его глаза округлились. — К-кота?!
— Да. У меня вроде бы завелись мыши.
Коля задумчиво почесал затылок.
— А чего, собственно, не занять? Он иногда, зараза, по неделям не появляется, а тут на два дня... Погоди, посмотрю, дома ли он.
Николай босиком прошлепал на кухню.
— Дома! Дрыхнет на батарее...
Он вернулся, неся охапку рыжей свалявшейся шерсти с зелеными глазами, безвольно висевшую на руках. Леопольд выглядел до крайности ленивым И апатичным, и если бы я не видел его пару раз во дворе с крысой в зубах, точно бы подумал, что от такого кота не будет толку.
— Бери.
Я взял кота и чуть не уронил: весил он килограммов шесть-семь, если не больше.
— Можешь и неделю держать у себя. А надоест, выгонишь в подъезд, дорогу домой он знает.
— Спасибо.
— Не за что... — широко зевнул Николай. — Пойду спать, сегодня опять в ночную...
Я занес кота в квартиру, бесцеремонно сбросил на пол и закрыл дверь. Кот упал на лапы, потянулся, зевнул, посмотрел на меня укоризненно и с невозмутимым спокойствием поплелся на кухню. Обнюхал плиту, снова одарил меня укоризненным взглядом, тяжело вздохнул и направился через комнату на лоджию. Будто понимал, на какую работу его наняли, и, как настоящий профессионал, приступал к работе с ленцой.
Я не пошел за котом, а сел на тахту, прекрасно сознавая, что мышиная охота должна осуществляться без свидетелей.
Как только кот ступил на порог лоджии, куда только подевалась его ленца! Присел, замер и уставился неподвижным взглядом куда-то вверх. Шерсть распушилась, кончик вытянутого в струнку хвоста мелко подрагивал. С минуту он нацеливался на добычу, а затем рыжей молнией бесшумно метнулся к верстаку. С лоджии донеслась отчаянная возня, стук падавших с верстака заготовок... Затем вдруг раздался душераздирающий мяв, Леопольд стремглав выскочил с лоджии, стелясь по полу, пересек комнату и выскользнул в прихожую.
Я вскочил с тахты, бросился за ним и включил в прихожей свет. Сжавшись в комок, Леопольд забился в угол у входной двери, смотрел на меня безумным взглядом и затравленно шипел. Никогда не видел его таким — во дворе он отважно гонял пинчеров, а если на него пытались устроить охоту доберманы из соседнего двора, с достоинством ретировался на тополь и затем не обращал внимания, как собаки беснуются внизу.
— Что ты, Леопольд... — попытался я успокоить кота и нагнулся, чтобы погладить.
Кот прижал уши, ощетинился, шипение перешло в утробный клекот с брызгами слюны из ощерившейся пасти, и я поспешно отдернул руку. Ну и дела! Я осторожно приоткрыл дверь, кот опрометью бросился вон, в два прыжка преодолел лестничный марш и был таков.
Запоздало поежившись, я представил, как кот, захватив мою руку когтистой лапой, рвет ее до самого мяса. Однако что могло довести Леопольда до такого остервенения?
— Ну и как тебе все это? — очумело поинтересовался я у рожицы на стене.
«Тебе что, свои проблемы больше обсудить не с кем?» — сказала мне ее улыбка.
— В том-то и дело, что не с кем... — вздохнул я, закрыл дверь и вернулся в комнату.
В начале двадцатого века из Америки в Европу в трюмах кораблей прибыли непрошеные поселенцы — жирные и неповоротливые черные пасюки до трех килограммов весом. Несмотря на то, что их экспансия в Европу прошла успешно, встречаются они крайне редко из-за низкой плодовитости. Зато настолько агрессивны, что их боятся даже коты. Неужели такой пасюк забрался в мою квартиру? Странно в общем-то: в отличие от обычных крыс и мышей черные пасюки не верхолазы и если обосновываются возле человеческого жилья, то исключительно в подвалах. С другой стороны, чем черт не шутит? Когда-то дикие утки стороной облетали города, а теперь селятся на крышах, выводят там птенцов и даже на зиму не улетают в теплые края...
