Но когда Васконселлос подвел Виллиама к лампе, принц вскричал с удивлением:
— Антуан Конти-Винтимиль!
Королева с удивлением и любопытством подняла взгляд на бывшего фаворита, о могуществе и дерзости которого она много слышала. Обе сестры де Соль, стоявшие сзади своей повелительницы, также вытянули головы вперед.
— Антуан Конти-Винтимиль, — повторил Васконселлос с горечью, — человек, который первый поставил Португалию на роковой путь, ведущий к пропасти; демон, стоявший некогда у трона нашего повелителя, подлый отравитель, развративший ум и сердце своего короля, нравственный убийца его величества короля Альфонса, вашего брата и государя.
— Как осмеливаешься ты говорить мне это, — возразил Конти, поднимая голову. — Ты, Кастельмелор, мой наследник! Ты, подражающий мне и превзошедший меня!
— Вглядитесь получше, сеньор Конти, — отвечал младший Суза, — я не Кастельмелор…
— Возможно ли это! — перебил Конти, оглядываясь вокруг себя, как бы ища своих отсутствующих сообщников.
— Я тот, — продолжал Васконселлос, — кто в дни вашего могущества ударил вас по лицу среди ваших подлых телохранителей, я тот, кто возмутил народ, чтобы изгнать вас из Лиссабона…
— Васконселлос! — прошептал Конти, опуская голову.
— Да, Васконселлос, который сказал вам: мы увидимся, сеньор Конти.
Бывший фаворит сделал шаг назад и бросился к ногам инфанта, который отступил с отвращением. Тогда Конти, обезумев от ужаса, на коленях дополз до Изабеллы.
— Сжальтесь, пощадите! — прошептал он.
— Пощадите его, сеньор, — сказала королева.
Сестры в свою очередь сложили руки и взглядом умоляли Васконселлоса.
— Встань! — сказал последний. — Я забыл о тебе, и чтобы вспомнить, надо было не меньше, как опасность для королевы… Не жалей, что принял меня за Кастельмелора. Без этой ошибки ты дорого заплатил бы мне за твою дерзкую попытку, смотри!
Он толкнул Конти к окну. В окне видны были при лунном свете тридцать вооруженных людей, спрятанных за одним из дворцовых флигелей.
Инфант, в свою очередь, подошел к окну и увидел вооруженных людей; досада его увеличилась.
— Ступай, лакей англичанина, — продолжал Васконселлос, — возвращайся к своему господину. Скажи, чтобы он продолжал втихую свои подлые интриги, пока не настанет час расплаты… Но горе ему, если он опять коснется королевы!
Васконселлос указал на дверь. Конти поспешными шагами пересек залу и скрылся.
— Благодарю вас, сеньор, — сказала королева растроганно. — Сам Бог послал мне вас.
— Примите и мою благодарность, сеньор, — сказал в свою очередь инфант голосом, в котором горечь и гнев боролись с церемонной любезностью. — Но сколько чудес случилось в одну минуту! Я понимаю, что вас могли принять за вашего брата, так как я сам часто ошибался, но откуда, позвольте узнать, происходит это знание английских интриг? С какого времени имеете вы право содержать за свой счет солдат? Что значит…
— Простите мне, ваше высочество, — перебил Васконселлос, — но объяснение было бы слишком длинно, и я считаю его бесполезным…
— А я требую его, сеньор!
Васконселлос почтительно поклонился.
— Я хотел бы прежде переговорить с королевой, — сказал он.
— Сеньор, — отвечал инфант, — ваше поведение увеличивает мои подозрения, и я приказываю…
— Оставьте нас вдвоем, брат, — твердо произнесла королева.
Но инфант перешел границы своей обычной скромности.
— Мне очень жаль, — вскричал он, — что я не могу вам повиноваться, но этот человек окружен таинственностью! Вы думаете, что он явился вас спасти; я также хочу так думать; однако речь идет о такой драгоценной особе…
— Упрямый и подозрительный ребенок, — прошептал Васконселлос, — такого ли короля нужно Португалии?
— Отвечайте сеньор, — снова потребовал инфант, — достаточно двух слов.
Васконселлос вынул записку и передал ее инфанту.
— Я знал ваше высочество, — сказал он, — и предвидел, что подобное может произойти; прочитайте эту записку.
В записке было следующее:
«Ваше счастье на этом свете зависит от Васконселлоса, положитесь на него.
Монах».
