Пока я не очень понимал, в чем тут суть, но Язону зачем-то понадобилось без лишнего шума изъять у покупателя ценную вещь. Ничего определенного я, конечно, не знал, но мог предположить, что именно смерть Шагиняна напугала Язона. Видимо, аргонавт понял, что кто-то начал охоту как за антикварными вещицами, так и за их продавцами. Если честно, то вся эта история с золотыми конями и тиграми нравилась мне все меньше и меньше. И очень может быть, что Витька легко отделался, согласившись против своих правил сесть за карточный стол. Ибо в противном случае ценную вещицу у него могли изъять и куда менее изящным способом, с применением совсем иных средств.
— Ладно, Чуев, собирайся. Едем к Каблукову.
— Ты в своем уме? — завопил Витька. — В такую рань! Нет, я не могу, я разбит, я разрушен, у меня голова раскалывается. Я, наконец, спать хочу. Вот и Верочка не даст соврать.
— Собирайся, дурак. Речь, вполне возможно, идет о твоей жизни.
Видимо, было в моем голосе нечто такое, что заставило Чуева подсуетиться. Суета эта, правда, растянулась минут на двадцать, но для Витьки в его нынешнем состоянии это был почти олимпийский рекорд. Надо сказать, «секретарша» проявила куда большую прыть и уже десять минут спустя была одета и накрашена. Похоже, она готова была нас сопровождать хоть на край света, против чего я не возражал, поскольку толку от нее в предстоящем торге с Каблуковым будет гораздо больше, чем от Чуева с его дырявой памятью и ярко выраженным похмельным синдромом.
В отличие от папиного сынка Чуева, Каблуков был профессиональным игроком невысокого пошиба. Из тех, что сосут казино по мелочи, выигрывая тысяч двадцать за вечер. В рублях, конечно. В казино их не любят, но терпят как неизбежное зло. Обычно такие ребята не зарываются, не играют по-крупному, но кто его знает, совсем уж выдержанных и не впадающих в азарт игроков не бывает.
К Каблукову мы опоздали. В том смысле, что у его подъезда уже толклась милиция, а закрытое простыней тело грузили в желтую машину с красным крестом. Соседи в лице старушек-пенсионерок и шустрых детишек встревоженно наблюдали за работой профессионалов. Истомленные жарой, дворовые тополя уныло шелестели листвой вслед отъезжающему в небытие бывшему жильцу. По городским артериям с шумом и лязгом, обдавая всех удушливым чадом, катилась механическая нечисть, а в этом небольшом и уютном дворике время если и не остановилось, то, во всяком случае, замедлило свой скорбный бег.
Конечно, под простыней мог быть и не Каблуков, но посланная на разведку Верочка вернулась в настроении пессимистическом и в два счета развеяла наши надежды на благополучный исход. По словам девушки, убитого обнаружила приходящая домработница, тетя Клава, у которой были ключи от квартиры. Весьма приличной квартиры, если верить Верочке и Чуеву. Сам я у Каблукова никогда не бывал, да и знаком с ним был шапочно. Проживал игрок-профессионал на почти шестидесяти метрах полезной площади в гордом одиночестве. Квартира, опять же по слухам, досталась ему от родителей. Не исключаю, что эти слухи не совсем верны, но меня сейчас интересовало совсем другое — кому и зачем понадобилось убивать Каблукова? Версия ограбления вроде бы отпадала, во всяком случае, тетя Клава никаких видимых следов беспредела не обнаружила, если, конечно, не считать тех, которые оставила кутившая до поздней ночи в каблуковской квартире компания.
— Язон квартировал у Каблукова?
— А черт его знает, — пожал плечами растерявшийся Чуев, глядя осоловелыми глазами на отъезжающую от подъезда машину с красным крестом. — Я же точно помню, что жал ему перед уходом руку, а уходили мы часу в пятом, если не в шестом.
— Уходил он, — возмутилась Верочка. — Вы на него посмотрите. Ты на ногах не стоял. Меня Язон отправил за тобой присматривать, чтобы ты не захлебнулся в собственной блевотине.
— Верочка, я тебя умоляю, — страдальчески поморщился Чуев. — Давай без натуралистических подробностей. Тем более в роковой для меня час. А меня посадят, это точно. Кому же убивать Кольку Каблукова, как не Витьке Чуеву?
