— Ремиз, — заорал кот, — ура! — тут он, отставив в сторону примус, выхватил из-за спины браунинг. Он мигом навел его на ближайшего к нему стоящего, но у того раньше, чем кот успел выстрелить, в руке полыхнуло огнем, и вместе с выстрелом из маузера кот шлепнулся вниз головой с каминной полки на пол, уронив браунинг и бросив примус.
— Все кончено, — слабым голосом сказал кот и томно раскинулся в кровавой луже, — отойдите от меня на секунду, дайте мне попрощаться с землей. О мой друг Азазелло! — простонал кот, истекая кровью. — Где ты? — Кот завел угасающие глаза по направлению к двери в столовую. — Ты не пришел ко мне на помощь в момент неравного боя. Ты покинул бедного Бегемота, променяв его на стакан — правда, очень хорошего — коньяку! Ну что же, пусть моя смерть ляжет на твою совесть, а я завещаю тебе мой браунинг…
— Сеть, сеть, сеть, — беспокойно зашептали вокруг кота. Но сеть, черт знает почему, зацепилась у кого-то в кармане и не полезла наружу.
— Единственное, что может спасти смертельно раненного кота, — проговорил кот, — это глоток бензина… — И, воспользовавшись замешательством, он приложился к круглому отверстию в примусе и напился бензину. Тотчас кровь из-под верхней левой лапы перестала струиться. Кот вскочил живой и бодрый, ухватив примус под мышку, сиганул с ним обратно на камин, а оттуда, раздирая обои, влез по стене и через секунды две оказался высоко над вошедшими, сидящим на металлическом карнизе.
Вмиг руки вцепились в гардину и сорвали ее вместе с карнизом, отчего солнце хлынуло в затененную комнату. Но ни жульнически выздоровевший кот, ни примус не упали вниз.
Кот, не расставаясь с примусом, ухитрился махнуть по воздуху и вскочить на люстру, висящую в центре комнаты.
— Стремянку! — крикнули снизу.
— Вызываю на дуэль! — проорал кот, пролетая над головами на качающейся люстре, и тут опять в лапах у него оказался браунинг, а примус он пристроил между ветвями люстры. Кот прицелился и, летая, как маятник, над головами пришедших, открыл по ним стрельбу. Грохот потряс квартиру. На пол посыпались хрустальные осколки из люстры, треснуло звездами зеркало на камине, полетела штукатурная пыль, запрыгали по полу отработанные гильзы, полопались стекла в окнах, из простреленного примуса начало брызгать бензином. Теперь уж не могло идти речи о том, чтобы взять кота живым, и пришедшие метко и бешено стреляли ему в ответ из маузеров в голову, в живот, в грудь и в спину. Стрельба вызвала панику на асфальте во дворе.
Но длилась эта стрельба очень недолго, и сама собою стала затихать, дело в том, что ни коту, ни пришедшим она не причинила никакого вреда, никто не оказался не только убит, но даже ранен: все, в том числе и кот, остались совершенно невредимыми. Кто-то из пришедших, чтобы это окончательно проверить, выпустил штук пять в голову окаянному животному, и кот бойко ответил целой обоймой. И то же самое — никакого впечатления ни на кого это не произвело. Кот покачивался в люстре, размахи которой все уменьшались, дуя зачем-то в дуло браунинга и плюя себе на лапу. У стоящих внизу в молчании на лицах появилось выражение полного недоумения. Это был единственный, или один из единственных, случай, когда стрельба оказывалась совершенно недейственной. Можно было, конечно, допустить, что браунинг кота — какой-нибудь игрушечный, но о маузерах пришедших этого уж никак нельзя было сказать. Первая же рана кота, в чем уж, ясно, не было ни малейшего сомнения, была не чем иным, как фокусом и свинским притворством, равно как и питье бензина.
Сделали еще одну попытку добыть кота. Был брошен аркан, он зацепился за одну из свечей, люстра сорвалась. Удар ее потряс, казалось, весь корпус дома, но толку от этого не получилось. Присутствующих окатило осколками, а кот перелетел по воздуху и уселся высоко под потолком на верхней части золоченой рамы каминного зеркала. Он никуда не собирался удирать и даже, наоборот, сидя в сравнительной безопасности, завел еще одну речь.
