Но это качество, отнюдь не генетический признак пола, просто они были воспитаны в уверенности, что проявление эмоций – это самая приемлемая форма поведения. Мужчин воспитывают прямо противоположным образом. Им положено подавлять свои эмоции. Культура требовала от женщин быть эмоциональными, чувственными. А отсюда и интуитивные навыки. Большинство же мужчин подавляло присущие им интуитивные способности, так как в понимании общества, быть мужественным – это значит соответствовать роли сильного, сугубо количественномыслящего руководителя. Таким образом, выражение своих чувств считалось прерогативой женщин (загадка женского ума), художников и бунтарей, а на долю мужского пола выпадала жизнь в мире (культурно приемлемом) постоянного самоконтроля.
Дальновидные инноваторы на своем пути преодолевают культурные заградительные барьеры и полагаются на интуицию. В своей созидательной деятельности они используют правостороннее, схоластическое мышление. Говард Хед ярко проявляет этот талант. Личности, обладающие большой интуицией, подобные Говарду Хеду, необходимы для того, чтобы защищать организации от некомпетентных, вызывающих оскомину личностей, одержимых самосохранением и деструктивно влияющих на инновационные процессы.
Экстравертно-интуитивный индивидуум чрезвычайно важен как для экономики, так и для культуры ., он может оказать неоценимую услугу как инициатор или покровитель новых предприятий. Он привносит свои мечты в жизнь, отстаивает их, убедительно и с жаром воплощает их.
Карл Юнг
Две инновации мирового класса
Говард Хед произвел революцию в двух видах спорта. Он совершил это благодаря интуитивному подходу, который редко встречается в бизнесе. Его образование (инженерный факультет Гарварда) и первый производственный опыт (“Мартин Эйркрафт”) были настоящими образцами воспитания в человеке левостороннего мышления. Однако он остался истинным инноватором, который отыскивал новое, оперируя правосторонним мышлением. Хед использовал свой дар предвидения для того, чтобы произвести настоящую революцию в двух промышленностях, но изначально им руководило не стремление изменить промышленность, а желание усовершенствовать собственные способности. Он не был корифеем ни в одном, ни другом виде – лыжах или теннисе – и создал эти две экстраординарные инновационные идеи исключительно для того, чтобы добиваться больших успехов в спорте. Он был совершенно некомпетентен в обоих видах спорта, и эта некомпетентность отразилась на изобретенном им спортивном снаряжении. Он считал, что если он испытывает проблемы, то и у других должны быть те же проблемы, и принялся за их решение. Таким образом, Хед изменил снаряжение, которое считалось незыблемым на протяжении столетней истории этих видов спорта. Сначала он заменил устаревшие деревянные лыжи, по его представлениям, настоящим произведением искусства – металлическими лыжами Хеда. Затем произвел революцию в теннисной промышленности, введя огромные теннисные ракетки “Принц”.
Невероятно – значимые инновации Хеда изменили оба вида спорта как для профессионалов, так и для любителей. “Спорте Иллюстрейтед” не доверял обоим “жульническим” изобретениям Хеда до тех пор, пока использовавшие его снаряжение спортсмены не заявили, что отмечают у себя явный прогресс. В итоге журнал признал его изобретение “самой удачной ракеткой за всю историю тенниса”. Не нужно было долго думать, чтобы прийти к такому заключению, ведь инновация Хеда стала первым значительным изменением в технологии производства ракеток за последние сто лет. Последним вкладом Хеда в теннисную промышленность была безуспешная попытка Бьерна Борга возвратиться в большой теннис в 1990 году. Борг решил играть своей старой деревянной ракеткой, которая сделала его теннисистом “номер один” в мире в 70-х и начале 80-х годов. Борг был осмеян средствами массовой информации и соперниками, которые предсказывали ему быстрое поражение из-за устаревшей ракетки. Возвращение Борга длилось меньше месяца.
