Это был человек, наделенный сверхчеловеческими способностями, который умел читать в глубине сердец. И затем, после всего вполне возможно, что это чудо было делом Франсуа Видока? Каторжник — полицейский обладал, похоже, невероятно острым слухом, особенно когда он хотел что-нибудь услышать.
Полностью занятые собой, в отчаянии «перед новой разлукой, ни Язон, ни Марианна не обращали внимания, где находится Видок. Как бы то ни было, его нескромность, если это нескромность, явилась причиной великой радости для молодой женщины, вызвав только глубокую признательность…
Вернувшись во дворец, Марианна взбежала по большой каменной лестнице, не замечая невероятной сутолоки вокруг. Всюду сновали слуги и служанки с грузом кожаных чемоданов, ковровых мешков, мебели и хозяйственной утвари. Лестница гремела, как барабан, от криков и шума сиятельного переезда.
Великая герцогиня до зимы не вернется во Флоренцию, а она любила иметь при себе, кроме внушительного гардероба, все знакомые предметы повседневной жизни. Только часовые у дверей сохраняли протокольную неподвижность, контрастируя со всей этой возней.
Почти бегом Марианна поднялась на третий этаж в свои апартаменты, состоявшие из трех комнат. Ей не терпелось увидеть Жоливаля, чтобы рассказать ему о своем счастье. Она просто задыхалась от радости, и было абсолютно необходимо поделиться ею с кем-нибудь. Но она напрасно спешила: комната виконта, так же как и их общий небольшой салон, была пуста…
Слуга на ее вопрос ответил, что» господин виконт отправился в музей «. Это сообщение огорчило и разочаровало ее, ибо она знала, что это значит. Безусловно, Аркадиус вернется очень поздно, и она должна на протяжении часов оставаться одна со своим счастьем.
Действительно, после прибытия во Флоренцию Жоливаль часто посещал — официально — государственные учреждения, а неофициально — некоторые аристократические дома на виа Торнабуони, где хорошо воспитанные люди вели большую игру. Во время одного из предыдущих путешествий он был введен своим другом в этот круг, кстати, довольно замкнутый, и сохранил о нем полные тоски воспоминания не столько о нескольких улыбках Фортуны, сколько о красоте, угасающей, но очень романтичной хозяйки, графини с глазами, как фиалки, в жилах которой якобы текла кровь Медичи.
И, учитывая все, Марианна не могла сердиться на своего старого друга за то, что он в последний раз задержится у обольстительницы. Разве он не должен вместе с Марианной покинуть завтра Флоренцию?
Отложив на потом откровения, Марианна прошла в свою комнату. Там она застала Агату, свою парижскую горничную, плавающую в океане атласа, кружев, газа, батиста, тафты и всевозможных безделушек, которые она методично укладывала в большие, подбитые розовым холстом дорожные сундуки.
Красная от напряжения, в сдвинутом набекрень чепчике, Агата ухитрилась, не выпуская большую стопку белья, передать хозяйке два ожидавших ее письма; большой официальный конверт с личной печатью императора и изящно сложенный листок, скрепленный зеленой восковой облаткой с изображением голубя. И поскольку Марианна знала, каково содержимое большого конверта, она предпочла начать с меньшего.
— Ты знаешь, кто принес это? — спросила она у горничной.
— Слуга госпожи баронессы Ченами, который был вот-вот перед вашим приходом. Он сказал, что это срочно Марианна понимающе кивнула и подошла к окну, чтобы прочесть письмо своей новой приятельницы, собственно, единственной, приобретенной ею после приезда в Италию. Когда она собиралась покинуть Париж, Фортюнэ Гамелен набросала несколько слов своей соотечественнице, юной креолке, баронессе Зоэ Ченами.
Эта последняя, прежде чем стать приближенной принцессы Элизы и выйти замуж, часто посещала в Сен-Жермене школу м-м Кампан, куда Фортюнэ отдала на воспитание свою дочь Леонтину. Общность происхождения стала основанием дружбы между м-м Гамелен и м-ль Гильбо, и эта дружба поддерживалась письмами, когда Зоэ уехала в Италию, где вскоре после приезда вышла замуж за милейшего барона Ченами — брата любимого камергера принцессы, — человека, в высшей степени владевшего искусством обольщения. Со своей стороны, Зоэ, привлекательная и смышленая, заслужила благосклонность Элизы, которая доверила ей воспитание своей дочери, непоседливой Луизы, подлинной сорвиголовы, испытывавшей терпение юной креолки.
