Из ее клюва полилась тихая музыка, и воздух наполнился пьянящим ароматом.— Чудесно, — сказал Картан. — Просто великолепно. Сколько продлятся чары?— Три года. Или четыре. — Руад протянул руку, и птичка села ему на ладонь. Он передал ее Картану.— Что надо сказать?— Имя мастера.— Хорошо. А мастер — это вы. На востоке есть один царь, желающий приобрести огромного орла, чтобы подниматься на нем в небо. Он заплатит алмазами величиной с голову.— Это невозможно.— Полно, дорогой мой компаньон. В мире нет ничего невозможного.— Ты не понимаешь. У магии существуют свои пределы. Когда-то Зиназар попытался расширить их, используя кровь невинности. У него ничего не получилось, и у меня тоже не получится.— А если тысяча человек отдаст тебе свою кровь?— Во всем мире не найдется тысячи человек, способных впитывать Цвета. Забудь об этих алмазах. Есть предел и твоему богатству.— Есть, — ухмыльнулся Картан. — Все золото мира и медная полушка в придачу.Руад выпил свой сок.— Теперь скажи, почему ты уезжаешь, только ветер оставь в стороне.Улыбка Картана померкла.— Впереди плохие времена, и я не хочу, чтобы они меня затронули. Гонцы рассказывают мне, что в столице неладно. Казалось бы, при чем тут номад вроде меня — но дело в том, что казна короля Ахака опустела. Нескольких номадских купцов схватили, обвинили в измене и замучили до смерти, а их состояние перешло королю. Старый Картан не намерен пополнять казну этого стервятника.— У меня с королем были свои сложности, — сказал Руад. — Он человек надменный и упрямый, однако не деспот.— Он изменился, дружище. Он окружил себя дурными людьми, которых называет новыми рыцарями Габалы — страшными людьми. Говорят, что он серьезно занемог и некий чародей вылечил его, но умертвил его душу. Не знаю — о королях всегда ходят разные слухи. Знаю только, что климат здесь становится неблагоприятным для номадов и для всех, в ком есть номадская кровь. Я уже видел такое в других странах, и добром это никогда не кончается.— И куда же ты едешь?— За Внутреннее море, в Цитаэрон. У меня там родственники и молодая жена.— У тебя и тут, насколько я помню, жена есть.— У богатого человека лишних жен не бывает. Хочешь, поедем со мной? Мы наживем себе громадное состояние.— Богатство меня не прельщает. Отправь завтра мои слитки в горы.— Хорошо. Но будь осторожен, Руад. Все тайны рано или поздно раскрываются — боюсь, что и с твоей произойдет то же самое. И на этот раз ты можешь лишиться не только глаза.Руад вышел от купца, завернул поесть в харчевню и вернулся на конюшню.Предстоящий отъезд Картана огорчил его. Купцу, при всей его хитрости, можно было доверять, и Руад нуждался в нем.Все тайны рано или поздно раскрываются.Да, верно, но над этим он поразмыслит после. Когда он пришел на конюшню с мешком съестных припасов, Гиама не было и кобылу оседлал его младший сын — востроглазый парень с белозубой улыбкой.— Вам нужна новая лошадь, — сказал он. — Эта уже никуда не годится.Руад, сев верхом, усмехнулся парню.— Твой отец продал ее мне два месяца назад и клялся душами своих сыновей, что ей сносу не будет.— Отец уже немолод и может ошибаться. Зато у меня есть один мерин, он от Бускуса, и даже человек вашей комплекции может ездить на нем целый день и не увидеть ни пятнышка пота.— Покажи мне его. — Руад проехал вслед за парнем во двор, где стоял вороной мерин около семнадцати ладоней в вышину, с крепкой спиной и сильными ногами. Руад спешился и спросил коня: — Это правда, что твоим отцом был Бускус?Мерин мотнул головой и ответил:— Нет. Этот парень такой же лгун, как его родитель.Парень попятился назад с круглыми от страха глазами.— А с виду — сама невинность! — покачал головой Руад.— Так вы, стало быть, колдун? — прошептал парень.— Колдун. И ты меня обидел, — сурово молвил Руад.— Простите меня, сударь. Я, право же, раскаиваюсь.Руад отвернулся и снова сел в седло.— Твой отец, может, и стар, мальчик, но дураком он никогда не был. — Он повернул кобылу в сторону гор. Поделом юнцу. Гиам даже ребенком сумел бы отличить волшебство от ловкого трюка.Все тайны когда-нибудь раскрываются…Он заставил себя успокоиться и погрузился в Цвета. Через некоторое время он отыскал Белый и освободился от своего страха. На вершине подъема он оглянулся на Макту. Солнце садилось за горы, заливая город багряным светом.