— Я совершенно не понимаю, — говорил он сверху, — причин такого резкого обращения со мной.
И тут эту речь в самом начале перебил неизвестно откуда послышавшийся тяжелым низкий голос:
— Что происходит в квартире? Мне мешают заниматься.
Другой, неприятный и гнусавый, голос отозвался:
— Ну, конечно, Бегемот, черт его возьми!
Третий, дребезжащий, голос сказал:
— Мессир! Суббота. Солнце склоняется. Нам пора.
— Извините, не могу больше беседовать, — сказал кот с зеркала, — нам пора. Он швырнул свой браунинг и выбил оба стекла в окне. Затем он плеснул вниз бензином, и этот бензин сам собою вспыхнул, выбросив волну пламени до самого потолка.
Загорелось как-то необыкновенно быстро и сильно, как не бывает даже при бензине. Сейчас же задымились обои, загорелась сорванная гардина на полу и начали тлеть рамы в разбитых окнах. Кот спружинился, мяукнул, перемахнул с зеркала на подоконник и скрылся а ним вместе со своим примусом. Снаружи раздались выстрелы. Человек, сидящий на жележной противопожарной лестнице на уровне ювелирщиных окон, обстрелял кота, когда тот перелетал с подоконника на подоконник, направляясь к угловой водосточной трубе дома, построенного, как было сказано, покоем. По этой трубе кот взобрался на крышу.
Там его, к сожалению, так же безрезультатно обстреляла охрана, стерегущая дымовые трубы, и кот смылся в заходящем солнце, заливавшем город».


Глава 15. ЖЕСТОКОСТЬ — ЧУВСТВО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ

Своеобразный мировой рекорд установил город Лаплас (Техас, США), насчитывающий сто семьдесят тысяч кошек. Городской начальник санитарной инспекции был вынужден установить норму: каждый человек получил право содержать не более четырех кошек.
«Посев»

В епископстве Отенском в 1522—1530 годах страшно размножились мыши и до того опустошили поля что ни в сказке сказать, ни пером описать, — короче говоря, среди жителей начался голод. Они обратились с челобитной в церковный суд, куда пригласили мышей. Последние по понятным причинам не явились. Неявка была обращена против них, обвинитель потребовал окончательного решения.
История донесла до нас дыхание времени той поры — тексты прений сторон на судебных заседаниях. Вот как они происходили.
Защитник заявил, что его подзащитные не были как следует оповещены о необходимости явки в суд, ибо многие из них находились в поле. Кроме того, единственного оповещения недостаточно, чтобы известить всех его клиентов, которые многочисленны и рассеяны по большому числу деревень. Этими доводами он добился второго уведомления, которое огласили с кафедры каждого прихода. Но и это извещение не возымело своего действия.
Адвокат и тут не растерялся. Объясняя причины неявки своих клиентов и на этот раз, он сослался на продолжительность и трудность пути, на опасность, которая во время путешествия грозит мышам со стороны их смертельных врагов, в частности, кошек, узнавших из объявлений о предстоящем деле и подстерегавших мышей на всех путях возможного следования.
Истощив все доводы в пользу отсрочки, заступник обратился к соображениям гуманности и справедливости и закончил свою речь словами:
— Нет ничего более несправедливого, чем эти общие репрессии, которые поражают массами семьи заставляют малолетних мышат нести наказания за преступления их родителей, карают всех без различия пола и возраста — в том числе тех, кто по своему нежному возрасту или дряхлости равно неспособны к преступлению.
Имя этого апологета — Батрелеми Шасансэ. Он сделал блестящую карьеру благодаря тому, что с большим успехом защищал грызунов, и позднее написал руководство для юристов, содержащее правила ведения судебных дел.
Другой адвокат — Гаспар Балли, специализировавшийся тоже на защите бессловесных созданий, даже издал в 1668 году книгу, содержащую образцы защитительных речей. Вот небольшой отрывок из одной его речи: «Животные совершают действия, вполне дозволенные божественным правом. Если плоды земли созданы для животных и людей, то ведь и животные могут употреблять эти плоды в пищу. Из этого видно, что животные, следуя законам бога и природы, не могли совершить никакого преступления и не могут, стало быть, подвергнуться ни проклятию, ни какому-либо другому наказанию».
