Чересчур любопытных в охране не держат, а в не в меру разговорчивым могут и язык укоротить.— Машина будет на вилле, — сказал Добродеев, беря ключи.Теперь шеф грековской охраны и его хмурый спутник поменялись местами. Добродеев сел за руль легковушки, а спутник — справа от него.Когда иномарка почти бесшумно тронулась с места, человек, известный среди инквизиторов под именем Гордий, повернулся к Добродееву и сказал тихо и размеренно:— Что вы ответите, если кто-нибудь спросит вас об этой машине?— Это мои дела, — так же монотонно произнес Добродеев.— Что вы скажете, если об этом спросит сам Греков?— В машине реквизит для фейерверка. Охрана решила устроить хозяину сюрприз.— Когда вы забудете все, что связано с этой машиной?— Когда услышу слова: «Добрые дела не остаются безнаказанными».— Отлично. Я доволен вами.— Спасибо.— Высадите меня здесь.Гордий вышел и неторопливым шагом направился к своей машине, притаившейся в переулке неподалеку. А Добродеев поехал дальше один.Податливый, как воск. 24 Холодно, но снега нет.Вокруг все бело, но сверху не падает ни снежинки, и небо ясное.Плохо.Снег должен падать на кожу и таять от внутреннего тепла, а потом замерзать ледяной пленкой.Но невозможно ждать снегопада. Обязательно надо сегодня. Завтра будет некогда, а послезавтра нужно быть в хорошей форме. В самой лучшей. Чтобы не сорваться случайно.А в последующие дни? Как их перетерпеть?Это все зима. Холод и длинные ночи. Летом так много сил. А зима отнимает их, зима выпивает все соки. И приходится отдавать ей других, чтобы самому не остаться бессильным.Зима любит женщин. Молодых женщин. В них так много горячего сока.Проклятый посланец зимы! Зачем он отнял ту женщину с белоснежными волосами?! Пришлось срочно добывать другую, и она, конечно, оказалась хуже первой. От этого силы иссякли слишком быстро.Еще не иссякли. Новая женщина спасет их. Она вернет их. Ее тело уже побелело — это зима пьет ее розовый сок.Не спи! Ты должна чувствовать, как силы покидают тебя, как пьет их зима. Они уже не твои. Их получит тот, кто достойнее тебя.— За что?За что?Какие они все глупые. Горячее тело и пустая голова.Как та черноволосая: «Ну, пожалуйста, не надо. Пожалуйста, прошу вас, отпустите».Или другая: «У меня дети».А силы тают.Кому предназначено стать пищей для зимы, тот ею станет.И дети тут ни при чем.А златовласка молчала. И все время улыбалась.Нет. Что-то она все-таки сказала. Странное что-то… «Клянусь, что я увижу рассвет».Но с нею тоже не повезло. Ну что ей стоило сказать, чья она дочь! Хотя бы кто предупредил, что она может там оказаться. Наблюдатели хреновы. Разведчики! Штирлицы недоделанные!!Почему она не сказала? Уехала бы домой на своем драндулете.Или не уехала бы?Нет, не уехала бы. Нельзя было ее отпускать. Такая горячая. Как будто сам огонь, и волосы — в цвет солнца.Холодно, Пора идти. А то можно вместе с ней околеть. Она больше уже не шепчет.Следов полно. Ну, да не страшно. Валенки — они все одинаковые.Еще фотографии печатать.Проклятая ночь.Проклятая зима. 25 — Давно я так не смеялся, — без тени улыбки сказал Костя Данилов, когда Ленька Дубов наставил на него пистолет.Их разделял целый лестничный пролет, и Костя был внизу.«Напрасно ты считаешь себя тен-таем, — сказал однажды Косте его учитель. — Хотел бы я посмотреть, что будет, если против тебя выйдет некто с автоматом Калашникова».А даже и не с автоматом. Хотя бы с пистолетом, как сейчас.Начать с того, что Костя совершил сразу серию ошибок. Он слишком поздно заметил пистолет и вошел в подъезд, чего делать не следовало ни в коем случае. А войдя, не бросился сразу в атаку — хотя наверняка мог преодолеть восемь ступенек быстрее, чем длится нажатие на спусковой крючок неопытной рукой.Вместо этого Костя остановился внизу и выслушал Ленькину тираду:— Щас ты пойдешь с нами. Не рыпайся, а то грохну на месте, — при этом Ленька передернул затвор и выкинул один патрон. Патрон скатился вниз по ступенькам. Настоящий, боевой. — Я все понял. Это ты, пидор, кончил всех тех баб в лесу. Мне Валерка все про тебя рассказал. Давай, иди вперед. Мы из тебя щас Деда Мороза делать будем.«Спокойно, — Обдумал Костя, — Он хулиган, а не убийца. Пистолет в руке трясется. Беспокоиться не о чем».