Вячеслав Евгеньевич Дурненков
Внутренний мир

Вячеслав Дурненков.
Внутренний мир.

Действующие лица:
Дед.
Саша – его внук.
Риэлтор Константин.
Риэлтор Юрик.



Утро. Комната Саши: диван, письменный стол и два стула. В комнате накурено. Саша задумчиво стоит возле мольберта. В дверь входит дед.

ДЕД. Здравствуй, Саш.
САША. Здравствуй.
ДЕД. Рисуешь?
САША. Угу.

Дед подходит к окну и раздвигает занавески, открывает форточку и садится за стол.

ДЕД. Получается?
САША. Да так…
ДЕД. Поди, опять всю ночь не спал?
САША. Да вот чего-то увлекся.
ДЕД. А работай, коль вдохновенье есть… Я вот тоже как в мастерской ковыряться начну, так про все забываю… Даже про обед.
САША. Бывает.
ДЕД. А мне кушать надо вовремя, желудок-то того…
САША. Ясно.
ДЕД. Забудешь, а потом как резанет, ажно в глазах темнеет. Сергеич, доктор правильно говорит – вам говорит надо вовремя кушать.
САША. Правильно говорит.
ДЕД. И это… слюна как бешеная прет. Сергеич говорит, что она скапливается и начинает больные места разъедать, поэтому и болит. А если покушал, то она на пищу набрасывается и ее разъедать начинает. Вот так и в организме все и происходит…
САША. Ну да.
ДЕД. Главное жирное не кушать, потому что жир для слюны материал непростой, его трудно разжижить… Саш, я вот чего спросить хотел…
САША (отрываясь от холста). Ну?
ДЕД. Я тебе не мешаю?
САША. Нет, дед, не мешаешь.
ДЕД. Тогда скажи, вот правда или брешут, танец такой есть – на голове пляшут?
САША. Есть, брейк называется.
ДЕД. Прям, на голове?
САША. Да.
ДЕД. Это американцы придумали, чтобы над нашими дурачками посмеяться, а они и рады.
САША. Да нет дед, это культура такая.
ДЕД. Да что же это за культура такая, что теперь ноги не нужны?
САША. Дед, ну долго объяснять, бог с ним… ( Берет кисть, что-то подрисовывает на холсте )

Некоторое время молчат.

ДЕД. Саш…
САША. Чего?
ДЕД. А ты чего не женишься?
САША (поворачивается, смотрит на деда). А не хочу.
ДЕД. И почему?
САША. Свободным хочу быть.
ДЕД. Ну-ну, я тоже хотел, до тридцати дожил и язву заработал. Оно ведь как холостой питается? Купит колбасы и съест без хлеба, я уже про суп не говорю или там второе горячее… Я только и спасся, когда бабушку встретил, а так бы давно уж помер. Вон в газете статья была, сколько процентов холостых от желудка умирают…
САША. Ах, вот зачем женятся-то.
ДЕД. А ты думал. Вот схватит тебя, вспомнишь мои слова.
САША. Хорошо.

Дед достает из кармана рубашки очки одевает их и подходит к мольберту, рассматривает.

ДЕД. Что-то я ничего здесь не понимаю.
САША. Картина еще не закончена.
ДЕД. Ну, все равно, скажи вот здесь, что будет? (Указывает пальцем)
САША (вздыхая). Еще не знаю.
ДЕД. Ну, как это, рисуешь и не знаешь?
САША. Дед, ну, правда, не знаю…
ДЕД (опять тычет пальцем). А вот здесь, что это?
САША (с трудом сохраняя терпение). А здесь ничего не будет.
ДЕД. Как это ничего?
САША. А вот так.
Дед. А…
САША. Ни-и-и-чего. Вообще ничего.

Дед потерянно отходит и садится на стул.

ДЕД. Саш…
САША. Слушаю.
ДЕД. Скажи честно, я тебе не мешаю? Вобше…
САША (поворачивается, внимательно смотрит на него). Нет, ты мне не мешаешь.
ДЕД (оживившись). Это хорошо.
САША. А почему ты спросил?
ДЕД. Да так, подумалось, что мешаю.
САША. Да ну не бери в голову.
ДЕД. А и, правда.

