Мы нашли тебя рано утром на холме. Разве ты ничего не помнишь?
– Оборотень…
– Да, ты сражался с ним. Прости, что стража не помогла тебе сразу же. Из-за этих оболтусов ты едва не умер от потери крови. Но пойми, они всего лишь люди, и не суди их слишком строго. Стражники были уверены, что ты погиб. Мало кому удается выжить после встречи с лесным зверем.
Франц глубоко вздохнул и сел, поморщившись. С каждой секундой он чувствовал себя все лучше. Вместе с сознанием к нему возвращались и жизненные силы. Проведя по деревянной панели пальцем, где был вырезан ряд охраняющих знаков, он прошептал их имена. Стены этого дома и впрямь были лечебными.
– Как тебе это удалось? – Целитель с нескрываемым удовольствием наблюдал за тем, как щеки больного покрываются здоровым румянцем.
– О чем ты? – хрипло спросил Франц.
– Ты убил оборотня. Стража сожгла его тело, но оставила сувенир тебе на память. – Бернар кивнул в сторону стола, на котором лежал коготь зверя.
– Вот как? Я его все-таки убил… От чего же он умер?
– Это я как раз хотел узнать от тебя. На нем было несколько ран, но они были не опасны и уже начали затягиваться. Можно сказать, что он умер невредимым.
– Я прочел руну… – Франц с удивлением посмотрел на Бернара. – Всего лишь прочел руну.
– Ого! – воскликнул целитель. – Что-то из новых?
– Нет, она старая как мир… Использует силу замедления.
– Белльтейз, – понимающе кивнул целитель. Не имея способностей мастера, он мог прямо назвать ее, не опасаясь последствий. – А я уже решил, что ты составил нечто убийственное. Теперь ясно, от чего умер этот хищник. У него остановилось сердце. Но я не знал, что этот знак способен на такое.
– Я тоже не знал, – пожал плечами Франц. – И откуда у меня только силы взялись?
Целитель нерешительно пожевал губами и нахмурил густые кустистые брови. Его мучил вопрос:
– Прости, может, это не мое дело, но зачем тебе вздумалось бродить ночью за городом? Да еще с Тайлой? Раэн всего месяц как нет…
– Что ты говоришь?! – воскликнул Франц с негодованием. – Как ты мог только подумать такое! Не ожидал от тебя…
– Успокойся, – проворчал Бернар. – У тебя разошлись швы. Смотри, кровь уже проступила. Наш город не может себе позволить лишиться такого замечательного мастера рун.
Франц опустил глаза и увидел, как на его груди расползается красное пятно.
– Твои домыслы убьют меня быстрее оборотня, – с горечью сказал он, откидываясь на подушку. – Если тебе так интересно, то я ходил на кладбище.
– Снова кладбище. Мне говорили, что ты часто бываешь там. – Бернар покачал головой. – А почему ночью?
– На это были свои причины. – Францу не хотелось рассказывать целителю об истинной цели его прихода.
Бернар, как и остальные врачеватели, считал, что только безумец может пожелать лишить себя жизни. Жизнь и здоровье – самые ценные подарки, посылаемые нам богами. Францу же не хотелось портить с ним отношения. Старик был своенравным, но добрым. И относился к Раэн как к родной дочери. У них были прекрасные отношения.
– Тайла следила за мной. Она, – Франц замолчал, подбирая слова, – после ухода Раэн не дает мне покоя.
– Совсем совесть потеряла! – Бернар был суровым поборником морали. – Я с ней сегодня же поговорю.
– Бессмысленно, – махнул рукой Франц. – Я ее уже предупредил. К тому же чем меньше людей будут знать об этом, тем лучше. А ты непременно начнешь отчитывать ее при большом скоплении народа. Чтобы она прониклась, ей стало стыдно и все такое… Не надо.
– Как хочешь… Но за Тайлой я все равно буду приглядывать. У нее ветер в голове.
Франц ничего не ответил. Он тоскливым взглядом смотрел в окно.
Липа, в июле наполняющая воздух своим бесподобным сладким ароматом, качала голыми ветвями на фоне серого пасмурного неба. Теплыми тихими вечерами они не раз вместе с Раэн сидели под ней. Когда дневные дела подходили к концу, можно было просто наслаждаться жизнью: говорить, смеяться или молчать, крепко обняв друг друга.
