мне теперь рынок-то ни к чему. Меня старуха дома ожидает.
- Зачем дело стало? Обратно на вокзал свезем, Маш?
Она кивнула.
- Накладно мне выйдет.
- Да так отвезу! Я уже эту сумму из попугая вычел.
- Счастливый ты человек, - сказал старик. - Знаешь практику жизни.
- Уж счастливый, дальше некуда!
- Сам-то из каких?
- Я-то? Гегемошка, кто ж еще?
- Как-как?
- Ну гегемон. Пролетарий то есть.
- Рабочий класс? Это хорошо. А я вот из кулаков. Так сказать, классовый враг. За это просидел молодость, пришлось...
- Не повезло!
До самого вокзала старик держал пятерку в руках. А как приехали заморгал, засуетился, вытащил кошелек, спрятал туда деньги и все что-то причитал. Потом полез в карман и вытащил пакетик проса.
- Вот, милок! Чуть корм отдать не позабыл...
- А попугай теперь насовсем мой? - спросила Маша.
- Твой, твой! - успокоил ее отец. - И Санькин, конечно, тоже...
- Замечательный Гитлер, добрый.
- Откуда ты Гитлера взяла?
- Из телевизора. Только этот лучше. У него, наверно, денег мало...
Отец ее недослушал, вылез таскать мешки. В такси расселся восточный человек в кепке с огромным козырьком, загорелый и в себе уверенный. Багажник и заднее сиденье они с отцом набили мешками грецких орехов и теперь ехали на Черемушкинский рынок.
- Между прочим, как у вас тут теперь с культурным обслуживанием? первым делом осведомился пассажир.
- В каком смысле? - оценивающе посмотрел на него отец.
- Блондинки, между прочим, на вечер в наличии не имеется?
- Блондинки по червончику штука, - не отрываясь от дороги, сразу сказал отец.
- А брюнетки? - встряла Маша.
- Брюнетки не надо, - отрезал пассажир. - Мы сами брюнеты.
Когда выгрузились на рынке, он напомнил:
- Давай блондинку, только без обмана.
- Вот, - отец достал записную книжку, дал ему карандаш и продиктовал номер. - Скажешь, от Семен Семеныча. По телефону лишнего не болтай, ясно? С ней отдельно рассчитаешься.
- Она Азербайджан уважает?
- Она всех уважает, кто платит.
Восточный человек расплатился за такси и за номер блондинки. Отец с Машей уехали.
- Зачем ему блондинка, пап?
- В кино сходить.
- А аборт?
- Что - аборт?
- Аборт она будет делать?
Девочка сидела в обнимку с клеткой. Попугай забился в угол, дремал. Они все ездили и ездили. Везли туристов с рюкзаками, инвалида на костылях, за ним семью: мать, отца и двух близнецов. Оба близнеца одинаковыми голосами выли на всю улицу. Высадив их, отец закурил, проехал немного и остановился возле винного магазина. У входа стояла толпа, ожидая конца обеденного перерыва. Такси зарулило во двор.
- Ты к Клавке?
- С чего ты взяла?
- Дядя Тихон сказал.
- Чем болтать, погуляй-ка вокруг машины, погляди, чтоб во двор никого не занесло. Я быстро. Отец исчез в двери, загроможденной по бокам пустыми коробками. Потом показался снова.
- Никто здесь не шастал?
- Никто!
Он вытащил из-за двери и, прижимая к животу, принес коробку. На ней было написано: "Брутто. Нетто".
- Брутто и Нетто - братья, пап?
- Да помолчи ты!
Он поставил коробку возле багажника и ударом кулака открыл замок.
- Ой, сколько огнетушителей! - воскликнула Маша. - Пять штук!
- Держи-ка! - он дал ей в руки один и стал отвинчивать другой.
Сняв крышку, он опустил внутрь бутылку водки и снова завинтил.
- Секрет, - он первый раз за весь день рассмеялся.
