Когда в комнату ворвался солнечный свет, Кит даже присвистнул.
Парадор «Конде-де-Оргаз» был назван в честь знаменитой картины Эль Греко. Отсюда, с самого верха Императорского холма, открывался фантастический вид на Толедо, все еще походивший на декорацию дюжин других картин великого мастера, несмотря на то, что прошло четыре с половиной столетия. Если учесть, что из окна во всей красе был виден Старый город, то удержаться от искушения Киту оказалось не по силам.
Через двадцать минут такси доставило его на Плаца-де-Зокодовер, людную площадь, которая, как сказал гид, была сердцем города. У высоких, с закрытыми ставнями домов, первые этажи которых занимали кафе и кондитерские, был несколько потрепанный, но все еще элегантный вид. Типичный провинциальный южноевропейский городок, подумал Кит. Самоотверженные женщины тащили тяжелые сумки, старики сидели на скамейках, куря трубки и болтая, подростки околачивались около подъездов и на перекрестках, исподтишка поглядывая на ровесников противоположного пола и принимая эффектные позы. Однако мир и покой царили тут не всегда.
Киту было известно, что сначала Толедо захватили римляне, потом визиготы, потом мавры, а потом уж христиане. Несмотря на то, что Толедо стал столицей Кастилии и исходным пунктом многих военных походов против мавров, у него была репутация едва ли не рая с точки зрения религиозной терпимости.
Однако все враз переменилось, едва в 1479 году был заключен династический брак между Фердинандом Арагонским и Изабеллой Кастильской. Личным исповедником Изабеллы был кардинал Томас де Торквемада , назначенный Великим инквизитором по воле самого Папы.
Хотя Кит сказал, что в Толедо его интересует Эль Греко, на самом деле это была не вся правда. Его потянуло в город, где он мог пройтись по тем самым улицам, по которым ходил Торквемада, ведь они ничуть не изменились с четырнадцатого века, а то и раньше. Ему захотелось дать волю воображению и мысленно побывать в том времени, когда в городе царили страх и ненависть, когда брат шел на брата, когда священники изобретали жестокие пытки, которые все еще были в ходу, когда государство превращало крестовые походы в средство обогащения.
Из- за вражеских набегов и притеснений собственных властителей Толедо был в те времена городом, залитым кровью его граждан. Кита будоражило искушение посмотреть, насколько сохранилась тогдашняя атмосфера.
Ему не составило труда убрать современные наслоения и увидеть улицы такими, какими они были когда-то. Дома оставались те же, высокие многоквартирные с узкими проходами между ними, с фасадами из битого кирпича или светлого гипса, знавшего лучшие времена. Все окна были закрыты ставнями из-за сентябрьской жары, и единственное, что нарушало однообразие, - это протянутые между домами веревки с бельем.
С приближением сиесты улицы быстро пустели, и Кит вдруг остался едва ли не в одиночестве между кафедральным собором и монастырской церковью Сан-Хуан-де-лос-Рейес, с картой в руках направляясь в старый еврейский квартал, Иудерию.
Поднявшись по лестнице, он оказался между высокими стенами, откуда открывался прелестный вид на маленький садик со скамейками. Однако Кита не интересовали современные виды. Он напряг воображение и стал смотреть на бледные терракотовые крыши, мысленно убирая с них телевизионные антенны и тарелки.
У инквизиции была цель - установить истинно христианскую веру в Испании. Однако на самом деле ею управляли антисемитизм и жадность, думал Кит. И сейчас большинство правых движений руководствуется тем же. Вот и тогда испанские евреи вызывали неприязнь своим могуществом и богатством. В одну ночь их из мира комфорта, покоя, богатства вышвырнули в ад.
В городах Кастилии и Арагона началась истерия: любой завистник мог под ночным покровом свести счеты со своим врагом. Карт-бланш для неудачников, злодеев и ханжей.
Стоило только попасть в поле зрения инквизиции, и уже не было никакой возможности уйти от нее целым и невредимым. Если такая штука, как реинкарнация, существует, подумал Кит, не исключено, что Торквемада воплотился в сенатора Джо Маккарти. «Ты еретик или был еретиком?»
Наверное, боялись все. Никто не чувствовал себя в безопасности, разве что Великий инквизитор и его команда. Ведь у них были особые полномочия, данные им Папой. Если человек умирал под пыткой или выяснялось, что его взяли по ошибке, инквизиторы имели право отпускать друг другу грехи, так что их руки и души оставались: якобы чистыми.
