Здесь выложена электронная книга Тридцатое февраля автора по имени Дружников Юрий. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Дружников Юрий - Тридцатое февраля.
Размер архива с книгой Тридцатое февраля равняется 15.9 KB
Тридцатое февраля - Дружников Юрий => скачать бесплатную электронную книгу
Дружников Юрий
Тридцатое февраля
Юрий Дружников
Тридцатое февраля
Микророман
"Совершенно недействительно то,
что случается с нами в действительности".
Оскар Уайльд.
1.
В винном отделе, отгороженном стеной из ящиков с пустыми бутылками, дабы алкаши не омрачали взора более сознательной и реже пьющей части населения, как всегда в конце рабочего дня, ползла змея из человеческих тел от самой двери.
-- Крайний?
-- Так точно!
Кравчук поморщился, но занял пост за аккуратным старичком, бережно прижимавшим к груди четыре пустых четвертинки. Змея волновалась: водка была на исходе, а дело двигалось медленно, или казалось, что медленно, потому что состояние у Кравчука весь день было озорное.
В отличие от большинства удачников, Альберт Кравчук мог праздновать день рождения только раз в четыре года, когда на календаре появлялось двадцать девятое февраля. В такой год он родился тридцать шесть лет назад, и с тех пор, стало быть, ждал день рождения в четыре раза дольше, чем прочие граждане.
Утром на работе он, естественно, никому не заикнулся о событии. Но расчетчица Камиля, которую все, упростив ее татарское имя, звали просто Миля, по неосознанному чувству заглянула в табличку, прилепленную у нее в столе на дне ящика. И точно: в графе "Наименование товара" значился Кравчук А.К., в графе "Сорт" -- экономист, в графе "Срок поставки" -- 29 февраля.
-- Если спросят, я по месткомовским делам, -- сказала она.
Как Камиля действовала, всем известно. Она вынула из сумочки кошелек и в качестве уполномоченной месткома по вопросу дней рождения и похорон побежала по комнатам отдела расчета оптимального резерва запчастей. Не только резерва, но и самих запчастей не было, тем не менее премии начальство отдела получало исправно и даже держало переходящий вымпел победителей соцсоревнования в управлении, составляющем важную часть главка, входящего в министерство.
Премии премиями, а собирать деньги уполномоченной было непросто. Склерцов, если сказать, что собираешь по рублю, сам вынет трояк. Шубин, зам его, будет долго скрести по карманам и попросит зайти позже. Думает, Камиля забудет, но не на такую напал.
-- Вам каждый год, а ему раз в четыре, -- прямо ляпнет она. -- Так что не жмитесь!
Шубин -- трус, спросит, сколько дал Склерцов, немедленно вспомнит, что где-то у него, кажется, залежалось, полезет в сейф и вытащит два рубля. Рядовая масса внесет по полтиннику. Куренцову, которую недавно муж бросил, Миля незаметно обойдет: у той двое детей. За командированных займет в кассе взаимопомощи, а в следующий раз они отдадут вдвое больше -- за старое.
Перед обедом Камиля сказала Альберту, что у нее сегодня разгрузочный день, очередь в буфет ей не занимать.
-- Ты вроде бы в порядке, -- оглядел ее Кравчук, будто не понял хитрости.
Камиля поправила юбку.
-- Мне двадцать три. С половиной. А мать располнела в двадцать пять.
Вернулась Миля через час, молча положив перед Кравчуком сверток.
Теперь, пока змея поглощала алкоголь, Алик открыл портфель. В нем лежал этот сверток с тремя галстуками. Галстуки широкие, как еще недавно было модно, и к каждому платок. Этих галстуков Кравчуку хватит до гроба, тем более что он их не носит. Они душат. Надевал он галстук три раза в жизни: защищая диплом, в ЗАГС и на похороны отца.
С иронической улыбкой Камиля наблюдала примерку, которой она потребовала сразу после вручения подарка от имени и по поручению.
