Великолепной прическе на ее голове могла бы позавидовать даже сама Мария — Антуанетта, а прекрасное платье и дорогие украшения, отмеченные печатью безупречного вкуса, без всяких сомнений говорили о том, что эта женщина знатного происхождения и обладающая огромным богатством.— Бабушка, кто это? — спросила Луиза. Ташеретта де Андуйе пожала плечами.— Не знаю, я ее впервые вижу.Луиза снова по-детски потянула ее за рукав.— Как это — впервые, бабушка? Она ведь только что сидела рядом с нами. Неужели ты забыла? Старуха едва слышно простонала. — О, Бог мой, неужели она слышала все наши разговоры?.. Если это новая фаворитка короля, то нам с тобой, Луиза, не поздоровится…Думаю, что больше не стоит здесь задерживаться. Прикрыв лицо веером, Ташеретта де Андуйе схватила внучку за руку и, стараясь не показываться на глаза ла длинам королевы, которые толпились неподалеку под предводительством герцогини д'Айен-Ноайль, заторопилась к выходу.— Но, бабушка… — захныкала Луиза. — Ведь бал только начинается… Мы не успели досмотреть даже королевский менуэт…— Помолчи, — властно цыкнула на нее старуха, богатый жизненный опыт которой говорил о том, что в непредвиденной ситуации лучше всего спасаться бегством.— Но ведь мы ничего не сделали, — продолжала хныкать Луиза. — Мы просто сидели и разговаривали. Может быть, она даже ничего и не слышала…— Может быть, не слышала, а, может быть, и слышала!.. — возразила ей Адриена. — Ведь мы не знаем, кто она такая и что ей известно. Вдруг она шпионка короля?Луиза по-прежнему продолжала упираться:— Но ведь мы ничего не говорили о короле:— Как это — не говорили?.. — прошипела старая графиня де Андуйе. — Луиза, похоже, что ты совсем потеряла здесь голову. Запомни, первое правило для придворной дамы — это никогда не терять контроля над собой. Ты должна всегда помнить, где и в каком обществе находишься, где и с кем, как и о чем ты можешь говорить, или не можешь. Ты всегда должна знать, кто на чьей стороне находится и кому служит. Иначе, дорогая моя внучка, тебя ждут сплошные разочарования и неприятности. А я, между прочим, хочу видеть тебя среди фрейлин королевы. И не будь я графиней Ташереттой де Андуйе, если этого не случится. Пойдем!— Но, бабушка, я даже не видела, как танцует граф Калиостро…— И не увидишь. Он вообще не танцует. Луиза, перестань упираться, нам нужно уходить.— А когда мы следующий раз попадем на бал в королевском дворце? Может быть, этого никогда не случится…Девушка уже готова была разрыдаться, но старуха снова резко оборвала ее:— Успокойся, Луиза. До тех пор, пока у меня есть сбережения, оставшиеся в наследство от твоего деда, и до тех пор, пока я ссужаю деньгами королевский двор, мы всегда будем присутствовать на всех званых приемах и балах. Мы еще выдадим тебя замуж за какого-нибудь герцога… Но сейчас нам больше нечего здесь делать. И вообще, прекрати хныкать. Ты привлекаешь к нам излишнее внимание, а это сейчас самое худшее, что может быть для нас. Мы должны исчезнуть незамеченными.С этими словами старухе, наконец, удалось утащить свою отчаянно сопротивлявшуюся внучку, которая так и не поняла, чем объяснялось это внезапное бегство. Впрочем, у нее еще все впереди, и многое для нее станет ясно в ближайшее же время.Тем временем, Констанция, уже совершенно успокоившаяся, смело смотрела в глаза королю, который уверенно вел свою партнершу.«Он неплохой танцор, — подумала Констанция. — Но, по-моему, менуэт слишком тяжел для него. Кажется, он начинает задыхаться».И в самом деле. Музыка еще звучала, но Людовик вместе с Констанцией де Бодуэн вышел из круга танцующих. Он едва заметно склонил перед Констанцией голову, и она заметила миниатюрную золотую корону, прикрепленную к его парику.— Вы прекрасно танцуете, — немного отдышавшись, сказал король.Констанция с достоинством присела и опустила голову.— Благодарю вас, ваше величество. Вы очень добры ко мне, — вполголоса произнесла она. Людовик XVI добродушно улыбнулся.— Встаньте, дитя мое, и не бойтесь меня. Вы, кажется, первый раз на балу в Версале?.. Во всяком случае, я что-то не припоминаю вашего лица.Констанция снова наклонила голову.