Ну, как тут не вспомнить известные слова греческого философа Гераклита Эфесского (около 520 года до новой эры), который пророчески предвидел: «Звери, живя вместе с нами, становятся ручными, а люди, общаясь друг с другом, становятся дикими».
Еще одна история, в которой кот выступил в роли ищейки.
Большая группа полицейских безуспешно преследовала одного грабителя, который скрылся где-то в подъезде многоквартирного дома. Мистер Джеймс Рамсей, один из жильцов этого дома, обратил внимание блюстителей порядка на своего кота, который с самым заинтересованным видом стоял почему-то у дверей чужой квартиры.
Там под кроватью и был обнаружен грабитель. Оказалось, что он принял для успокоения нервов перед «делом» изрядную дозу валерьянки.
«Полицейское чутье» проявляют, как уже отмечалось, и другие животные. Так, в Сицилии одна корова повела полицию по следам вора, укравшего ее теленка. С опущенной к земле мордой животное направилось к ближайшему селению Монтагена, остановилось там перед приземистым домишком и толкнуло рогами дверь: за ней был вор! Он как раз собирался заколоть похищенного теленка.
И вот, наряду с этими интересными фактами — другие, трагические. Мне кажется, вполне уместно в книге об агрессивности поговорить и о самом большом и непредсказуемом агрессоре на планенте — человеке.
Врач из общества «Знание» в 1999 году выступил по новосибирскому радио с лекцией о вреде кошек. Мол, в нашей разрухе они могут стать тотальными разносчиками лишая. После этого в ветлечебницы котов понесли мешками — усыплять.
Кооператив, занимающийся умерщвлением животных, тут же взвинтил в полтора раза цену за «усыпительный» укол. Общество защиты животных попыталось образумить озверевших граждан: ликвидация кошек может привести к эпидемиям и другим заболеваниям.
Муниципалитет зимбабвийской столицы объявил «войну» бродячим собакам. Городские власти приняли такое решение после того, как бездомные псы растерзали подростка в густонаселенном предместье Харарре. Его загрызли насмерть четыре разъяренных пса, когда он возвращался домой. Потрясенные трагической гибелью мальчика члены муниципалитета летом 1993 года постановили: отстреливать отныне каждую бродячую собаку, появившуюся на улицах столицы.
Ситуация, прямо скажем, — нарочно не придумаешь… Но оставим эмоции в стороне и вернемся к теме нашей беседы.
Известно ли вам имя чешского прозаика и его самобытная книга с красивым названием: «Собачья звезда Сириус, или Похвальное слово собаке?» Книга о серьезных и смешных, грустных и забавных историях с собаками. Произведение полно гражданского пафоса в защиту четвероногих от бессердечных их владельцев. Впрочем, почитаем книгу.
Как-то Иржи Марек — автор названной книги — беседовал со старым опытным ветеринаром, к которому частенько являлись люди с просьбой сделать смертельный укол их собаке. Причина — собираются в отпуск к морю, а пса некуда девать. «Конечно, — пишет далее писатель, — закон этого не запрещает, потому что по закону животное — вещь, то есть имущество, с которым хозяин вправе обходиться по собственному разумению. Самую дорогую хрустальную вазу он, если того пожелает, тоже может безнаказанно разбить Что же касается животных, их запрещено мучить. Вот мучить — это уже противопоказано».
Хороших людей на свете, бесспорно, значительно больше… И примеров масса. Провалом закончилась например, акция, проведенная в 1993 году Валмиерской горуправой по борьбе с бездомными кошками Дабы отделить кошек домашних от безродных, городские власти издали указ об обязательном повязывании бантов вокруг шеек хозяйских мурок. На помощь беспризорницам пришли дети. Банты появились почти у всех уличных кисок. За месяц удалось отловить лишь восемнадцать беспризорниц и, признав полное свое фиаско власти отменили указ.