Лидеры теннисной промышленности, которые больше всего критиковали использование материалов космической эры – металла, алюминия и графита – в начале 70-х сменили традиционные деревянные каркасы на металлические. Это был заметный шаг вперед, однако производители абсолютно не учли, что помимо прочности, ракетка должна удовлетворять еще массе изменившихся требований. Эти промышленные лидеры попали в классическую ловушку, пытаясь создать новый продукт, не нарушая “статус-кво” существующей технологии. Их оборонительный подход к инновационному процессу породил продукт, в основе которого лежали новые материалы и старые идеи. Они не хотели отказываться от старой продукции ради совершенно новой. На это был способен только новый в данном бизнесе человек, не внесший в старую индустрию ни финансового, ни психологического вклада.
Промышленные специалисты боялись нарушить существующий порядок вещей. Эксперты не выказали проницательности в вопросе, касающемся размеров теннисной ракетки. Чтобы сказать новое слово, необходим был непрофессионал, не закомплексованный устоявшимися правилами тенниса. Хед “созидательно разрушил” деревянную ракетку. У него уже был опыт “созидательного разрушения” промышленности деревянных (ореховых) лыж и внедрения новшества – металлических лыж. Поэтому он стойко перенес отказы и отрицательные оценки, исходившие от традиционалистов, стремившихся задавить его попытку разрушить их святыни.
Все промышленные лидеры – “Уилсон”, “Данлоп”, “Спалдинг”, “Макгрегор” – отчасти восприняли веяния космической эры и применили в производстве металлы и сплавы, но не посмели отречься от старых технологий, считая традиции незыблемыми. Никто из этих лидеров промышленности не оказался настолько дальновиден, чтобы, создавая свою новинку, продумать размеры ракетки, область удара или какую-либо другую из граней тенниса. В своем интервью “Спорт Иллюстрейтед”, цитата из которого приведена ниже, Хед еще раз подтверждает, что именно благодаря интуитивному мышлению он смог достичь успеха там, где другие потерпели поражение:
Приглашение создать нечто новое осталось без ответа, потому что традиционная геометрия настолько закрепилась в сознании людей, что никому не могло прийти в голову, что большее может быть лучше.., больше мудрости в силе воли, чем в голове (Кеннеди, 1980).
Хед в традиционном стиле дальновидных инноваторов не ставил целью своих изобретений зарабатывание денег. Он хотел усовершенствовать свои навыки и решить проблему, которую нашел интересной. Безусловно, каждая его инновация делала его богаче, но его страсть была направлена на решение проблемы, а не на обогащение. Это неизменное свойство любой истинной инновации.
Хед испытывал сильное сопротивление каждому из своих начинаний. Противодействие инновационному процессу – свойство нашего общества, о чем говорил Хед журналу “Скай” (“Лыжный спорт”) в 1964 году: “Чем более изобретательна идея, тем большее сопротивление она встречает”.
Промышленные лидеры говорили ему каждый раз, когда он терпел неудачу: “Я же тебе говорил”. А неудач на его пути было немало. История внедрения новых лыж представляет собой четыре года сильнейших эмоциональных стрессов, настигавших его каждый раз, когда профессионалы лыжного спорта отвергали новую разработку. Эти “профи” сломали 40 пар лыж, которые Хед сделал вручную: каждый раз он был уверен, что они превосходны. Но вновь и вновь слышал их хруст в руках недоверчивых специалистов. После нескольких лет терзаний и разочарований он был вознагражден, услышав от одного профессионала из Вермонта, который в ходе испытаний слетел с холма, сделал быстрый поворот и совершил прыжок, что его продукт лучше деревянных лыж.