-- Экономически ты нецелесообразно родился, -- сказала она. -- Даришь вчетверо больше, чем получаешь.
-- Чего же мне -- день зачатия отмечать?
-- Детей находят в капусте, -- объяснила она, хлопнув ресницами, которые подкрашивала перед Кравчуком два раза в день. -- Слушай, правда, что у тебя жена еврейка?
-- А что?
-- Ничего! Я уверена, что из-за этого они тебя и не повышают.
-- Много ты понимаешь! Вон у Молотова была жена еврейка...
-- Так он же исправился: взял ее и посадил.
-- У Косыгина тоже...
-- Это точно неизвестно. Послушай, ты бы в партию вступил, перекрыл.
-- Да я храплю сильно. На собрании не высижу.
-- Ужас! Как можно любить храпящего мужчину? Кстати, с тебя причитается.
Нужно было, как положено, сгонять за бутылками и тортом. Все придут со своими стаканами, запрут дверь и вернут с лихвой расходы на подарки. Но у Алика денег только на одну бутылку сухого. Он пропустил намек Мили мимо ушей и коллективную поддачу за свой счет просто зажал.
До прилавка осталось всего ничего. Старичок выставил четыре пустых четвертинки и забрал одну полную. Он повертел пальцем головку, проверяя ее неприкосновенность, и сунул пузырек в карман. Продавщица стучала монетой по прилавку, торопя змею.
-- "Гурджаани"! -- выпалил Кравчук, став змеиной головой.
-- Еще чего?
-- Больше ничего.
-- Еще, говорю, чего? Где я тебе возьму "Гурджаани"?
-- Нету? А ведь было...
Кравчук видел в руках у выходящих -- несли.
-- Было да сплыло! Думай быстрей!
-- Тогда это... "Алжирское", -- Алик указал на ряд бутылок с одинаковыми красными этикетками.
Бутылка легла в портфель на галстуки. Кравчук выдрался из магазина и затопал к метро, но на углу остановился у объявлений. Обмен их комнаты в коммуналке на однокомнатную обсуждался давно. Хотя фантастических денег для неофициальной уплаты разницы не предвиделось, Евгения настойчиво искала варианты, и Алик посматривал на щиты.
Ему больше нравилось читать объявления, которые его не касались. Он их запоминал и цитировал. Камиля смеялась:
-- Боже, сколько у нас идиотов!
Евгения сердилась:
-- Делать тебе нечего!
Она была практичной, а это в женщине большое достоинство и огромный недостаток.
Он проглядывал объявления, иногда читал.
"Ребенку требуется няня, говорящая на английском и французском. Жилищные условия имеются. Адрес: Тбилиси, проспект Руставели..."
Языков Кравчук не знает и няней к аристократу в Тбилиси не потащится.
"Киностудии "Мосфильм" требуются монокли, веера, трости, табакерки, фальшивые драгоценности девятнадцатого века".
Фальшивых драгоценностей у Кравчука тоже не было.
"Утеряны золотые часы "Заря" с браслетом -- память о погибшем муже. Нашедшего прошу звонить для получения благодарности".
Часов Кравчук в последнее время не находил, а нашел бы -- продал, чтобы раздать долги.
"Студия клоунады при Московском государственном цирке объявляет набор. Прием до первого марта".
Альберт хмыкнул, что-то теплое вспыхнуло в сознании. Он переложил портфель с тяжелой, как бомба, бутылкой "Алжирского" в другую руку, еще побродил глазами вдоль щита. Все меняющиеся почему-то предлагали худшее и хотели получить лучшее, а ему надо было, чтобы хотели наоборот. Попадись сейчас подходящее, Евгения воскликнет:
-- Ох! Самый лучший подарок к твоему дню рождения!
Зря квартиры не разыгрывают в спортлото. Хотя и глупо играть с государством в азартные игры (мы все-таки экономисты и соображаем кое-что), но ради ничтожного шанса обзавестись отдельной квартирой Алик билетики бы покупал. Не соображает государство, как бабки делать, а могло бы...