Вполне естественно, что Марианна, рекомендованная Фортюнэ, завязала дружбу с этой очаровательной женщиной, которая знакомила ее с Флоренцией и ввела в круг своих интимных друзей, которые собирались почти каждый день в гостеприимном салоне Лукарно-Аккуоли.
Княгиня Сант'Анна была там принята с ободряющей простотой и мало-помалу стала своим человеком. Поэтому было странно, что Зоэ, как обычно ожидавшая ее сегодня вечером, решила написать ей.
Письмо оказалось коротким, но тревожным. Похоже, что у Зоэ были крупные неприятности.
» Нам необходимо повидаться до встречи у меня, дорогая княгиня, — писала она неровным нервным почерком, — дело идет о моем благополучии и, может быть, о жизни дорогого существа. Я буду ждать вас около пяти часов в церкви Ор-Сан-Мишель, в правом нефе, где находится готическая дарохранительница. Наденьте вуаль, чтобы никто вас не узнал. Только вы можете спасти вашу несчастную З…«
Озадаченная, Марианна внимательно перечитала письмо, затем направилась к камину, который, несмотря на теплое время года, продолжали топить из-за дворцовой сырости, и бросила в него послание Зоэ. Оно мгновенно вспыхнуло, но Марианна не спускала с него глаз, пока последний кусочек не превратился в пепел.
А тем временем она размышляла.
Очевидно, что Зоэ попала в очень затруднительное положение, раз она так звала ее на помощь.
Сдержанность и застенчивость молодой женщины были хорошо известны, так же как и ее особый талант заводить друзей, среди которых многие были старше Марианны. Почему же она зовет именно ее? Может быть, потому что она внушает ей больше доверия, чем остальные? Потому что она француженка, как и она сама? Или из-за ее близости с Фортюнэ?..
Как бы то ни было, Марианна взглянула на часы над камином, увидела, что времени до встречи остается мало, и позвала Агату одеть ее, — Достань отделанное черным бархатом темно — зеленое суконное платье, черный плащ и вуаль из Шантильи!
Агата медленно выглянула из-за сундука и с беспокойством посмотрела на хозяйку.
— Куда собирается идти ваша светлость в таком траурном наряде? Безусловно, не к госпоже Ченами, как обычно…
Агата, преданная служанка, не стеснялась в выражениях, и обычно Марианна терпела ее замечания, но сегодня это пришло не вовремя.
Беспокойство о Зоэ лишило Марианну привычной выдержки.
— С каких это пор ты смеешь задавать мне вопросы? — сухо оборвала она. — Я иду туда, куда мне надо. Делай побыстрей то, что я тебе сказала, вот и все!
— Но когда господин виконт вернется…
— Скажешь ему, что знаешь: я ушла… и пусть он подождет меня. Я не знаю, когда освобожусь.
Агата больше не настаивала и стала искать требуемую одежду, в то время как Марианна поспешила снять платье из розового батиста, слишком яркое для встречи в церкви, тем более что Зоэ рекомендовала ей прийти в вуали.
Подавая ей темное платье, обиженная нагоняем Агата спросила, поджав губы:
— Должна ли я позвать Гракха, чтобы заложить карету?
— Нет, я пойду пешком. Ходьба полезна для здоровья, а Флоренция такой город, где надо ходить, если хочешь все увидеть…
— Госпожа знает, что она будет по пояс заляпана грязью?
— Ничего не поделаешь! Одно стоит другого!
Чуть позже, в плаще до пят, она вышла из дворца.
Длинная вуаль создала между ней и веселым светом дня хрупкий черный экран из листьев и цветов, но Марианна, огибая оставшиеся после вчерашнего дождя лужи, быстрым шагом направилась к Понте-Кеккио, который она пересекла, даже не взглянув на соблазнительные лавки ювелиров, прилепившиеся на нем пестрыми гроздьями.
В затянутой в перчатку руке она держала молитвенник с позолоченными уголками, который она взяла под вопросительным взглядом Агаты, сгоравшей от любопытства, но благоразумно промолчавшей.
Снаряженная таким образом, она походила на даму из хорошего дома, идущую к вечерней мессе. И благодаря этому она могла избежать галантных предложений, с которыми итальянцы обычно обращаются к любой женщине с привлекательной фигурой. И одному Богу известно, сколько итальянцев к концу дня фланирует на улицах!