Над ракеткой “Принс” иронизировали еще больше, называя это огромное орудие насмешкой, несуразицей, инструментом для дилетантов. Говард купил компанию и возглавил ее. Вице-президент по проектированию говорил ему: “Если бы к нам пришел какой-то другой изобретатель с такой безумно выглядящей ракеткой, мы бы отправили его обратно” (Кеннеди, 1980). Даже после того, как теннисное сообщество признало его новинку достижением, изменившим мир тенниса, “Американское патентное бюро” утверждало, что ракетка не несет в себе ничего радикально нового, а следовательно, не подлежит патентованию. Они требовали от Хеда доказательств того, что ракетка не просто имеет больший размер, а что она действительно процессуально эффективнее. Они отказывались верить, что это изобретение изменит все стандарты производства ракеток и отклоняли заявку на его патентование еще трижды. Их утверждение, что ракетка – это ракетка, и ее дизайн еще не основание для патента, подстегнуло Хеда. Говард описывает этот период:
"Когда я впервые обратился за патентом, инспекторы, которые выступали одновременно и судьями присяжных, отказались удовлетворить мою просьбу, мотивируя это тем, что моя идея – не более чем проявление творчества в моделировании теннисной ракетки” (Кеннеди, 1980).
Хед сохранил непоколебимую уверенность, проявляя тем самым настоящее предпринимательское предвидение. Он снял сливки с тех препятствий, которые уготовило ему Патентное ведомство. Хед создал машину для лабораторных испытаний, оснастив ее высокоскоростными камерами и задокументировал на кинопленке, что его революционное изобретение обеспечивает повышение силы удара на 20 процентов при увеличении зоны поражения в четыре раза в сравнении с характеристиками традиционной ракетки. Апеллируя статистикой и техникой, он доказал этим неверящим кардинальное различие между возможностями его ракетки и традиционных ракеток. Хед даже обнаружил, что отказ Патентного ведомства сослужил ему добрую службу – он заметил в своей ракетке некоторые существенные возможности, о которых, в противном случае, мог и не догадаться. Он говорил: “Мы были поражены, обнаружив, что лучшим местом для подачи прицельных ударов служит 3-футовая область добавочной длины, область, которая даже не существовала во время игры старыми ракетками”. Его старания не прошли даром. После двух лет интенсивной работы и статистического анализа, Патентное ведомство США выдало Говарду Хеду патент № 3,999,756 (1976), действительный в течение семнадцати лет.
Результатом интуитивного подхода Хеда к решению проблемы стали две революционные инновации, которые одновременно изменили мир лыжного спорта и мир тенниса. Хед сказал: “Изобретать лыжи и ракетку я стал не ради денег, я хотел, чтобы они помогли мне. Я способен изобретать тогда, когда мне это действительно нужно. Усилием воли необходимость превращается в достижение” (“Спорте Иллюстрейтед”, сентябрь 1980). Лыжный спорт и теннис претерпели радикальные изменения благодаря дальновидности и “воле” этого истинного новатора.
Личная история
Говард Хед родился в Филадельфии 31 июля 1914 года, в семье, принадлежавшей к высшему слою среднего класса. Его отец был дантистом с частной практикой. (Исследования показали, что самые великие инноваторы имели отцов, занимавшихся собственным бизнесом.) Его старшая сестра была известной писательницей и Говард твердо решил последовать за ней и вступить на литературное поприще в качестве сценариста. Это стремление было настолько сильным, что Говард провел годы, занимаясь литературой и сменил три работы (также связанные с писательской деятельностью), пока не убедился, что эта карьера не является его призванием.