Он уже стоял сжатым в метро и ехал на свою Преображенку. Надо было бы выйти на Дзержинской, заскочить в "Детский мир" и купить подарок Зойке, но он протолкается битый час и все равно ничего не купит: это не игрушки, а утиль.
Голод торопил домой. Но на пересадке у эскалатора был затор, как всегда в часы пик. Алик еще лет двадцать назад читал, что скоро в Москве будут монорельсовые дороги и воздушные такси. Он проглотил голодную слюну.
2.
Ключ заело в скважине замка, который давно надо было заменить. Евгения выбежала в коридор.
-- Режь хлеб, все готово!
Держа вымазанные руки на весу, она чмокнула его в щеку. Значит, помнит. И соседей дома нет. Их часто нет, блаженство. В коридор выкатилась колобком Зойка.
-- Заяц, не подходи, я холодный. Новости в школе?
Зойка прыгала вокруг на одной ноге.
-- Одна новость отличная и одна посредственная.
-- За что посредственная?
-- За устный счет. Нас по очереди директор проверял. Мама говорит, я замедленная, как ты!
-- Я? В семье два экономиста, а дочь не умеет считать.
Алик протянул ей бутылку.
-- Тяжелая, не урони.
По случаю отсутствия соседей они выпили и ели картошку на кухне. Картошку они ели всегда, только способ приготовления менялся. Потом Евгения отнесла Зойку спать. Альберт хотел налить еще.
-- Ты меня споил. Я -- в стельку! В прошлое рождение, -- глаза у нее ехидно засветились, -- тебе было тридцать два. А сейчас? Неужели тридцать шесть? Смотри, сколько стало седых волосков! Мне надоело их у тебя выдергивать.
Упрекая Альберта в старении, Евгения утешала себя. Хотя Плехановский они окончили в один год, ее день рождения был осенью, ближайшие полгода она могла считать себя моложе. С возрастом у нее становилось больше иронии. Она совершенствовалась в поиске черт старения у других, отвлекая внимание от себя.
-- Тридцать шесть, -- продолжала она. -- В следующий раз будет сорок. А через раз -- сорок четыре. Все чего-то добиваются, а мы?
Этим "мы" она деликатно смягчала укор. Но направление его было ясным.
-- С чего ты взяла, что все?
-- В газетах пишут.
-- Верь больше!
Он решил, что лучшего времени ее обрадовать не будет.
-- Кстати, завтра я кладу Склерцову заявление об уходе.
Евгения смотрела на него с недоверием.
-- Шутка?
-- Серьезно.
-- Хаимов?! Неужели Хаимов не трепался тогда? Значит, сдержал обещание и берет? У него командировки заграничные... Что я говорила! Хаимов -деловой парниша. Чувство долга у него есть.
-- Чувство долгов.
-- Не смейся!
-- Он же за тобой увивался.
-- Чепуха! Ничего не было. Был только ты.
-- Жалеешь?
-- Перестань! Хаимов пойдет еще выше, пока не узнают, что его папа был Хаймович.
-- Откуда ты знаешь?
-- Привязался! Да он это всем евреям рассказывал.
-- Что-то я не слышал...
-- Русский, вот и не слышал. Сто восемьдесят-то они точно отвалят, а может, и двести. Пылесос купим... Вы подумайте! То-то смотрю, ты такой возбужденный...
-- Нет, я не к Хаимову.
-- Не к Хаимову?! -- глаза ее расширились.
-- Мам! -- крикнула Зойка из комнаты.
-- Зой, спи немедленно! Я занята. Альберт, не терзай душу, куда?
-- В студию клоунады.
-- Что, теперь они будут заниматься нашей экономикой?
-- Наша экономика и без них рухнет. Я учиться. На клоуна.
Она обошла вокруг стола, руку приставила к уху, отдавая честь, стукнула пятками.
-- Я с тобой как верная подруга!
-- Туда женщин не берут.
-- Ты что, серьезно?
-- Серьезно. Не берут.