Несколько минут быстрой ходьбы привели Марианну к старинной церкви Ор-Сан-Мишель, некогда собственности богатых флорентийских корпораций, украшенной ими бесценными статуями, установленными в готических нишах. Под плотным сукном и густой черной вуалью Марианне стало невыносимо жарко. По лбу и по спине стекал пот. Просто грех было так вырядиться в такую теплую погоду, под сияющим изменчивой голубизной небом! Флоренция словно летала в гигантском, отливающем цветами радуги мыльном пузыре, с которым играло склоняющееся к закату солнце.
Город, обычно такой скрытный и замкнутый, в жаркое время открыл свои двери, извергая на улицы и площади говорливое и общительное человечество, тогда как колокола монастырей звали на молитву тех, кто предпочитал разговаривать только с Богом.
Прохлада внутри церкви приятно освежила посетительницу. Там, куда свет почти не проникал сквозь витражи, было так темно, что Марианне пришлось задержаться перед кропильницей и подождать, пока глаза освоятся с темнотой.
Вскоре она уже смогла разглядеть двойной неф и в Правой его части тонкое великолепие шедевра Орканьи, средневековой дароносицы, поблескивающей золотом при дрожащем свете трех свечей.
Но никого, ни женщины, ни мужчины, не было там. Церковь казалась пустой, и ее громадный неф отражал протяжным эхом только шаги церковного сторожа, возвращавшегося в ризницу.
От этой пустоты и тишины Марианне стало не по себе.
Она пришла со странным ощущением, вызванным глубоким желанием помочь очаровательной подруге, и предчувствием беды.
К тому же она пришла вовремя, а Зоэ отличалась пунктуальностью.
Это казалось странным и тревожным. Настолько даже, что Марианна решила выйти и направиться к ней. Слишком необычной казалась эта встреча под сенью церкви..! Она машинально сделала несколько шагов к выходу, но тут из памяти выплыли слова письма Зоэ:» Дело идет о моем благополучии и, может быть, о жизни дорогого существа…«
Нет, она не может оставить без ответа такой призыв о помощи.
Зоэ, которая дала ей столь необычное доказательство доверия, не поймет ее колебаний, и Марианна всю жизнь будет упрекать себя за то, что не сделала все возможное для предупреждения драмы.
У Фортюнэ Гамелен, всегда готовой броситься в огонь ради друга или в воду, чтобы спасти кошку, никогда не было бы такой неуверенности, готовности бежать. И раз в церкви никого нет, значит, Зоэ по той или иной причине задержалась, вот и все.
Подумав, что она может подождать хотя бы несколько минут, Марианна медленно вернулась на место встречи. Она некоторое время любовалась дароносицей, затем, опустившись на колени, стала ревностно молиться. Она была слишком благодарна небу, чтобы не воспользоваться представившейся возможностью… К тому же это лучший способ провести время.
Погруженная в благодарственную молитву, она не заметила приближения человека, с головы до ног закутанного в черный плащ с тройным воротником. Она вздрогнула, только когда на ее плечо внезапно опустилась рука и настойчивый встревоженный голос прошептал:
— Пойдем, сударыня, пойдем скорей!.. Ваша подруга послала меня отыскать вас! Она умоляет вас прийти к ней…
Марианна стремительно встала и посмотрела на стоявшего перед ней мужчину. Лицо его не было ей знакомо. Впрочем, оно было из тех, которые не замечают, которые ничего не говорят, — лицо простое, добродушное, но в данный момент выражавшее сильное беспокойство.
— Почему не пришла она? Что случилось?
— Большое несчастье! Но умоляю вас, сударыня, идем! Каждая минута на счету, и я…
Но Марианна не шелохнулась. Она не могла понять. Сначала странное свидание, а теперь этот незнакомец. Все это мало походило на уравновешенную Зоэ.
— Кто вы такой? — спросила она.
Мужчина почтительно поклонился:
— Только слуга, госпожа!.. Но мои всегда служили семье барона, и мадам удостоила меня своим доверием. Должен ли я пойти сказать ей, что госпожа княгиня отказывается идти?
Марианна живо протянула руку и удержала посланца, сделавшего вид, что он хочет уйти.
— Нет, постойте! Я следую за вами.
Он снова поклонился и проводил ее до дверей.