С максимальной предосторожностью я выглянул на лоджию. Никаких пасюков там не было. Ни обычных серых, ни американских черных. Мышей тоже не было. Зато по всей лоджии валялись заготовки моей куклы, мусорное ведро было перевернуто, пол устилали опилки и стружка.
Собрав заготовки, я аккуратно сложил их на верстаке, затем взял веник, совок и начал подметать мастерскую, в любую минуту готовый отразить нехитрым оружием нападение затаившегося где-то пасюка, так как меня не покидало странное ощущение, что за мной неотрывно наблюдают чьи-то глаза.
Чрезвычайно неприятное чувство, но в этот раз я в паранойю не верил — напугало же что-то до полусмерти кота Леопольда? А ему отваги не занимать: видел его драку с собаками, а они и размерами побольше, и проворнее, чем неповоротливый американский пасюк.
Вооружившись резаком, я отодвинул верстак от стены, обследовал все закоулки мастерской, но никого не обнаружил. Не то, что громадному пасюку, маленькой мышке спрятаться было негде. Однако неприятное чувство, что за мной постоянно наблюдают, не исчезло. Поставив верстак на место, я сел на стул. Страхи страхами, а работать надо.
И только тогда наконец увидел, кто за мной наблюдает. На полке над верстаком стояла полуоткрытая спичечная коробка, и из нее, вдавленные в вату, смотрели на меня два стеклянных глаза.
Черт! Особо впечатлительные люди реагируют на взгляд с портрета, однако я себя к таковым никогда не причислял, каким бы требовательным взглядом ни смотрела с плаката Родина-мать, которая зовет, либо же красноармеец, вопрошающий, записался ли я в добровольцы. Да, но каким образом коробок оказался открытым да еще поставленным набок? Неужели кот зацепил лапой и это не более чем курьезный случай?
Я закрыл коробок и положил его обратно. Неприятное ощущение чужого взгляда исчезло. Надо же, все-таки чувствительность к старости возросла. Как и сентиментальность. И, кажется, мнительность... Но если с первыми двумя еще можно мириться, то последнее мне совсем ни к чему.
Работать не хотелось, опасение, что в мастерской присутствуют трансцендентные силы, в которые никогда не верил, не рассеялось, но я упрямо взял резец, протянул руку за заготовкой...
И в это время прозвенел телефонный звонок.
Как я ему обрадовался! Не столько самому звонку, а тому, что могу хоть на время покинуть лоджию.
Уверенный, что звонит Любаша, я выскочил в комнату, схватил трубку и, стараясь придать голосу официальный тон, сообщил:
— Бюро торжественной регистрации брака!
В трубке икнуло, затем мужской голос с ярко выраженным русским акцентом осторожно поинтересовался:
— Ду ю спик инглиш?
— Э-э...
— Шпрехен зи дойч?
— Мнэ-э...
— А! Ни «бэ», ни «мэ»?
— О, yes! — выпалил я, узнав наконец голос.
— Привет брачующемуся, — ехидно поздоровался Мирон. — Неужели так далеко зашло?
— Не твое дело, полиглот липовый, — буркнул я.
— Как это не мое? Я, может, набиваюсь в свидетели. Погулять хочется на свадьбе, нажраться водки до потери пульса...
— Кончай трепаться. Что надо? Или вернуть долг хочешь, чужие деньги карман жгут?
В трубке снова икнуло.
— Э-э... Мнэ-э... — передразнивая меня, протянул Мирон. — Что значит чужие? Это занимают чужие, а отдают свои!
— Сейчас повешу трубку, — предупредил я.
— Зачем сразу так? — пожурил Мирон. — Долг отдам, дело святое... В любой момент.
— Тогда — что надо? — повторился я.
— Ты газету «Город» за сегодняшнее число читал?
— Единственное, что читаю последние года три, — с пафосом заявил я, — это надписи на заборах.
— Да уж... Граффити — высокое искусство. Где уж нам уж, рядовым богомазам, до него с нашими благочестивыми иконками... Там — полет мысли, широта кругозора...
— Вешаю трубку!
— Все, все! — оборвал треп Мирон. — Газету почитай. Настоятельно рекомендую.
— Зачем?
— Ты сейчас строгаешь Буратино щедрому заказчику?
— Да.
— Похоже, не придет твой заказчик забирать куклу.
— Это еще почему?
— А ты газетку почитай! — злорадно сказал Мирон и повесил трубку.
Только этого мне для полного счастья и не хватало! Заказчик не придет... Почему? Я посмотрел на открытую дверь на лоджию. Выходить туда по-прежнему не хотелось. Ну и ладно. Схожу на улицу, прогуляюсь, все равно надо идти в ларек — хлеба в доме ни крошки. Заодно и газету куплю. Почитаю, на что там намекает Мирон.
Когда я вышел из квартиры, то принципиально не стал разговаривать с желтой рожицей. Даже в её сторону не поглядел. Обидела она меня до крайней степени. Смешно, когда взрослый человек разговаривает с рисунками на стенах. Если, конечно, это не диагноз. У меня это не диагноз, а затянувшееся детство. Не случайно в кукольный театр пошел работать.
На улице распогодилось. С ясного неба светило яркое солнце, звенела капель, на голых ветках деревьев щебетали воробьи, в воздухе пахло весной. Скорее бы ..
Сумрачное настроение растаяло без следа, и я неторопливо прошелся по улице до рынка. Купил хлеб, пельмени, пиццу и на всякий случай бананы. Обещал ведь... За покупками совсем забыл о газете, но, когда вознамерился купить свежих помидоров по баснословной цене, вспомнил, что говорил Мирон. Если не соврал и щедрый покупатель не явится за заказом, то деньгами швыряться не следует Купил газету, хотел тут же, у киоска, просмотреть, но из-за пакета с покупками листать было неудобно. Тогда я свернул на набережную и сел на скамейку рядом с благообразным жизнерадостным старичком, с умильной улыбкой наблюдавшим, как на льду реки ребятишки играют в хоккей. Наверное, радовался, что очередную зиму пережил и небо еще покоптит.
Фотографию с моим заказчиком я обнаружил на третьей странице. Как и большинство снимков с места происшествия, этот не отличался высоким качеством, но не узнать странного покупателя было трудно. В темных очках, длиннополом пальто, меховой шапке-ушанке и закутанный шарфом так, что торчал только нос, он навзничь лежал на утоптанном снегу. Заметка, которую иллюстрировала фотография, называлась «Живой труп».
Я начал читать и краем глаза уловил, что старичок заглядывает в газету через плечо. Пусть его, мне не жалко.
«По данным милиции, за четыре дня лютых морозов, свирепствовавших в городе, в результате обморожений погибло более двух десятков лиц без определенного места жительства. Однако данный случай не имеет к ним никакого отношения, хотя поначалу потерпевшего, если его можно так назвать, приняли за бомжа. Где и на какой остановке он сел в троллейбус шестого маршрута, никто не помнит. Многие бездомные спасаются от морозов на вокзалах, в подвалах и на чердаках домов, заходят погреться в общественный транспорт. Большинство людей относятся к появлению бомжей в транспорте терпимо, но когда бомж проехал остановки три-четыре, то от него, разомлевшего в тепле, начал исходить неприятный запах. И чем дальше, тем сильнее и противнее. Поскольку на замечания пассажиров и предложение кондуктора покинуть салон он не реагировал, наиболее активные пассажиры вытолкнули его из троллейбуса на остановке „Библиотека им. Н.К.Крупской“. Бомж поскользнулся, упал, троллейбус поехал дальше, а бомж остался лежать на снегу. Пролежал он часа два, пока на неподвижно лежащего человека не обратил внимание милицейский патруль. Вызвали „скорую помощь“, врач констатировал смерть, и покойника отправили в городской морг. Увы, к сожалению, рядовое событие, на которое мы уже привыкли не обращать внимания. И не удостоилось бы оно внимания газеты, если бы дежуривший патологоанатом не опознал в покойнике труп неизвестного мужчины, исчезнувший из морга за два дня до описываемого происшествия.