Вот и теперь убийца расхаживает по улицам Толедо, оживляя прошлые кошмары и бросая черную тень на туристические святыни. Количество убитых им людей, может быть, и незначительно по сравнению с убитыми по законам инквизиции, однако для тех, кого эти смерти коснулись, страдания были не менее тяжкими. Сейчас это дело Фионы, и ей не позавидуешь. У нее свои призраки, и, что бы она ни говорила, Киту было ясно, что работа не избавит ее от них. Однако он не собирался давить на нее; она должна сама выбрать свою дорогу, правда, пока еще она к этому не готова. Не завидовал он и ее путешествию. Жить в воображаемой стране намного легче.
Было жарко, но Киту вдруг стало холодно. Дух города оставался прежним. Несмотря на окружающую красоту, потревоженные духи прежних ужасов дождались своего часа.
И Кит подумал, что более подходящее место серийному убийце было бы трудно найти.
Глава 8
Дрю Шанд подался назад, пытаясь напрячь плечи и морщась от боли. Он старался извлечь максимум пользы из своего дорогого ортопедического кресла, однако к концу рабочего дня спина все равно переставала его слушаться, словно он сидел на дешевом стуле и склонялся над купленным по случаю ноутбуком. На первый же приличный гонорар он купил себе кресло, управляемое электричеством. Но боль в спине не унималась.
Закончив черновой вариант, Дрю был уверен, что его роман неплохо читается, однако не смог скрыть изумления, услыхав от агента, за какую шестизначную сумму тот продал его первый роман. По горячим следам был заключен контракт с телевидением, и телеверсия «Облегченного варианта», благодаря обаятельной звезде, получив кучу наград, подняла выпущенный в обложке роман на самую верхнюю строчку в списке бестселлеров.
Однако больше, чем признание, больше, чем восторженные рецензии, больше, чем награда Ассоциации писателей детективного жанра за лучший роман года, Дрю обрадовало освобождение от преподавания английского языка юным отпрыскам эдинбуржцев, принадлежащих к среднему классу. Не желая потерять крышу над головой, Дрю писал роман по ночам или по выходным, и так продолжалось целых восемнадцать месяцев. Тяжелое было время: даже друзья откровенно смеялись над ним, не понимая, почему он не хочет наслаждаться жизнью. Зато теперь его жизнь стала совершенно замечательной, тогда как они просиживают в своих офисах каждый день от девяти до пяти. Больше Дрю никому не подчинялся. Он работал, когда ему хотелось работать. Правда, работал он много, зато все еще оставался популярным. Он сам принимал решения, и никакой босс-рабовладелец не мог ему указывать, что делать в первую очередь, а что - во вторую.
Дрю нравилась его жизнь. Просыпался он между десятью и одиннадцатью часами, варил себе капуччино в сверкающей хромом итальянской кофеварке, просматривал утренние газеты, а потом заряжал свой мозг энергией под острыми, как иголки, струями мощного душа. Около полудня он усаживался за свой великолепный компьютер с парой свернутых в трубочку яичниц с беконом. Сначала он перечитывал, что написал накануне, потом проверял e-mail. К половине второго Дрю Шанд был готов приняться за работу.
Он писал всего лишь третий роман, и ему доставляло чертовское удовольствие выстукивать слова на экране. Он продумывал несколько фраз, а потом его пальцы тяжело опускались на клавиши, как это всегда бывает, если в детстве не хочешь, а учишься играть на фортепиано. Дрю было чуждо медленное построение фразы или подсчитывание слов в конце каждого параграфа. Он не ставил перед собой задачу сочинять определенное количество слов. Он сочинял и сочинял, пока хватало сил. Заканчивал обычно часов в пять. Как ни странно, но он успевал написать около четырех тысяч слов плюс-минус пара сотен. Поначалу ему казалось, что это простое совпадение, но потом он решил, что четыре тысячи слов - это тот лимит, который его мозг мог выдать за день, не доводя себя до изнеможения.
