И вот за это время освободителям и освобожденным надо будет убраться из тюрьмы и удалиться от нее на безопасное расстояние.
Разумеется, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Посторонние подследственные должны сами позаботиться о своей судьбе и решить, что им лучше — уйти в побег или остаться от греха подальше в камерах. А команда освободителей заберет с собой только тех, кто ей нужен.
У Рекса, правда, были сомнения: стоит ли подвергать опасности девчонок. Но кто-то из старых друзей намекнул ему, что их держат под стражей не просто так. Спецслужбам стало известно про связь этих девушек с японцами, и следствие намерено вытрясти из них всю информацию, которой они располагают. А содержание в СИЗО — превосходный способ давления на хрупкую девичью психику.
А раз так — значит, деваться некуда. Выбор простой и однозначный. Либо, пользуясь случаем, освободить Ингу и ее подруг, либо носить им в тюрьму передачи. Третьего не дано.
Прежде киллеру Рексу никогда бы не пришла в голову мысль штурмовать СИЗО. Хотя черт его знает — может, и пришла бы, просто повода не было. Но теперь его охватила какая-то удивительная эйфория. Наверное, на него так действовал внезапно заговоривший по-русски сэнсэй Кусака с инопланетным Наблюдателем внутри себя. Тем более что Наблюдатель тоже пребывал в эйфории, будучи в восторге от могущества своего Носителя.
Его даже совсем перестал волновать суд, который продолжался в космосе, на корабле дальней разведки с планеты Собратьев, и как раз приближался к своей кульминации.
88
Следующий день оказался весьма богат на судебные заседания.
В том районе, где находился спорткомплекс, неожиданно прославившийся на всю страну и даже за ее пределами, судили девушек, принимавших участие в побоище. Это был административный суд, и всем лепили стандартные сроки — семь суток за участие в беспорядках или пятнадцать — за то же самое плюс сопротивление милиции.
Однако четыре девушки — Анжела Обоимова, Инга Расторгуева, Евгения Угорелова и Люба Добродеева — остались сидеть в СИЗО. Выяснились некоторые подробности их знакомства с Ясукой Кусакой и Гири Ямагучи, и от великолепной четверки пытались добиться показаний, где их теперь искать.
Повод, чтобы держать их под арестом, у следствия был. Анжела так расцарапала лицо младшему лейтенанту в отставке Шарашкину, что оставшиеся шрамы при желании можно было охарактеризовать как неизгладимое обезображение лица. А это тяжкие телесные повреждения, статья весьма серьезная.
Правда, логичнее было ожидать, что эти шрамы все-таки заживут — кашенская медсестра все-таки не Фредди Крюгер. Но пока они не зажили, ей можно было спокойно шить эту статью. Переквалифицировать потом недолго.
Ну а остальные три девушки проявили столько усердия, пытаясь отбить подругу у милиции, что им шили не банальное неповиновение сотруднику милиции, а насилие в отношении представителя власти. А это уголовная статья до пяти лет лишения свободы.
Разумеется, никаких адвокатов у девушек не было. Новое либеральное законодательство разрешает адвокату участвовать в деле с самого начала следствия, но государство обязано предоставлять обвиняемым бесплатного защитника только на стадии судебного процесса. А на платного адвоката у девчонок не было средств.
Анаши Кумару никакого адвоката тоже не нанимал, но ему повезло, что японский консул оказался поклонником самурайских традиций. Он не мог допустить, чтобы самурая, исполнившего обязанности секунданта по просьбе своего товарища, а затем изрубившего в клочья людей, которые пытались помешать церемонии харакири, судили как убийцу. Поэтому за его защиту взялся штатный юрист посольства Японии в Москве.
Суд по иску о законности содержания господина Кумару под стражей начался почти одновременно с судом по поводу беспорядков в спорткомплексе, но только в другом конце города. И этот суд сразу же пошел не так, как бы хотелось японской стороне. Судья — грузная женщина с рабоче-крестьянскими манерами, усвоившая с детства, что у советских собственная гордость и на буржуев смотрим свысока, заранее решила не давать японцам спуску и поражала присутствующих сентенциями вроде:
— Вы что ж думаете, приехали в чужую страну — так можно убивать кого ни попадя? Это, может, у вас в Японии так принято, а у нас в России свои законы. У нас такая поговорка есть: «В чужой монастырь со своим уставом не суйся». А если сунулся, так веди себя культурно.