— Вы правы, ваше величество. Я впервые попала на такой великолепный бал в Версаль, но при дворе я уже бывала. Вы верно меня не помните, но мы встречались один раз несколько лет назад.На лице Людовика проскользнула тень удивления.— Вот как? Мы встречались, но я не запомнил вашего лица? Огорчение в его голосе внезапно сменилось каким-то спокойствием:— А, впрочем, все может быть, — махнув рукой и улыбнувшись, сказал он. — В последнее время мне не удается много отдыхать, а это не слишком благотворно действует на память. Но вы красивы… Вы определенно красивы… — неожиданно сменил он тему.Констанция внезапно почувствовала, как на них с королем обращены взгляды нескольких десятков человек. Самым странным и смешным в этой ситуации было то, что, попробуй Констанция повернуть голову и посмотреть вокруг, она не увидела бы ни одного заинтересованного взгляда, обращенного в их сторону.Наверное, именно в этом заключалось искусство быть настоящим придворным — уметь вовремя отвести взгляд. Музыка по-прежнему звучала, и пары еще двигались в такт клавесину, а Людовик вместе с Констанцией стали медленно прохаживаться по залу, сопровождаемые почтительными поклонами и завистливыми взглядами со всех сторон.— Так вы говорите, что мы прежде встречались, дитя мое? — с какой-то почти отеческой теплотой произнес король. — Вы не могли бы мне напомнить, как и когда это было?Как ни странно, Констанция сейчас уже не испытывала волнения. Во-первых, король сам обратил на нее внимание и выбрал в качестве партнерши по танцу. Во-вторых, он был столь добр, что Констанция не ощущала никаких иных чувств, исходящих от него. Ей не мешали даже шепот за спиной и завистливые взгляды салонных шаркунов. Она еще раз рассказала королю о некоторых событиях своей жизни, правда, не слишком распространяясь о том, что ей пришлось пережить при дворе короля Пьемонтского Витторио. Она рассказала лишь о том, что овдовев, приехала в Париж вместе с маленьким сыном Мишелем.На лице короля появилась сочувственная улыбка.— Ах, так это, значит, вы — та самая девушка, которую мне когда-то представляли? — и он снова повторил те слова, которые так запомнились Констанции после их первой встречи. — Бедное дитя… Констанция едва не прослезилась, услышав такое из уст короля. Значит, он все — таки помнит ее. Что ж, наверное, это многое меняет… Она еще не успела ничего сказать, как его величество неожиданно предложил:— Может быть, вам требуется помощь деньгами? Констанция снова благодарно склонила голову.— Большое спасибо, ваше величество. Я не нуждаюсь в деньгах. У меня остались кое-какие сбережения, которые позволяют вести вполне нормальную жизнь.Король насмешливо улыбнулся.— Но ведь вы, наверняка, хотите что-нибудь попросить у меня, не правда ли?Констанция даже осмелилась на дерзость:— Почему вы так решили, ваше величество? — несколько самонадеянно спросила она.Людовик XVI вполне спокойно отреагировал на эти слова:— Вы — мои подданные, а я — ваш король. Подданным всегда есть что попросить у короля. Уверяю вас, графиня, у вас, наверняка, есть какая-нибудь просьба ко мне. Я ведь сказал вам — не бойтесь меня. Я готов выслушать вас. Констанция еще раз с благодарностью взглянула на его величество, который оказался куда добрее и проницательнее, чем она ожидала.Менуэт, наконец, закончился. Только что танцевавшие пары едва успели разойтись, как церемониймейстер объявил новый танец. Король терпеливо дожидался, пока Констанция сможет изложить свою просьбу. После некоторых колебаний она, наконец, произнесла:— Я хотела бы остаться при дворе, ваше величество. Людовик XVI удовлетворенно кивнул.— Само собой разумеется. В каком же качестве?— Поскольку я сейчас не замужем, и семейные проблемы в моей жизни отсутствуют, я хотела бы посвятить себя служению ее величеству королеве Марии-Антуанетте.Король снова улыбнулся.— Могу я спросить вас кое о чем, графиня?— Ну разумеется, ваше величество. Спрашивайте.— В какой степени вы знакомы с тем, что происходит во Франции?Констанция на мгновение задумалась.— Вы имеете в виду политику, ваше величество?— И политику тоже.Констанции стало ясно, что от ее ответа на этот вопрос будет зависеть ее судьба. Поскольку она никогда не отличалась повышенной мнительностью и способна была сделать решительный шаг, у нее оставался лишь единственный выход — не бояться.