- Какой же секрет? - рассудительно сказала Маша. - Пять банок дядя Тихон ночью реализует. Только зачем ему деньги? Ведь у него жены нет, ты сам говорил.
- Зато бабы есть, - сурово сказал отец. - Это еще дороже.
- Почему дороже?
- Потому что их много, а он один, поняла?
- Поняла.
Потом они стояли на стоянке, и отец выкурил полпачки сигарет. Маша стала кашлять от дыма, и ей захотелось есть. Но отец ведь работает, попросишь - рассердится. Лучше потерпеть. И она стала кормить попугая. В машину никто не садился.
- Загораешь? - к папе подошел шофер из соседнего такси. - Дай-ка курнуть... Все норовят пешком пройти или в крайнем случае на трамвае, а деньги в чулок.
- Зачем в чулок? - спросила Маша.
- Из чулка они не вываливаются, если не дырявый...
Шофер прикурил и отошел.
- Ну-ка подвинь свою клетку, - пробурчал отец. - К лешему их всех, поехали!
3.
У шашлычной на Ленинградском проспекте теснилась очередь. Отец пробрался сквозь толпу, волоча за собой дочь, и пнул дверь. Гардеробщик, фуражка золотом, как папу увидел, сразу засов скинул.
- Лида в смене?
- Тама, куды она деется!
Маша цепко держала отца за карман куртки. В зале пахло дымом, шум стоял, как в бане. Если по ушам хлопать, получается музыка.
- Стой тут, с места ни-ни!
Отец исчез. Когда он вернулся, им сразу показали на столик в углу, возле раздачи. Ничего не спрашивая, официантка Лида принесла два шашлыка и бросила на стол пачку сигарет. У нее, как у Снегурочки, на черных волосах трепетал кружевной кокошник. Лида устало присела на край стула.
- Чо не заходишь?
- Работы по завязки.
- У, ее вечно по завязки, работы-то. И вся черная. Так и жизнь пролетит, как ворона. А радости не видать...
- Дак к тебе же Тихон зачастил!
- Ну и чо? Я ему полста в месяц плачу за то, что он меня сюда возит.
- А я, значит, дармовой?
- Венгерский офицер с женщин денег не берет. Может, мне с тобой интересней.
Вынув из кармана зеркальце и помаду, Лида взглянула на себя, обвела помадой губы. Приведя себя в порядок, придирчиво, но без ревности, оглядела Машу.
- Разрежь мне, - попросила девочка отца.
Он разрезал ей мясо мелкими кусками, отломил край булки.
- Чо, дома уже и не кормят? Нынче-то воскресенье...
- Полаялись.
- Заехал бы вечером. Я сегодня в восемь освобожуся, Тихон занят...
- Девать, вишь, некуда, - он глазами показал на Машу.
- Ну и дурак!..
- А мальчонка-то как?
- Ишь, вспомнил! Все папку ждет, а папка - троеженец чертов!
- Почему "трое..."?
- А потому! Чего скрывал, мне все Римка рассказала...
- Насчет чего такого она тебе могла насплетничать? - отец опустил голову.
- А насчет того, на кого ее дочь похожа и где у тебя ночные смены. Да ладно, я не прокурор, гуляй себе дальше...
Лиду звали клиенты, и она, вздохнув, поднялась.
- Деньги-то возьми, - бросил ей вслед отец.
- Ты же в деньги не веруешь, - усмехнулась она. - Все не заработаешь, а мало мне не надо.
- Тут без денег кормят? - спросила Маша.
- Без денег нигде не кормят. Недотепа ты у меня. Вот Сашка, тот все разумеет. Как-нибудь враз рассчитаюсь, соображаешь?
- Конечно, соображаю.
- Вот-вот...
Он вынул четвертак.
- На-ка, спрячь в карман для матери, чтобы она не ныла. А то еще растратим!
Дочь спрятала бумажку в карман, дожевала соленый огурец и отодвинула железную тарелку. Отец взял с ее тарелки оставшийся холодный кусок, жир да жилы, прожевал, закурил, надел фуражку и пошел. Маша собачкой побежала за ним.