Объяснение не лучше и не хуже других. Дрю выключил компьютер, сбросил халат и натянул спортивный костюм. Гимнастический зал был неподалеку от его четырехкомнатной квартиры в георгианском доме на краю Нового города, и Дрю доставляло удовольствие пройтись пешком по темнеющим улицам, когда становилось прохладно и при выдохе из носа вылетало облачко пара. Дыхание Волшебного Дракона, усмехался Дрю, сворачивая с Бротон-стрит и поднимаясь по лестнице.
Гимнастический зал он тоже любил. У него был свой набор упражнений, рассчитанный на час. Пятнадцать минут на Нордической дорожке, полчаса - на Наутилусе, чтобы дать нагрузку всем мышцам, еще десять минут с гирями и пять минут на велосипеде. Отличное соединение аэробики и силовых упражнений, чтобы поддерживать себя в форме, не превращаясь в Сталлоне.
Однако не одно только удовольствие держать свое тело в форме приводило тридцатиоднолетнего Дрю в гимнастический зал. Здесь у него появлялась возможность понаблюдать за другими людьми. И не важно, были они геями или не были. Приходил он не ради приключений, хотя пару раз ему повезло. Больше всего ему нравилось любоваться телами мужчин, испытывавших себя на прочность: плоский живот, упругие ягодицы, широкие плечи… Это настраивало его на оптимистический лад, что бы ни готовил ему грядущий вечер.
Закончив с упражнениями, Дрю отправился расслабляться в сауну. Здесь тоже не было царство секса, однако случалось наблюдать, как один парень бросает исподтишка взгляды на другого парня. Бывало, он тоже получал ответный взгляд, и тогда, выждав немного, оба оказывались в одной кабинке и уславливались о встрече в ближайшем баре для голубых.
Слава богу, теперь ему не приходилось дрожать из-за этого. Когда Дрю преподавал, он посещал только известные бары. Но и тогда был предельно осторожен. Может быть, министрам кабинета уже позволено гордиться своей ориентацией, но для эдинбургского учителя это закончилось бы пособием по безработице. Зато теперь он мог перемигиваться с кем угодно и где угодно, рискуя лишь получить удар в зубы, но пока еще до такого не доходило. Дрю гордился тем, что умеет распознать гея, и относил это на счет своей чувствительности, которая помогла ему стать чертовски знаменитым писателем.
Одеваясь, Дрю мысленно улыбнулся. На одном из снарядов он заметил незнакомого парня, по крайней мере прежде не приходившего в гимнастический зал в это время, но уже попадавшегося ему на глаза в баре «Барбари-Кост» за углом. «Барбари» был одним из новых и любимых баров Дрю в Эдинбурге. Там в задней стене была дверь, которую охраняли два накачанных молодца в кожаных пиджаках. Если они знали посетителя в лицо, то молча пропускали его, а если не знали, то спрашивали, что ему надо. Если посетитель знал, что ему надо за дверью, в так называемой Темной комнате, они не препятствовали ему, если не знал - вежливо советовали ему остаться в зале. Дрю был отлично известен обоим стражам.
Заметив, что новый парень следит за ним в напольном зеркале, Дрю подумал, что они могут встретиться через часок в баре, а если тот знает про тайную комнату, то Дрю обеспечен приятный вечер.
Черт побери, он любил бывать в Темной комнате. Там его всегда охватывало такое чувство, что нет ничего невозможного, и, как правило, чудеса сбывались. Несколько раз сбывались. Те, кто приходит в ужас от подробно выписанного насилия в романе «Облегченный вариант», умерли бы от инфаркта, узнай они хотя бы толику того, что делали друг с другом мужчины под покровом темноты всего в нескольких кварталах от приличной публики. Дрю мог держать пари, что это наверняка потрясло бы некоторых серийных убийц.
Вернувшись домой, Дрю переоделся. Тесные черные джинсы будто выставляли напоказ его член, на белой рубашке была напечатана обложка романа. В ухо Дрю продел золотое кольцо и взялся за черный кожаный пояс. Он надел байкеровские сапожки на толстой подошве, завязал шнурки. Потом наступила очередь поношенного кожаного пиджака, и, вдевая руки в рукава, Дрю с обожанием глядел на себя в высокое зеркало на подвижной раме. Совсем неплохо, с удовольствием отметил он. Чертовски модная стрижка, подумал он, проводя рукой по коротким волосам, придававшим ему, как он считал, опасный и сексуальный вид. Стоило постараться ради новенького.
