Со мной все нет ни разговора, ни отпуска. Только раз сказал:
г Погоди, не все вдруг; чего не понимаешь, г с летам поймешь.
В лавке он помолился, взглянул на всех хозяйским оком, и стал у конторки. Внешность
сосуда была отчищена, но внутри еще ходила глубокая скверна и искала своего
очищения.
Я это видел и теперь перестал бояться. Это меня занимало г я хотел видеть, как он с собою разделается: воздержанием или какой благодатию?
Часов в десять он стал больно нудиться, все ждал и высматривал соседа, чтобы идти втроем чай пить, г троим собирают на целый пятак дешевле. Сосед не вышел: помер
скорописною смертью.
Дядя перекрестился и саказал:
г Все помрем.
Это его не смутило, несмотря на то, что они сорок лет вместе ходили в Новотроицкий
чай пить.
Мы позвали соседа с другой стороны и не раз сходили, того-сего отведали, но все
натрезво. Весь день я просидел и проходил с ним, в паеред вечером дядя послал взять
коляску ко Всепетой.
Там его тоже знали и встретили с таким же почетом как у "Яра".
г Хочу пасть перед Всепетой и о грехах поплакать. А это, рекомендую, мой племяш,
сестры сын.
г Пожалуйте, г говорят инокини, г пожалуйте, от кого же Всепетой, как не от вас,
покаяние принять, г всегда ее обители благодели. Теперь к ней самое расположение...
всенощная.
г Пусть кончится, г я люблю без людей, и чтоб мне благодатный сумрак сделать.
Ему сделали сумрак; погасили все, кроме одной или двух лампад и большой глубокой
лампады с зеленым стаканом перед самою Всепетою.
Дядя не упал, а рухнул на колени, потом ударил лбом об пол ниц, всхлипнул и точно
замер.
Я и две инокини сели в темном углу за дверью. Шла долгая пауза. Дядя все лежал, не
подавая ни гласа, ни послушания. Мне казалось, что он будто уснул, и я даже сообщил
об этом монахиням. Опытная сестра подумала, покачала головою и, возжегши
тоненькую свечку, зажала ее в горсть и тихо-тихонько направилась к кающемуся. Тихо
обойдя его на цыпочках, она возмутилась и шепнула:
г Действует... и с оборотом.
г Почему вы замечаете?
Она пригнулась, дав знак и мне сделать то же, и сказала:
г Смотри прямо через огонек, где его ножки.
г Вижу.
г Смотрите, какое борение!
Всматриваюсь и действительно замечаю какое-то движение: дядя благоговейно лежит в
молитвенном положении, а в ногах у него словно два кота дерутся г то один, то другой
друг друга борют, и так частенько, так и прыгают.
г Матушка, г говорю, г откуда же эти коты?
г Это, г отвечает, г вам только показываются коты, а это на коты, а искушение:
видите, он духом к небу горит, а ножками-то еще к аду перебирает.
Вижу, что и действительно это дядя ножками вчерашнего трепака доплясывает, но
точно ли он и духом теперь к небу горит?
А он, словно в ответ на это, вдруг как вздохнет да как крикнет:
г Не поднимусь, пока не простишь меня! Ты Бо один свят, а мы все черти окаянные!
г и зарыдал.
Да ведь-таки так зарыдал, что все мы трое с ним навзрыд плакать начали: Господи,
сотвори ему по его молению.
И не заметили, как он уже стоит рядом с нами и тихим, благочестивым голосом говорит
мне:
г Пойдем г справимся.
Монахини спрашивают:
г Сподобились ли, батюшка, отблеск видеть?
г Нет, г отвечает, г отблеска не сподобился, а вот... этак вот было.
Он сжал кулак и поднял, как поднимают за вихор мальчишек.
г Подняло?
г Да.
Монахини стали креститься, и я тоже, а дядя пояснил:
г Теперь мне, г говорит, г прощено! Прямо с самого сверху, из-под кумпола,
разверстой десницей сжало мне все власы вкупе и прямо на ноги поставило...
И вот он не отвержен и счастлив; он щедро одарил обитель где вымолил себе это чудо,
и опять почувствовал "жисть", и послал моей матери всю ее приданую долю, а меня
ввел в добрую веру народную.
С этих пор я вкус народный познал в падении и в восстании... Это вот и называется
чертогон, "иже беса чужеумия испраздняет". Только сподобиться этого, повторяю,
можно в одной Москве, и то при особом счастии или при большой протекции от самых
степенных старцев.
ЭФИОПЫ - здесь, цыгане, но в древней Руси так или синеч звали чертей.
Иван Степанович описывается как иконописный лик.
20 августа 1997г.

1 2