Говард поступил в Гарвард в надежде получить литературное образование, но разочаровался через несколько семестров. На втором курсе он перешел на технический факультет, окончив его с отличием, и в 1936 году получил диплом инженера. Он все еще хотел писать и потому устроился на работу в издательство – был стенографистом, репортером и выпускающим редактором. Дважды был уволен с должности выпускающего редактора новостных агентств и один раз – с должности репортера газеты. Хед бросил писательскую карьеру, только оказавшись перед суровой реальностью крушения надежды. В течение трех лет он получал не более 20 дол. в неделю. В 1939 году он решил пройти тест на определение писательского потенциала и “крайне рассердился и разочаровался, когда обнаружилось, что он обладает самым низким уровнем литературных способностей, чем кто-либо, когда-либо проходивший этот тест”. Однако выяснилось, что он обладает поразительными способностями к структурному воображению. Его способность мыслить трехмерно была просто невероятной. Он понял, что его призвание – в интуитивном мышлении и всю войну работал в конструкторском отделе “Глен Мартин Эйркрафт Компани”, Балтимор. По роду деятельности Хед сталкивался со структурными инженерными материалами и чертежами, что, несомненно, помогло ему в процессе разработки лыж и ракетки.
Бизнес и личное выживание
Говард Хед останется в истории как один из величайших инноваторов XX века. Говард неизменно терпел неудачи во всех областях, в которых страстно желал добиться успеха. Рушились надежды, которые он лелеял больше всего. Он отчаянно хотел быть писателем и потерпел сокрушительное поражение. Он хотел научиться искусству лыжного спорта, но потерпел неудачу. Он думал, что теннис станет его утешением, но и здесь его постигла та же участь. Личность, обладающую меньшим темпераментом, эти неудачи, наверное, сломили бы, но Хеда они только подстегнули, став катализатором движения к великим достижениям. Он занимался теннисом и лыжным спортом с упорством голодного зверя до самой смерти в 1991 году. К концу жизни он пришел победителем, но не в спорте, – он стал тем человеком, который, значительнее, чем кто-либо в истории, повлиял на эти виды спорта. Его стремление лично покорить эти “ленивые” виды спорта вылилось в две великие революционные инновации. Он стал сносным теннисистом и лыжником, но настоящий его успех заключался в том, что благодаря интуиции, он смог превратить свою некомпетентность в созидательный успех. Он произвел коренные изменения в этих видах спорта, отразившиеся как на любителях, так и на профессионалах.
В годы второй мировой войны Говард был завсегдатаем на вечеринках и много времени проводил за покером. С одной из компаний коммуникабельный Хед отправился в ставшую для него судьбоносной поездку на лыжный курорт в Стоу, Вермонт, в 1946 году. Он был крепко раздосадован тем, как нелепо катался на деревянных лыжах. Эта поездка стала случайной прелюдией его будущего:
Я был унижен и чувствовал отвращение к тому, как плохо я катаюсь на лыжах, и, что характерно, я был склонен свалить всю вину на эти длинные, неуклюжие деревянные лыжи. По пути домой я поймал себя на том, что хвастаюсь перед военным офицером, сидящим рядом, что могу сделать лыжи намного лучше деревянных из материалов, которые используются в авиастроительной промышленности (Кеннеди, 1961).
Позже Говард замечал, что знай он тогда, что ему придется потратить на это четыре года и сделать сорок моделей лыж, он бы оставил эту затею. Говард уволился из “Мартин” 2 января 1948 года, арендовал комнату в Балтиморе и вступил в мир предпринимательства. Он взял 6000 дол., которые выиграл в свое время в покер и оплатил оборудование и материалы, необходимые для создания первых экземпляров. Он работал день и ночь и за первый год сделал шесть пар лыж, которые были его гордостью и радостью. Говард считал, что ему суждено покататься на металлических лыжах Хеда в 1949 году. Он взял эти лыжи в Вермонт, но один из инструкторов сломал их одну за одной в течение часа. Хед говорил: “Каждый раз, когда одна из них ломалась, ломалось что-то и во мне”.