— У меня там карета, — сказал он, когда вышли на свежий воздух и свет. — Так мы доберемся быстрее.
— Куда же мы поедем? Ведь дворец совсем близко.
— На виллу Сеттиньяно! А теперь пусть госпожа соизволит простить меня, но я не могу сказать ничего больше, госпожа поймет: я всего лишь слуга.
— Преданный, я слышала!.. Хорошо, поедем!
Карета, элегантное купе без гербов, ожидала немного дальше, под аркой, соединявшей церковь с античным дворцом, уже полуразрушенным, некогда принадлежавшим роду Ленье. Подножка кареты была опущена, и мужчина в черном стоял у дверцы. Кучер, сгорбившийся на своем сиденье, похоже, дремал. Однако стоило Марианне опуститься на подушки, как он щелкнул кнутом и лошади сразу пошли крупной рысью.
Доверенный слуга занял место рядом с молодой женщиной, нахмурившей из-за такой фамильярности брови, но она ничего не сказала, отнеся эту бестактность на счет сильного волнения, которое, похоже, испытывал бедняга. Из Флоренции выехали через ворота Сан — Франческо. После того как покинули Ор-Сан-Мишель, Марианна не произнесла ни слова. Сильно обеспокоенная, она пыталась представить себе, какого рода катастрофа могла так внезапно обрушиться на Зоэ Ченами, и склонялась к единственной возможности. Зоэ была очаровательна, и многие мужчины, иногда весьма соблазнительные, настойчиво ухаживали за ней. Если предположить, что один из них добился ее благосклонности и Ченами случайно узнал об этом? В таком случае Марианна не представляла себе, какую помощь она сможет оказать своей подруге, кроме, может быть, попытки успокоить оскорбленного супруга. Ченами и в самом деле высоко ценил княгиню Сант'Анна… Конечно, такое предположение не очень лестно для добродетели Зоэ, но какое другое могло оправдать такой безотлагательный призыв о помощи и такие необычные предосторожности?
В закрытой карете было жарко, как в печи, и Марианна, чувствуя недомогание, откинула вуаль и нагнулась, чтобы опустите» окно.
Но слуга удержал ее.
— Лучше не открывать, сударыня. Впрочем, мы уже приехали.
Действительно, карета свернула и направилась по кочковатой тропе между увитыми плющом руинами. В конце ее в лучах заходящего солнца медью сверкал Арно.
— Но это же не Сеттиньяно! — воскликнула Марианна. — Что это? Куда мы приехали?
Она обратила к своему спутнику взгляд, в котором гнев смешался с внезапным испугом. Но тот ровным голосом ответил:
— Туда, куда я имел приказ. Дорожная берлина ждет здесь.
Госпоже будет удобней в ней. Так надо, ибо ехать будем всю ночь.
— Берлина?.. Ехать?.. Но куда?
— В место, где госпожу княгиню ждут с нетерпением. Госпожа увидит.
Карета остановилась. Марианна невольно схватилась за дверцу, словно за якорь спасения. Теперь ее охватил ужас перед этим слишком учтивым человеком, в глазах которого она обнаружила вероломство.
— Кто ждет? И чьи приказы вы исполняете? Вы же не служите у Ченами…
— Совершенно верно? Я подчиняюсь приказам, которые получаю от моего хозяина… его светлейшего сиятельства князя Коррадо Сант'Анна!
ГЛАВА II. ПОХИТИТЕЛЬ
Марианна с криком откинулась в глубь кареты, с ужасом глядя на открывшийся за отворенной дверцей романтичный и мирный пейзаж, пышно залитый лучами заходящего солнца, превратившийся в ее глазах в прообраз тюрьмы.
Ее спутник вышел, присоединился у поднодаки к тому, кто ее опустил, и, почтительно склонившись, предложил руку.
— Если госпожа княгиня не сочтет за труд…
Загипнотизированная этими двумя в черном, которые вдруг показались ей посланцами рока, Марианна спустилась с безучастностью автомата. Она поняла, что всякая борьба бесполезна. Она оказалась одна в этом пустынном месте с тремя мужчинами, обладавшими тем более значительными правами, что они представляли неоспоримую власть: власть ее мужа, человека, который был ее господином и которого она отныне должна опасаться. Если бы это было иначе, Сант'Анна никогда не осмелился бы похитить ее так, прямо во Флоренции, почти под носом у великой герцогини!..