В заключение она торжествующим голосом объявила об оставлении Анаши Кумару под стражей, откровенно упиваясь своей властью над иностранным гражданином и особенно над консулом, который ничего не мог поделать.
А тем временем в космосе, где продолжал кружиться по околоземной орбите звездолет дальней разведки, проходил еще один судебный процесс, и на нем судьи окончательно пришли к выводу, что Наблюдатель, пребывающий в теле Ясуки Кусаки, виновен в нарушении многих статей Устава, в нарушении присяги и в злонамеренном вмешательстве в чужеродный разум, что по законам мира собратьев карается пожизненным лишением тела без права на помилование.
Однако суд не торопился выносить приговор. Защита сумела привести последнее смягчающее обстоятельство — большую ценность научных материалов, предоставленных Наблюдателем в распоряжение экспедиции, и председатель трибунала признал этот аргумент весомым.
Голоса судей разделились по другому поводу. Одни предлагали смягчить наказание и приговорить Наблюдателя к ста годам общественных работ заочно, в то время как другие требовали увязать это решение с возвращением Наблюдателя на корабль.
Голоса разделились поровну, и решение было за председателем. А он был справедлив, но суров и не считал, что научный успех, сколь бы ценен он ни был, может оправдать злостное нарушение присяги.
— Суд собратьев милосерден, и терпение его безгранично, — произнес он для протокола. — Если в десятидневный срок ответчик возвратится в свое тело и лично предстанет перед судом, трибунал не станет настаивать на высшей мере наказания. Если же ответчик проигнорирует и это последнее требование суда, то трибунал будет вынужден поступить с ним по всей строгости закона. Да будет так.
И председатель, как предписано ритуалом, ударил себя конечностями по рогам. Остальные судьи последовали его примеру, и мерный гул долго не смолкал под сводами зала.
89
Еще не кончился рабочий день, когда в ворота одного из следственных изоляторов Москвы вошел человек в темной одежде. Вошел он вслед за серым автофургоном, который в народе носит название «черный воронок», и что удивительно, охрана в воротах «воронок» заметила, а человека — нет.
Позже его тоже никто не видел вплоть до наступления темноты.
Наступила она поздно, как обычно бывает летом, и было уже далеко за полночь, когда возле СИЗО появилась группа людей в камуфляже и спецназовских масках.
Дверь главной проходной была открыта. Охраны за нею не было. Все охранники лежали без сознания в дежурке.
Ясука Кусака уложил их за несколько мгновений до появления группы поддержки. Операция была расписана по минутам, и все ее участники сходились во мнении, что чем позже будет объявлена тревога, тем лучше.
Сэнсэй на мгновение мелькнул перед новоприбывшими и снова пропал. Но, быстро и почти бесшумно продвигаясь вперед по коридорам тюрьмы, освободители во главе с Тираннозавром Рексом все время видели на своем пути следы бурной деятельности господина Кусаки — неподвижные тела охранников и открытые двери.
Но коридоров в СИЗО было много и так же много было в них охранников. И чтобы не терять время, разыскивая их по этажам, освободители решили выманить их на живца.
Они стали открывать камеры.
Обойтись без этого было никак нельзя — ведь они не знали, где сидят те, кто им нужен. Ну а когда уголовники из переполненных камер стали выкатываться в коридор, остановить стихию было уже невозможно.
Тираннозавр Рекс еще до начала акции не был уверен, что она обойдется без жертв. И когда заключенные вырвались в проход, который Ясука Кусака еще не успел очистить от охранников, те открыли огонь.
Правда, в панике они ни в кого не попали, а тут подоспел и Кусака. Но на выстрелы прибежали другие охранники, и вскоре все пошло, как и было задумано. Кусака встал в узком проходе, и сколько охранников прибегало сюда, столько и укладывалось в штабеля на цементный пол. Причем все были живы. Уголовники, правда, пинали обездвиженных ногами и пробегали дальше по коридору по их телам, но не более того.