Кажется, Чуев успел подлечить свой похмельный синдром, потому и нес сейчас ахинею. Я приказал Верочке обыскать пропойцу, что та с удовольствием и сделала, вытащив из кармана его замшевого пиджака наполовину опустошенную бутылку водки. Реакция, разумеется, последовала истерическая.
— Аристократ собачий, — орал Чуев и уж, конечно, по моему адресу. — Мочить вас, графьев, надо, как в семнадцатом году. Ты кого обидел? Ты потомственного пролетария обидел! Где справедливость, я вас спрашиваю? Где закон?!
Недаром же говорят умные люди: не буди лихо, пока оно тихо. Не успел Чуев помянуть этот самый закон, как он тут же нарисовался у дверцы моего «форда» в лице одетого в темную рубашку и синие джинсы молодого человека с соответствующим удостоверением и казенной значительностью на лице.
— Вы Виктор Чуев? — строго спросил он меня, цепляясь недобрым взглядом за мою физиономию.
— Никак нет, — доложил я. — Вот мои документы.
— А с Каблуковым вы были знакомы?
— Да. Хотел вот навестить приятеля, но запоздал с визитом.
— А когда вы в последний раз виделись с убитым?
— Пять дней назад. Я только сегодня утром прилетел из Москвы, товарищ старший лейтенант, так что с алиби у меня все в порядке.
— А это кто у вас на заднем сиденье?
— Пьянь, — пожал я плечами.
— Оно и видно, — хмыкнул старший лейтенант и отошел от машины.
— А почему он у меня документы не спросил? — от переживаний Чуев заговорил сиплым голосом.
— Видимо, потому, что он тебя узнал, — сказал я и тронул машину с места.
— Но я же свидетель, — заволновался Чуев, оглядываясь назад.
— Ты не свидетель, дурак, а подозреваемый, на что тебе старший лейтенант Скориков деликатно намекнул, дав возможность либо связаться с адвокатом, либо вообще унести ноги.
Дело, судя по всему, было нешуточным. Если верить Верочке, то тетя Клава обнаружила труп Каблукова где-то около десяти утра. Сейчас почти час дня. Следовательно, у правоохранителей было достаточно времени, чтобы по горячим следам установить, кто вчера всю ночь пропьянствовал у Каблукова в квартире. С идентификацией Чуева проблем у сыщиков уж точно не возникло. Его ведь каждая собака в городе знает. Витька у нас не только тунеядец и сибарит, он еще и подрабатывает на телевидении в одной довольно популярной передаче. К тому же сын весьма влиятельного в городе лица, Романа Владимировича Чуева. Вероятно, именно последнее обстоятельство повлияло на, мягко так скажем, странноватое поведение старшего лейтенанта Скорикова и его коллег.
— Кто кроме вас с Витькой был в ту ночь у Каблукова? — спросил я у Верочки через плечо.
Память у девушки была хорошая, соображала она тоже на удивление быстро. Да и выпила она, судя по ее бодрому нынешнему виду, куда меньше пропойцы Чуева. Во всяком случае, сомневаться в достоверности ее показаний не приходилось. Веневитинов, по словам Верочки, ушел еще часов в одиннадцать, когда почтенная, но в пух и прах проигравшаяся публика была еще относительно трезва. После завершения игровой части начался никем не контролируемый загул с взаимными претензиями разгоряченных водкой людей.
— И доругались они до того, что подрались?
— Клевета, — подпрыгнул на заднем сиденье Чуев. — То есть мы действительно поссорились. Не знаю, правда, из-за чего. Но драки не было. Я ему пару раз дал по морде, и все.
— Их Язон с Костенко разнимали. Костенко потом ушел. Каблук еще немного погундел, повякал и отправился спать. А Витька с Язоном еще часа два водку лакали.
— И больше никого в квартире не было?
— Машка Носова была, но она ушла вместе с Костенко.
Даже из рассказа Верочки становилось очевидным, что дела Чуева плохи. Каблуков вполне мог скончаться от удара, полученного в драке с Витькой не сразу, а немного погодя. Но даже если моего приятеля подставили, то сделали это настолько ловко, что так просто ему не отмыться. Не то чтобы Чуев был завзятым хулиганом, но в пьяном виде иногда выходил за рамки дозволенного. И за дебоши раза два даже попадал в милицию. Обдуманно убивать Каблукова он, конечно, не стал бы ни при каких обстоятельствах. Но нанести в пьяном виде удар подвернувшимся под руку тупым предметом смог бы.