В течение двух следующих зим Хед испытал еще сорок разработок и в 1951 сделал алюминиевые лыжи с фанерным сердечником для прочности, стальными краями для удобства осуществления поворотов и пластиковой ходовой поверхностью для лучшего скольжения. Инструкторы по лыжному спорту не могли сломать их. Он назвал их “Стандарт” и продал за 85 дол., что было непомерной ценой для того времени. Потребовалось какое-то время, чтобы к лыжам привыкли, но через несколько лет они стали общепризнанным символом лыжного спорта. Патент, который Хед получил на металлические лыжи “Стандарт”, позволил “Хед Скай” на несколько лет опередить другие фирмы, которые были убеждены, что Хед слишком самонадеян и затеял невозможное. Говард превратил фирму “Хед Скай” в доминирующего производителя лыж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Дальновидные инноваторы на своем пути преодолевают культурные заградительные барьеры и полагаются на интуицию. В своей созидательной деятельности они используют правостороннее, схоластическое мышление. Говард Хед ярко проявляет этот талант. Личности, обладающие большой интуицией, подобные Говарду Хеду, необходимы для того, чтобы защищать организации от некомпетентных, вызывающих оскомину личностей, одержимых самосохранением и деструктивно влияющих на инновационные процессы.
Экстравертно-интуитивный индивидуум чрезвычайно важен как для экономики, так и для культуры ., он может оказать неоценимую услугу как инициатор или покровитель новых предприятий. Он привносит свои мечты в жизнь, отстаивает их, убедительно и с жаром воплощает их.
Карл Юнг
Две инновации мирового класса
Говард Хед произвел революцию в двух видах спорта. Он совершил это благодаря интуитивному подходу, который редко встречается в бизнесе. Его образование (инженерный факультет Гарварда) и первый производственный опыт (“Мартин Эйркрафт”) были настоящими образцами воспитания в человеке левостороннего мышления. Однако он остался истинным инноватором, который отыскивал новое, оперируя правосторонним мышлением. Хед использовал свой дар предвидения для того, чтобы произвести настоящую революцию в двух промышленностях, но изначально им руководило не стремление изменить промышленность, а желание усовершенствовать собственные способности. Он не был корифеем ни в одном, ни другом виде – лыжах или теннисе – и создал эти две экстраординарные инновационные идеи исключительно для того, чтобы добиваться больших успехов в спорте. Он был совершенно некомпетентен в обоих видах спорта, и эта некомпетентность отразилась на изобретенном им спортивном снаряжении. Он считал, что если он испытывает проблемы, то и у других должны быть те же проблемы, и принялся за их решение. Таким образом, Хед изменил снаряжение, которое считалось незыблемым на протяжении столетней истории этих видов спорта. Сначала он заменил устаревшие деревянные лыжи, по его представлениям, настоящим произведением искусства – металлическими лыжами Хеда. Затем произвел революцию в теннисной промышленности, введя огромные теннисные ракетки “Принц”.
Невероятно – значимые инновации Хеда изменили оба вида спорта как для профессионалов, так и для любителей. “Спорте Иллюстрейтед” не доверял обоим “жульническим” изобретениям Хеда до тех пор, пока использовавшие его снаряжение спортсмены не заявили, что отмечают у себя явный прогресс. В итоге журнал признал его изобретение “самой удачной ракеткой за всю историю тенниса”. Не нужно было долго думать, чтобы прийти к такому заключению, ведь инновация Хеда стала первым значительным изменением в технологии производства ракеток за последние сто лет. Последним вкладом Хеда в теннисную промышленность была безуспешная попытка Бьерна Борга возвратиться в большой теннис в 1990 году. Борг решил играть своей старой деревянной ракеткой, которая сделала его теннисистом “номер один” в мире в 70-х и начале 80-х годов. Борг был осмеян средствами массовой информации и соперниками, которые предсказывали ему быстрое поражение из-за устаревшей ракетки. Возвращение Борга длилось меньше месяца.
Лидеры теннисной промышленности, которые больше всего критиковали использование материалов космической эры – металла, алюминия и графита – в начале 70-х сменили традиционные деревянные каркасы на металлические. Это был заметный шаг вперед, однако производители абсолютно не учли, что помимо прочности, ракетка должна удовлетворять еще массе изменившихся требований. Эти промышленные лидеры попали в классическую ловушку, пытаясь создать новый продукт, не нарушая “статус-кво” существующей технологии. Их оборонительный подход к инновационному процессу породил продукт, в основе которого лежали новые материалы и старые идеи. Они не хотели отказываться от старой продукции ради совершенно новой. На это был способен только новый в данном бизнесе человек, не внесший в старую индустрию ни финансового, ни психологического вклада.