Выдвинув ящик ночного столика, он достал серебряную коробочку, крошечную серебряную ложку, серебряную соломинку и закрытую кредитку. Дрю открыл коробку и высыпал щедрую порцию белого порошка, с помощью кредитной карточки разделил его на две порции, потом приложил соломинку к левой ноздре, прижал пальцем правую и привычно вдохнул одну порцию. Откинув назад голову, он несколько раз шмыгнул носом, упиваясь оцепенением, распространившимся по нёбу. Потом проделал то же самое с помощью правой ноздри, постоял немного, с наслаждением чувствуя, как кокаин начинает всасываться в кровь. Кокаин был отличного качества, значит, еще какое-то время он будет его чувствовать. В крайнем случае в пабе можно будет купить еще. Конечно, тамошний кокаин не такого качества, однако свое дело он сделает.
Напоследок Дрю надел на запястье часы и щелкнул металлической застежкой, стараясь не задеть темные волоски. Он был готов наслаждаться жизнью.
Но он не мог знать, что будет наслаждаться ею в последний раз.
Глава 9
Фиона распахнула ставни и стала смотреть на Толедо, освещенный серебристыми лучами восходящей луны. Налево легко было различить массивную церковь Сан-Хуан-де-лос-Рейес, где в наручниках недавно висело на стене тело Джеймса Паланго. Издали церковь казалась безобидной. Впрочем, когда она побывала в ней днем, то тоже не могла представить, зачем понадобилось так отвратительно ее осквернять. Мимо шли туристы, читая путеводители, щелкая фотоаппаратами и не обращая внимания ни на Фиону, ни на Беррокала. Фиона напомнила себе, что церковь построена по приказу двух католических королей, которые положили начало деятельности инквизиции. Вероятно, Сан-Хуан видел кое-что пострашнее, чем последний убиенный.
Визит в церковь не прибавил ничего нового к тому, что Фиона уже знала, однако у Беррокала появилась возможность пересказать подробности преступления и выкурить еще три отвратительные сигареты. Потом они отправились пешком в полицейский участок, где Беррокал устроил свой штаб.
- Это лучше, чем ездить на машине, - сказал он. - Ну, чем еще могу служить?
- Мне надо освоиться с деталями. Тогда я смогу найти то общее, что есть между ними. О географии пока придется забыть, у нас мало данных. Тем более что оба места были выбраны из-за их исторической значимости. Однако надеюсь, что смогу сказать, где стоит поискать его прежние преступления.
- Нет ничего проще. Весь материал у нас тут. Я приказал поставить для вас стол. - Он взял в руки мобильный телефон, набрал номер и что-то коротко сказал в трубку, после чего едва заметно улыбнулся. - Документы ждут вас.
- Благодарю. Я сначала почитаю, сделаю кое-какие пометки, а потом поеду в отель. Надо, чтобы в голове немного утряслось все, что я читала и видела, прежде чем возьмусь за предварительный отчет, однако утром я буду готова с вами беседовать.
Сальвадор Беррокал привел Фиону в грязноватую комнату без окон в конце коридора, да еще стены в ней были заляпаны чем-то, о чем Фиона предпочла не думать. Здесь стоял густой запах сигарет, кофе и мужского пота. Из четырех столов лишь на одном стоял компьютер. Пара городских и пригородных карт висела на стенах, и еще была знакомая доска с фотографиями жертв и вырезками из газет. За двумя столами сидели усталые следователи; они говорили по телефону и лишь равнодушно поглядели на вошедших.
Беррокал указал Фионе на дальний стол, на котором почему-то под углом друг к другу лежали две стопки документов.
- Я полагал, вы будете работать тут, - сказал Беррокал. - Как видите, у нас мало места, и я больше ничего не смог придумать. По крайней мере кофе тут приличный, - усмехнулся он.
По крайней мере розетка рядом, подумала Фиона, протискиваясь между стулом и столом.
- Это те самые дела?
Беррокал кивнул.
- Те самые.
Несколько часов потребовалось Фионе, чтобы, то и дело заглядывая в словарь, прочитать множество самых разных отчетов. Случалось, что не помогал и словарь, и тогда она просила Беррокала перевести ей тот или иной параграф. Попутно она делала заметки, сверяясь с базой данных, составленной ею и одним из ее бывших студентов, в которой отыскивала аналог того, что бросилось ей в глаза в преступлениях, с которыми она взялась разобраться.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Охота за тенями'
1 2 3 4 5 6 7
Парадор «Конде-де-Оргаз» был назван в честь знаменитой картины Эль Греко. Отсюда, с самого верха Императорского холма, открывался фантастический вид на Толедо, все еще походивший на декорацию дюжин других картин великого мастера, несмотря на то, что прошло четыре с половиной столетия. Если учесть, что из окна во всей красе был виден Старый город, то удержаться от искушения Киту оказалось не по силам.