— А куда делся Язон?
— Он ушел с нами. У Язона в кармане был билет на поезд, уходящий в пять часов утра. Он помог Ваське погрузить Чуева в машину, помахал нам рукой и был таков.
— Подожди, а откуда взялся Васька?
— Я позвонила Роману Владимировичу, и он прислал машину. Чуев-то был невменяемым. А Язон побоялся, что они с Каблуком очухаются и опять примутся выяснять отношения.
В принципе все вроде бы сходилось. И в поведении Язона не было ничего предосудительного и подозрительного. Наоборот: он проявил редкую прозорливость, позаботившись об эвакуации пьяного знакомого из чужой квартиры, дабы помешать дальнейшему разрастанию конфликта. И, если бы не золотые тигры и кони, инцидент можно было считать самым что ни на есть обычным. Ну перепились, передрались, случайно нанесли человеку удар в височную область, отчего тот вскорости скончался. Вполне заурядная история. Таких историй в милицейских протоколах — вагон и маленькая тележка.
От асфальта перед чуевским подъездом пахнуло свежестью. Его только что заботливо полили водой. Разумеется, такая забота была не случайной. Дом был элитным, и проживали здесь в основном значительные лица.
Роман Владимирович глянул на провинившегося сынка глазами разъяренного тигра. Хорохорившийся Чуев разом сник, похоже, даже травивший мозги алкоголь не помешал ему понять, что он крупно подставил своего родителя, безотносительно к тому, чем закончится это дело. Виновен Витька или не виновен, но скандал в прессе Чуеву-старшему обеспечен. Расторопные оппоненты такой имидж ему нарисуют, что мало точно не покажется. Я Роману Владимировичу сочувствовал. Во-первых, потому что уважал, а во-вторых, мне доводилось оказывать ему кое-какие услуги на политическом и экономическом поприще, и должен признать, что оплачивались они по первому разряду. Конечно, определенную роль здесь играло и то обстоятельство, что Роман Владимирович знает меня чуть не с пеленок, ибо нашей с Витькой дружбе уже почти три десятка лет. В общем, мне Роман Владимирович доверял, и я оправдывал это доверие.
Если бы не наше с Верочкой присутствие, то Витька вполне мог схлопотать по шее. Роман Владимирович был чадолюбив, многое отпрыску прощал, даже, на мой взгляд, слишком многое, но всему есть предел. Я лично считал, что хорошая оплеуха была бы Витьке только на пользу, но его мама Нина Васильевна была иного мнения и сделала все от нее зависящее, чтобы собравшаяся над головой ее ненаглядного чада гроза громыхнула где-нибудь в стороне. Увы, кроме отцовского гнева Чуеву-младшему грозили и еще кое-какие неприятности, и отвести их материнской руке вряд ли удастся.
Пока Нина Васильевна приводила своего окончательно раскисшего сына в божеский вид, мы с Романом Владимировичем обсуждали ситуацию в его кабинете. Новая чуевская квартира была для меня пока еще в диковинку. И, если честно, старая мне нравилась больше. Была она привычнее, поскольку я провел в ней немало времени, и уютнее.
— Что ты об этом думаешь? — Роман Владимирович предложил мне кофе, и я не отказался.
— Доказать, что это Виктор нанес Каблукову смертельный удар, будет практически невозможно.
— На предмете, которым был нанесен удар, остались отпечатки пальцев. Принадлежат они, скорее всего, Витьке. Кроме того, сразу два свидетеля утверждают, что это именно он нанес роковой удар.
— Верочка говорит, что в свалке участвовали четверо. Удар мог нанести любой. После удара Каблуков поднялся, даже какое-то время сидел за столом и лишь потом ушел в спальню. А отпечатки Виктор мог оставить и после драки. Он ведь еще добрых два часа пробыл в той квартире. Есть и еще одно обстоятельство, которое Виктору на пользу, — сбежавший Язон.
— А почему ты решил, что он сбежал?
— Есть кое-какие основания так думать. Вот из-за этой кошечки с крыльями меня едва не застрелили в Москве.
Чуев-старший выслушал мой пересказ московских приключений с большим вниманием.
— Так ты считаешь, что Каблукова убили не случайно?