Руад вздрогнул, и внезапно его посетило видение: восемь рыцарей в красных доспехах, с призрачно-белыми лицами и налитыми кровью глазами, ехали по небу с темными мечами в руках.С великим усилием Руад оторвался от этого зрелища, утер пот с лица и пустил кобылу вскачь. 2 Шестеро солдат лежали мертвые у кареты, две женщины стояли бок о бок лицом к нападающим. Решето выжидал, с предвкушением разглядывая их.Они сестры — это ясно, как и то, что они благородных кровей. Та, что повыше, в пышной юбке из зеленого шелка и белой, собранной у горла сорочке, держит короткий меч, который подобрала с земли. Ее темные кудри коротко подстрижены и блестят, как бобровый мех. У другой, с бесстрашными серыми глазами, иссиня-черные волосы падают на плечи, и одета она в пепельно-серое шелковое платье с плетеным золотым пояском.Решето испытывал сильное возбуждение. Он никогда еще не имел дела с сестрами, да еще с такими, которые будут драться, кусаться и царапаться. Он проглотил слюну. Которая будет первой? Высокая или другая, фигуристая, с надменным взглядом?Один из его людей ринулся вперед, и высокая взмахнула мечом. Человек успел отскочить, и меч только рассек его кожаный кафтан. Он устремился прочь на четвереньках, под дружный хохот остальных. Решето постановил, что первой будет воительница.Потом послышался топот копыт, и в лощине появился всадник на боевом коне, в простом шерстяном камзоле, но голову его покрывал серебряный шлем с поднятым забралом. Он остановил своего серого жеребца шагах в десяти от дюжины разбойников.— Доброе утро, дамы. Не нужна ли вам помощь?— Ступай своей дорогой, — прошипел Решето, — не то мы стащим тебя с коня и оставим на корм воронам.— Я не к тебе обращаюсь, смерд. Что за манеры!Решето побагровел и выхватил два своих коротких меча, а одиннадцать его людей раскинулись широким веером. Всадник соскочил с коня и обнажил сверкнувший на солнце длинный меч, держа его двумя руками.В этот миг на поляну обрушился гром множества копыт.— Назад! — заорал Решето, и разбойники кинулись в кусты, а в лощину въехали солдаты.Мананнан, убрав меч, подошел к дамам и поклонился.— Вы не пострадали?— Нет, сударь, — ответила та, что пониже ростом. — Мы благодарим вас за ваше доблестное вмешательство. Я Диана, а это моя младшая сестра Шира.— Вы отменно владеете мечом, госпожа моя. У вас славное запястье.К ним подошел стройный светловолосый молодой человек, чисто выбритый, без меча, но с превосходным роговым луком. Одежда из тончайшей коричневой кожи отлично сидела на нем. В карих глазах мерцали золотые искры, как у кота.Обняв Диану и поцеловав ее в щеку, он с открытой, дружественной улыбкой обернулся к Мананнану.— Благодарю вас, рыцарь. Ваша отвага делает вам честь.— Позвольте и мне поблагодарить вас за столь своевременное прибытие. — Мананнан протянул ему руку.— Жаль, что мы не подоспели раньше — тогда эти верные люди остались бы в живых. Я барон Эррин из Лейна.— Вы очень выросли с нашей последней встречи. Ведь вы были пажом у герцога Мактийского?— Да, в том году, когда он завоевал серебряное копье. Но я, к сожалению своему, не узнаю вас, сударь.— Меня зовут Мананнан. Тогда я был одет немного иначе и не носил бороды. А теперь извините меня, мне пора.— Нет-нет! — сказала Диана. — Вам нельзя ехать одному через этот лес. Давешний разбойник, который зовется Решетом, наверняка следит за нами. Вы подвергаете себя большой опасности.— Он тоже подвергнется ей, госпожа, если снова попадется мне на пути. Прошу вас, не волнуйтесь за меня. Ничего ценного при мне нет, а мой Каун очень скор.— Останьтесь с нами, рыцарь, — предложил Эррин. — До моего поместья меньше полдня езды. Мы славно поужинаем, и вы заночуете у меня.— Благодарю вас, но нет. Я должен найти одного человека. — Мананнан снова поклонился дамам и направился к своему коню.— Какой он странный, — сказала, посмотрев ему вслед, Диана. — Он не смог бы победить их всех, однако всерьез приготовился к схватке.— Я его не помню, — задумчиво произнес Эррин. — Быть может, он служил в замке солдатом или стражником.— Он наверняка занимал более высокое положение, — возразила Шира. — Манеры у него как у принца.— Боюсь, что это так и останется тайной, — сказал Эррин. — Давайте выберемся из этого проклятого леса, пока Решето не явился с подкреплением.