— Давно я так не смеялся, — сказал он вслух и поднял руки. И с удовлетворением заметил, как расслабился Ленька.В то же мгновение Костя ощутил колебание воздуха сзади. Два человека. Вошли в подъезд и встали у двери. Неправдоподобные болваны.— А ты ведь, и правда, идиот, — промолвил Костя, не опуская рук.В следующую секунду один из стоящих сзади рухнул в отключке на бетонный пол, второй, полупарализованный, в то же мгновение оказался перед Костей в виде живого щита.В мозгу у Кости сверкнуло: «Нельзя! Темный прием. Сила уходит!». Отступая назад, на улицу, Костя потянул парня за собой — не для того, чтобы сохранить, как щит, а наоборот, чтобы заставить упасть на спину и вывести из зоны огня.С воплем: «Не стреляй!», парень рухнул прямо под ноги какому-то мужчине, входящему в подъезд. Костя уже давно (по тен-тайским меркам) просочился мимо этого мужчины на улицу. А Ленька Дубов с пистолетом в трясущихся руках среагировал на все происходящее только теперь, рефлекгорно нажав курок и всадив пулю аккурат в плечо постороннего мужчины.Мужчина заорал от боли и страха. Ленька, осознав, наконец, что подстрелил не того, выкрикнул одно резкое матерное слово и уронил пистолет. После этого он ринулся на улицу, но тут же обнаружил себя лежащим на подметенной дорожке у подъезда носом вниз. Костя сидел на нем верхом и аккуратно давил на болевую точку локтевого сустава.— Кто такой Валерка, и что он тебе сказал? Говори быстро и не задумываясь.Обильно перемежая речь матом и взревывая от боли, Ленька ответил:— Валерка — мент. Он сказал, что ты Ленку голую на балкон выгоняешь. Сука! Давай, сдай меня ментам. Все им скажу. Пиздец тебе, пидор!— Спасибо на добром слове, — отозвался Костя и вырубил Леньку коротким ударом пальца в точку отключения.— Пистолет не трогать! — повелительным тоном крикнул он, обращаясь к высыпавшим на лестничную клетку обитателям подъезда. — Он заряжен, и там отпечатки пальцев.Лена, скатившись с седьмого этажа по лестнице, выбежала на улицу босая, в одном халате.— Я в восхищении, — сказал ей Костя и отвел в сторону. — Дела хуже некуда. Твой старый друг все-таки подложил мне огромную свинью. Сейчас возвращайся в квартиру и жди ментов. Про меня молчи, как мертвая рыба. Вернее, ври, что хочешь. Никому и ничему не верь. Банзай!Он сорвался с места, перебежал через улицу, не обращая внимания на автомобили, и ворвался в готовый отойти автобус.Через остановку он вышел, тут же снял «тачку» и, сев в нее, сразу обратил свой взор на сотовый телефон.— Можно?— Звони.Костя набрал номер и сказал в трубку:— Коваль? Львы не любят одиночества. Это Данилов. Нужна помощь. 26 — Вы упустили его!Начальник криминальной милиции Короленко был крайне разгневан.— Вы могли взять его еще вчера. То есть, — Короленко бросил взгляд на часы, которые показывали второй час ночи, — позавчера. В общем, мое терпение лопнуло. Сажина я отстраняю, и буду настаивать на его увольнении и отдаче под суд. Никакой генерал вам больше не поможет.Именно Сажин проверял звонок некоего бдительного гражданина, который видел из окна дома напротив, как некая пара нагишом милуется на балконе в тридцатиградусный мороз.На всякий случай Юра взял с собой пэпээса из местного отделения, Валеру Маловерова, и поднялся в подозрительную квартиру на седьмом этаже.Костя Данилов не стал валять Ваньку, а просто показал неожиданным визитерам удостоверение сотрудника «Львиного сердца».— Разве законом запрещено закаляться? — с видом невинной девочки спросила Лена.— Законом запрещено заголяться, — строго ответил Сажин.А Косте задал два вопроса:— Чего не любят львы?— Одиночества.— Чьим именем они клянутся?— Короля-странника.После этого Сажин не счел нужным продолжать проверку и ушел, оставив сержанта Маловерова в полном недоумении.Вообще-то, условные фразы «Львиного сердца» не были такой уж большой тайной. Ведь знал же их сам Сажин, имевший к этому агентству более чем косвенное отношение. Он просто периодически сиживал за одним столом с Ковалем, а такая обстановка располагает к откровенности. Если честно, то вся безбородовская тусовка, от негра Жозе и до Пеночки Луговой включительно, знала, чего не любят львы, и клялась именем короля-странника куда чаще, чем сами люди «Львиного сердца».