— Я почти уверен в этом. Язон заметал следы. А Каблуков, видимо, слишком много знал. Язон при свидетелях спровоцировал ссору между пьяненьким Витькой и Каблуковым, потом отвел последнего в спальню и нанес ему смертельный удар. После чего вытер с тяжелого предмета следы своих пальчиков и дал подержаться за него Виктору.
— А поведение этого Веневитинова тебе не показалось подозрительным?
— Более чем. Это очень серьезный игрок, Роман Владимирович. И не Виктору, конечно, с ним тягаться.
Роман Владимирович собрался было высказать по адресу сына несколько ласковых слов, но в последний момент передумал. Вспыхнувшую ярость он погасил другим способом: поднялся с обтянутого кожей кресла и прошелся по обширному кабинету, заложив руки за спину. Чуев-старший и в пятьдесят лет не потерял стройности фигуры, да и вообще смотрелся моложе своих лет. Не при Нине Васильевне будет сказано, но дамы благоволили к Роману Владимировичу до сих пор. И дело было далеко не только в деньгах. Чуева-старшего нельзя назвать писаным красавцем, но подобные жестковато-волевые лица нравятся женщинам. В общем, если говорить о внешности, Витька унаследовал от своего отца очень много хорошего, а вот что касается характера, то увы. По сравнению с глыбой-отцом Чуев-младший был размазня. В детстве я Витькиного отца слегка побаивался и старался улизнуть из гостеприимной квартиры, когда он появлялся на пороге. Тогда он мне казался очень суровым человеком. Мое мнение о нем с тех пор не слишком изменилось, но наши отношения переросли почти что в дружбу.
— Опиши мне, как выглядит этот Веневитинов.
Однако мое описание ничем не помогло Роману Владимировичу, он только с сомнением качал головой да поджимал и без того тонкие губы.
— Вы думаете, что это Виталий Алексеевич организовал суету с распродажей золотых вещичек?
— Все может быть, Феликс. Вряд ли случайно два близких мне человека, Виктор и ты, оказались замешаны в сомнительную историю. Я по своим каналам попробую навести справки и о Веневитинове, и о Язоне, но и тебе, Феликс, следует поднапрячься. Ситуация достаточно острая. Вот тебе тридцать тысяч долларов. У тебя будут расходы. Отчета за потраченные деньги я с тебя спрашивать не буду, но мне нужен результат. И уже по этому результату мы договоримся о конечной оплате.
Тридцать тысяч долларов — это приличная сумма, во всяком случае для меня, но не умопомрачительная. Я достаточно трезво оценивал свое положение и пришел к выводу, что в сложившейся ситуации, скорее всего, придется рисковать головой. Винить в этом Чуева-старшего было бы глупо по той причине, что в игру я оказался вовлечен не его стараниями, а волею случая или судьбы. Скажу более: я и без чуевских денег это дело так просто не оставил бы. Уж слишком я любопытный человек. Другое дело, что материальное стимулирование всегда благотворно действует на мои умственные способности, а перспектива получить достой-ный приз в случае победы мобилизует внутренние резервы.
Деньги я взял и пообещал Роману Владимировичу потратить их с пользой для дела. А степень доверия между нами была настолько высока, что он даже не потребовал от меня расписки.
На лестнице меня догнала Верочка:
— Подвези до дома, граф.
— Всегда рад помочь даме, попавшей в затруднительное положение.
Верочка мне показалась девушкой неглупой, хотя и ведущей разгильдяйский образ жизни. Повадки и прикид выдавали в ней представительницу далеко не элитарного сословия нашего безобразно расколовшегося по имущественному признаку общества. Проще говоря, нищета родителей, не способных обеспечить красавице безбедную жизнь, заставляла ее самостоятельно шевелить как извилинами, так и ножками. До откровенной проституции она пока еще не опустилась, но приживалкой при богатеньких оболтусах ее уже можно было назвать.
— Я хочу с тобой работать, Строганов, — сказала бойкая девица, утвердившись на правах пассажирки в моей машине.
— Смелая претензия, — усмехнулся я. — Но, как вы понимаете, сударыня, одного вашего желания мало, требуется еще и мое согласие. Сколько вам лет?
— Двадцать два года. Образование высшее. Экономист по профессии. Умна, наблюдательна. С хорошей внешностью. Без комплексов.
— Прямо букет достоинств. Если бы вы просились за меня замуж, я бы, пожалуй, не устоял. А недостатки у вас есть?
