Дружников Юрий
Я родился в очереди
Юрий Дружников
Я родился в очереди
Так уж получилось, что я действительно родился в очереди.
Мою мать привезли в родильный дом у Яузских ворот в Москве, который сохранился по сию пору. Мать стояла в длинной очереди к регистраторше. Схватки начались еще дома, и причиной этих схваток было мое непреодолимое желание появиться на свет. К несчастью, мать забыла захватить паспорт, и отец что было сил помчался за ним обратно домой. И хотя отец чуть не стал чемпионом в беге на длинную дистанцию, к тому времени, когда он вернулся, я уже родился.
С тех пор очередь стала неотъемлемой частью моего существования. Или, точнее, я стал частью огромного живого организма, который называется очередью. Ежедневно я стоял в очередях за хлебом, за стаканом воды, чтобы купить рубашку или ботинки, за учебниками и тетрадями, за паспортом и военным билетом, чтобы подать документы в институт, чтобы взять книгу в библиотеке, залечить зуб, жениться, развестись.
Мальчишкой я узнал об очередях на арест. Мужчины и женщины укладывали в чемоданчики нижнее белье, сухари и проводили ночи без сна, ожидая, когда за ними придут. Тогда наступал черед другой очереди - на расследование их дела. После суда - очередь на отправку в пересылку, а там очередь в лагерь. В лагере тоже свои очереди: за нарядом на работу, за пайкой хлеба, за кружкой воды.
Вообще, мы, русские, очереди обожаем.
Если вы писатель и хотели бы стать членом Союза писателей, станьте в очередь. Я ждал своей очереди шесть лет. Долгие годы мои рукописи лежали в издательствах. Некоторые выходили, другие ждут своей очереди по сей день.
Когда писатель умирает, некролог о нем ожидает очереди на публикацию. Райком или горком партии решают, опубликовать несколько слов прощания или нет в зависимости от того, хорошего или плохого поведения был покойник. Иной раз уж и на похоронах отговорили и отплакали, а некролога все нет. Очередь умершего не дошла до тех, кто командует: разрешить сообщить о похоронах в газете или нет. Московская газета "Вечерняя Москва" обычно печатает объявление о смерти в пропорции: два русских к одному еврею. Поглядите на четвертую страницу. Там соблюдается следующий порядок: мертвый русский вверху, мертвый еврей - под ним. И в этой очереди Великая нация, Старший брат - всегда выше, всегда впереди.
Впрочем, прошу прощения: мысли о смерти появились в моей голове без очереди, поэтому вернемся к живым очередям.
У нас привычно стоять в очередях за всем. Мы не можем себе представить иной жизни. Всегда и всюду стоим мы в очереди. Стоим за билетом на новый фильм. И стоим, чтобы посмотреть старый. Моя дочь хотела увидеть американскую картину тридцатых годов на английском языке. Это можно было сделать только в специальном кинотеатре, достав билет за месяц до просмотра. Она стояла в очереди шесть часов и вернулась в слезах: в очереди все чуть не передрались из-за билетов, ругань висела в воздухе, а в толпе началась давка.
Если приезжий из провинции спешит увидеть тело Ленина и занимает очередь в мавзолей до восхода солнца, к вечеру он будет свободен: здесь строгий порядок, специальные люди подбадривают задержавшихся на секунду, и километровая очередь движется быстро.
Чтобы перебраться из коммунальной квартиры с соседями и общей кухней в отдельную, я ждал очереди тринадцать лет. Записался на холодильник и получил его через три года. После семи лет ожидания в очереди на автомобиль я получил открытку: "в"-83746, гр. Дружников, немедленно внесите деньги за автомашину. Если они не будут уплачены до 7.30 вечера, вы лишитесь права на приобретение автомобиля".