Но у Кости Данилова было еще и удостоверение с хорошо знакомым Сажину росчерком Романа Каменева — а обладателям таких удостоверений Юра привык доверять, как самому себе.Сержант Маловеров о «Львином сердце» не имел ни малейшего понятия, а странные фразы Сажина и Данилова навели его на мысль о заговоре. Каковой мыслью он прежде всего поделился со своими друзьями-собутыльниками, а уже после стрельбы в подъезде доложил о своих подозрениях по начальству.Доклад Маловерова и показания Дубова упали на благодатную почву. Короленко, давно мечтавший подловить частных сыщиков на чем-нибудь серьезном, уверовал в вину Кости Данилова сразу и безоговорочно и ни о каких других версиях даже слышать не хотел. Более того, он предположил, что существует прямая и непосредственная связь между Даниловым и старыми друзьями «Львиного сердца» — Яной Ружевич и ее окружением. А к этому окружению относились и по-прежнему подозреваемые Дети Солнца. И Сажин, кстати, тоже.Ростовцев, меньше, нежели Сажин, связанный с тусовкой Яны Ружевич, решился возразить:— Я продолжаю утверждать, что против Данилова нет никаких улик. Только показания троих алкоголиков и хулиганов, один из которых был с пистолетом и ранил случайного прохожего. Причем все их показания сводятся к тому, что Данилов выгнал Звереву голой на мороз. Зверева, между прочим, эти их слова категорически опровергает, и говорит, что никто ее на балкон не выгонял, а вышла она сама, потому что ей показалось пикантным заниматься любовью на морозе. Может, это и ненормально, однако совершенно не может служить доказательством того, что Данилов — маньяк. То есть улик нет не только для ареста, но даже для подозрения.— Улики есть, — сказал негромко Туманов. — Прости. Саша, но ты не прав. Данилов владеет приемами, о которых говорил Кирилл Васильевич. А это уже улика, как ни крути.Судмедэксперт, известный в неформальном кругу под прозвищем Кадавр, на самом деле звался Кириллом Васильевичем Вороновым.— Нам бы только его взять, — вставил свое слово коллега Ростовцева Кондратьев. — Тогда он у нас быстро расколется.— Это вы, ребята, быстро забыли, что говорил нам генерал, — заметил Ростовцев. — Насчет весомых доказательств и насчет того, что грозит человеку, которого мы решимся обвинить.— Майор Ростовцев! — загремел Короленко. — То, что вы — любимый сыщик генерала Голубева, еще не освобождает вас от необходимости соблюдать субординацию и дисциплину.— К вам, товарищ полковник, слово «ребята» не относится, — Ростовцев уже откровенно хамил.— Сашка, кончай, — коротко сказал Туманов.— Нет уж, дай мне сказать. Я категорически против того, чтобы бросать все силы на охоту за Даниловым только потому, что начальнику криминальной милиции не нравятся частные сыщики. И субординация тут ни при чем. Я понимаю, что от нас требуют результат по этому делу. Но то, что вы затеяли, не называется результатом. В газетах это будет выглядеть эффектно, но на суде не пройдет ни под каким видом. Я знаю, что вам сейчас наплевать на это. Надо до Нового года хоть кого-нибудь предъявить публике-а там хоть не рассветай. Ну так я вам в этом деле не помощник.— Ты все сказал? — мрачно поинтересовался Короленко.— Нет, не все. Заметьте — кроме версии с Даниловым и Детьми Солнца у нас есть еще несколько столь же, а то и более правдоподобных. Например, вы слышали о московских «инквизиторах»? Между прочим, это банда жестоких убийц, которые любят подвергать своих жертв мучительной смерти. Так вот, люди из этой банды зачем-то появились в нашем городе как раз перед тем, как началась серия убийств. И кстати, инквизиторы враждуют с Детьми Солнца. Наводит на некоторые мысли, не правда ли?— Наводит, — иронически согласился Короленко. — Например, на мысль, что ты, Саша, впадаешь в детство. Вся страна знает, что «инквизиторы» — это газетная утка, а Ростовцев в них верит.— К сожалению, не верю, а знаю достоверно. Есть разница.— Есть, — снова иронически согласился Короленко. — И она заключается в том, что тебя я тоже отстраняю от этого дела. Можешь жаловаться генералу. Только прежде чем ты вернешься к своим обязанностям, я возьму Санта-Клауса.