-- Я не о том: ты -- серьезно? Там что, стипендия больше твоей нынешней зарплаты?
-- Не спрашивал.
-- Ах, не спрашивал! А тут платят сто пятьдесят. И с национальностью у тебя все в порядке. Дадут старшего...
-- Потом-то зарплата -- будь здоров, Жень! И гастроли за границей... Достань сигареты в портфеле! Понимаешь, я еще в детстве мечтал. Шанс раз в жизни рискнуть. Так ведь и умрем в трясине...
-- Рискнуть? -- донесся ее голос из коридора.
-- А это что?
Она вернулась с галстуками, разметавшимися у нее по рукам.
-- Что?! -- повторила она с отчаянием, тряхнув галстуками. -- Твой реквизит или как там называется?! Это же наши! Хоть бы на польские разорились. Безвкусица такая, что держать противно!
Евгения швырнула галстуки на стул. В глазах ее стояли слезы.
-- Ну, чего ты? -- растерялся он. -- Чего?
-- Ты забыл, как стал ходить по вечерам играть в хоккей? Сколько денег вылетело на амуницию? А что говорил? Что чувствуешь силы войти в сборную. Полтора года я с Зойкой на руках помогала в нее войти. А результат?
-- Ты же знаешь, у меня реакция -- будь здоров. Для вратаря -незаменимое качество.
-- Да тебя на матчи дальше трибуны не пустили!
-- Еще немного -- и пустили бы. Планы у меня изменились...
-- Изменились! На балетную студию в этом дурацком Дворце культуры. "У меня все данные! Отсюда уходят в профессионалы". Не ты два года твердил?
-- Я же не виноват, что бездарности в искусство пробиваются легче. Они нахальнее, им нечего терять. Зато знают, что приобретут.
-- Ты у нас талант!
-- Они сами говорили, что у меня гибкость.
-- С твоим ростом? Тоже мне Лиепа!
-- Слушай, Евгения, клоунада, я понял, абсолютно серьезно. Не подыхать же мне за полторы сотни в этой шараге с подонком Шубиным? Гори они синим пламенем, запчасти, которых все равно нету, одна лиепа.
-- А мне опять жить одной и на тебя не рассчитывать? После еще что-нибудь, и снова абсолютно серьезно? Это называется мужчина, кормилец семьи... Оглянись! Вон Софа -- у нее муж диссертацию хоть защитил.
-- Вымучил за девять лет.
-- Ликуты, тоже наш институт. Какой у них прогресс -- не нам чета.
-- У них же дядя в Госплане, знаешь ведь.
Она встала посреди кухни и, задрав халат на бедре, показала рваные колготки.
-- Тебе плевать, что мужчины о твоей жене думают.
-- Им туда заглядывать не надо.
-- А это и так видно. Между прочим, эти колготки мне Софа отдала, свои, старые...
-- Евгения, я хочу в искусство. Там обеспечат. Надо только терпение.
-- Иди куда хочешь!
-- Не веришь?
-- С меня хватит! Устала жить с ничтожеством.
-- Я ничтожество?! Да вокруг погляди. Я хоть не пью...
-- А ты пей. Пей, пой, играй, танцуй... Мы с Зоей переезжаем к маме.
Она поставила стул к антресолям, решительно сняла пустой чемодан и унесла в комнату. Потом вернулась, швырнула ему старое ватное одеяло, и дверь их комнаты захлопнулась за ней на английский замок.
А Камиля жила б с этим ничтожеством и была бы счастлива.
Кравчук рассеянно бродил по кухне. День рождения будет неполным, если не попить чаю. Он заварил покрепче, высыпав остатки заварки, взял с подоконника соседский транзистор и, пользуясь отсутствием хозяев, стал крутить. Кроме треска глушилок, которые все знакомые называли чека-джазом, ничего слышно не было. Забивали все, что можно, даже, кажется, свою собственную дребедень.