Уплатив деньги, я почему-то ждал еще три месяца. Наконец, наступил счастливый миг: я выехал за ворота на собственном "Москвиче". Через два квартала машина остановилась. Домой я не приехал, ночевал в машине. Мне сказали, что на гарантийный ремонт, который будут делать утром, надо занимать очередь с вечера. Когда машину отремонтировали, я прежде всего поехал занимать очередь за новыми покрышками, которая предполагалась года на четыре. Благодаря такой предприимчивости, мне удалось купить новые шины как раз тогда, когда уже нельзя стало ездить на старых.
Но даже если ваша очередь подошла, это еще не значит, что ожиданиям конец. Однажды в поезде я разговорился с женщиной из Казани. Она ждала своей очереди на установку телефона, при этом вот уже тринадцать лет ей говорили, что ее номер - первый. Догадываетесь, почему?
Фрукты между октябрем и июнем я вижу только у себя на кухне. Их много здесь: огурцы, помидоры, спаржа, виноград, клубника, помидоры. Они выглядят очень свежими и сочными на листках иностранного календаря с картинками, который мне подарили американские друзья. Очередей за фруктами почти нет, потому что фрукты в магазинах бывают редко. Но одно время, уж не знаю почему, в магазинах было много моркови. Я пошел и встал в очередь за соковыжималкой. Когда я ее, наконец, купил, морковь из магазинов исчезла, и было не ясно, из чего выжимать сок. Неожиданно появился картофель, надо срочно выяснить, нельзя ли вместо морковного сока пить картофельный?
Любая женщина у нас знает: если в магазине нету очереди - нечего туда и заходить, там ничего нет. Но часто бывает, что ничего в магазине нет, а очередь стоит. Спозаранку бабушки занимают места возле входа.
- Чего выбросили?
- Ничего, милок, - охотно отвечает бабушка.
- А тогда чего же вы ждете?
- Дак ведь, может, чего-нибудь выбросят...
Очереди формируют определенные жизненные навыки. Стоять в очереди самоценная деятельность. Случайно подслушал разговор:
- Вчера в нашем промтоварном очередь была. Я встала, полдня стояла.
- Чего взяла?
- Ничего не взяла.
- Кончилось?
- Да нет, так поглядела и раздумала...
Не имело значения, что давали, важно было - стоять.
Стояние в очереди требует особого опыта. Мы изучаем эту мудрую науку с детства: без нее нельзя выжить. Есть женщины, ухитряющиеся быть в шести очередях в трех магазинах, двух палатках и на рынке одновременно. И в каждой очереди такая особа возникает точно в момент, когда начинают выдавать. Это, несомненно, еще и особый талант.
Высшая степень искусства, однако, заключается в том, чтобы достать все, что нужно, вообще не простояв в очередях.
Однажды приятель позвонил мне и радостно сообщил:
- Слыхал? Выбросили Мандельштама.
Я схватил такси и через двадцать минут уже ввинчивался в толпу, осаждавшую книжную лавку только для членов Союза писателей на Кузнецком мосту. Дежурный общественник, послюнявив карандаш, написал на моей ладони номер 384. Через пять часов действительно привезли однотомник Осипа Мандельштама, и он появился на прилавке. Но мне он не достался. Последний экземпляр схватил человек впереди меня с написанным на ладони номером 381.
Интересно, что о продаже стихотворений Мандельштама, который был убит в лагерной очереди за куском хлеба и потом несколько десятков лет был у нас под запретом, никаких объявлений не делалось, но все мы как-то об этом пронюхали. А секретари Союза писателей и члены парткома о продаже не знали, но им сообщили. Они тихо заезжали в книжную лавку на следующий день, и продавец с каменным лицом вытаскивал каждому начальнику по томику Мандельштама, заранее завернутому в бумагу, чтобы рядовые писатели (не говоря уж о читателях) этого не видели.
Во многих местах написано, что депутаты и герои Советского Союза обслуживаются вне очереди. Что касается начальства, для него все распределяется без очереди по особым каналам в зависимости от высоты положения каждого. На определенном уровне их шоферы и секретари отправляются в закрытые распределители и там закупают все по особым спискам. Начальники заняты заботами о нашем счастливом будущем, и им некогда стоять в очередях. И, конечно, для того, чтобы думать о нашем будущем, начальникам нужно лучше питаться, им нужны особые продукты.