Под полуразрушенной аркой призрака монастыря, которую при других обстоятельствах она нашла бы очаровательной, Марианна действительно увидела ожидавшую большую дорожную берлину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Полностью занятые собой, в отчаянии «перед новой разлукой, ни Язон, ни Марианна не обращали внимания, где находится Видок. Как бы то ни было, его нескромность, если это нескромность, явилась причиной великой радости для молодой женщины, вызвав только глубокую признательность…
Вернувшись во дворец, Марианна взбежала по большой каменной лестнице, не замечая невероятной сутолоки вокруг. Всюду сновали слуги и служанки с грузом кожаных чемоданов, ковровых мешков, мебели и хозяйственной утвари. Лестница гремела, как барабан, от криков и шума сиятельного переезда.
Великая герцогиня до зимы не вернется во Флоренцию, а она любила иметь при себе, кроме внушительного гардероба, все знакомые предметы повседневной жизни. Только часовые у дверей сохраняли протокольную неподвижность, контрастируя со всей этой возней.
Почти бегом Марианна поднялась на третий этаж в свои апартаменты, состоявшие из трех комнат. Ей не терпелось увидеть Жоливаля, чтобы рассказать ему о своем счастье. Она просто задыхалась от радости, и было абсолютно необходимо поделиться ею с кем-нибудь. Но она напрасно спешила: комната виконта, так же как и их общий небольшой салон, была пуста…
Слуга на ее вопрос ответил, что» господин виконт отправился в музей «. Это сообщение огорчило и разочаровало ее, ибо она знала, что это значит. Безусловно, Аркадиус вернется очень поздно, и она должна на протяжении часов оставаться одна со своим счастьем.
Действительно, после прибытия во Флоренцию Жоливаль часто посещал — официально — государственные учреждения, а неофициально — некоторые аристократические дома на виа Торнабуони, где хорошо воспитанные люди вели большую игру. Во время одного из предыдущих путешествий он был введен своим другом в этот круг, кстати, довольно замкнутый, и сохранил о нем полные тоски воспоминания не столько о нескольких улыбках Фортуны, сколько о красоте, угасающей, но очень романтичной хозяйки, графини с глазами, как фиалки, в жилах которой якобы текла кровь Медичи.
И, учитывая все, Марианна не могла сердиться на своего старого друга за то, что он в последний раз задержится у обольстительницы. Разве он не должен вместе с Марианной покинуть завтра Флоренцию?
Отложив на потом откровения, Марианна прошла в свою комнату. Там она застала Агату, свою парижскую горничную, плавающую в океане атласа, кружев, газа, батиста, тафты и всевозможных безделушек, которые она методично укладывала в большие, подбитые розовым холстом дорожные сундуки.
Красная от напряжения, в сдвинутом набекрень чепчике, Агата ухитрилась, не выпуская большую стопку белья, передать хозяйке два ожидавших ее письма; большой официальный конверт с личной печатью императора и изящно сложенный листок, скрепленный зеленой восковой облаткой с изображением голубя. И поскольку Марианна знала, каково содержимое большого конверта, она предпочла начать с меньшего.
— Ты знаешь, кто принес это? — спросила она у горничной.
— Слуга госпожи баронессы Ченами, который был вот-вот перед вашим приходом. Он сказал, что это срочно Марианна понимающе кивнула и подошла к окну, чтобы прочесть письмо своей новой приятельницы, собственно, единственной, приобретенной ею после приезда в Италию. Когда она собиралась покинуть Париж, Фортюнэ Гамелен набросала несколько слов своей соотечественнице, юной креолке, баронессе Зоэ Ченами.
Эта последняя, прежде чем стать приближенной принцессы Элизы и выйти замуж, часто посещала в Сен-Жермене школу м-м Кампан, куда Фортюнэ отдала на воспитание свою дочь Леонтину. Общность происхождения стала основанием дружбы между м-м Гамелен и м-ль Гильбо, и эта дружба поддерживалась письмами, когда Зоэ уехала в Италию, где вскоре после приезда вышла замуж за милейшего барона Ченами — брата любимого камергера принцессы, — человека, в высшей степени владевшего искусством обольщения. Со своей стороны, Зоэ, привлекательная и смышленая, заслужила благосклонность Элизы, которая доверила ей воспитание своей дочери, непоседливой Луизы, подлинной сорвиголовы, испытывавшей терпение юной креолки.