На этот раз они везли двух болтливых рыбаков с амуницией. Те тоже спросили про Машу. И опять пришлось объяснять. Предложили отцу заплатить свежей рыбой.
- Протухнет она у меня до конца смены. Не то бы взял.
Маша и не заметила, как уселся бритый парень в пиджачке, явно купленном только что. Даже ярлык не оторван.
- Чего стоишь, ля? Езжай, ля, быстрей!
- Скажи куда - поедем...
- Крути баранку, ля, отсед-а-а-а! - заорал парень, как зарезанный. Потом, ля, скажу!
Он елозил по сиденью, то и дело озирался, а когда проехали с полквартала, запел, верней, загнусавил что-то, но тут же и оборвал. Вдруг перегнулся к отцу и показал пистолет.
- Сгоняем на дельце, ля? - он поиграл пистолетиком на ладони. Подождешь полчасочка в одном месте, ля, за углом. Тебе пятьсот тугриков, и вали. Дело чистое, не мокрое, верное. И пять кусков за голенищем, ля.
Бритый убрал пистолетик в карман, открутил окно и харкнул. Попав в соседнюю машину, захохотал.
- Я бы с удовольствием, - осторожно сказал отец, - да вот, вишь, дочку надо срочно везти к врачу, заболела.
Маша хотела возразить, но решила на всякий случай промолчать.
- Ну и дурила, ля! - сказал бритый без особой обиды. - Встань, ля, вон там. Другого, ля, возьму. Дай цыгару и вали отседа, покеда, ля, не пришил!
Бритый закурил, пустил клуб дыма Маше в лицо - так, что она закашлялась, вылез и хлопнул дверцей с такой силой, будто выстрелил.
Отец закусил губу и отъехал бледный и хмурый.
- Анекдот, да, пап?..
Маша все еще кашляла. Ей хотелось сказать отцу что-нибудь приятное. Он грустный все время. Сцепление у него куда-то ведет, вот в чем беда.
- Мне в шашлычной понравилось, - прошептала она ему на ухо.
Он немного отошел, кивнул, подмигнул:
- Ну и хорошо.
- И тетя там красивая, да?.. А к маме скоро?
Отец зыркнул на Машу и стать смотреть по сторонам.
- Ладно! - решительно сказал он. - Поехали за рублем, а то день пустой.
Подкатили они к стоянке возле универмага "Москва". Пассажиров было полно, и ни одного такси.
- В Домодедово, в аэропорт! Только в аэропорт везу, - стал кричать отец, приоткрыв дверцу.
- Вот и ладненько, что только. Как раз подходит!
Человек в мятом черном костюме и черном галстуке сразу согласился. За всю дорогу не произнес ни единого слова, а возле аэровокзала расплатился по счетчику. Мелочь вынуть не поленился, копейки отсчитал.
- И это все? - тихо спросил отец.
- Чего ж еще?
- Добавить надо за вредность производства... А то, смотри, обратно отвезу.
Пассажир испытующе посмотрел на него и вынул из кармана удостоверение ОБХСС. По виду было ясно, что птица невысокого полета, на побегушках, но отец скис.
- Так что? - пассажир продолжал смотреть внимательно, любуясь произведенным эффектом. - Давай к нам прокатимся, актик составим: вымогательство да еще с угрозами. И родственников возишь на служебном транспорте. Тут, в Домодедове, недалеко.
- Да какие же угрозы? - хмуро произнес отец. - Я пошутил.
- За такие шутки, знаешь...
- Мы что, не свои люди?
- Видно, не свои, раз глаз не наметан, у кого брать.
- Ну ошибся, сосчитаемся! У тебя когда день рождения?
- Не все ли равно?
- Может, скоро? У меня для тебя подарок есть.
- Другой разговор. Только это будет взятка. Да еще при свидетелях, обэхаэсник покосился на Машу, захлопнул удостоверение и спрятал в карман. Что за подарок? Я тороплюсь.