Глава XXVII. ПОЛНОЧЬ
Инфант несколько раз перечитал записку. Наконец он взглянул на Васконселлоса, стараясь проникнуть в его мысли; тот спокойно выдержал этот взгляд.
— Это действительно почерк монаха, — прошептал инфант, — но от какой опасности он хочет меня защитить…
— Пока это тайна между мной и монахом, — отвечал Васконселлос.
— Я удаляюсь, — сказал принц, подумав несколько минут. — Но я не могу довериться вам, несмотря на рекомендацию монаха, которого я уважаю и который уже доказал мне свою преданность, но которого внутренний голос заставляет меня избегать. Итак, я удаляюсь, но не для того, чтобы повиноваться его таинственным приказаниям, но из уважения к желанию ее величества.
Королева рассеянно ответила на глубокий поклон, который последовал за этими словами. Она с трудом сдерживала свое нетерпение.
— Идите к себе, мои милые дети, — сказала она молодым девушкам после ухода дона Педро, — я позову вас, когда будет надо.
— Потрудитесь сказать его высочеству принцу инфанту, что ее величество просит его не выходить пока из дворца; ей необходимо будет через некоторое время с ним переговорить, — добавил Васконселлос.
Васконселлос и королева остались одни. После ночной сцены в отеле Суза это случилось в первый раз. Изабелла не скрывала своего волнения. Васконселлос молчал, и это молчание еще более смущало королеву. Чтобы выйти из такого положения, она первая решилась прервать молчание.
— Что вы мне хотели сказать, дон Симон? — спросила немного дрожавшим голосом королева.
— Государыня, — отвечал Васконселлос, — я пришел к вам по одному очень важному делу… Но прежде позвольте мне предложить вам один вопрос: надеюсь, что теперь, когда над вами уже не тяготит грубая тирания, вы отказались от мысли, погрести себя навеки в каком-нибудь монастыре?
— Я не знаю… Я еще колеблюсь… Свет считает меня супругой короля; чем можно быть после этого, как не невестой Христовой? Чтобы поступить иначе, нужно иметь в оправдание взаимную и страстную любовь.
— Можно поступить иначе, государыня; были примеры, что королевы удерживали за собою трон после падения своих супругов.
— Я не понимаю вас, дон Симон.
— В свою очередь, я тоже колеблюсь, государыня, — с жаром произнес Васконселлос. — Я колеблюсь, потому что теперь я уклоняюсь от пути, который я предначертал себе, и отступление это мне кажется преступлением против принесенной клятвы, изменой своему долгу; к тому же… Выслушайте меня, государыня… О! Поддержите меня! Я люблю вас!
Слова эти он проговорил хриплым и задыхающимся голосом. В ту же минуту он спохватился и готов был бы пожертвовать своей жизнью, чтобы только взять назад свои слова.
— Вы любите меня! — воскликнула королева, страстно взглянув на Симона, но глаза ее встретили суровый и холодный взгляд Васконселлоса.
— Бывают минуты, — сказал он, — когда страсть овладевает человеком, и тогда вся жизнь, хотя бы полная самоотвержения и мужества пропадает даром и обесчещивается одним каким-нибудь словом…
После минутной паузы он снова продолжал тихо:
— Я произнес такое слово, государыня, тогда, когда его нужно было скрывать от вас под страхом вашего презрения ко мне, или быть подлецом в своих собственных глазах.
— Что! — вскричала Изабелла. — Разве преступление любить?..
— Имейте сострадание ко мне! Ради вас я уничтожил в себе воспоминание о немногих днях, составлявших все счастье моей молодости! Ради вас уничтожил я воспоминание о первой и единственной моей любви, потому что другая любовь, более могущественная, овладела моим сердцем. Но честь нашего имени! Я один, государыня, один, чтобы поддержать честь имени, которое было передано мне длинным рядом предков незапятнанным. Мой брат — это мертвая ветка от благородного дерева. От меня одного зависит теперь слава фамилии Суза! То, как поступаю я сегодня, делает меня клятвопреступником, хотя я не виновен ни в каком преступлении.
Изабелла слушала, ничего не понимая. Она чувствовала только, что между ней и Васконселлосом возвышается препятствие, непреодолимее всех тех, которые она знала до сих пор.
— Однажды, — снова начал Васконселлос, — ко мне пришли, чтобы сказать: твой отец умирает. Я бросился к нему. Как сейчас помню его. Он сидел в античном кресле, в которое садятся перед смертью все из фамилии Суза. Он был совершенно спокоен. Лицо его поражало своею бледностью, той бледностью, которая появляется у человека только перед — смертью. Мы упали на колени, то есть я и Кастельмелор.