Иначе поступили в Аргентине. Учрежденная здесь ассоциация друзей животных вызвала оживленные комментарии в местной печати. Уж больно необычным делом она занялась: продает владельцам безнадежно больных кошек и собак портативные газовые камеры призывая «облегчить страдания наших младших братьев» с помощью этой ультрасовременной аппаратуры.
К тому же выяснилось, что одна из основательниц и руководительниц организации — вдова укрывавшегося многие годы в Аргентине нацистского преступника Вальтера Кучмана, повинного в гибели тысяч людей отправленных по его приказам в газовые камеры.
«Нельзя обращаться с живыми существами так же как с сандалиями или горшками, которые выбрасывают, когда они от долгой службы прохудятся или придут в негодность, и если уж не по какой-либо иной причине, то хотя бы в интересах человеколюбия должно обходиться с ними мягко и ласково. Сам я не то что одряхлевшего человека, но даже старого вола не продал бы, лишая его земли, на которой он воспитывался, и привычного образа жизни». Эти слова, исполненные душевного благородства, принадлежат знаменитому историку древности Плутарху, жившему в I веке нашей эры.
Плутарх и его отношение к животным — пример для подражания, обращенный к нам через тысячелетия.
В городе Первоуральске Свердловской области в 1990 году была выявлена гражданка Николаева (фамилия изменена), продававшая под видом баранины и говядины… собачье мясо. Разоблачили ее быстро. У людей, купивших мясо, взбунтовались домашние животные — болонки плакали и выли, а у кошек шерсть дыбом встала. Не зря утверждают: чует кошка, чье мясо съела.
Но «бунт» четвероногих, как и у людей случается, не имел никаких последствий: в Уголовном кодексе России нет статей, по которым можно наказать человека, забившего на мясо четвероногого друга, коли заявлений на пропажу бобика ни от кого не поступало. Не имеет полномочий на карательную практику и санитарно-эпидемиологическая служба. В ее правах — наказание штрафом лишь за недоброкачественное мясо. Не может принять карательные меры и ветеринарный надзор, если мясо не заражено… А потом: если человек вырастил собаку на мясо и забил?…
Подобная ситуация для нашего отечественного законодателя сложна, из ряда вон… Ведь в России борьбу за права животных до недавнего прошлого осуществляло Вегетарианское общество, которое функционировало при Экологическом фонде СНГ. Общество видело путь к нравственному совершенствованию населения в отказе от потребления мяса и от жестокой эксплуатации животных.
Теперь — одних уж нет, а те — далече.
В середине XIX века на знаменитом мосту Пон-Неф в Париже можно было видеть старого, оборванного, пропахшего духом всех ночлежек нищего, который стоял среди клеток с собаками и кошками. Неграмотно исполненная надпись, прикрепленная к одной из клеток, гласила:
«Пьйотр де Шамони режит хвосты псам, кастрирует котов, расстояниями не стисняемся». Нравы парижан, как и нравы горожан других европейских столиц, мало чем отличались тогда друг от друга. Подобную надпись с успехом можно было прочитать и в Берлине, и в Москве. Но не будем слишком вольны в суждениях о поведении граждан по отношению к четвероногим. Ведь мораль и общественное сознание у всех народов направлены на защиту «братьев наших меньших». Когда сын Земли кормит голубей, подбирает брошенного щенка или выпускает на волю залетевшую в комнату бабочку, то он в значительной мере руководствуется соображениями морали и чувством сострадания к другому живому существу. В общем, не ведая этого, мы поступаем в большинстве случаев в духе времени, его морали, заповедей. Бывают и исключения. Жестокость к животным — отражение низкого нравственного уровня общества, неразвитой способности к сопереживанию. Еще в античной Греции философ и ученый Пифагор убеждал: тому, кто спокойно убивает животное, нетрудно убить и человека. Другие мыслители были еще более прямолинейны и указывали, что жестокость в отношении к животным ведет к войнам.
Против бессердечия к животным выступали лучшие люди того времени: Леонардо да Винчи, Томас Мор, Уильям Шекспир, Мартин Лютер, Джон Кальвин… Но решительное осуждение жестокости к бессловесным существам первым высказал французский философ Мишель Монтень. В своей монографии «О жестокости» он писал: «Среди всех остальных пороков нет другого, который я ненавидел бы больше, чем жестокость…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40