Всю неделю Руад провел в мастерской, плавя свои слитки и превращая их в проволоку, диковинные листья и кольца. На восьмую ночь его пробудил от чуткого сна топот скачущих лошадей. Он встал, накинул плащ и вышел наружу.Перед его домом стояли шестеро всадников.— Кого вы ищете? — спросил Руад, силясь разглядеть их лица.— Откуда вы знаете, что мы кого-то ищем? — сказал один, нагнувшись с седла.— Для охоты время неподходящее, а я устал, поэтому не тяните и выкладывайте, в чем дело.— Он точно здесь, — процедил всадник. — Куда ему еще деваться? Я обыщу дом. — Он соскочил с седла и двинулся к хижине. Руад дал ему пройти, но как только незнакомец поравнялся с ним, выбросил левую руку, схватил его за горло и поднял на воздух.— Я не слышал, чтобы вы спрашивали у меня разрешения. — Схваченный сучил ногами, тщетно пытаясь разжать железные пальцы Руада.— Отпусти его! — приказал другой всадник, двинув коня вперед. Луна вышла из-за туч, и Руад его узнал.— Не ожидал встретить благородного человека вместе с таким сбродом, барон Эррин. — Руад отшвырнул свою жертву прочь, и тот рухнул наземь, ловя воздух ртом.— Извините, что побеспокоил вас, мастер, но сегодня купленный мною раб бежал, и мне сказали, что он часто бывал у вас. Мы подумали, что сможем найти его здесь.— Как зовут этого раба, барон?— Кажется, Лаг — неподходящее имя для такого красивого юноши.— Так его купили вы?— Да — в подарок герцогу. Теперь он, к несчастью, уже не годится для этой цели. Мне придется заклеймить его, а быть может, и вздернуть.— Что ж, он это заслужил. Обыщите дом и позвольте мне снова лечь.— Я верю вам на слово, мастер. Если вы поручитесь, что его здесь нет, мы оставим вас в покое.— Заверяю вас, барон, что не видел этого мальчика с прошлого четверга. Доброй вам ночи. — Руад подошел к упавшему, который пытался сесть, поднял его за волосы, подвел к коню и перекинул через седло. Барон Эррин усмехнулся и поскакал прочь.Пострадавший, отстав от других, вернулся к Руаду.— Вот что… — начал он.— Только не говори, что мы еще встретимся, — прервал его Руад. — Оскорбления меня злят, а угрозы утомляют. А когда мне скучно, я опасен. Поэтому лучше тебе помолчать. — Всадник свирепо дернул поводья и уехал.Руад зачерпнул из колодца воды, попил, сел на скамейку и стал смотреть на звезды.Лаг испугался не зря. Герцог — плохой хозяин. Руад закрыл свой глаз и погрузился в Цвета. Мальчику теперь страшно, и его чувства в смятении. Руад не любил пользоваться Красным, ибо этот Цвет всегда выводит на пути зла — но Красный силен и знает, что такое страх. Руад нащупал струю и сосредоточился на Лаге. Через несколько мгновений он встал и сказал:— Выходи, мальчик. — Дверь дровяного сарая открылась, и Лаг вышел на лунный свет. — Ты чуть было не сделал меня лжецом!— Мне некуда больше было идти, мастер. Завтра я поищу Лло Гифса — если он меня примет.— Войди в дом. У меня есть пара игрушек, которые помогут тебе в дороге.Руад раздул угли в очаге, поставил на огонь сковородку, бросил на нее сало и разбил четыре яйца.— Ты, должно быть, голоден, Лаг.— Да, мастер, спасибо. Но должен сказать вам, что вчера я достиг совершеннолетия. Теперь я мужчина, и мне больше не пристало пользоваться этим детским именем.— Верно. Какое же имя ты себе выбрал?— Лемфада, мастер. Я давно уже его облюбовал.— Да, это хорошее имя. Так звали первого рыцаря Габалы. Будет хорошо, если ты заслужишь хотя бы частицу его славы.— Я постараюсь, мастер, но ведь я не герой.Руад переложил яичницу на деревянную тарелку, отрезал несколько ломтей от испеченной накануне ковриги черного хлеба и подал все это новоявленному Лемфаде.— Не суди о себе поспешно. Ни один рыцарь еще не выходил из материнского чрева в доспехах — все они рождались голенькими.— А вы многих рыцарей знали?— Многих. — Руад отрезал еще хлеба, для себя, и налил кружку воды.— Почему они ушли от нас, мастер?— Слишком много вопросов ты задаешь. Теперь ты взрослый и недавно сделал собственную птицу, поэтому можешь называть меня не мастером, а просто Руадом.— Вы разрешите называть вас по имени? — прошептал юноша.