Через двадцать минут такси доставило его на Плаца-де-Зокодовер, людную площадь, которая, как сказал гид, была сердцем города. У высоких, с закрытыми ставнями домов, первые этажи которых занимали кафе и кондитерские, был несколько потрепанный, но все еще элегантный вид. Типичный провинциальный южноевропейский городок, подумал Кит. Самоотверженные женщины тащили тяжелые сумки, старики сидели на скамейках, куря трубки и болтая, подростки околачивались около подъездов и на перекрестках, исподтишка поглядывая на ровесников противоположного пола и принимая эффектные позы. Однако мир и покой царили тут не всегда.
Киту было известно, что сначала Толедо захватили римляне, потом визиготы, потом мавры, а потом уж христиане. Несмотря на то, что Толедо стал столицей Кастилии и исходным пунктом многих военных походов против мавров, у него была репутация едва ли не рая с точки зрения религиозной терпимости.
Однако все враз переменилось, едва в 1479 году был заключен династический брак между Фердинандом Арагонским и Изабеллой Кастильской. Личным исповедником Изабеллы был кардинал Томас де Торквемада , назначенный Великим инквизитором по воле самого Папы.
Хотя Кит сказал, что в Толедо его интересует Эль Греко, на самом деле это была не вся правда. Его потянуло в город, где он мог пройтись по тем самым улицам, по которым ходил Торквемада, ведь они ничуть не изменились с четырнадцатого века, а то и раньше. Ему захотелось дать волю воображению и мысленно побывать в том времени, когда в городе царили страх и ненависть, когда брат шел на брата, когда священники изобретали жестокие пытки, которые все еще были в ходу, когда государство превращало крестовые походы в средство обогащения.
Из- за вражеских набегов и притеснений собственных властителей Толедо был в те времена городом, залитым кровью его граждан. Кита будоражило искушение посмотреть, насколько сохранилась тогдашняя атмосфера.
Ему не составило труда убрать современные наслоения и увидеть улицы такими, какими они были когда-то. Дома оставались те же, высокие многоквартирные с узкими проходами между ними, с фасадами из битого кирпича или светлого гипса, знавшего лучшие времена. Все окна были закрыты ставнями из-за сентябрьской жары, и единственное, что нарушало однообразие, - это протянутые между домами веревки с бельем.
С приближением сиесты улицы быстро пустели, и Кит вдруг остался едва ли не в одиночестве между кафедральным собором и монастырской церковью Сан-Хуан-де-лос-Рейес, с картой в руках направляясь в старый еврейский квартал, Иудерию.
Поднявшись по лестнице, он оказался между высокими стенами, откуда открывался прелестный вид на маленький садик со скамейками. Однако Кита не интересовали современные виды. Он напряг воображение и стал смотреть на бледные терракотовые крыши, мысленно убирая с них телевизионные антенны и тарелки.
У инквизиции была цель - установить истинно христианскую веру в Испании. Однако на самом деле ею управляли антисемитизм и жадность, думал Кит. И сейчас большинство правых движений руководствуется тем же. Вот и тогда испанские евреи вызывали неприязнь своим могуществом и богатством. В одну ночь их из мира комфорта, покоя, богатства вышвырнули в ад.
В городах Кастилии и Арагона началась истерия: любой завистник мог под ночным покровом свести счеты со своим врагом. Карт-бланш для неудачников, злодеев и ханжей.
Стоило только попасть в поле зрения инквизиции, и уже не было никакой возможности уйти от нее целым и невредимым. Если такая штука, как реинкарнация, существует, подумал Кит, не исключено, что Торквемада воплотился в сенатора Джо Маккарти. «Ты еретик или был еретиком?»
Наверное, боялись все. Никто не чувствовал себя в безопасности, разве что Великий инквизитор и его команда. Ведь у них были особые полномочия, данные им Папой. Если человек умирал под пыткой или выяснялось, что его взяли по ошибке, инквизиторы имели право отпускать друг другу грехи, так что их руки и души оставались: якобы чистыми.
Вот и теперь убийца расхаживает по улицам Толедо, оживляя прошлые кошмары и бросая черную тень на туристические святыни. Количество убитых им людей, может быть, и незначительно по сравнению с убитыми по законам инквизиции, однако для тех, кого эти смерти коснулись, страдания были не менее тяжкими. Сейчас это дело Фионы, и ей не позавидуешь. У нее свои призраки, и, что бы она ни говорила, Киту было ясно, что работа не избавит ее от них. Однако он не собирался давить на нее; она должна сама выбрать свою дорогу, правда, пока еще она к этому не готова. Не завидовал он и ее путешествию. Жить в воображаемой стране намного легче.
Было жарко, но Киту вдруг стало холодно. Дух города оставался прежним. Несмотря на окружающую красоту, потревоженные духи прежних ужасов дождались своего часа.
И Кит подумал, что более подходящее место серийному убийце было бы трудно найти.
Глава 8
Дрю Шанд подался назад, пытаясь напрячь плечи и морщась от боли. Он старался извлечь максимум пользы из своего дорогого ортопедического кресла, однако к концу рабочего дня спина все равно переставала его слушаться, словно он сидел на дешевом стуле и склонялся над купленным по случаю ноутбуком. На первый же приличный гонорар он купил себе кресло, управляемое электричеством. Но боль в спине не унималась.
Закончив черновой вариант, Дрю был уверен, что его роман неплохо читается, однако не смог скрыть изумления, услыхав от агента, за какую шестизначную сумму тот продал его первый роман. По горячим следам был заключен контракт с телевидением, и телеверсия «Облегченного варианта», благодаря обаятельной звезде, получив кучу наград, подняла выпущенный в обложке роман на самую верхнюю строчку в списке бестселлеров.
Однако больше, чем признание, больше, чем восторженные рецензии, больше, чем награда Ассоциации писателей детективного жанра за лучший роман года, Дрю обрадовало освобождение от преподавания английского языка юным отпрыскам эдинбуржцев, принадлежащих к среднему классу. Не желая потерять крышу над головой, Дрю писал роман по ночам или по выходным, и так продолжалось целых восемнадцать месяцев. Тяжелое было время: даже друзья откровенно смеялись над ним, не понимая, почему он не хочет наслаждаться жизнью. Зато теперь его жизнь стала совершенно замечательной, тогда как они просиживают в своих офисах каждый день от девяти до пяти. Больше Дрю никому не подчинялся. Он работал, когда ему хотелось работать. Правда, работал он много, зато все еще оставался популярным. Он сам принимал решения, и никакой босс-рабовладелец не мог ему указывать, что делать в первую очередь, а что - во вторую.
Дрю нравилась его жизнь. Просыпался он между десятью и одиннадцатью часами, варил себе капуччино в сверкающей хромом итальянской кофеварке, просматривал утренние газеты, а потом заряжал свой мозг энергией под острыми, как иголки, струями мощного душа. Около полудня он усаживался за свой великолепный компьютер с парой свернутых в трубочку яичниц с беконом. Сначала он перечитывал, что написал накануне, потом проверял e-mail. К половине второго Дрю Шанд был готов приняться за работу.
Он писал всего лишь третий роман, и ему доставляло чертовское удовольствие выстукивать слова на экране. Он продумывал несколько фраз, а потом его пальцы тяжело опускались на клавиши, как это всегда бывает, если в детстве не хочешь, а учишься играть на фортепиано. Дрю было чуждо медленное построение фразы или подсчитывание слов в конце каждого параграфа. Он не ставил перед собой задачу сочинять определенное количество слов. Он сочинял и сочинял, пока хватало сил. Заканчивал обычно часов в пять. Как ни странно, но он успевал написать около четырех тысяч слов плюс-минус пара сотен. Поначалу ему казалось, что это простое совпадение, но потом он решил, что четыре тысячи слов - это тот лимит, который его мозг мог выдать за день, не доводя себя до изнеможения.
Объяснение не лучше и не хуже других. Дрю выключил компьютер, сбросил халат и натянул спортивный костюм. Гимнастический зал был неподалеку от его четырехкомнатной квартиры в георгианском доме на краю Нового города, и Дрю доставляло удовольствие пройтись пешком по темнеющим улицам, когда становилось прохладно и при выдохе из носа вылетало облачко пара. Дыхание Волшебного Дракона, усмехался Дрю, сворачивая с Бротон-стрит и поднимаясь по лестнице.
Гимнастический зал он тоже любил. У него был свой набор упражнений, рассчитанный на час. Пятнадцать минут на Нордической дорожке, полчаса - на Наутилусе, чтобы дать нагрузку всем мышцам, еще десять минут с гирями и пять минут на велосипеде. Отличное соединение аэробики и силовых упражнений, чтобы поддерживать себя в форме, не превращаясь в Сталлоне.
Однако не одно только удовольствие держать свое тело в форме приводило тридцатиоднолетнего Дрю в гимнастический зал. Здесь у него появлялась возможность понаблюдать за другими людьми. И не важно, были они геями или не были. Приходил он не ради приключений, хотя пару раз ему повезло. Больше всего ему нравилось любоваться телами мужчин, испытывавших себя на прочность: плоский живот, упругие ягодицы, широкие плечи… Это настраивало его на оптимистический лад, что бы ни готовил ему грядущий вечер.
Закончив с упражнениями, Дрю отправился расслабляться в сауну. Здесь тоже не было царство секса, однако случалось наблюдать, как один парень бросает исподтишка взгляды на другого парня. Бывало, он тоже получал ответный взгляд, и тогда, выждав немного, оба оказывались в одной кабинке и уславливались о встрече в ближайшем баре для голубых.
Слава богу, теперь ему не приходилось дрожать из-за этого. Когда Дрю преподавал, он посещал только известные бары. Но и тогда был предельно осторожен. Может быть, министрам кабинета уже позволено гордиться своей ориентацией, но для эдинбургского учителя это закончилось бы пособием по безработице. Зато теперь он мог перемигиваться с кем угодно и где угодно, рискуя лишь получить удар в зубы, но пока еще до такого не доходило. Дрю гордился тем, что умеет распознать гея, и относил это на счет своей чувствительности, которая помогла ему стать чертовски знаменитым писателем.
Одеваясь, Дрю мысленно улыбнулся. На одном из снарядов он заметил незнакомого парня, по крайней мере прежде не приходившего в гимнастический зал в это время, но уже попадавшегося ему на глаза в баре «Барбари-Кост» за углом. «Барбари» был одним из новых и любимых баров Дрю в Эдинбурге. Там в задней стене была дверь, которую охраняли два накачанных молодца в кожаных пиджаках. Если они знали посетителя в лицо, то молча пропускали его, а если не знали, то спрашивали, что ему надо. Если посетитель знал, что ему надо за дверью, в так называемой Темной комнате, они не препятствовали ему, если не знал - вежливо советовали ему остаться в зале. Дрю был отлично известен обоим стражам.
Заметив, что новый парень следит за ним в напольном зеркале, Дрю подумал, что они могут встретиться через часок в баре, а если тот знает про тайную комнату, то Дрю обеспечен приятный вечер.
Черт побери, он любил бывать в Темной комнате. Там его всегда охватывало такое чувство, что нет ничего невозможного, и, как правило, чудеса сбывались. Несколько раз сбывались. Те, кто приходит в ужас от подробно выписанного насилия в романе «Облегченный вариант», умерли бы от инфаркта, узнай они хотя бы толику того, что делали друг с другом мужчины под покровом темноты всего в нескольких кварталах от приличной публики. Дрю мог держать пари, что это наверняка потрясло бы некоторых серийных убийц.
Вернувшись домой, Дрю переоделся. Тесные черные джинсы будто выставляли напоказ его член, на белой рубашке была напечатана обложка романа. В ухо Дрю продел золотое кольцо и взялся за черный кожаный пояс. Он надел байкеровские сапожки на толстой подошве, завязал шнурки. Потом наступила очередь поношенного кожаного пиджака, и, вдевая руки в рукава, Дрю с обожанием глядел на себя в высокое зеркало на подвижной раме. Совсем неплохо, с удовольствием отметил он. Чертовски модная стрижка, подумал он, проводя рукой по коротким волосам, придававшим ему, как он считал, опасный и сексуальный вид. Стоило постараться ради новенького.