Мой отец простер над нами свои худощавые руки и глаза его обратились на нас. Я плакал; Луи, мой брат, также: с тех пор я не всегда верю в слезы.
Отец сказал: «Дети мои, любите короля, защищайте короля, умрите за короля!» Он заставил нас дать ему клятву.
Дон Луи поклялся первый. Потом я, приложив руку к сильно бившемуся в груди сердцу, сказал: «Да поможет мне Бог выполнить мою клятву!»Я был искренен. О! Поверьте мне, я любил короля, я хотел бы умереть за него! Но разве нет на свете долга более священного, чем клятва, данная у постели умирающего отца?
Дон Симон произнес последний вопрос, как бы обращаясь к самому себе. Королева продолжала слушать и чувствовала, что дрожь пробегает по ее телу. В то же время она испытывала сострадание, потому что в голосе Васконселлоса слышалось глубокое горе.
— Португалия не должна погибнуть, — продолжал он, — у Португалии должен быть король… Король здоровый телом и духом, ум которого помогал бы руке, а рука была достаточно сильна, чтобы выдержать тяжесть скипетра… Я буду клятвопреступником, но Жуан Суза, мой отец, простит мне, потому что Португалия будет спасена!
Он поднял глаза на Изабеллу, которая с беспокойством глядела на него.
— Я долго колебался, — продолжал он, — долго молился я Богу, прося у него совета; и Бог помог мне. Я пришел к вам, государыня, чтобы просить вашей помощи.
— Располагайте мною, — поспешно сказала королева, — я буду гордиться, сеньор, если окажу помощь исполнению ваших благородных планов. Что я должна сделать?
— Сделаться женою дон Педро, инфанта Португалии.
Изабелла была так поражена этими словами, что не могла произнести ни слова.
— Высшее дворянство вас любит, — продолжал Симон, — оно станет на сторону вашего супруга, и когда настанет час, а он приближается, изменники, разрушающие трон Альфонса, найдут за его развалинами другой трон, который, опять-таки будет законным троном.
Изабелла молчала. Васконселлос опустился на колени.
Тогда королева, казалось, вдруг пробудилась, глаза ее засверкали, дыхание стало прерывисто, горькая улыбка появилась на губах.
— Встаньте, — с гневом сказала она, — и ни слова больше, сеньор! А! Так вот как низко я пала, что из меня хотят сделать пассивное орудие в руках политического торга… Сеньор! Сеньор! Во Франции, на моей родине, оскорбление слабой женщины считается позором для дворянина. Заботясь о славе дома Сузы, вы опозорили его, вы воспользовались моим безумием и тем, что однажды мой язык произнес слова… От которых я отказываюсь, слышите ли вы? Вы считаете себя вправе располагать мною! Разве я ваша раба? Или вы сделались моим повелителем благодаря тому, что оказывали мне покровительство, которого я не просила. Еще раз повторяю: позор вам и вашему дому, где подлость, кажется, наследственна!.. Я вам запрещаю, показываться мне на глаза!
Она встала и хотела уйти, но силы ее оставили, и она почти без чувств снова опустилась в кресло, волнение разбило ее.
Васконселлос был еще бледнее ее, он стоял молча, опустив голову на грудь. Невыразимые мучения терзали его сердце.
Эта женщина была так прекрасна в своем гневе, и ее горе выражало столько любви. Каждое новое оскорбление было только новым признанием, а он должен был бросить ее в объятия другого, наперекор ей и самому себе! И он не мог жалеть ни ее, ни себя! Его долг повелевал ему принести в жертву себя и ее.
Но он был человек, его воля была поколеблена. Он опустился на колени перед Изабеллой и с отчаянием глядел на нее.
Она не шевелилась, глаза ее были закрыты.
— Боже мой! Боже мой! — прошептал Васконселлос, прижимая руки к сильно бьющемуся сердцу. — Она любит меня почти так же, как я ее люблю!
Эти слова, казалось, оживили Изабеллу, которая медленно выпрямилась и положила руки на плечи Васконселлоса; ее большие, синие глаза плакали и смеялись в одно и то же время.
— О, если бы я могла так умереть! — прошептала она, опуская голову на грудь Васконселлоса. — Я все слышала, — прошептала она, как бы говоря сама с собою, — вы сказали мне, что любите меня… Это правда… Я это знаю… Но вы хотите убить меня долгой и жестокой пыткой. Почему? Я еще так молода и уже так много страдала.