— Есть. Я нищая. Кстати, можешь говорить мне «ты».
— Тыкаю я только тем женщинам, которым доверяю. А потом, с чего вы взяли, что я могу быть вашим работодателем? И что вы вообще обо мне знаете?
— Знаю, что твои родители врачи.
1 2 3 4 5 6
— Ладно, Чуев, собирайся. Едем к Каблукову.
— Ты в своем уме? — завопил Витька. — В такую рань! Нет, я не могу, я разбит, я разрушен, у меня голова раскалывается. Я, наконец, спать хочу. Вот и Верочка не даст соврать.
— Собирайся, дурак. Речь, вполне возможно, идет о твоей жизни.
Видимо, было в моем голосе нечто такое, что заставило Чуева подсуетиться. Суета эта, правда, растянулась минут на двадцать, но для Витьки в его нынешнем состоянии это был почти олимпийский рекорд. Надо сказать, «секретарша» проявила куда большую прыть и уже десять минут спустя была одета и накрашена. Похоже, она готова была нас сопровождать хоть на край света, против чего я не возражал, поскольку толку от нее в предстоящем торге с Каблуковым будет гораздо больше, чем от Чуева с его дырявой памятью и ярко выраженным похмельным синдромом.
В отличие от папиного сынка Чуева, Каблуков был профессиональным игроком невысокого пошиба. Из тех, что сосут казино по мелочи, выигрывая тысяч двадцать за вечер. В рублях, конечно. В казино их не любят, но терпят как неизбежное зло. Обычно такие ребята не зарываются, не играют по-крупному, но кто его знает, совсем уж выдержанных и не впадающих в азарт игроков не бывает.
К Каблукову мы опоздали. В том смысле, что у его подъезда уже толклась милиция, а закрытое простыней тело грузили в желтую машину с красным крестом. Соседи в лице старушек-пенсионерок и шустрых детишек встревоженно наблюдали за работой профессионалов. Истомленные жарой, дворовые тополя уныло шелестели листвой вслед отъезжающему в небытие бывшему жильцу. По городским артериям с шумом и лязгом, обдавая всех удушливым чадом, катилась механическая нечисть, а в этом небольшом и уютном дворике время если и не остановилось, то, во всяком случае, замедлило свой скорбный бег.
Конечно, под простыней мог быть и не Каблуков, но посланная на разведку Верочка вернулась в настроении пессимистическом и в два счета развеяла наши надежды на благополучный исход. По словам девушки, убитого обнаружила приходящая домработница, тетя Клава, у которой были ключи от квартиры. Весьма приличной квартиры, если верить Верочке и Чуеву. Сам я у Каблукова никогда не бывал, да и знаком с ним был шапочно. Проживал игрок-профессионал на почти шестидесяти метрах полезной площади в гордом одиночестве. Квартира, опять же по слухам, досталась ему от родителей. Не исключаю, что эти слухи не совсем верны, но меня сейчас интересовало совсем другое — кому и зачем понадобилось убивать Каблукова? Версия ограбления вроде бы отпадала, во всяком случае, тетя Клава никаких видимых следов беспредела не обнаружила, если, конечно, не считать тех, которые оставила кутившая до поздней ночи в каблуковской квартире компания.
— Язон квартировал у Каблукова?
— А черт его знает, — пожал плечами растерявшийся Чуев, глядя осоловелыми глазами на отъезжающую от подъезда машину с красным крестом. — Я же точно помню, что жал ему перед уходом руку, а уходили мы часу в пятом, если не в шестом.
— Уходил он, — возмутилась Верочка. — Вы на него посмотрите. Ты на ногах не стоял. Меня Язон отправил за тобой присматривать, чтобы ты не захлебнулся в собственной блевотине.
— Верочка, я тебя умоляю, — страдальчески поморщился Чуев. — Давай без натуралистических подробностей. Тем более в роковой для меня час. А меня посадят, это точно. Кому же убивать Кольку Каблукова, как не Витьке Чуеву?
Кажется, Чуев успел подлечить свой похмельный синдром, потому и нес сейчас ахинею. Я приказал Верочке обыскать пропойцу, что та с удовольствием и сделала, вытащив из кармана его замшевого пиджака наполовину опустошенную бутылку водки. Реакция, разумеется, последовала истерическая.