— Я считаю, ваше величество, что тех знаний, которыми я обладаю относительно нынешнего положения во Франции и при вашем дворе, мне будет вполне достаточно для того, чтобы верой и правдой служить королеве. Мне кажется, что главное на той службе, для которой я себя готовила, является преданность короне. К тому же опыт моей предыдущей жизни говорит мне о том, что любая титулованная особа нуждается, прежде всего, в преданных людях.— Допустим, что я хочу взять вас к себе на службу, — сказал Людовик. — Чем вы можете доказать свою преданность? Ведь я еще не имел возможность проверить вас в деле.Констанция улыбнулась. Похоже, что все складывается для нее как нельзя лучше. С ее стороны было бы наивно и глупо ждать, что такой человек, как король Франции, будет руководствоваться лишь чувством жалости по отношению к одной из своих подданных, которая просит его о службе при дворе. Разумеется, он должен убедиться в том, что человек, которому будет оказана подобная милость, ответит на это благодарностью. В любом случае Констанция знала, что на это ответить. Вопрос короля представлялся совершенно логичным, и у графини де Бодуэн уже давно был готов на него ответ. Разумеется, чувство собственного достоинства не позволяло ей мгновенно броситься на колени, демонстрируя своим образом такую преданность, или приняться целовать руки королю.Лучезарно улыбаясь, она бросила беглый взгляд в ту сторону, где в окружении фрейлин стояла королева Мария-Антуанетта, и, отметив повышенный интерес к своей персоне, обратилась к королю:— Могу я задать вам вопрос, ваше величество?— Ну разумеется, дитя мое, — спокойно ответил тот. — Спрашивайте.— Поверьте, ваше величество, я никоим образом не хочу выглядеть лучше и умнее, чем есть на самом деле, но мне хотелось бы услышать ваше мнение о том, почему, несмотря на обилие придворных льстецов и тех, кто клянется вам в своей вечной любви, по-настоящему преданные люди попадаются так редко?Король озадаченно посмотрел на Констанцию.— Я отнюдь не считал вас простушкой, графиня. Но оказывается, вам присуще еще и смелость. Мне очень редко говорят подобные вещи. А если сказать совершенно откровенно, то почти никогда.Точнее, придворные предпочитают грубую лесть, думая, что она заменяет все остальное. Кстати, я не запрещаю им делать этого, как и не запрещаю говорить правду. Но тех, кто говорит мне правду, я в этой стране почти не встречаю. Мне кажется, что виной всему власть. Даже преданные мне люди боятся власти. А вы? Констанция смело подняла взгляд на короля.— Я преклоняюсь перед властью, но не боюсь ее. У меня была возможность близко узнать, что это такое. К тому же, в отличие от множества преданных вам людей я неподкупна.Брови короля удивленно поднялись.— Вот как?— Да, — убежденно ответила Констанция. — Я богата и независима. И если я решила служить вашему величеству, то делаю это по глубокому убеждению. Мне всегда хотелось служить Франции.На лице Людовика снова появилась насмешливая улыбка.— Значит, Франция для вас это король?— Да, — без раздумий ответила Констанция. — Разумеется, не только король, но, в первую очередь — король.— Между прочим, многие из тех, кто мне служит, так не считают.— Я еще раз готова повторить, ваше величество. Мне не хочется казаться лучше и умнее, чем я есть на самом деле, но поверьте — моей мечтой всегда было жить в Париже и служить вашему величеству.Этот разговор явно затянулся, потому что Констанция стала замечать на себе все более и более частые и все более недовольные взгляды фрейлин Марии-Антуанетты. Сама королева сидела в кресле, разговаривая с герцогиней д'Айен-Ноайль. Казалось, она ничуть не была озабочена тем, что ее царственный супруг был занят разговором с какой-то неизвестной дамой. Вполне возможно, что именно так оно и было на самом деле, поскольку всем было известно, что в отличие от своего распутного деда, Людовик XVI отнюдь не отличался повышенной слабостью к женскому полу.