— Это не настоящее мое имя, но мне будет приятно слышать его из твоих уст. — Мальчик, кивнув, доел яичницу и вытер тарелку хлебом.— Надеюсь, у вас не будет неприятностей из-за меня. Они обратятся к провидцу, Окесе, и он узнает, что я был здесь.— Не узнает, — осклабился Руад. — Нет у них такого провидца, который проник бы в мои секреты — даже Окесе это не под силу. Можешь за меня не бояться. Пойдем, я подарю тебе кое-что. — В мастерской Руад открыл дубовый сундук у стены и достал оттуда пару сапог из оленьей кожи, прошитых золотой нитью. — Примерь-ка.Лемфада скинул свои сандалии и натянул сапоги.— Великоваты немного.Руад ощупал носки сапог.— На толстый чулок в самый раз будут, да и нога у тебя еще будет расти.— Они волшебные, Руад?— Ясное дело, волшебные. Кто я, по-твоему — сапожник?— В чем же их волшебство?— Я запишу тебе одно слово, и когда ты его скажешь, то побежишь очень быстро — ни один пеший, а на неровной почве и конный тебя не догонит.— Не знаю, как вас и благодарить. Ведь им цены нет.— К несчастью, они с изъяном. Даже я порой совершаю оплошности, юный Лемфада. Их магии ненадолго хватит. Они дадут тебе час или два, а потом превратятся в обыкновенные сапоги. Зато обувка у тебя будет добротная.— А восстановить волшебство нельзя?— Попробуй — тебе будет полезно, — усмехнулся Руад. — Для этого тебе понадобится земляная магия Черного. Но Черный капризен и легко не дается. Лучше всего искать его ночью, при лунном свете. Я прошил сапоги золотой нитью, а этот металл хорошо притягивает токи Черного. Вся трудность в том, чтобы соблюсти меру. Слишком много золота — и ни один человек, надев эти сапоги, не сможет устоять на ногах, и один-единственный шаг унесет тебя так высоко, что ты при падении разобьешься насмерть. Слишком мало — и волшебная сила истощится час спустя. Я бился над этой задачей десяток лет.— А слово? — спросил Лемфада.Руад взял кусок угля и написал что-то на столе.— Прочти его, но вслух не произноси.— Я понял. — Юноша пристально посмотрел на Руада своими голубыми глазами. — Значит, это и есть ваше настоящее имя?— Да, мальчик, и ни один человек не должен его знать. Потому я и просил тебя никому не говорить, чем ты здесь занимаешься.— Вы оказали мне великое доверие, Руад, и я вас не предам. Как получилось, что все считают вас мертвым? И почему вы с этим миритесь?— Я ничем не отличаюсь от тебя, мальчик. Все люди — рабы. Мое счастье в том, что я владею магией лучше всех ныне живущих. Я люблю создавать красоту. Рыцари Габалы были прекрасны — их доспехи не имели себе равных, а их сердца были чисты, насколько это доступно человеческим сердцам. Но в мире есть и другие силы, подчиненные Красному и родственные тьме. Эти силы хотели, чтобы я работал на них, и до сих пор хотят. Понимаешь меня? Да нет, где тебе понять.— Злые люди хотели подчинить ваш труд себе — это я понимаю.— Пять лет назад люди короля схватили меня и привезли в Фурболг. Там мне выжгли глаз. Королю требовалось волшебное оружие, а я отказался делать его.— Как же вы спаслись?— Я умер, и мое тело бросили в ров за стенами замка.Лемфада вздрогнул и сделал знак хранящего рога, а Руад усмехнулся.— Я только прикидывался мертвым — однако не дышал, и сердце у меня не билось. Зарыли меня, к счастью, неглубоко. Я вылез на волю и кое-как дотащился до дома моего друга. Восемь дней он выхаживал меня, а потом вывез из города, и я оказался здесь.— Когда-нибудь они найдут вас, мастер. Почему бы вам не уйти со мной к Лло Гифсу?— Потому что я не готов и, как мне сдается, должен кое-что исправить. А ты ступай и живи своей жизнью. Будь свободен, насколько это доступно человеку.— Жаль, что рыцарей больше нет с нами, — грустно молвил Лемфада.— Это ребячество — жалеть о том, чего не вернешь. Ступай — тебе пора. — Руад выдвинул ящик верстака и достал оттуда острый, как бритва, нож. — Держи, он может тебе пригодиться.— Он тоже волшебный?— Еще какой. Один его удар способен оборвать жизнь, полную мечтаний и надежд.
Лло Гифе стоял один на вершине лесистого холма у края леса, держась одной рукой за ствол корявого дуба, а другую заложив за широкий кожаный пояс.
1 2 3 4 5