Саша кладет кисть, вытирает руки тряпкой и садится рядом с дедом, закуривает.

ДЕД. Я вот чего спросить хотел… Вот ты для души рисуешь или как?
САША. Или как.
ДЕД. Ну, в смысле, ты ведь картину продавать будешь?
САША. Найдутся покупатели – продам, а нет, так оставлю или подарю кому.
ДЕД. Вчера по телевизору показывали, как какую-то картину за миллион долларов продали, жалко я очки поздно одел, не рассмотрел ее толком. Может тебе каким-то специальным людям картины свои показать, вдруг, кто заинтересуется?
САША. Показывал уже.
ДЕД. Что сказали?
САША. Молодец, сказали, продолжай дальше.
ДЕД. И не купили ничего?
САША. Нет.
ДЕД. Да то может, не специалисты были?
САША. Самые, что ни на есть.
ДЕД (вздыхая). Ну тогда не знаю…
САША. Да не переживай, мало ли что говорят. Для меня ведь это не главное, главное, что мне рисовать нравится.
ДЕД. Значит для души.
САША. Выходит так.

Некоторое время сидят молча. Саша гасит окурок, встает, с хрустом потягивается. Подходит к мольберту, берет кисть, продолжает рисовать.

ДЕД. Саш, знаешь, что? Давай на рыбалку сходим, я один секрет знаю – мешок рыбы притащим.
САША (рассеянно улыбаясь). Какой секрет?
ДЕД. Старинный. Берешь хлеба белого, грамм триста, в молоке его мочишь и колобка лепишь. Ночью на кладбище относишь и оставляешь, а сам спиной вперед домой идешь. Утром с кладбища колобка забираешь и в темном углу даешь ему имя…
САША. Имя?
ДЕД. Имя. Первое слово, которое под утро приснится.
САША. Это редко бывает.
ДЕД. Постараться надо, с вечера только об этом и думать.
САША. А какие имена ты им давал?
ДЕД. Да разные. Ну, например… ( Внезапно дед валится на пол и, поджав ноги, застывает )
САША (бросается к нему). Что с тобой?
ДЕД. Желудок бляха схватило… Принеси отвар, там стакан на подоконнике…

Саша стремительно выбегает из комнаты. Дед быстро поднимается, хватает кисть, и что-то быстро подрисовывает на картине. Заслышав Сашины шаги, падает на пол и принимает прежнюю позу. Саша приносит стакан отвара и присев рядом с дедом на корточки, поит его. Дед громко глотает.

САША. Ну, чего, полегче?
ДЕД. Кажись, отпускает.
САША. Может, пойдешь, ляжешь?
ДЕД. Не, я с тобой посижу, можно?
САША. Сиди.
ДЕД (садится на пол). Ух и прижало, будто клещами.
САША. Тебе надо в больницу ложиться. Ты когда у врача последний раз был?
ДЕД. Был… Да что толку? Все говорит, сливай воду Николай Андреич – откушал ты свое, постись теперь. А что за жизнь без жирного? Я ведь как любил? Борща такого, чтобы сверху сало плавало – копченое и обычное, копченое для запаха конечно. Потом студня, его как торт режешь и в рот… Пять лет такое не кушаю, а хочется, аж каждую ночь снится. Вот думаю на майские рискну…
САША. Наверное, не стоит.
ДЕД. Саш…
САША. Чего?
ДЕД. Саш, ты это… нарисуй мой желудок, а?
САША. Не понял.
ДЕД. Мой желудок нарисуй…
САША. Зачем?
ДЕД. Я у себя повешу.
САША (заинтересовано). И как мне его рисовать?
ДЕД. Пещера. Темно. Костер посредине, вокруг люди сидят. Все.
САША. Хм…
ДЕД. Я понимаю это непросто.
САША. Что здесь непростого?
ДЕД. Ты это… проникнуться должен.
САША (скрывая улыбку). Чем?
ДЕД. Не чем, а куда. В мой желудок проникнуть надо.

Саша начинает смеяться, дед обиженно отворачивается.