Вскоре была поднята по тревоге отдыхающая смена караула, и у сэнсэя Кусаки прибавилось работы. А тем временем открытых камер становилось все больше и пора было уходить. По всем расчетам уцелевшие офицеры уже должны были вызвать подмогу извне, а это значит, что времени осталось мало.
Однако Гири Ямагучи, Тираннозавр Рекс и Костик Найденов еще не отыскали своих девчонок. Дебош начался в мужском крыле, а когда уголовники прорвались в женское, дело приняло непредвиденный оборот. Многим ворам, бандитам, насильникам и убийцам захотелось любви прямо сейчас, и разрешения у женщин никто не спрашивал.
Когда освободители добрались до камеры, где сидела великолепная четверка, окруженная теперь уже не соратницами по борьбе, а обыкновенными уголовницами, там творилось нечто невообразимое. Инга, Люба и Анжела изо всех сил отбивались от урок, которые из всей камеры выбрали именно их, потому что эти девушки выглядели наименее потасканными. А Женя Угорелова, наоборот, уже успела сбросить одежду и пристроиться в дальнем углу помещения в компании юноши интеллигентного вида.
Юноша оказался хакером, который сидел за махинации с кредитными карточками, а Женечка настолько истосковалась по мужской ласке, что даже обиделась на освободителей, которые пришли за нею в столь неподходящий момент.
— А подождать нельзя? — спросила она, когда ей сказали, что надо сматываться как можно скорее. — Мы быстро.
У хакера было другое мнение. Едва услышав, что есть возможность смотаться, он вскочил и решительно потянул Евгению за собой.
До этого он, как и большинство освобожденных из камер, предполагал, что в тюрьме просто начался дебош, который очень скоро будет подавлен, — а значит, надо ловить момент, пока он есть.
А раз дело обстоит иначе и это не дебош, а побег, то надо тем более ловить момент. Заняться любовью можно будет и позже.
Женечка была таким решением недовольна и в знак протеста отказалась одеваться.
Это грозило ей серьезными неприятностями, ведь вокруг было немало желающих поживиться женским телом и помимо хакера. Но, возможно, Евгения вовсе не считала это неприятностью.
К счастью, тут снова появился Ясука Кусака, который как раз пытался собрать в кучу всех своих. И это ему, как ни странно, удалось.
Задержка в женском крыле дорого обошлась дебоширам. Из СИЗО успели уйти только японцы со своими спутниками и спутницами и люди Кабанчика со своей братвой. Да и то последние как раз и нарвались на милицейские подкрепления, спешившие к тюрьме.
За ними гонялись по всем окрестным переулкам, и сам Кабанчик едва ушел, проклиная себя за то, что поддался очарованию Ясуки Кусаки и согласился на эту авантюру.
А нескольких его людей взяли и одного даже подстрелили, но не насмерть.
Все остальные, кого освободители выпустили из камер, так и не сумели насладиться свободой. Для них эта история закончилась бесславно.
Правда, у них в заложниках оказалась вся охрана СИЗО, которая очень этому удивилась, когда пришла в себя через несколько часов после парализующих ударов Кусаки.
Какие-то отморозки требовали для себя традиционные миллион долларов и самолет, а также наркотики и водку, и мудрая милиция ухватилась за последнее требование. Вместо долларов и самолета в СИЗО доставили такое количество водки и наркотиков, что уже ближайшей ночью всех бунтовщиков можно было вязать голыми руками. Вот их и повязали.
90
Наблюдатель получил последнее китайское предупреждение от собратьев с орбиты в самый разгар тюремного дебоша, но это не помешало его Носителю, сэнсэю Кусаке, благополучно вывести всех своих из опасного места.
Увязались за ними и отдельные чужие, включая хакера, с которым Женя Угорелова все-таки уединилась, едва они все оказались в безопасном месте — в кабаке со стриптизом и массажным салоном, хозяин которого был обязан Тираннозавру Рексу, избавившему его от мертвого тела бизнесмена Головастова.
Однако Наблюдатель почти не обращал внимания на всю эту суету. Он пребывал в смятении, ибо одно дело — ждать приговора к высшей мере в отдаленном будущем, и совсем другое — знать, что он будет объявлен через три дня.