Тем не менее, Констанция почувствовала себя неловко. Она уже слишком долго занимала внимание короля, и это могло создать вполне определенные трудности для нее самой. Ведь придворные имеют обыкновение ревновать друг друга к королю. Очевидно, Людовик XVI тоже почувствовал некоторую щекотливость ситуации, потому что танцы продолжались довольно вяло, а в воздухе ощущалось все нараставшее напряжение из-за того, что встречи с королем ожидали куда более высокопоставленные гости, чем эта никому неизвестная, пусть даже и очень привлекательная, дама.— Что ж, я думаю, что этот разговор был очень полезен, — сказал король. — Похоже, что в вашем лице я встретил человека вполне достойного для того, чтобы остаться при моем дворе. Однако имейте в виду — окончательное решение буду принимать не я.Констанция почувствовала, как внутри нее все холодеет. Неужели?.. Однако следующие слова Людовика XVI немного успокоили ее.— Я предложу своей супруге вашу кандидатуру в качестве новой фрейлины. Думаю, что мне она не откажет.Констанция опустилась на одно колено, низко опустив голову. — Благодарю вас, ваше величество. Большей милости для меня вы не могли бы оказать.Людовик протянул ей руку для поцелуя. — Не нужно благодарности, дитя мое. Идемте. Я думаю, что мы сможем уладить все немедленно.Констанция последовала за королем, который решительно направился к Марии-Антуанетте. Те несколько мгновений, которые последовали, прежде чем Констанция оказалась рядом с королевой, показались ей вечностью. Она даже не смела поднять глаз, стараясь не замечать, как салонные дамы перешептываются между собой, а мужчины просто-таки пожирают ее взглядами. Впрочем, ничего иного ожидать не приходилось. Ведь она оказалась при дворе, который несколько столетий славился во всей Европе как центр интриг, скандалов и амурных приключений.Наконец она снова опустилась на одно колено, теперь уже перед королевой Марией — Антуанеттой.— Дорогая, позволь тебе представить, — обратился к супруге Людовик XVI. — Это графиня Констанция де Бодуэн. Она француженка, но некоторое время жила при дворе короля Пьемонтского Витторио.Брови Марии-Антуанетты удивленно поднялись.— Того самого? Людовик махнул рукой.— Сейчас это не имеет значения. Графиня овдовела и с малолетним сыном прибыла в Париж. Я думаю, что она вполне достойна того, чтобы попасть в число твоих фрейлин.Мария-Антуанетта с любопытством посмотрела на Констанцию.— Вы так молоды — и уже вдова? Констанция чувствовала, что у нее не хватает сил поднять глаза.— Да, ваше величество, — едва слышно прошептала она. — Мой муж… погиб.— Не на войне ли с Францией? К счастью, этот вопрос не заставил Констанцию лгать.— Нет, он погиб на дуэли.— Тогда можно не опасаться кровной мести с вашей стороны, — пошутила Мария-Антуанетта, и фрейлины тут же захихикали.— Так, значит, вы хотите быть рядом со мной? — продолжила королева. — А что вы умеете делать?Констанция почувствовала, как вне ее желания щеки ее начали краснеть. На сей раз она не могла быть такой откровенной, как с королем, а потому ей не оставалось ничего другого, как отважиться на очередную дерзость.— Я умею хранить чужие тайны, ваше величество, — с достоинством ответила графиня де Бодуэн. Мария-Антуанетта оценила этот ответ.— Что ж, вы мне нравитесь. К тому же, вы молоды и вполне можете стать украшением нашего двора. Что это у вас на шее? Кажется, жемчужина? Прелестная вещица. А судя по вашей прическе, над ней потрудился весьма искусный парикмахер. — Благодарю вас, ваше величество, — скромно ответила Констанция.— Мне нравится, когда выглядят со вкусом. Это значит, что человек умеет распоряжаться тем, что ему досталось от природы. Кстати, как вы находите мое платье?А вот это уже было неожиданностью. Констанция поняла, что это проверка. Проверка вкуса. Фрейлины, окружавшие Марию-Антуанетту, так внимательно уставились на Констанцию, что она почувствовала себя мелкой блохой, которую разглядывают под микроскопом.Однако ей оказалось достаточно одного взгляда, чтобы оценить платье Марии-Антуанетты. Это был, действительно, великолепный наряд, сшитый настоящим мастером. Без всякого преувеличения можно было сказать, что он идеален. И все-таки глаз Констанции, которая кое — что понимала в нарядах, успел заметить одну мельчайшую деталь, которой никто не придал значения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43