Авось соседи не появятся сегодня, и кухня в его распоряжении. Альберт достал с тех же антресолей раскладушку и раздвинул ее между газовой плитой и кухонным столом. Положив на нее рваное одеяло, он, не раздеваясь, забрался под него. Зачем простыни, когда без них проще? Это была его последняя в тот вечер значительная мысль.
3.
Окно кухни выходило на восток. Бок никелированного чайника ослепил, и Альберт открыл глаза. Солнце заливало всю кухню. Вчера была зима, а сегодня появилась уверенность, что дальше всегда будет весна.
Никто его не разбудил. Соседи -- золото, цены им нет -- не приехали. Евгения с Зойкой ушли. Даже если бы уже построили монорельсовую дорогу, на службу Алик все равно опоздал. Он сладко потянулся на скрипучей раскладушке, жмурясь от солнца. Потом поднялся, вынул из холодильника яйцо, ударил по нему ножом и вылил в рот сырым. Положил на язык кусок сахару и стал сосать из чайника холодную вчерашнюю заварку.
Позавтракав таким образом, он остановил первую попавшуюся казенную легковую машину, которая довезла его до работы ("Как же ты можешь? Ведь это почти кило яблок для ребенка!" -- говорит Евгения). А он опять смог.
-- Ой, как же теперь?! -- испугалась Камиля. -- Заходил Шубин, я сказала, что ты у смежников и будешь после обеда. Учти, он мог позвонить туда, проверить.
-- Я плевал на Шубина вместе с его занудством, Милька! -- слегка приподнявшись на носках, произнес Кравчук. -- Я видел в гробу Склерцова в белых тапочках. Подай-ка мне чистый лист.
Она поднесла ему на ладонях лист бумаги, а когда он хотел взять, спрятала за спину.
-- Сперва скажи зачем, тогда получишь.
Невольно он обнял ее, и губы соприкоснулись. Камиля очень любила такие игры.
-- Заявление напишу, -- сказал он. -- Увольняюсь.
В мгновение она стала серьезной и старалась понять, не шутка ли это.
-- Увольняешься? Совсем?! Вот это да!.. Тебе всегда везет. А мне -никогда. Я расплачиваюсь за татаро-монгольское иго.
Присев на край стула, он нарисовал размашистым почерком слово "Заявление" и приписал: "Прошу по собственному желанию". Алик со смаком вывел "собственному" и широко расписался, прочертив элегантный зигзаг, состоящий в основном из двух больших букв -- А и К.
В глазах Камили светилась нежность, страх разлуки и еще нечто -наверное, преклонение перед смелостью Кравчука. Он подмигнул и вышел вразвалочку.
Возле склерцовской секретарши Кравчук потряс листком, давая ей понять, что дело важное. В кабинете возле Склерцова склонились двое из исследовательского сектора. Улыбаясь, Кравчук постучал по локтю коллеги, чтобы тот заткнулся и отодвинулся. Альберт молча и с достоинством протянул руку начальнику. Тот удивился, но привстал и руку пожал.
-- Ну что, Склерцов? -- развязно спросил Альберт. -- Все жуешь те же нормативы? Вот так темп! Смелей! Давно пора утвердить!
Склерцов удивленно поднял брови.
-- Ты это что, Кравчук?
-- Чего трусить? В газетах пишут: руководитель должен быть смелым. А ты?
-- Шутишь или что? По-моему, неуместно. Время-то какое рискованное, сам понимаешь!
Альберт не ответил, положил листок.
-- Подпиши, меня время поджимает.
Тридцатое февраля - Дружников Юрий => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Тридцатое февраля автора Дружников Юрий дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Тридцатое февраля у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Тридцатое февраля своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Дружников Юрий - Тридцатое февраля.
Если после завершения чтения книги Тридцатое февраля вы захотите почитать и другие книги Дружников Юрий, тогда зайдите на страницу писателя Дружников Юрий - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Тридцатое февраля, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Дружников Юрий, написавшего книгу Тридцатое февраля, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Тридцатое февраля; Дружников Юрий, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн