Только дилетант этого не понимает. Если они найдут у меня что-то серьезнее ножа, то посадят быстро и надолго. Когда дело касается наркоты, надо уважать закон. А ты, Кураучи-сан, спрашиваешь, почему я не взял с собой пушку.
– Брат...
– Сейчас копы поняли, что у нас проблемы, и усилили слежку. Тебя это не интересует, ты только требуешь долю доходов. Кураучи-сан, лучше молчи.
– Минуту, брат Танака. Думаю, я должен перед тобой извиниться. Полагаю, что даже извинений моих будет недостаточно.
– Я только что прикидывал, где бы мне зашить рану на животе. Теперь и сердце мое обливается кровью.
– Брат, давай договоримся о взносах прямо сейчас. С сегодняшнего дня они уменьшаются вдвое. Я позабочусь, чтобы клан воздал тебе по заслугам.
– Танака, это я. Что произошло?
Это Сано взял трубку. Ему исполнился пятьдесят один год, и он был близок к боссу. До того как босс попал в больницу, Сано не проявлял амбиций. Теперь, когда Кураучи вот-вот займет место босса, Сано беспокоила перспектива утратить свою синекуру.
– Ко мне подослали убийцу. О деталях спроси у Кураучи-сана. Меня порезали.
– А в чем это Кураучи был не прав?
– Забудь. Кажется, он все понял. В любом случае готовьтесь к войне. Мы сейчас занимаемся убийцей – это дело чести, – сказал я и дал отбой.
Включив двигатель, я тронулся к шоссе, ведущему в Китасуну. Бок начал болеть. Не стоит платить такую цену, сказал Сугимото. Но если бы я ее не заплатил, Кураучи не поверил бы мне. А может, мне просто захотелось схватиться с кем-нибудь на ножах.
Кураучи сильно опозорился. На такую удачу я не надеялся.
– На девять десятых дело сделано.
Я не спешил и приехал в Китасуну через сорок минут. По пути снял пиджак, сунул его в сумку и надел другой; если кто и видел меня в момент стычки, то опознать не сможет.
Приехав домой, я разделся до пояса, прокипятил в кастрюле иголку с ниткой, потом окунул в кипяток кончики пальцев, чтобы простерилизовать их. Зашил рану, оставляя между стежками около сантиметра. Ощущения были отвратительными – игла и нить, проходящие сквозь мою плоть. Но я выдержал. Сделав шесть стежков, я приложил к ране марлю и закрепил ее бинтом.
От выпивки придется какое-то время воздержаться. Хорошо, что курева это не касается.
Наблюдая, как резвится золотая рыбка, я выкурил четыре сигареты подряд.
– Хочешь наружу, проказница? – спросил я. – Жить ты можешь только там.
Бок все еще болел, и я выпил двойную дозу обезболивающего.
– Если хочешь выбраться оттуда, пораскинь мозгами как. Только зеленые юнцы пытаются достичь того, что для них невозможно. Ничего не добьешься, если сам переворачиваешь телегу, в которой едешь.
Меня переполняло чувство, похожее на раздражение.
– Кураучи ведет себя так, будто ничего не случилось. Рыбка продолжала резвиться в аквариуме.
– Босс еще жив. Но с ним уже кончено. Я возьму Кураучи за горло, – бормотал я снова и снова, но раздражение не уходило.
Раздался телефонный звонок.
– Как дела, Танака? Как твоя рана?
– Рана на боку, сантиметров десять в длину. Я ее зашил.
– Кураучи мне все рассказал. Ты знаешь, рассказывать он умеет – в таких делах. Кураучи силен.
– Не будем об этом.
– В общем, я все подготовил.
– Они меня чуть не прикончили. Думали, это все решит. Ладно, все нормально. Полагаю, во что-то серьезное это все не выльется.
– Полагаешь?
– Они меня взбесили. Когда они узнают, что я взбешен, то отступят.
Сано говорил еще что-то, передавая извинения от имени Кураучи.
Положив трубку, я постоял у аквариума. Раздражение переполняло меня.
Я опустил руку в аквариум.
Рыбка плавала быстро, но я сумел поймать ее. Все еще пытаясь плыть, она трепыхалась в моей ладони. Я медленно сжал ладонь в кулак.
Рыбка замерла. Подержав ее так мгновение, я сжал пальцы еще сильнее и почувствовал, как что-то хрустит под ними. Мягкий комок плоти. Сжал еще. Начисто раздавил то, что было рыбкой, и из кулака в аквариум что-то упало.
Изо рта и отверстия у хвоста вывалились внутренности. Я продолжал сжимать рыбку все сильнее, будто хотел выжать всю воду до последней капли из мокрой тряпки. Внутренности плавали в воде; когда они сталкивались с пузырьками воздуха, то начинали двигаться по причудливой траектории.
Какое-то время я держал раздавленную рыбешку в кулаке.
Потом вынул руку из воды. Кисть онемела.
– Видишь, что бывает, когда проказник пытается перевернуть телегу? Даже и не думай о том, чтобы выбраться.