Что касается нас, мы - люди простые. Мы стоим в простых очередях за простой картошкой.
Очередь - явление вечное, спешить в ней ни к чему. Когда надо будет, она сама подойдет, если вы еще останетесь в живых. Впрочем, право стоять в долгой очереди передается по наследству, и это одно из достижений нашей замечательной системы. Если умер отец, его сын, представив соответствующие документы, может продолжить дело отца и ждать нужную вещь, приходя в магазин раз в месяц на перекличку.
Однажды чужестранец, идя со мной по Москве, воскликнул:
- Но почему? Почему вообще существуют эти очереди?! Разве у вас недостаточно населения, чтобы нанять трех продавщиц туда, где стоит одна?
- Продавщиц-то, конечно, хватит! Но, видите ли, три продавщицы продадут весь запас колбасы за полчаса. И что тогда они будут делать остальную часть дня?
Я думаю, кое-кто у нас заинтересован в сохранении очередей. У физиков есть такой термин: диссипация, то есть рассеяние энергии. Это когда энергия куда-то девается. Не ведаю, знают ли физики, куда именно, но наши власти знают очень хорошо. Очередь есть весьма хитроумное и удачное нововведение в области рассеяния человеческой энергии. Представьте себе жизнь без очередей. Это очень опасно для государства. Чем люди заполнят день, если не придется стоять в очередях? О чем начнут думать? Что им захочется делать? В сущности, очередь - это огромная государственная соковыжималка.
Очередь есть суть и единственный способ существования российского человека от рождения до смерти. Вся Россия стоит в очереди за лучшей жизнью, и другого не дано. Писатели стоят в очереди и после смерти, ждут признания, издания своих книг, - за примерами ходить недалеко.
Что касается советских газет, то они с удовольствием сообщают об очередях на Западе. Когда там был энергетический кризис, у нас охотно печатали фотографии с очередями автомобилей у бензоколонок. Злые языки тогда говорили, что эти фото снимают в Москве, исхитряясь, чтобы не было видно зданий, марок автомобилей и подробностей. Но так или иначе, очереди на Западе тоже бывают, и мы горды, что в этом тоже стоим впереди других стран и что другие страны заимствуют достижения советской цивилизации.
Однажды в очереди я услышал, как человек, простой русский работяга, сказал:
- Часа два простоишь, так не то что в Израиль - к китайцам согласишься уехать!
Я и сам устал стоять в очередях. И хотя жаль было не достоять в очереди в издательстве и увидеть вышедшей свою книгу, я отправился в ОВИР.
Тут, за визами за границу, множество видимых и невидимых очередей. Шесть месяцев я ждал в очереди только для того, чтобы услышать одно слово: "Отказано". С тех пор я стою в очереди и уже намотал на ус то же слово много раз. Иногда здесь слышен шепот новичка:
- Кто последний в очереди за свободой? Я за вами!
Эта очередь - своеобразный клуб, где нет иных развлечений, кроме рассказывания и выслушивания самых разнообразных слухов. Говорят, например, что тех, кто не хочет уезжать, будут заставлять уехать, а тех, кто хочет уехать, будут держать в очереди вечно.
Вчера я встретил приятеля. Это произошло в маленьком переулке возле ГУМа - универмага в центре Москвы. Мы остановились поболтать. Неподалеку змеилась длиннющая очередь к двери с надписью "Ж". Сотни две девочек, женщин, старух подпрыгивали в нетерпении. Вдруг наш разговор прервала леди средних лет с бегающими глазами.
- Вы последний? - воскликнула она.
- Я?!..
Но не ожидая ответа, она крикнула:
- Я за вами!
И приняла позу бегуна на старте.
Москва, 1978.

1