— Аристократ собачий, — орал Чуев и уж, конечно, по моему адресу. — Мочить вас, графьев, надо, как в семнадцатом году. Ты кого обидел? Ты потомственного пролетария обидел! Где справедливость, я вас спрашиваю? Где закон?!
Недаром же говорят умные люди: не буди лихо, пока оно тихо. Не успел Чуев помянуть этот самый закон, как он тут же нарисовался у дверцы моего «форда» в лице одетого в темную рубашку и синие джинсы молодого человека с соответствующим удостоверением и казенной значительностью на лице.
— Вы Виктор Чуев? — строго спросил он меня, цепляясь недобрым взглядом за мою физиономию.
— Никак нет, — доложил я. — Вот мои документы.
— А с Каблуковым вы были знакомы?
— Да. Хотел вот навестить приятеля, но запоздал с визитом.
— А когда вы в последний раз виделись с убитым?
— Пять дней назад. Я только сегодня утром прилетел из Москвы, товарищ старший лейтенант, так что с алиби у меня все в порядке.
— А это кто у вас на заднем сиденье?
— Пьянь, — пожал я плечами.
— Оно и видно, — хмыкнул старший лейтенант и отошел от машины.
— А почему он у меня документы не спросил? — от переживаний Чуев заговорил сиплым голосом.
— Видимо, потому, что он тебя узнал, — сказал я и тронул машину с места.
— Но я же свидетель, — заволновался Чуев, оглядываясь назад.
— Ты не свидетель, дурак, а подозреваемый, на что тебе старший лейтенант Скориков деликатно намекнул, дав возможность либо связаться с адвокатом, либо вообще унести ноги.
Дело, судя по всему, было нешуточным. Если верить Верочке, то тетя Клава обнаружила труп Каблукова где-то около десяти утра. Сейчас почти час дня. Следовательно, у правоохранителей было достаточно времени, чтобы по горячим следам установить, кто вчера всю ночь пропьянствовал у Каблукова в квартире. С идентификацией Чуева проблем у сыщиков уж точно не возникло. Его ведь каждая собака в городе знает. Витька у нас не только тунеядец и сибарит, он еще и подрабатывает на телевидении в одной довольно популярной передаче. К тому же сын весьма влиятельного в городе лица, Романа Владимировича Чуева. Вероятно, именно последнее обстоятельство повлияло на, мягко так скажем, странноватое поведение старшего лейтенанта Скорикова и его коллег.
— Кто кроме вас с Витькой был в ту ночь у Каблукова? — спросил я у Верочки через плечо.
Память у девушки была хорошая, соображала она тоже на удивление быстро. Да и выпила она, судя по ее бодрому нынешнему виду, куда меньше пропойцы Чуева. Во всяком случае, сомневаться в достоверности ее показаний не приходилось. Веневитинов, по словам Верочки, ушел еще часов в одиннадцать, когда почтенная, но в пух и прах проигравшаяся публика была еще относительно трезва. После завершения игровой части начался никем не контролируемый загул с взаимными претензиями разгоряченных водкой людей.
— И доругались они до того, что подрались?
— Клевета, — подпрыгнул на заднем сиденье Чуев. — То есть мы действительно поссорились. Не знаю, правда, из-за чего. Но драки не было. Я ему пару раз дал по морде, и все.
— Их Язон с Костенко разнимали. Костенко потом ушел. Каблук еще немного погундел, повякал и отправился спать. А Витька с Язоном еще часа два водку лакали.
— И больше никого в квартире не было?
— Машка Носова была, но она ушла вместе с Костенко.
Даже из рассказа Верочки становилось очевидным, что дела Чуева плохи. Каблуков вполне мог скончаться от удара, полученного в драке с Витькой не сразу, а немного погодя. Но даже если моего приятеля подставили, то сделали это настолько ловко, что так просто ему не отмыться. Не то чтобы Чуев был завзятым хулиганом, но в пьяном виде иногда выходил за рамки дозволенного. И за дебоши раза два даже попадал в милицию. Обдуманно убивать Каблукова он, конечно, не стал бы ни при каких обстоятельствах. Но нанести в пьяном виде удар подвернувшимся под руку тупым предметом смог бы.
— А куда делся Язон?
— Он ушел с нами. У Язона в кармане был билет на поезд, уходящий в пять часов утра. Он помог Ваське погрузить Чуева в машину, помахал нам рукой и был таков.