Пришлось подняться с сиденья, пойти к багажнику и вытащить пару бутылок водки.
- Держи, не разбей! "Столичная". Себе купил.
- На ночь что ль запасся? - спросил клиент, ввертывая бутылки во внутренние карманы пиджака. Ладно уж, на этот раз езжай. Я сегодня добрый.
Отец проводил его глазами и уселся за руль.
- Скучаешь? - он завел мотор, и рукой, пахнущей маслом, похлопал дочь по щеке. - Заплатил по счетчику, и на том спасибо, верно, Маш?
Она кивнула.
Возле аэровокзала он съехал на стоянку, пробрался поглубже между машин, опустил щиток с надписью "Обед". Маша тихо сидела, держась за клетку, и следила глазами за отцом. Он толкался у выхода из аэровокзала, наметанным глазом отбирая подходящих клиентов. Привел одного и, усадив в машину, велел ожидать. Потом привел второго. Оба ждали молча, озираясь по сторонам. И Маша молчала. Вдруг она увидела в окошко, что отца бьют.
Били его прямо возле выхода, у стеклянных дверей. Их трое, а он один. Маша закричала и бросилась на помощь. Клубок крутится - не поймешь, кто где. Бежать далеко, машины сплошным потоком поперек. Плача, она ухитрилась схватить отца за рукав. Но тут же ее сбили с ног, даже не заметив, как она откатилась к стене. Хорошо, что откатилась, а то бы убили и тоже не заметили.
- Прекратите, кому говорят!
- А ну разойдитесь!
Клубок стали растаскивать двое милиционеров, по лени вмешиваться не собиравшихся, но построжавших, когда ребенка сбили на виду у публики. Драка иссякла. Отругиваясь и грозясь посчитаться, отец пробрался между чужими руками и ногами, получил еще удар в спину, но уже увидел дочку, стал на колени и поднял ее на руки.
- Ты цела?
- Цела, цела, - повторяла рыдая Маша. - А ты? Ты?
Он принес ее в машину, усадил, и сам сел. Глянул на себя в зеркало, оторвал кусок газеты и молча стал стирать кровь с подбитой губы. Под глазом назревал подтек.
На заднем сиденье, плотно прижатые двумя большими чемоданами, покорно ждали клиенты.
- Что там? - спросил пассажир с "дипломатом" в руке.
- Суки! - цедил отец. - Хотят, чтобы делился. С вас, значит, с каждого, по двадцать пять, а им отдай двадцать пять с рейса ни за что. Не то, говорят, шины будем резать. И легавые с ними заодно. Пусть застрелятся, не дам! Как жить, а?
- Надо платить, - рассудительно высказался пассажир с "дипломатом". - Платить, а то порежут. И зубы протезные дороже своих. Такое дело: плати или убьют. Хотя для конкретного случая все одно: дал бы им двадцать пять, а за это спокойно взял бы третьего пассажира. А так не дали. Правильно я рассуждаю?
Другой клиент, средних лет деревенский мужик, тихо сопел, забившись в угол, и на всякий случай в дебаты не вступал.
- Машка, ты в порядке? - отец немного успокоился и повернул ключ зажигания.
- В порядке, - неуверенно прошептала она, все еще всхлипывая и разглядывая содранные коленки.
- Тогда поехали. Матери не говори, что драка была.
Отец опять закурил и вышвырнул в окно пустую пачку. Маша проводила ее глазами. Пачка взмыла вверх, затрепетала в воздухе и шлепнулась на асфальт. В этот момент встречный грузовик поднял ее в воздух. Взлетев, пачка опять упала, заковыляла и тут же распласталась, придавленная другим колесом.
По обеим сторонам шоссе замелькали желтые, облезлые деревья. Пошел дождь, зашлепал по стеклу один дворник. Другой оказался поломанным. Отец матюгнулся, а потом, поглядев на Машу, в более вежливой форме стал клеймить позором напарника Тихона, который выжимает из машины бабки, ни о чем не заботясь.