У Раэн были длинные светлые волосы, которые она никогда не собирала, даже зимой. Женщина оставляла их свободно падать на плечи, иногда вплетая в них ленты или нейцы – маленькие ярко-голубые, как само весеннее небо, цветы. Где бы она ни появлялась, за ней следовал их нехитрый аромат. Даже когда ее хоронил и, Францу казалось, что он слышит этот запах.
У них было все: и любовь, и понимание, и радость. Липа цвела и бескорыстно дарила свое благоухание. Но пришла осень и унесла с собой их счастье.
Не осталось ничего.
Губы мастера рун задрожали, и он поспешно закрыл лицо руками. Бернар покраснел, отвернулся. Он не мог видеть, как плачет этот зрелый, многое повидавший в жизни мужчина. Горе Франца было понятно, но легче от этого никому не становилось.
– Хм… Ты должен выпить вот эту настойку на травах, что я приготовил. В твоем состоянии это будет нелишним. Я добавил в нее немного успокоительного.
– Немного? То есть лошадиную дозу… – грустно усмехнулся Франц, убирая руки. Глаза его были красными.
– Не преувеличивай. Лучше пей.
Он послушно сделал несколько глотков. Настой был темно-коричневого цвета и очень горьким. Франц невольно скривился и отставил в сторону кружку.
– Я не знаю, что мне делать, Бернар. Как жить дальше?
– Ты еще молод, а в молодости много вариантов. Да-да, не возражай, это правда.
– Ты говоришь так потому, что смотришь на меня с высоты своих семидесяти восьми лет?
– Именно. Могу же я хоть иногда позволить себе побыть старым и мудрым? – кивнул Бернар. – Ты знаешь, я всегда хорошо к тебе относился… С того самого момента, как ты пришел в наш город. И дело даже не в том, что Таурин давно нуждался в мастере. Ты хороший человек, и я понял это сразу, как только увидел тебя. Даже когда ты стал встречаться с Раэн, я признал, что ты тот, кто ей нужен, и мысленно благословил вас.
– Приятно слышать. Но это не помешало тебе подозревать меня в связи с Тайлой.
– Откуда мне знать, может, ты решил таким образом хоть ненадолго забыть о ней? – Старик вскинул брови. – Но я никогда не желал тебе дурного, поэтому мне больно видеть, как ты сейчас страдаешь.
– Я очень сильно любил ее. Она забрала с собой, наверное, большую и лучшую мою часть и теперь… – Он недоговорил, пристальным взглядом посмотрев на целителя.
– Мне известно, что ты не слишком хорошо ладишь с Римусом, но тебе стоит поговорить с ним.
– Со священником? – Франц недоверчиво покачал головой. – Он едва выносит меня.
– Это всем известно. Тогда во время праздника вы постарались на славу. Пожалуй, на площади не нашлось ни одного человека, который бы не слышал, как вы осыпали друг друга ругательствами. О, даже я не знал их все… Но я хочу напомнить тебе, что целители врачуют тело, а священники душу. Зачем держать горе в себе? Выплесни его наружу. Во всяком случае, он тебя точно выслушает. Римус никогда не отказывался помочь людям.
– Исповедь? – Мастер был в сомнении.
– Что в этом плохого? Если это принесет облегчение, то почему бы нет?
– Хорошо, я подумаю над твоим предложением. Мне нечего терять, и так опустился на самое дно.
– Это тебе только кажется. Ты нужен людям, нужен городу – займись делом. Когда меня посещают дурные мысли, то я много работаю, и на размышления просто не остается времени.
Бернар потрогал рукой лоб Франца:
– Жар прошел. Ты чувствуешь себя лучше?
– Да, намного. Надеюсь, после этого случая я не стану оборотнем?
– Это глупое суеверие, – отмахнулся Бернар. – Меня вот вчера кошка поцарапала, но я же не становлюсь кошкой?
– Нашел с чем сравнить.
– Оба звери. Ну, ладно, мне пора идти. Да, когда выйдешь из дома, не удивляйся.
– Чему?
– Вести разносятся по Таурину со скоростью пожара. Человек, в одиночку сумевший расправиться с лесным оборотнем, да еще ночью, неизбежно…
– Становится героем, – закончил за него фразу Франц, грустно вздохнув.
– Вот видишь, ты все прекрасно понимаешь. Всенародная любовь тебе обеспечена По крайней мере в пределах нашего маленького городка.
– Но ведь это не оборотень виновен в пропаже людей.
– Почему ты так решил?
– Никто, и я в том числе, не видел оставленных им следов. Не мог же он все эти два месяца летать по воздуху?
– Не мог, ты абсолютно прав.