Однако терять Наблюдателю было нечего. Сто лет общественных работ, которые суд готов был дать ему в виде особой милости, казались ему слишком большой ценой за возвращение в собственное тело.
К тому же речь о ста годах общественных работ шла до сего дня, но за последние сутки произошли события, которые могли все изменить. Как понял
Наблюдатель из слов спутников Носителя, они все вместе приняли участие в серьезном преступлении против земных законов, и судьи трибунала собратьев вполне могли поставить это преступление в вину Наблюдателю. Ведь он находился в теле одного из организаторов налета на тюрьму и ничем не мог доказать, что это не он спровоцировал сам налет.
Конечно, в высокоцивилизованном мире Собратьев тоже существует презумпция невиновности, однако на деле презумпция всегда соперничает с репутацией, а репутация у Наблюдателя была хуже некуда.
Наблюдатель даже восстановил канал связи со своими адвокатами, чтобы узнать, какова ситуация на самом деле, но адвокаты твердили только одно: «Возвращайся на корабль, и мы все уладим».
«Все уладим» — означало те же сто лет общественных работ, что, как уже сказано, совершенно не устраивало Наблюдателя. Тратить свои лучшие молодые годы на добычу тяжелых металлов из недр астероидов или ассенизацию столицы мира Собратьев, где обитает не меньше миллиарда разумных существ, Наблюдатель отнюдь не собирался.
— Я согласен только на полное оправдание, — ответил он защитникам, и те предприняли попытку еще раз поднять вопрос о вменяемости подсудимого. В самом деле, кто же в здравом уме и твердой памяти станет рассчитывать на полное оправдание в такой ситуации.
Однако председатель трибунала даже не стал собирать внеочередное заседание суда, чтобы рассмотреть это ходатайство защиты. Он не усмотрел оснований для пересмотра результатов психиатрической экспертизы и подтвердил, что приговор будет вынесен через девять дней, несмотря ни на что.
В частной беседе с адвокатами председатель суда даже отступил от обычного этикета и проворчал что-то в том духе, что безграничное терпение трибунала наконец лопнуло.
Удрученные защитники сообщили об этом Наблюдателю, а он в ответ промолчал и снова перестал откликаться на вызовы.
Ему было некогда. Участники налета на тюрьму как раз решали, как им убраться из столицы, где становилось слишком горячо, и Наблюдатель не хотел пропустить ни слова. Ему было интересно, как поступают аборигены планеты Наслаждений, когда совершат серьезное преступление и хотят скрыться от правосудия.
А скрываться надо было немедленно, поскольку даже по телевизору вовсю говорили об объявленной после налета на тюрьму операции «Перехват».
Выезд из города был блокирован, но не так страшен черт, как его малюют. Человек, который способен незаметно войти в надежно охраняемую тюрьму, без труда может выбраться из не очень надежно охраняемого города.
Господин Ясука Кусака не только выбрался сам, но и вывел всех своих спутников, включая братву Кабанчика. Сам Кабанчик, узнав о связях Анаши Кумару с Якудзой, обхаживал юного самурая так, что тот даже заподозрил криминального авторитета в нестандартной сексуальной ориентации. Но он быстро понял свою ошибку, когда Кабанчик заговорил о сотрудничестве и деловом партнерстве.
Разговаривали они через посредство хакера, который знал английский. Анаши Кумару тоже его знал, так что понять друг друга им не составляло труда.
Правда, Анаши сразу поспешил разочаровать Кабанчика, сказав, что для Якудзы он теперь не авторитет, а изгой, приговоренный к смерти. И лучший выход для него — это харакири, хотя теперь, когда Ясука Кусака взял его в ученики, этот выход, пожалуй, не единственный. Все-таки сэнсэй своих учеников в обиду не дает.
Когда Кабанчик уяснил, что главная угроза исходит от господина Хари Годзиро, могущественного предводителя Якудзы, он, не задумываясь, предложил радикальное решение:
— Надо его грохнуть, и дело с концом. Хочешь, я помогу.
— Нет, — отказался от помощи Анаши Кумару. — Если я это сделаю, то сделаю сам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34