Промышленные специалисты боялись нарушить существующий порядок вещей. Эксперты не выказали проницательности в вопросе, касающемся размеров теннисной ракетки. Чтобы сказать новое слово, необходим был непрофессионал, не закомплексованный устоявшимися правилами тенниса. Хед “созидательно разрушил” деревянную ракетку. У него уже был опыт “созидательного разрушения” промышленности деревянных (ореховых) лыж и внедрения новшества – металлических лыж. Поэтому он стойко перенес отказы и отрицательные оценки, исходившие от традиционалистов, стремившихся задавить его попытку разрушить их святыни.
Все промышленные лидеры – “Уилсон”, “Данлоп”, “Спалдинг”, “Макгрегор” – отчасти восприняли веяния космической эры и применили в производстве металлы и сплавы, но не посмели отречься от старых технологий, считая традиции незыблемыми. Никто из этих лидеров промышленности не оказался настолько дальновиден, чтобы, создавая свою новинку, продумать размеры ракетки, область удара или какую-либо другую из граней тенниса. В своем интервью “Спорт Иллюстрейтед”, цитата из которого приведена ниже, Хед еще раз подтверждает, что именно благодаря интуитивному мышлению он смог достичь успеха там, где другие потерпели поражение:
Приглашение создать нечто новое осталось без ответа, потому что традиционная геометрия настолько закрепилась в сознании людей, что никому не могло прийти в голову, что большее может быть лучше.., больше мудрости в силе воли, чем в голове (Кеннеди, 1980).
Хед в традиционном стиле дальновидных инноваторов не ставил целью своих изобретений зарабатывание денег. Он хотел усовершенствовать свои навыки и решить проблему, которую нашел интересной. Безусловно, каждая его инновация делала его богаче, но его страсть была направлена на решение проблемы, а не на обогащение. Это неизменное свойство любой истинной инновации.
Хед испытывал сильное сопротивление каждому из своих начинаний. Противодействие инновационному процессу – свойство нашего общества, о чем говорил Хед журналу “Скай” (“Лыжный спорт”) в 1964 году: “Чем более изобретательна идея, тем большее сопротивление она встречает”.
Промышленные лидеры говорили ему каждый раз, когда он терпел неудачу: “Я же тебе говорил”. А неудач на его пути было немало. История внедрения новых лыж представляет собой четыре года сильнейших эмоциональных стрессов, настигавших его каждый раз, когда профессионалы лыжного спорта отвергали новую разработку. Эти “профи” сломали 40 пар лыж, которые Хед сделал вручную: каждый раз он был уверен, что они превосходны. Но вновь и вновь слышал их хруст в руках недоверчивых специалистов. После нескольких лет терзаний и разочарований он был вознагражден, услышав от одного профессионала из Вермонта, который в ходе испытаний слетел с холма, сделал быстрый поворот и совершил прыжок, что его продукт лучше деревянных лыж.
Над ракеткой “Принс” иронизировали еще больше, называя это огромное орудие насмешкой, несуразицей, инструментом для дилетантов. Говард купил компанию и возглавил ее. Вице-президент по проектированию говорил ему: “Если бы к нам пришел какой-то другой изобретатель с такой безумно выглядящей ракеткой, мы бы отправили его обратно” (Кеннеди, 1980). Даже после того, как теннисное сообщество признало его новинку достижением, изменившим мир тенниса, “Американское патентное бюро” утверждало, что ракетка не несет в себе ничего радикально нового, а следовательно, не подлежит патентованию. Они требовали от Хеда доказательств того, что ракетка не просто имеет больший размер, а что она действительно процессуально эффективнее. Они отказывались верить, что это изобретение изменит все стандарты производства ракеток и отклоняли заявку на его патентование еще трижды. Их утверждение, что ракетка – это ракетка, и ее дизайн еще не основание для патента, подстегнуло Хеда. Говард описывает этот период:
"Когда я впервые обратился за патентом, инспекторы, которые выступали одновременно и судьями присяжных, отказались удовлетворить мою просьбу, мотивируя это тем, что моя идея – не более чем проявление творчества в моделировании теннисной ракетки” (Кеннеди, 1980).