– Он должен был, – Франц провел рукой по одеялу, – кружить вокруг города, поджидая добычу. Стража, насколько бы она ни была слепа или труслива, обязательно бы заметила следы, но их нет, из чего я делаю вывод, что зверь оказался здесь недавно и непричастен к предыдущим похищениям. На его совести может оказаться один-два человека, но не больше.
– Логично. Это означает, что нам всем рано расслабляться. Опасность неподалеку.
– «Зло не дремлет, его глаза – солнце и луна, они всегда открыты», – процитировал Франц известного поэта.
Бернар дружески похлопал его по плечу и, взяв свою сумку, удалился из комнаты, звеня колокольчиками. Франц некоторое время сидел, опустив голову, не зная, что ему предпринять. Мысль посетить священника была достаточно необычна, чтобы он согласился с ней сразу. Как Римус его встретит? Как простого человека или заклятого врага? Ведь он мастер рун, а тот священник… Они две стороны одной медали, одного листа, они дополняют собой этот мир, но им никогда не понять друг друга…
Франц подошел к зеркалу и стал разглядывать собственное отражение. Его бледный почти призрачный двойник с интересом глядел на него. Темные пряди волос торчали в разные стороны, из-под нахмуренных бровей настороженно смотрели серые глаза. Вряд ли сейчас его внешность можно было назвать приятной. Ему давно не мешало побриться и подстричься. В последнее время он запустил себя, совершенно перестав следить за внешним видом.
Решено, именно этим он сейчас и займется. Мастер оделся и спустился вниз на кухню, чтобы нагреть волы. После стрижки и бритья настроение немного улучшилось, он почувствовал себя посвежевшим.
Франц надел поверх рубашки новую кожаную куртку – старая не пережила встречи с оборотнем, и запасной плащ с капюшоном, что хранился в платяном сундуке. В прихожей за ящиком для обуви он обнаружил меч. Спасибо стражникам, что не поленились отыскать его. Вешая оружие на пояс, Франц понял, что в ближайшее время ему лучше воздержаться от резких движений. Его рана еще не зажила окончательно. Бернар ведь только целитель, а не бог.
Было около трех часов дня, и в это время Римус должен был находиться у себя в святилище. Мужчина взялся за дверную ручку и с некоторой долей боязни приоткрыл дверь. В лицо пахнуло холодным воздухом.
Он сделал шаг за порог, пытаясь заставить себя успокоиться и ни о чем не думать. Отчасти ему это удалось. Успокоительное, что Бернар подмешал в настойку, понемногу делало свое дело.
– Франц!
Оказывается, его давно ждали. К мастеру направился высокий статный мужчина лет пятидесяти. Это был Перк, один из стражников. На нем был стандартный темный кожаный доспех с металлическими пластинами, защищавшими спину и грудь. Перк был знаком с мастером, но нельзя сказать, чтобы они были близкими друзьями.
– Да?
– Хотел к тебе зайти. Проведать.
Несомненно, стражу мучили угрызения совести за то, что она не помогла ему сразу, а ждала наступления утра. Это по ее вине он был на волосок от гибели. Те, которые должны защищать город от любой напасти, проявили обыкновенную трусость, причем коллективно. Им было чего стыдиться.
– Отчего же не зашел? Двери моего дома открыты для всех.
– Я видел, как Бернар ушел от тебя, но подумал, что ты скорее всего отдыхаешь, и не решился беспокоить.
Франц задумчиво посмотрел на Перка.
– Ты на нас сердишься, да? – догадался стражник, не смея смотреть ему в глаза.
– Признай, у меня есть все основания для этого.
– Мы не специально. Ведь мы думали, что ты погиб. Тайла рассказала о твоем крике и об оборотнях.
– С каких это пор их стало несколько? – удивился мастер.
– Женщины, – вздохнул Перк, пожимая плечами. Его ярко-голубые, как у ребенка, глаза сверкнули. – Они склонны все преувеличивать. Мы решили, что их там целая стая.
– Ладно, дело прошедшее… – махнул рукой Франц, давая понять, что разговор закончен.
– Но как ты убил его?
– Спроси Бернара, он знает. А мне некогда.
Франц боялся, что если он еще немного поговорит со стражником, то его былая решимость улетучится, и он не посмеет пойти к священнику.
– Если тебе что-нибудь нужно… – Перк замялся и погладил выбитую на пластине личную руну защиты, которую составил для него Франц.
– Спасибо, но у меня все есть, – сказал мастер и сам удивился своим словам.