— Подожди, а откуда взялся Васька?
— Я позвонила Роману Владимировичу, и он прислал машину. Чуев-то был невменяемым. А Язон побоялся, что они с Каблуком очухаются и опять примутся выяснять отношения.
В принципе все вроде бы сходилось. И в поведении Язона не было ничего предосудительного и подозрительного. Наоборот: он проявил редкую прозорливость, позаботившись об эвакуации пьяного знакомого из чужой квартиры, дабы помешать дальнейшему разрастанию конфликта. И, если бы не золотые тигры и кони, инцидент можно было считать самым что ни на есть обычным. Ну перепились, передрались, случайно нанесли человеку удар в височную область, отчего тот вскорости скончался. Вполне заурядная история. Таких историй в милицейских протоколах — вагон и маленькая тележка.
От асфальта перед чуевским подъездом пахнуло свежестью. Его только что заботливо полили водой. Разумеется, такая забота была не случайной. Дом был элитным, и проживали здесь в основном значительные лица.
Роман Владимирович глянул на провинившегося сынка глазами разъяренного тигра. Хорохорившийся Чуев разом сник, похоже, даже травивший мозги алкоголь не помешал ему понять, что он крупно подставил своего родителя, безотносительно к тому, чем закончится это дело. Виновен Витька или не виновен, но скандал в прессе Чуеву-старшему обеспечен. Расторопные оппоненты такой имидж ему нарисуют, что мало точно не покажется. Я Роману Владимировичу сочувствовал. Во-первых, потому что уважал, а во-вторых, мне доводилось оказывать ему кое-какие услуги на политическом и экономическом поприще, и должен признать, что оплачивались они по первому разряду. Конечно, определенную роль здесь играло и то обстоятельство, что Роман Владимирович знает меня чуть не с пеленок, ибо нашей с Витькой дружбе уже почти три десятка лет. В общем, мне Роман Владимирович доверял, и я оправдывал это доверие.
Если бы не наше с Верочкой присутствие, то Витька вполне мог схлопотать по шее. Роман Владимирович был чадолюбив, многое отпрыску прощал, даже, на мой взгляд, слишком многое, но всему есть предел. Я лично считал, что хорошая оплеуха была бы Витьке только на пользу, но его мама Нина Васильевна была иного мнения и сделала все от нее зависящее, чтобы собравшаяся над головой ее ненаглядного чада гроза громыхнула где-нибудь в стороне. Увы, кроме отцовского гнева Чуеву-младшему грозили и еще кое-какие неприятности, и отвести их материнской руке вряд ли удастся.
Пока Нина Васильевна приводила своего окончательно раскисшего сына в божеский вид, мы с Романом Владимировичем обсуждали ситуацию в его кабинете. Новая чуевская квартира была для меня пока еще в диковинку. И, если честно, старая мне нравилась больше. Была она привычнее, поскольку я провел в ней немало времени, и уютнее.
— Что ты об этом думаешь? — Роман Владимирович предложил мне кофе, и я не отказался.
— Доказать, что это Виктор нанес Каблукову смертельный удар, будет практически невозможно.
— На предмете, которым был нанесен удар, остались отпечатки пальцев. Принадлежат они, скорее всего, Витьке. Кроме того, сразу два свидетеля утверждают, что это именно он нанес роковой удар.
— Верочка говорит, что в свалке участвовали четверо. Удар мог нанести любой. После удара Каблуков поднялся, даже какое-то время сидел за столом и лишь потом ушел в спальню. А отпечатки Виктор мог оставить и после драки. Он ведь еще добрых два часа пробыл в той квартире. Есть и еще одно обстоятельство, которое Виктору на пользу, — сбежавший Язон.
— А почему ты решил, что он сбежал?
— Есть кое-какие основания так думать. Вот из-за этой кошечки с крыльями меня едва не застрелили в Москве.
Чуев-старший выслушал мой пересказ московских приключений с большим вниманием.
— Так ты считаешь, что Каблукова убили не случайно?
— Я почти уверен в этом. Язон заметал следы. А Каблуков, видимо, слишком много знал. Язон при свидетелях спровоцировал ссору между пьяненьким Витькой и Каблуковым, потом отвел последнего в спальню и нанес ему смертельный удар. После чего вытер с тяжелого предмета следы своих пальчиков и дал подержаться за него Виктору.
— А поведение этого Веневитинова тебе не показалось подозрительным?