Хед сохранил непоколебимую уверенность, проявляя тем самым настоящее предпринимательское предвидение. Он снял сливки с тех препятствий, которые уготовило ему Патентное ведомство. Хед создал машину для лабораторных испытаний, оснастив ее высокоскоростными камерами и задокументировал на кинопленке, что его революционное изобретение обеспечивает повышение силы удара на 20 процентов при увеличении зоны поражения в четыре раза в сравнении с характеристиками традиционной ракетки. Апеллируя статистикой и техникой, он доказал этим неверящим кардинальное различие между возможностями его ракетки и традиционных ракеток. Хед даже обнаружил, что отказ Патентного ведомства сослужил ему добрую службу – он заметил в своей ракетке некоторые существенные возможности, о которых, в противном случае, мог и не догадаться. Он говорил: “Мы были поражены, обнаружив, что лучшим местом для подачи прицельных ударов служит 3-футовая область добавочной длины, область, которая даже не существовала во время игры старыми ракетками”. Его старания не прошли даром. После двух лет интенсивной работы и статистического анализа, Патентное ведомство США выдало Говарду Хеду патент № 3,999,756 (1976), действительный в течение семнадцати лет.
Результатом интуитивного подхода Хеда к решению проблемы стали две революционные инновации, которые одновременно изменили мир лыжного спорта и мир тенниса. Хед сказал: “Изобретать лыжи и ракетку я стал не ради денег, я хотел, чтобы они помогли мне. Я способен изобретать тогда, когда мне это действительно нужно. Усилием воли необходимость превращается в достижение” (“Спорте Иллюстрейтед”, сентябрь 1980). Лыжный спорт и теннис претерпели радикальные изменения благодаря дальновидности и “воле” этого истинного новатора.
Личная история
Говард Хед родился в Филадельфии 31 июля 1914 года, в семье, принадлежавшей к высшему слою среднего класса. Его отец был дантистом с частной практикой. (Исследования показали, что самые великие инноваторы имели отцов, занимавшихся собственным бизнесом.) Его старшая сестра была известной писательницей и Говард твердо решил последовать за ней и вступить на литературное поприще в качестве сценариста. Это стремление было настолько сильным, что Говард провел годы, занимаясь литературой и сменил три работы (также связанные с писательской деятельностью), пока не убедился, что эта карьера не является его призванием.
Говард поступил в Гарвард в надежде получить литературное образование, но разочаровался через несколько семестров. На втором курсе он перешел на технический факультет, окончив его с отличием, и в 1936 году получил диплом инженера. Он все еще хотел писать и потому устроился на работу в издательство – был стенографистом, репортером и выпускающим редактором. Дважды был уволен с должности выпускающего редактора новостных агентств и один раз – с должности репортера газеты. Хед бросил писательскую карьеру, только оказавшись перед суровой реальностью крушения надежды. В течение трех лет он получал не более 20 дол. в неделю. В 1939 году он решил пройти тест на определение писательского потенциала и “крайне рассердился и разочаровался, когда обнаружилось, что он обладает самым низким уровнем литературных способностей, чем кто-либо, когда-либо проходивший этот тест”. Однако выяснилось, что он обладает поразительными способностями к структурному воображению. Его способность мыслить трехмерно была просто невероятной. Он понял, что его призвание – в интуитивном мышлении и всю войну работал в конструкторском отделе “Глен Мартин Эйркрафт Компани”, Балтимор. По роду деятельности Хед сталкивался со структурными инженерными материалами и чертежами, что, несомненно, помогло ему в процессе разработки лыж и ракетки.