ДЕД. Я тебя часто о чем-нибудь прошу?
САША. Дед, нормально все, нарисую твой желудок. Я прямо картину уже вижу – «Желудок моего деда». А что? Неплохо может получиться, все на жопу сядут.
ДЕД. Ее никому показывать нельзя.
САША. Почему?
ДЕД. Это мой внутренний мир.
САША (смеется). Хорошо. Прямо сегодня рисовать начну. Размер, какой?
ДЕД. Два на два. Квадратная вобщем.
САША. Хорошо.
ДЕД. И рамку светлую, дубовую.
САША. Сделаем.

Дед встает, взволнованно ходит по комнате.

ДЕД. За сколько сделаешь?
САША. Завтра вечером будет готово.
ДЕД. А может сегодня?
САША. К чему такая спешка?
ДЕД (пристально смотрит на него). Недолго мне осталось… Еще год, полтора и все. Вот и хочу, что бы картина у меня повисела.
САША. Дед, ты еще меня переживешь.
ДЕД. Не говори глупости. Я лучше знаю… И все время чувствую.
САША. Что чувствуешь?
ДЕД. Смерть свою. Вот осторожно посмотри на мою тень.
САША (смотрит на тень деда). Ну…
ДЕД. Хуи гну. Видишь, она дрожит?
САША. Не вижу.
ДЕД. Смотри внимательно, вот я сейчас подыму ногу. (Медленно поднимает правую ногу) Видишь, тень опаздывает? Видишь?
САША. Нет. Ты поднял, и тень подняла.
ДЕД (досадливо). А… Сейчас я опущу ногу и подыму другую. (Опускает ногу и поднимает другую) Теперь замечаешь?
САША (примирительно). Ну есть что-то…
ДЕД (довольно). Вот то-то что и есть. Всегда, когда человеку мало жить остается, тень его дрожит и от хозяина отстает. Это смерть на человеке курсор ставит, перед тем как стереть его.
САША. Откуда ты про это знаешь?
ДЕД. Я много чего такого знаю. Чай не просто жизнь прожил. Простой человек от стола к унитазу дорожку протаптывает, а знающий по пути зарубки делает да знаки оставляет.
САША. Выходит ты человек знающий?
ДЕД. Ну, ебтыть.
САША. Хорошо, скажи тогда, почему себя вылечить не можешь?
ДЕД. Это не главное.
САША. А что главное?
ДЕД. Главное, это темную энергию от себя гнать, а светлую притягивать. И два раза в неделю клизму горячую – это обязательно, иначе сила к другому уйдет…
САША. Другие это кто? Тоже знающие?
ДЕД. Ну да…
САША. Дед, а как ты знающим то стал?
ДЕД. Аккурат во время войны. Под Смоленском из окружения выходили, друг у меня был – Петя Зимин, он из Еревана родом, а сам русский. Весь день по лесу мотались, ночью веток еловых нарубили, попадали на них. Лежу, смотрю на звезды и думаю: «Останусь живой или нет?» А звезд много, словно гниды по бушлату ползают. И особенно мне одна звездочка запала, сама желтенькая такая и подмигивает мне, словно девчоночка и будто утешает: «Ничего, Коля, все хорошо будет, живой останешься и фашиста раком поставишь». Я чего-то разулыбался, духом воспрял и мысленно так говорю: «Спасибо тебе звездочка!» А Петя он рядом лежал и вслух говорит: «Пожалуйста»…
САША. Этот Петя тоже знающий был?
ДЕД. Нет, просто хороший телепат. За неделю научил меня мысли читать. Потом другие учителя были…
САША. Погоди-погоди, ты умеешь читать мысли?
ДЕД. Умею. Ну не быстро, а так по слогам.
САША. Ну, скажи, о чем я думаю?

Дед скептически смотрит на Сашу.