Вполне естественно, что Марианна, рекомендованная Фортюнэ, завязала дружбу с этой очаровательной женщиной, которая знакомила ее с Флоренцией и ввела в круг своих интимных друзей, которые собирались почти каждый день в гостеприимном салоне Лукарно-Аккуоли.
Княгиня Сант'Анна была там принята с ободряющей простотой и мало-помалу стала своим человеком. Поэтому было странно, что Зоэ, как обычно ожидавшая ее сегодня вечером, решила написать ей.
Письмо оказалось коротким, но тревожным. Похоже, что у Зоэ были крупные неприятности.
» Нам необходимо повидаться до встречи у меня, дорогая княгиня, — писала она неровным нервным почерком, — дело идет о моем благополучии и, может быть, о жизни дорогого существа. Я буду ждать вас около пяти часов в церкви Ор-Сан-Мишель, в правом нефе, где находится готическая дарохранительница. Наденьте вуаль, чтобы никто вас не узнал. Только вы можете спасти вашу несчастную З…«
Озадаченная, Марианна внимательно перечитала письмо, затем направилась к камину, который, несмотря на теплое время года, продолжали топить из-за дворцовой сырости, и бросила в него послание Зоэ. Оно мгновенно вспыхнуло, но Марианна не спускала с него глаз, пока последний кусочек не превратился в пепел.
А тем временем она размышляла.
Очевидно, что Зоэ попала в очень затруднительное положение, раз она так звала ее на помощь.
Сдержанность и застенчивость молодой женщины были хорошо известны, так же как и ее особый талант заводить друзей, среди которых многие были старше Марианны. Почему же она зовет именно ее? Может быть, потому что она внушает ей больше доверия, чем остальные? Потому что она француженка, как и она сама? Или из-за ее близости с Фортюнэ?..
Как бы то ни было, Марианна взглянула на часы над камином, увидела, что времени до встречи остается мало, и позвала Агату одеть ее, — Достань отделанное черным бархатом темно — зеленое суконное платье, черный плащ и вуаль из Шантильи!
Агата медленно выглянула из-за сундука и с беспокойством посмотрела на хозяйку.
— Куда собирается идти ваша светлость в таком траурном наряде? Безусловно, не к госпоже Ченами, как обычно…
Агата, преданная служанка, не стеснялась в выражениях, и обычно Марианна терпела ее замечания, но сегодня это пришло не вовремя.
Беспокойство о Зоэ лишило Марианну привычной выдержки.
— С каких это пор ты смеешь задавать мне вопросы? — сухо оборвала она. — Я иду туда, куда мне надо. Делай побыстрей то, что я тебе сказала, вот и все!
— Но когда господин виконт вернется…
— Скажешь ему, что знаешь: я ушла… и пусть он подождет меня. Я не знаю, когда освобожусь.
Агата больше не настаивала и стала искать требуемую одежду, в то время как Марианна поспешила снять платье из розового батиста, слишком яркое для встречи в церкви, тем более что Зоэ рекомендовала ей прийти в вуали.
Подавая ей темное платье, обиженная нагоняем Агата спросила, поджав губы:
— Должна ли я позвать Гракха, чтобы заложить карету?
— Нет, я пойду пешком. Ходьба полезна для здоровья, а Флоренция такой город, где надо ходить, если хочешь все увидеть…
— Госпожа знает, что она будет по пояс заляпана грязью?
— Ничего не поделаешь! Одно стоит другого!
Чуть позже, в плаще до пят, она вышла из дворца.
Длинная вуаль создала между ней и веселым светом дня хрупкий черный экран из листьев и цветов, но Марианна, огибая оставшиеся после вчерашнего дождя лужи, быстрым шагом направилась к Понте-Кеккио, который она пересекла, даже не взглянув на соблазнительные лавки ювелиров, прилепившиеся на нем пестрыми гроздьями.
В затянутой в перчатку руке она держала молитвенник с позолоченными уголками, который она взяла под вопросительным взглядом Агаты, сгоравшей от любопытства, но благоразумно промолчавшей.
Снаряженная таким образом, она походила на даму из хорошего дома, идущую к вечерней мессе. И благодаря этому она могла избежать галантных предложений, с которыми итальянцы обычно обращаются к любой женщине с привлекательной фигурой. И одному Богу известно, сколько итальянцев к концу дня фланирует на улицах!