Выдвинув ящик ночного столика, он достал серебряную коробочку, крошечную серебряную ложку, серебряную соломинку и закрытую кредитку. Дрю открыл коробку и высыпал щедрую порцию белого порошка, с помощью кредитной карточки разделил его на две порции, потом приложил соломинку к левой ноздре, прижал пальцем правую и привычно вдохнул одну порцию. Откинув назад голову, он несколько раз шмыгнул носом, упиваясь оцепенением, распространившимся по нёбу. Потом проделал то же самое с помощью правой ноздри, постоял немного, с наслаждением чувствуя, как кокаин начинает всасываться в кровь. Кокаин был отличного качества, значит, еще какое-то время он будет его чувствовать. В крайнем случае в пабе можно будет купить еще. Конечно, тамошний кокаин не такого качества, однако свое дело он сделает.
Напоследок Дрю надел на запястье часы и щелкнул металлической застежкой, стараясь не задеть темные волоски. Он был готов наслаждаться жизнью.
Но он не мог знать, что будет наслаждаться ею в последний раз.
Глава 9
Фиона распахнула ставни и стала смотреть на Толедо, освещенный серебристыми лучами восходящей луны. Налево легко было различить массивную церковь Сан-Хуан-де-лос-Рейес, где в наручниках недавно висело на стене тело Джеймса Паланго. Издали церковь казалась безобидной. Впрочем, когда она побывала в ней днем, то тоже не могла представить, зачем понадобилось так отвратительно ее осквернять. Мимо шли туристы, читая путеводители, щелкая фотоаппаратами и не обращая внимания ни на Фиону, ни на Беррокала. Фиона напомнила себе, что церковь построена по приказу двух католических королей, которые положили начало деятельности инквизиции. Вероятно, Сан-Хуан видел кое-что пострашнее, чем последний убиенный.
Визит в церковь не прибавил ничего нового к тому, что Фиона уже знала, однако у Беррокала появилась возможность пересказать подробности преступления и выкурить еще три отвратительные сигареты. Потом они отправились пешком в полицейский участок, где Беррокал устроил свой штаб.
- Это лучше, чем ездить на машине, - сказал он. - Ну, чем еще могу служить?
- Мне надо освоиться с деталями. Тогда я смогу найти то общее, что есть между ними. О географии пока придется забыть, у нас мало данных. Тем более что оба места были выбраны из-за их исторической значимости. Однако надеюсь, что смогу сказать, где стоит поискать его прежние преступления.
- Нет ничего проще. Весь материал у нас тут. Я приказал поставить для вас стол. - Он взял в руки мобильный телефон, набрал номер и что-то коротко сказал в трубку, после чего едва заметно улыбнулся. - Документы ждут вас.
- Благодарю. Я сначала почитаю, сделаю кое-какие пометки, а потом поеду в отель. Надо, чтобы в голове немного утряслось все, что я читала и видела, прежде чем возьмусь за предварительный отчет, однако утром я буду готова с вами беседовать.
Сальвадор Беррокал привел Фиону в грязноватую комнату без окон в конце коридора, да еще стены в ней были заляпаны чем-то, о чем Фиона предпочла не думать. Здесь стоял густой запах сигарет, кофе и мужского пота. Из четырех столов лишь на одном стоял компьютер. Пара городских и пригородных карт висела на стенах, и еще была знакомая доска с фотографиями жертв и вырезками из газет. За двумя столами сидели усталые следователи; они говорили по телефону и лишь равнодушно поглядели на вошедших.
Беррокал указал Фионе на дальний стол, на котором почему-то под углом друг к другу лежали две стопки документов.
- Я полагал, вы будете работать тут, - сказал Беррокал. - Как видите, у нас мало места, и я больше ничего не смог придумать. По крайней мере кофе тут приличный, - усмехнулся он.
По крайней мере розетка рядом, подумала Фиона, протискиваясь между стулом и столом.
- Это те самые дела?
Беррокал кивнул.
- Те самые.
Несколько часов потребовалось Фионе, чтобы, то и дело заглядывая в словарь, прочитать множество самых разных отчетов. Случалось, что не помогал и словарь, и тогда она просила Беррокала перевести ей тот или иной параграф. Попутно она делала заметки, сверяясь с базой данных, составленной ею и одним из ее бывших студентов, в которой отыскивала аналог того, что бросилось ей в глаза в преступлениях, с которыми она взялась разобраться.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Охота за тенями'
1 2 3 4 5 6 7