ДЕД. Сейчас не получится.
САША. Почему?
ДЕД. У меня фаза слабая. До завтрака.
САША. Ну ладно, потом покажешь. У кого ты еще учился?
ДЕД. Потом Федор Иванович Крюковцов был. Мы вместе на заводе работали, он бухгалтером был, сквозь стены видел. У него за стенкой молодожены жили, так он все время яростный ходил. Дальше меня дядя Витя учил, у него способность была во сне путешествовать,… Но он необразованный был, поэтому кроме Витебска нигде и не был. А так все знал, какие там цены на рынке, что в кино идет…
САША. Может, меня научишь?
ДЕД. Да пришло уже время ученика искать.
САША. Меня возьми – я страсть, какой бедовый.
ДЕД. У тебя одна особенность должна быть. Ты себя любить не должен.
САША. Самолюбием не страдаю.
ДЕД. А это мы сейчас проверим. Ну-ка встань передо мной.

Саша выходит из-за мольберта и встает перед дедом.

ДЕД. Повторяй за мной. Я никчемный человечишко.
САША. Я никчемный человечишко.
ДЕД. Мне тридцать лет, а все бестолочь.
САША. Мне тридцать лет, а все бестолочь.
ДЕД. Ни семьи, ни работы нормальной.
САША. Ни семьи, ни работы нормальной
ДЕД. И только свет в окошке – дедушка Николай Андреич
САША. И только свет в окошке – дедушка Николай Андреич
ДЕД. А пенсия у него, блядь не резиновая…

Саша подходит к мольберту и начинает собирать тюбики с краской.

ДЕД. Что Саш?
САША. Ты прав дед. Рано мне еще в ученики…
ДЕД. Эх, Саша, Саша… Вот так и все люди, гордость разуму глаза закрывает. Вот дядя Витя он как говорил – «ласковый теленок двух мамок сосет, а гордый ни одной»…
САША. Вот пусть твой дядя Витя и сосет…
ДЕД. Да нет его уже давно, с другими мудрецами на излете вечности беседы ведет. Куда и я скоро попаду, как равный… А вы оставайтесь. Я Саш, вчера ехал в автобусе, смотрю из окна, как люди на остановках стоят, слякоть кругом, грязь. Потом расползутся по домам, в ящик пялится… А ведь если вспомнить, кем раньше люди были…
САША. А кем раньше люди были?
ДЕД. А кем только не были! Каждый мужик в деревне пахал, сеял, на медведя без друзей ходил! А пили сколько? Э… куда вам! Прадед твой Семен Егорович за два дня корову пропил в одиночку, а это знаешь, тогда какие деньги были? А чего с топором люди вытворяли, а вы своими компьютерами ни хрена не можете! Секс у них понимаешь, картиночки – резиночки! Раньше секс был, стенка на стенку, уезд на волость! И эта … духовность? Конечно библиотек, как щас не было, но народ тянулся к книгам. Прадед твой Семен Егорович, сядет утра на крылечке, откроет книжку немецкую…
САША. Немецкую?
ДЕД. Ну да, когда. Первая Мировая война с немцами была, он одного в лесу придушил, а поживиться кроме книжки нечем было… А там по-немецки все, но все равно сидит и смотрит на книжку, пока не стемнеет. Вот тебе государство все дало, образованье, учебники и что? Сергеич доктор тож такой, развалится в кабинете, барин – хрен обварен и все шуточки… «Откушал ты свое, Андреич, постись»… И эта гадина, Рая, которая по моче главная, нет, чтоб утешить, так туда же – «капитошкой» зовет. А ты постой в регистратуре этой, они же всех на один день записывают! Дорогу нормальную к поликлинике не подведут! Ну, правильно – деньги просрали: кто шубу себе, кто машину, а ты прыгай себе Николай Андреич с баночкой через ямы!
САША. Дед не ори, я и так все слышу.
ДЕД (успокаиваясь). А знаешь кому это все выгодно?
САША. Евреям?
ДЕД. Ну, это для дураков. На самом деле это инопланетный заговор.
САША. Ну да, сам бы мог догадаться.
ДЕД. А ты думаешь, почему у Горбачева на голове карта Галактики нарисована?
САША. А и вправда почему?
ДЕД. А никто не знает.
САША. А Горбачев?
ДЕД. И Горбачев не знает.
САША. Непонятно.
ДЕД. Объясняю… Наша Галактика, это как бы полянка.
ДЕД. Так вот в космосе как в лесу – каждая поляна свой характер имеет. Наша поляна, Галактика наша, больная и насекомые, мы то есть, тоже болеем. В лесу закон – слабого уничтожить надо. Вот с других полянок сволота к нам и подтягивается… Близок час нашего поражения.
САША. Да ну и фиг с ним.
ДЕД. Вот так и все, а потом когда будешь за марсианами подметать, вспомнишь мои слова. Ну, это твой выбор, а я все равно бороться буду
САША. Каким образом?
ДЕД. Первое – обязательно теплое белье, кальсоны наизнанку выворачивать и так носить, второе – сухофрукты и ….
САША (машет рукой). Ясно. Можешь не продолжать.
ДЕД. Ты чего?
САША. А чего-то скучно стало.
ДЕД. А это главная проблема твоего поколения.
САША. Отстань.
ДЕД. Вот к тебе ребята приходят, друзья твои. Я иной раз стану возле двери и слушаю тихонько, о чем вы разговариваете. И вот что тебе скажу – не было у нас такой скуки, тоски такой не знали. Куда ни придешь – везде гармошка, девчата визжат, бутылочки позвякивают. А эти сидят как, как в воду опущенные и музыку эту придурушную крутят. Самим себя деть некуда, шли бы на стройку…
САША. Дед, иди сам на стройку.
ДЕД. Ну, ты меня еще на хер пошли.
САША. Иди….