Несколько минут быстрой ходьбы привели Марианну к старинной церкви Ор-Сан-Мишель, некогда собственности богатых флорентийских корпораций, украшенной ими бесценными статуями, установленными в готических нишах. Под плотным сукном и густой черной вуалью Марианне стало невыносимо жарко. По лбу и по спине стекал пот. Просто грех было так вырядиться в такую теплую погоду, под сияющим изменчивой голубизной небом! Флоренция словно летала в гигантском, отливающем цветами радуги мыльном пузыре, с которым играло склоняющееся к закату солнце.
Город, обычно такой скрытный и замкнутый, в жаркое время открыл свои двери, извергая на улицы и площади говорливое и общительное человечество, тогда как колокола монастырей звали на молитву тех, кто предпочитал разговаривать только с Богом.
Прохлада внутри церкви приятно освежила посетительницу. Там, куда свет почти не проникал сквозь витражи, было так темно, что Марианне пришлось задержаться перед кропильницей и подождать, пока глаза освоятся с темнотой.
Вскоре она уже смогла разглядеть двойной неф и в Правой его части тонкое великолепие шедевра Орканьи, средневековой дароносицы, поблескивающей золотом при дрожащем свете трех свечей.
Но никого, ни женщины, ни мужчины, не было там. Церковь казалась пустой, и ее громадный неф отражал протяжным эхом только шаги церковного сторожа, возвращавшегося в ризницу.
От этой пустоты и тишины Марианне стало не по себе.
Она пришла со странным ощущением, вызванным глубоким желанием помочь очаровательной подруге, и предчувствием беды.
К тому же она пришла вовремя, а Зоэ отличалась пунктуальностью.
Это казалось странным и тревожным. Настолько даже, что Марианна решила выйти и направиться к ней. Слишком необычной казалась эта встреча под сенью церкви..! Она машинально сделала несколько шагов к выходу, но тут из памяти выплыли слова письма Зоэ:» Дело идет о моем благополучии и, может быть, о жизни дорогого существа…«
Нет, она не может оставить без ответа такой призыв о помощи.
Зоэ, которая дала ей столь необычное доказательство доверия, не поймет ее колебаний, и Марианна всю жизнь будет упрекать себя за то, что не сделала все возможное для предупреждения драмы.
У Фортюнэ Гамелен, всегда готовой броситься в огонь ради друга или в воду, чтобы спасти кошку, никогда не было бы такой неуверенности, готовности бежать. И раз в церкви никого нет, значит, Зоэ по той или иной причине задержалась, вот и все.
Подумав, что она может подождать хотя бы несколько минут, Марианна медленно вернулась на место встречи. Она некоторое время любовалась дароносицей, затем, опустившись на колени, стала ревностно молиться. Она была слишком благодарна небу, чтобы не воспользоваться представившейся возможностью… К тому же это лучший способ провести время.
Погруженная в благодарственную молитву, она не заметила приближения человека, с головы до ног закутанного в черный плащ с тройным воротником. Она вздрогнула, только когда на ее плечо внезапно опустилась рука и настойчивый встревоженный голос прошептал:
— Пойдем, сударыня, пойдем скорей!.. Ваша подруга послала меня отыскать вас! Она умоляет вас прийти к ней…
Марианна стремительно встала и посмотрела на стоявшего перед ней мужчину. Лицо его не было ей знакомо. Впрочем, оно было из тех, которые не замечают, которые ничего не говорят, — лицо простое, добродушное, но в данный момент выражавшее сильное беспокойство.
— Почему не пришла она? Что случилось?
— Большое несчастье! Но умоляю вас, сударыня, идем! Каждая минута на счету, и я…
Но Марианна не шелохнулась. Она не могла понять. Сначала странное свидание, а теперь этот незнакомец. Все это мало походило на уравновешенную Зоэ.
— Кто вы такой? — спросила она.
Мужчина почтительно поклонился:
— Только слуга, госпожа!.. Но мои всегда служили семье барона, и мадам удостоила меня своим доверием. Должен ли я пойти сказать ей, что госпожа княгиня отказывается идти?
Марианна живо протянула руку и удержала посланца, сделавшего вид, что он хочет уйти.
— Нет, постойте! Я следую за вами.
Он снова поклонился и проводил ее до дверей.
— У меня там карета, — сказал он, когда вышли на свежий воздух и свет. — Так мы доберемся быстрее.
— Куда же мы поедем? Ведь дворец совсем близко.