— Задачка эта, Николай Дмитриевич, посложнее, чем всем вам кажется. Как бы не ошибиться, выискивая простые ответы.— Вот смотрю я на тебя, Ростовцев, и удивляюсь — на кой черт дались тебе эти пинкертоны? Может, они тебя купили?— А вот этого, Николай Дмитриевич, я прошу вас больше никогда не говорить. Вспомните кропоткинский рубль.Примерно за год до описываемых событий Короленко имел неосторожность при свидетелях заявить, что прокурор города Кропоткин подкуплен частными охранными и сыскными структурами. Прокурор подал в суд частным порядком, а в качестве компенсации потребовал у Короленки один рубль, каковой и получил, когда суд признал обвинения в его адрес беспочвенными.— Если ты думаешь, что Кропоткин не даст санкции на арест Данилова, то ты жестоко ошибаешься, — сказал Короленко. — Никуда он не денется. Потому что если не даст, то весь город поверит, что пинкертоны его купили. 27 — Я думаю, ты не захочешь сорвать нашу операцию, — сказал Костя Данилов после того, как в общих чертах обрисовал Ковалю суть своей миссии и некоторые ее итоги.— Львы не торгуют своей шкурой, — ответил Коваль.— Вот поэтому нужно, чтобы Яна не присутствовала на открытии «Королевы».— Но если рассказать ей все, то она будет настаивать на широкой огласке. Ей ведь нет дела до наших операций.— Придумай что-нибудь. Например, угрозы лично в ее адрес.— Это может подействовать, а может и нет.— Есть еще одна проблема. У меня нет времени добывать надежные документы на стороне. Лучшей «крышей» мне будет твоя команда.— То есть ты хочешь попасть в здание, как охранник Яны Ружевич, но сама она приехать не должна.— По моим расчетам ей достаточно будет опоздать. Но лучше, если она не появится там совсем.— Так. В принципе, я знаю, как это устроить. Заранее ничего говорить ей не будем. Вечером я отвезу тебя в город и помогу пройти в отель. Я хорошо знаю Добродеева, так что будет меньше проблем. Потом звякну сюда своим ребятам и попрошу задержать Яну на вилле по причине непредвиденной опасности. А сам останусь там, чтобы предупредить наших контрамарочников.Накануне Яна получила пачку входных билетов на праздник и уже успела раздать их друзьям и собратьям по тусовке. Это были неполные билеты — без права на номер в отеле и доступ к некоторым развлечениям, и в обиходе их называли контрамарками.— Тебе лучше знать, что делать, — заметил Данилов. — От того, будет Яна на празднике или нет, в моей операции ничего не изменится. А для тебя ее безопасность — главная задача.— Да, пожалуй, так и поступим. Яна, конечно, будет бунтовать, грозить разными карами. Но мы-то подчиняемся Марику, а он наверняка будет на мессе с Детьми Солнца.— Отлично. Тогда я буду спокоен.— Ты уверен, что я тебе не понадоблюсь там, в отеле?— Если ты окажешься поблизости, я буду рад.— Сколько львов в городе?— Не знаю. Возможно, что ни одного. Я передал в центр все, что узнал, и получил приказ действовать по своему усмотрению. Думаю, одного меня не оставят, но основные силы прибудут сегодня… Роман боится спугнуть антиподов раньше времени.— По-моему, твоя бурная деятельность могла спугнуть их с гораздо большим успехом.— Не уверен. Они уважают тен-таев, но у них еще не было повода по-настоящему нас бояться. К тому же все три главных колдуна ордена здесь. И мне не дает покоя одна мысль — уж не они ли натравили на меня этих алкашей? Ведь Дубов с кодлой больше чем на уличную драку явно не тянут, а тут вдруг пистолет, самосуд, мысли всякие премудрые. Выглядит несколько искусственно. 28 — Я буду страховать вас снаружи и обеспечивать отход, — сказал Гордий, когда речь зашла об окончательной расстановке сил.— С чего вдруг? — удивился Великий Инквизитор. — Для этого у нас есть Григер. Ему вполне по силам эта задача, а ты нужен внутри.— Я не хочу входить в здание.— А разве кто-то здесь спрашивает о твоем желании?— Надеюсь, что да. Потому что если ты заставишь меня пойти против моего желания, то операция сорвется к чертям. Ты можешь командовать своими оловянными солдатиками, а то, чем занимаемся мы — работа слишком тонкая, чтобы делать ее из-под палки.Великий Инквизитор медленно повернулся к молчащему прокуратору.— Что скажешь ты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17