Дед встает, потрясенно смотрит на Сашу.

САША (виновато). Дед…
ДЕД (садится, не мигая, смотрит перед собой). Проси прощенья….
САША. Прости меня.
ДЕД. Так не просят…
САША (со вздохом встает, опускается на колени перед дедом). Милый дедушка Коля, прости меня, я больше так не буду…
ДЕД. Неужели я заслужил это? Я, который носил тебя на руках, на этих вот самых руках… (смотрит на свои руки) Лучше бы я задушил тебя маленьким. Да и тебе было легче…
САША (стоя на коленях). Да мне и так неплохо.
ДЕД. Расти-расти ребенка, а он тебе потом скажет… (Начинает раскачиваться на стуле, как бы впадая в транс) Да дожили, а я старый дурак на руках его носил, на вот этих самых руках, а ведь был момент, взял бы своей мозолистой рукой… Картиночки, красочки покупал, вот тебе деточка кисточка, вот тебе… Саш, как называется это, ну помнишь, пленки смотрели?
САША (зевает). Фильмоскоп.
ДЕД. Во-во, фильмоскоп. Сейчас, такие делают?
САША. Зачем. Сейчас видео везде.
ДЕД. Слушай, я вот что спросить хотел, на кассетах этих фильмы старые продают?
САША. Смотря какие, но в принципе все купить можно.
ДЕД. Погоди, сейчас в склерознике посмотрю (Достает из заднего кармана брюк записную книжку, листает) Вот… «Верные друзья», «Смелые люди», «Служили два товарища», «Русский ответ», ты «Русский ответ» знаешь?
САША. На еврейский вопрос.
ДЕД. Да нет фильм это с Федоровой и с этим… как его… он еще кочегара в «Новой заре» играл. Ну да ладно, вот это фильм скажу тебе Саш, я помню вышел с кинотеатра и курить бросил, так сильно подействовало… Восемь раз его смотрел, и каждый раз курить бросал. Вот так сила искусства на меня действует.

Саша поднимается с колен, подходит к мольберту, начинает протирать кисти тряпочкой.

ДЕД. Сейчас такое кино не снимают, а жаль…
САША. Сейчас время другое.
ДЕД. Время всегда одно и тоже, пора бы уже и знать – не маленький. Люди, те да, меняются, а время нет. Вот я когда старые фильмы смотрю, то кажется, что даже солнце по другому светило, краски ярче были… А это просто пленка старая.
САША. Да, наверное…
ДЕД. Вот ты из своего детства, что сильнее всего запомнил?
САША (задумчиво). Сильнее всего? Как в Москве в зоопарк ходили, демонстрацию помню, когда кексом отравился.
1 2