— На виллу Сеттиньяно! А теперь пусть госпожа соизволит простить меня, но я не могу сказать ничего больше, госпожа поймет: я всего лишь слуга.
— Преданный, я слышала!.. Хорошо, поедем!
Карета, элегантное купе без гербов, ожидала немного дальше, под аркой, соединявшей церковь с античным дворцом, уже полуразрушенным, некогда принадлежавшим роду Ленье. Подножка кареты была опущена, и мужчина в черном стоял у дверцы. Кучер, сгорбившийся на своем сиденье, похоже, дремал. Однако стоило Марианне опуститься на подушки, как он щелкнул кнутом и лошади сразу пошли крупной рысью.
Доверенный слуга занял место рядом с молодой женщиной, нахмурившей из-за такой фамильярности брови, но она ничего не сказала, отнеся эту бестактность на счет сильного волнения, которое, похоже, испытывал бедняга. Из Флоренции выехали через ворота Сан — Франческо. После того как покинули Ор-Сан-Мишель, Марианна не произнесла ни слова. Сильно обеспокоенная, она пыталась представить себе, какого рода катастрофа могла так внезапно обрушиться на Зоэ Ченами, и склонялась к единственной возможности. Зоэ была очаровательна, и многие мужчины, иногда весьма соблазнительные, настойчиво ухаживали за ней. Если предположить, что один из них добился ее благосклонности и Ченами случайно узнал об этом? В таком случае Марианна не представляла себе, какую помощь она сможет оказать своей подруге, кроме, может быть, попытки успокоить оскорбленного супруга. Ченами и в самом деле высоко ценил княгиню Сант'Анна… Конечно, такое предположение не очень лестно для добродетели Зоэ, но какое другое могло оправдать такой безотлагательный призыв о помощи и такие необычные предосторожности?
В закрытой карете было жарко, как в печи, и Марианна, чувствуя недомогание, откинула вуаль и нагнулась, чтобы опустите» окно.
Но слуга удержал ее.
— Лучше не открывать, сударыня. Впрочем, мы уже приехали.
Действительно, карета свернула и направилась по кочковатой тропе между увитыми плющом руинами. В конце ее в лучах заходящего солнца медью сверкал Арно.
— Но это же не Сеттиньяно! — воскликнула Марианна. — Что это? Куда мы приехали?
Она обратила к своему спутнику взгляд, в котором гнев смешался с внезапным испугом. Но тот ровным голосом ответил:
— Туда, куда я имел приказ. Дорожная берлина ждет здесь.
Госпоже будет удобней в ней. Так надо, ибо ехать будем всю ночь.
— Берлина?.. Ехать?.. Но куда?
— В место, где госпожу княгиню ждут с нетерпением. Госпожа увидит.
Карета остановилась. Марианна невольно схватилась за дверцу, словно за якорь спасения. Теперь ее охватил ужас перед этим слишком учтивым человеком, в глазах которого она обнаружила вероломство.
— Кто ждет? И чьи приказы вы исполняете? Вы же не служите у Ченами…
— Совершенно верно? Я подчиняюсь приказам, которые получаю от моего хозяина… его светлейшего сиятельства князя Коррадо Сант'Анна!
ГЛАВА II. ПОХИТИТЕЛЬ
Марианна с криком откинулась в глубь кареты, с ужасом глядя на открывшийся за отворенной дверцей романтичный и мирный пейзаж, пышно залитый лучами заходящего солнца, превратившийся в ее глазах в прообраз тюрьмы.
Ее спутник вышел, присоединился у поднодаки к тому, кто ее опустил, и, почтительно склонившись, предложил руку.
— Если госпожа княгиня не сочтет за труд…
Загипнотизированная этими двумя в черном, которые вдруг показались ей посланцами рока, Марианна спустилась с безучастностью автомата. Она поняла, что всякая борьба бесполезна. Она оказалась одна в этом пустынном месте с тремя мужчинами, обладавшими тем более значительными правами, что они представляли неоспоримую власть: власть ее мужа, человека, который был ее господином и которого она отныне должна опасаться. Если бы это было иначе, Сант'Анна никогда не осмелился бы похитить ее так, прямо во Флоренции, почти под носом у великой герцогини!..
Под полуразрушенной аркой призрака монастыря, которую при других обстоятельствах она нашла бы очаровательной, Марианна действительно увидела ожидавшую большую дорожную берлину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51