Бизнес и личное выживание
Говард Хед останется в истории как один из величайших инноваторов XX века. Говард неизменно терпел неудачи во всех областях, в которых страстно желал добиться успеха. Рушились надежды, которые он лелеял больше всего. Он отчаянно хотел быть писателем и потерпел сокрушительное поражение. Он хотел научиться искусству лыжного спорта, но потерпел неудачу. Он думал, что теннис станет его утешением, но и здесь его постигла та же участь. Личность, обладающую меньшим темпераментом, эти неудачи, наверное, сломили бы, но Хеда они только подстегнули, став катализатором движения к великим достижениям. Он занимался теннисом и лыжным спортом с упорством голодного зверя до самой смерти в 1991 году. К концу жизни он пришел победителем, но не в спорте, – он стал тем человеком, который, значительнее, чем кто-либо в истории, повлиял на эти виды спорта. Его стремление лично покорить эти “ленивые” виды спорта вылилось в две великие революционные инновации. Он стал сносным теннисистом и лыжником, но настоящий его успех заключался в том, что благодаря интуиции, он смог превратить свою некомпетентность в созидательный успех. Он произвел коренные изменения в этих видах спорта, отразившиеся как на любителях, так и на профессионалах.
В годы второй мировой войны Говард был завсегдатаем на вечеринках и много времени проводил за покером. С одной из компаний коммуникабельный Хед отправился в ставшую для него судьбоносной поездку на лыжный курорт в Стоу, Вермонт, в 1946 году. Он был крепко раздосадован тем, как нелепо катался на деревянных лыжах. Эта поездка стала случайной прелюдией его будущего:
Я был унижен и чувствовал отвращение к тому, как плохо я катаюсь на лыжах, и, что характерно, я был склонен свалить всю вину на эти длинные, неуклюжие деревянные лыжи. По пути домой я поймал себя на том, что хвастаюсь перед военным офицером, сидящим рядом, что могу сделать лыжи намного лучше деревянных из материалов, которые используются в авиастроительной промышленности (Кеннеди, 1961).
Позже Говард замечал, что знай он тогда, что ему придется потратить на это четыре года и сделать сорок моделей лыж, он бы оставил эту затею. Говард уволился из “Мартин” 2 января 1948 года, арендовал комнату в Балтиморе и вступил в мир предпринимательства. Он взял 6000 дол., которые выиграл в свое время в покер и оплатил оборудование и материалы, необходимые для создания первых экземпляров. Он работал день и ночь и за первый год сделал шесть пар лыж, которые были его гордостью и радостью. Говард считал, что ему суждено покататься на металлических лыжах Хеда в 1949 году. Он взял эти лыжи в Вермонт, но один из инструкторов сломал их одну за одной в течение часа. Хед говорил: “Каждый раз, когда одна из них ломалась, ломалось что-то и во мне”.
В течение двух следующих зим Хед испытал еще сорок разработок и в 1951 сделал алюминиевые лыжи с фанерным сердечником для прочности, стальными краями для удобства осуществления поворотов и пластиковой ходовой поверхностью для лучшего скольжения. Инструкторы по лыжному спорту не могли сломать их. Он назвал их “Стандарт” и продал за 85 дол., что было непомерной ценой для того времени. Потребовалось какое-то время, чтобы к лыжам привыкли, но через несколько лет они стали общепризнанным символом лыжного спорта. Патент, который Хед получил на металлические лыжи “Стандарт”, позволил “Хед Скай” на несколько лет опередить другие фирмы, которые были убеждены, что Хед слишком самонадеян и затеял невозможное. Говард превратил фирму “Хед Скай” в доминирующего производителя лыж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26