— Более чем. Это очень серьезный игрок, Роман Владимирович. И не Виктору, конечно, с ним тягаться.
Роман Владимирович собрался было высказать по адресу сына несколько ласковых слов, но в последний момент передумал. Вспыхнувшую ярость он погасил другим способом: поднялся с обтянутого кожей кресла и прошелся по обширному кабинету, заложив руки за спину. Чуев-старший и в пятьдесят лет не потерял стройности фигуры, да и вообще смотрелся моложе своих лет. Не при Нине Васильевне будет сказано, но дамы благоволили к Роману Владимировичу до сих пор. И дело было далеко не только в деньгах. Чуева-старшего нельзя назвать писаным красавцем, но подобные жестковато-волевые лица нравятся женщинам. В общем, если говорить о внешности, Витька унаследовал от своего отца очень много хорошего, а вот что касается характера, то увы. По сравнению с глыбой-отцом Чуев-младший был размазня. В детстве я Витькиного отца слегка побаивался и старался улизнуть из гостеприимной квартиры, когда он появлялся на пороге. Тогда он мне казался очень суровым человеком. Мое мнение о нем с тех пор не слишком изменилось, но наши отношения переросли почти что в дружбу.
— Опиши мне, как выглядит этот Веневитинов.
Однако мое описание ничем не помогло Роману Владимировичу, он только с сомнением качал головой да поджимал и без того тонкие губы.
— Вы думаете, что это Виталий Алексеевич организовал суету с распродажей золотых вещичек?
— Все может быть, Феликс. Вряд ли случайно два близких мне человека, Виктор и ты, оказались замешаны в сомнительную историю. Я по своим каналам попробую навести справки и о Веневитинове, и о Язоне, но и тебе, Феликс, следует поднапрячься. Ситуация достаточно острая. Вот тебе тридцать тысяч долларов. У тебя будут расходы. Отчета за потраченные деньги я с тебя спрашивать не буду, но мне нужен результат. И уже по этому результату мы договоримся о конечной оплате.
Тридцать тысяч долларов — это приличная сумма, во всяком случае для меня, но не умопомрачительная. Я достаточно трезво оценивал свое положение и пришел к выводу, что в сложившейся ситуации, скорее всего, придется рисковать головой. Винить в этом Чуева-старшего было бы глупо по той причине, что в игру я оказался вовлечен не его стараниями, а волею случая или судьбы. Скажу более: я и без чуевских денег это дело так просто не оставил бы. Уж слишком я любопытный человек. Другое дело, что материальное стимулирование всегда благотворно действует на мои умственные способности, а перспектива получить достой-ный приз в случае победы мобилизует внутренние резервы.
Деньги я взял и пообещал Роману Владимировичу потратить их с пользой для дела. А степень доверия между нами была настолько высока, что он даже не потребовал от меня расписки.
На лестнице меня догнала Верочка:
— Подвези до дома, граф.
— Всегда рад помочь даме, попавшей в затруднительное положение.
Верочка мне показалась девушкой неглупой, хотя и ведущей разгильдяйский образ жизни. Повадки и прикид выдавали в ней представительницу далеко не элитарного сословия нашего безобразно расколовшегося по имущественному признаку общества. Проще говоря, нищета родителей, не способных обеспечить красавице безбедную жизнь, заставляла ее самостоятельно шевелить как извилинами, так и ножками. До откровенной проституции она пока еще не опустилась, но приживалкой при богатеньких оболтусах ее уже можно было назвать.
— Я хочу с тобой работать, Строганов, — сказала бойкая девица, утвердившись на правах пассажирки в моей машине.
— Смелая претензия, — усмехнулся я. — Но, как вы понимаете, сударыня, одного вашего желания мало, требуется еще и мое согласие. Сколько вам лет?
— Двадцать два года. Образование высшее. Экономист по профессии. Умна, наблюдательна. С хорошей внешностью. Без комплексов.
— Прямо букет достоинств. Если бы вы просились за меня замуж, я бы, пожалуй, не устоял. А недостатки у вас есть?
— Есть. Я нищая. Кстати, можешь говорить мне «ты».
— Тыкаю я только тем женщинам, которым доверяю. А потом, с чего вы взяли, что я могу быть вашим работодателем? И что вы вообще обо мне знаете?
— Знаю, что твои родители врачи.
1 2 3 4 5 6