Она вдруг поднялась и провела рукою по лбу. Потом с удивлением посмотрела на Васконселлоса и испуганно оттолкнула его.
— Что вы здесь делаете, сеньор? — сказала она.
И когда он хотел отвечать, она прибавила:
— Да, я припоминаю! Мы очень несчастливы.
Две слезы потекли из глаз дона Симона и упали на руку Изабеллы.
— Не плачь! — прошептала она с отчаянием. — Ты любишь меня! Значит, я твоя… Симон, скажи мне: я хочу… И я буду повиноваться.
Тогда произошла тяжелая сцена, которую мы отказываемся описать. Королева, поддерживаемая своим возбужденным состоянием, ждала своего приговора. Васконселлос собирался с силами и старался не слушать криков своего измученного сердца.
Долго он боролся напрасно. Язык его отказывался разбить одним словом целый мир счастья, представлявшегося его измученному воображению. Наконец лицо его вдруг покрылось краской, и он сказал с усилием:
— Вы будете дважды королевою: я хочу этого!
Изабелла выпустила его руку, которую держала в своих.
— Сеньор, — сказала она, — ваше приказание будет исполнено.
В полночь капелла монастыря бенедиктинцев в Лиссабоне была ярко освещена. Готовились к венчанию.
Рюи Суза де Маседо сам ожидал жениха и невесту.
Вскоре две кареты без гербов остановились у дверей монастыря. Из первой вышла королева в сопровождении своих двух фрейлин, из второй вышел инфант, он был один.
На пороге капеллы к инфанту подошла, чтобы быть его свидетелем, таинственная личность, известная под именем монаха.
Инфант с трудом скрывал свою радость и едва мог верить в такое счастье. Васконселлос, которого он считал своим соперником, вложил руку Изабеллы в его руку. Он должен был сделаться мужем женщины, которую обожал, не осмеливаясь никогда открыть ей свою любовь!
Обряд венчания совершился быстро и без всякого великолепия. На нем присутствовали только две девицы де Соль и монах. Изабелла представила Рюи Сузе расторжение ее брака кардиналом Вандомом, и сейчас же было приступлено к венчанию.
Королева не раз искала глазами Васконселлоса, надеясь в его взгляде почерпнуть мужество, но церковь была пуста.
— Изабелла Немур-Савойская, — спросил аббат, — согласны ли вы взять себе в мужья принца дон Педро Браганского, инфанта Португалии?
Ответ прозвучал не сразу. Изабелла чувствовала, что мужество оставляет ее.
Но в эту минуту она услышала голос Васконселлоса, шептавшего ей на ухо:
«Я хочу этого!»
— Да, — сказала она слабым голосом и поспешно обернулась, чтобы видеть Симона, но сзади нее стоял только на коленях монах.
Услышав «да», произнесенное Изабеллой, инфант вздрогнул от гордости и счастья. Изабелла принадлежала ему. Когда они сели обратно в карету, он не заметил смертельной бледности, покрывавшей лицо его молодой супруги, счастье эгоистично и думает только о самом себе.
Монах проводил их до порога монастыря.
— Будьте счастливы! — сказал он глухим голосом.
Затем он вернулся в свою келью.
Ночь уже давно наступила, а день монаха еще не закончился.
Он долго еще ходил по келье, размышляя о чем-то.
— Так надо, — прошептал он наконец. — Каждый день увеличивает несчастье Португалии, ждать дольше было бы преступлением.
Он позвонил. Вошел лакей.
— Иди во дворец Кастельмелора… — начал монах. — Нет, постой…
И он прибавил про себя: «Постараемся избавить Сузу хоть от одного преступления…»
— Иди в отель его сиятельства лорда Ричарда Фэнсгоу, спроси там его секретаря сэра Виллиама и скажи ему, чтобы он сейчас же передал своему господину большую новость: инфант женился на королеве… Иди!
Глава XXVIII. МИСС АРАБЕЛЛА
Поручение монаха было в точности исполнено. В ту же ночь сэр Виллиам, секретарь его сиятельства лорда-посланника, узнал о тайном браке. Первым движением сэра Виллиама, или лучше сказать, Антуана Конти, скрывавшегося под этим псевдонимом, было разбудить своего начальника и предупредить его; но он передумал и лег в постель, чтобы лучше на досуге обдумать план восстановления своего положения при дворе, пришедший ему в голову.
Конти имел очень слабую веру в ловкость лорда Фэнсгоу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27