- Небось, и сцепления не сделал, потому что на слесарях сэкономил, ворчал он. - Или ждет, чтобы я его у барыг купил.
Пока они развозили двух пассажиров по Москве, на Таганку да на Зорге, совсем стемнело. Зато дождь прошел, только воздух остался сырым и зябким. Маша стала кашлять, мерзнуть, съежилась и положила ладошки между коленок. Отец включил печку. Снизу подул теплый воздух, стало уютно, почти как дома. Девочка заморгала часто-часто и стала смотреть на счетчик, чтобы не заснуть. Цифры прыгали, прыгали, прыгали. Люди выбирались из машины, влезали новые, мокрые. От них летели брызги, и Маша морщилась. Она сидела, вцепившись руками в сиденье, и смотрела вперед, на грязный асфальт, который убегал под машину.
- Все! - крикнул вдруг отец, да так громко, что Маша вздрогнула.
- Эй, довези, дяденька, чего тебе стоит!..
- И за сотню не поеду. В парк, девочки, еду, в парк! Время вышло. Видите, ребенок совсем спит?..
Одна из девочек наклонилась, просунулась в окошко и сипловато спросила:
- А порошочка нету?
- Нету, нету, - бросил он, отцепляя ее руку от дверцы и трогаясь. Этим не балуюсь. Других спроси!
- Зубного порошочка, пап?
- Конечно, зубного! Видала их рожи? То-то!
Маша опять задремала, а открыла глаза на въезде в парк.
4.
Тут было темно, и стоял длинный хвост машин. Отбивала Андреич, протягивая из окошечка руку, брал у каждого путевку, опускал под стол, а затем вытаскивал и грохал штемпелем. Отец тоже достал свою путевку и, как все, сунул в нее деньги, чтобы ему не отметили опоздания, подумав, добавил за вопрос о Маше и сложил путевку вчетверо.
Въехали на мойку, и отец опять вынул рубль и сунул в халат старухе-мойщице, которая включала щетки и тряпкой протирала заднее сиденье.
- У тебе здеся чисто, блевоты нема! - сказала мойщица, но рубль взяла.
Они опять протискивались в лабиринте машин с зелеными огнями. Возле забора отец остановился и стал раскладывать деньги из разных карманов на сиденье, бурча себе под нос:
- Это в кассу, это слесарям, это бригадиру, это начальнику колонны...
- А бабушке? - спросила Маша.
Не отвечая, он прикидывал, сколько в той трети, которая пойдет от начальника колонны пополам директору таксопарка и секретарю партбюро. Директор треть своей шестой части отдаст начальнику районного ГАИ, а секретарь партбюро - секретарю райкома. А уж кому далее и какие доли, нас не касается. Там свое не прозевают.
- Погоди-ка! - он пересчитал кассу. - Не сходится же...
Вздохнул, закрыл глаза и, положив голову на руль, полежал.
- Маш! - крикнул он. - Денег-то в выручке не хватает. Старика бесплатно везли, а еще?.. Видно, в драке у меня из куртки выдернули. Четвертачок дай-ка обратно!
Она порылась в кармане платья, извлекла бумажку.
- Так... А червончик на, Маш, спрячь...
Вылезал он из машины медленно, долго растирал затекшую спину.
- Пап, а дяденька, который велел Тихону звонить, хороший?
- Чего?!
- Тот дяденька, который со скрипом...
Посмотрел он на нее, устало вздохнул и не стал отвечать. Только зло хлопнул дверцей и исчез между машин. Когда отец вернулся, Тихон уже сидел на сиденье, на его месте, рядом с Машей.
- Ну и дочка у тебя, юмористка. Сколько, спрашиваю, взяли за день? Дак она мне червонец показывает. Ха!
- День плохой, правда.
- Хитришь, поди. У Клавки приобрел что надо? Я за твое здоровье нагребу.
1 2 3