Как легко сказать стандартную фразу, даже если это ложь от начала и до конца. Дело привычки. Мы говорим не задумываясь, что на самом деле стоит за нашими словами и что они значат. Они прозвучали и тут же растворились, оставив после себя легкий привкус горечи на губах. И эта горечь, этот обман собирается и оседает у нас на душе, ждет своего часа, напоминая о прошлой лжи во время шумного празднества неизвестно откуда взявшейся грустью. И с этим ничего нельзя поделать.
Франц кивнул Перку и направился к городскому фонтану. Тот был расположен на рыночной площади, это было Центральное место в городе. Римус жил на противоположной стороне Таурина, и мастеру все равно было не миновать фонтана.
Прохожие при виде Франца радостно улыбались и спешили первыми поздороваться. Мужчины смотрели на него с уважением, а женщины провожали восхищенными взглядами. Дети просто с довольным визгом бежали рядом. Похоже, что все, от мала и до велика, знали о происшедшем. А ведь он не сделал ничего особенного. Всего лишь защищал свою жизнь.
Франца начинала беспокоить эта суета. Он всегда стремился к уединению, предпочитая жить тихо, незаметно. Ему не нужны были ни всеобщее обожание, ни порицание. Мастер предпочитал середину, по праву считая ее золотой. Оставалось только надеяться, что страсти по оборотню скоро утихнут и через пару дней люди, обремененные новыми заботами, забудут о нем.
Святилище представляло собой невысокое, всего около пяти метров, строение, сложенное из серого камня. Его остроконечная крыша, крытая красной черепицей, резко уходила вверх, словно хотела пронзить собой небо. Семь ступеней святилища были тщательно отремонтированы и выглядели намного лучше, чем в прошлый раз, когда он был здесь. По обеим сторонам от входа были разбиты две большие клумбы, на которых рос вечнозеленый кустарник.
Поднимаясь по ступенькам, Франц различил тихую печальную мелодию, доносящуюся из глубин храма. Это играл на лютне Римус. Священник всегда любил музыку, играл на всевозможных музыкальных инструментах и рад был обучать этому искусству любого желающего. В прошлом году он даже организовал маленький ансамбль, где дети от восьми до четырнадцати лет играли на флейтах и гуслях.
Мастер рун вошел в храм, двери которого были открыты и днем, и ночью, и замер на пороге, зачарованный музыкой. Она была поистине чудесна. Словно солнечные лучи плясали на гладких спокойных водах лесного озера. В мелодии были особенная легкость, живость и в то же время напоминание о том, что ничто не вечно – ни озеро, которое станет болотом, ни ветер, качающий осыпающиеся головки цветов, ни солнечные лучи, которым угрожают тучи, ни даже само солнце.
Внезапно музыка оборвалась. Римус заметил Франца. Священник – невысокий, темноволосый, хорошо сложенный человек средних лет – не выглядел удивленным или раздосадованным. Он отложил лютню в сторону и встал со своего места. Они молча смотрели друг на друга.
– Все-таки пришел. Что привело тебя ко мне?
– Мне нужен совет. Помощь. – Франц запнулся и неуверенно посмотрел на священника. – Ты поможешь мне?
– Двери святил ища открыты всегда. И для всех, – добавил Римус. – Даже для мастера рун.
– Это ничего, что я с оружием?
– Ничего страшного. Во всяком случае, если ты не собрался пускать его в ход. Франц, ты очень бледен. Я слышал, ты сильно пострадал от лап чудовища? – В голосе священника послышались сочувствующие нотки.
– Жаль, что оборотень не убил меня, – неожиданно вырвалось у мастера.
Священник пристально посмотрел на него.
– Давай присядем. Я чувствую, что наш разговор будет долгим.
Он показал на закуток, в котором стояла широкая добротная скамья с резной спинкой. От долгого употребления сиденье скамьи было отполировано до блеска. Священник одернул завернувшуюся полу черной рясы и сел. Франц последовал его примеру.
Снова воцарилось молчание. Мастер смотрел в сторону, не знал с чего начать разговор. Римус решил помочь ему:
– В стенах храма ты можешь говорить свободно. Кроме нас здесь нет никого, а мои уста надежно связывает клятва.
– Это не так-то просто… Ты понимаешь. Я не хотел сюда идти, но все равно почему-то пришел. Даже странно.
– Боялся, что прогоню?
– Да.
– С какой стати?
– Из-за теней прошлого. – Франц криво улыбнулся. – То, что случилось… – Он тяжело вздохнул и обхватил голову руками.
1 2 3 4 5 6