Сразу успокоим читателей, верящих в мистику, — по версии милиции ничего необычного в происшествии нет. Не ходил «живой труп» по городу — очевидцы, по всей видимости, спутали вытолкнутого из троллейбуса бомжа с обнаруженным трупом, поскольку, по заключению медэкспертизы, это был труп мужчины, умершего пять дней назад, о чем свидетельствуют трупные пятна на теле и следы разложения. Однако вызывает недоумение, кому понадобилась столь злая шутка: выкрасть из морга покойника, одеть его и затем подбросить на троллейбусную остановку? В мировой практике описано множество типов психических отклонений, но такое встречается впервые. И в этом мы «впереди планеты всей»...»
Я снова посмотрел на фотографию. Определенно — мой покупатель. Вспомнились отсутствие изморози на шарфе и деревянные движения излишне щедрого заказчика. А если к этому присовокупить трансцендентные штучки-дрючки на лоджии... Вот и не верь после этого в мистику.
Мороз пробежал по спине, но я быстро взял себя в руки. Практически любого человека можно одеть и загримировать под виденного мною покупателя. Да, но тогда выходит, что фальсификацию с «живым покойником» устраивали исключительно для меня? Бред полный! Кому мог понадобиться кукольных дел мастер? Таких, как я, кустарей-одиночек даже рэкетиры брезгуют прижимать, а тут — столь умелая инсценировка плюс восемьсот долларов...
Я раздраженно скомкал газету, хотел бросить ее в урну, но старичок придержал меня за локоть.
— Мил человек, — попросил он, — не выбрасывайте. Оставьте почитать. Любопытно, знаете ли...
Он взял газету, расправил скомканные листы, положил на колени, однако читать не стал, а снова принялся с улыбкой наблюдать за играющими в хоккей ребятишками. С первого взгляда хиленький такой старикашка, тщедушный, но при внимательном рассмотрении он показался мне достаточно крепеньким. Вязаная шапочка, курточка, спортивные брюки, кроссовки — определенно бегает по набережной трусцой от инфаркта, а сейчас сел передохнуть. О таких говорят: «он ещё всех переживет»
— Молодость вспоминаете? — спросил я, кивнув в сторону ребятишек, гоняющих шайбу по льду реки.
— Что вы! — покачал головой старичок. Блаженная улыбка не покидала его губ. — Наблюдаю. Видите, слева от хоккейной площадки лед потемнее9 Там полынья. Жду, когда кто-нибудь из игроков провалится в нее.
Меня перекосило.
— Урод!
Подхватившись со скамейки, я рванул из его рук газету, разорвал в клочки, швырнул в урну и быстрым шагом направился прочь. Еще один психопат на мою голову! И тоже с такими отклонениями, «которые не зафиксированы в мировой практике».
Я так разозлился, что стало наплевать на паранормальные явления, происходившие на лоджии. Придет заказчик забирать куклу или не придет, какая мне разница? Куклу я все равно закончу. Конечно, лучше бы пришел: пятьсот долларов — хорошие деньги. Но если не придет, продам куклу кому-нибудь ещё. Триста рублей я за нее всегда выручу, а со стеклянными глазами можно требовать и больше.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Мы пришли с миром'
1 2 3 4 5