Я щелкнул зажигалкой, чтобы прикурить, но передумал и бросил «Дюпон» в аквариум. Издав забавное бульканье, зажигалка погрузилась в воду и, опутанная рыбьими внутренностями, опустилась на дно.
Постаравшись очистить голову от всяческих мыслей, я сосредоточился на боли в боку.
– Нечего проказникам выскакивать наружу. Пусть знают свое место.
Опять я бормочу себе под нос. Определенно пора избавиться от этой привычки.
Зазвонил телефон, и тело мое вздрогнуло. Казалось, это не мое, а чужое тело. Не вытерев руки, я подошел и взял трубку.
– Это Сугимото. Он слегка задыхался.
– Что случилось?
– Дело сделано. Все оказалось не так уж легко.
– Еще одна причина, по которой мне необходимо было подставиться.
– Утром Муто пойдет сдаваться копам.
– Жаль, но ничего не поделаешь.
– Теперь старшая семья в долгу перед нами.
– Ради этого мы все и затеяли.
– Ну ладно.
Видно было, что Сугимото собирается повесить трубку.
– Итак...
– Что, босс?
– Итак, ты обо всем позаботился.
– Да, босс.
Не дожидаясь ответа, Сугимото дал отбой. Я стоял, рассматривая рыбьи внутренности, плавающие в аквариуме. Проказницы рыбки больше не было.
Купание
1
Я наводил порядок в квартире.
Кому-то это покажется странным, но я никогда не стеснялся того, что забочусь о чистоте своего жилища. Да, это была старая квартира в многоэтажке, но я жил здесь уже двенадцать лет. С тех пор как мне стукнуло тридцать. Когда я два года сидел за решеткой, сюда приходила Аюми. В первый раз я сел на полтора года, потом еще на шесть месяцев. Не знаю, что было бы с моей конурой, если бы не Аюми. До того как мне исполнилось тридцать, я отсидел еще шесть лет. Пять лет за убийство, затем – еще год. Большую часть своего третьего десятка я провел за решеткой.
Тщательно пропылесосив, я протер пол влажной тряпкой. Потом смахнул пыль с буфета.
Вся процедура уборки стала для меня настолько привычной, что почти не отнимала сил. Как правило, занимала она часа два.
Я наводил чистоту не для того, чтобы убить время. Мне это надоело еще в тюрьме – делать уборку в камере, чтобы время шло быстрее.
Не то чтобы у меня была масса свободного времени. Я как раз занимался удвоением оборота наркотиков. Мы были поглощены сборами наличности и приобретением недвижимости. Я помог Йоси, и теперь на нее работали не четыре, а двенадцать девушек. И к телефону я подходил вдвое чаще, чем раньше.
Что касается войны, на сегодня она была закончена. Ни один из враждебных кланов так и не смог извлечь выгоду из болезни босса. И все потому, что я об этом позаботился. По крайней мере мне так казалось.
Нам не пришлось жертвовать людьми, но доходы старшей семьи сократились. Виноват был Кураучи – он не хотел брать ответственность на себя и слишком многое предоставлял другим. Кураучи так и не стал главой клана. Во всяком случае, пока. Он себя неправильно повел. Если бы занял правильную позицию и смог ее отстоять, то, глядишь, был бы большим боссом. Со стариком все ясно – слишком стар, чтобы оправиться от болезни.
Твердая позиция была у меня – у изгоя, которого принудили отделиться. Но почему-то парни тянутся ко мне, и сейчас у меня двадцать бойцов, а у старшей семьи, которая едва ли не вчера могла выставить пятьдесят человек, осталось тридцать. И все эти изменения произошли за три месяца.
Я выключил пылесос, вылил ведро с грязной водой. Затем принялся вытирать бокалы, доставая их из буфета. И этого занятия я не стеснялся. Приятно налить виски в чистый, прозрачный стакан.
Зазвонил телефон.
Это был Сугимото, он передал мне свежие новости. Парень занят наращиванием оборота наркоты. Кураучи согласился урезать наши выплаты с наркотиков вдвое, но предлагает активизировать нашу сеть с тем, чтобы приблизиться к прежнему объему взносов. Это не категорическое требование. Теперь он ничего не может требовать у меня. Правда, на собрании старшей семьи я обещал, что если у клана возникнут финансовые трудности, мы постараемся возместить то, чего не выплатили в результате борьбы с конкурентами.
Однако возвращать долги – не в обычаях якудза. Мы удвоили оборот наркотиков, выплатили взнос в прежнем объеме, а сверхприбыль заберем себе. Копов наведем на старые потоки. Если они чего и накопают, то им невдомек, старые это потоки или новые. Им главное – медали получить за борьбу с наркоторговцами.
Наше время придет. Вот-вот придет.
Поговорив с Сугимото, я снова взялся за бокалы. Если придется встретиться с другими парнями, я воспользуюсь квартирой Аюми в Сибуя. Ребята не могут понять, как это босс может жить в какой-то многоэтажке.
Закончив протирать стекло, я просмотрел бокалы на свет – не осталось ли следов пальцев – и аккуратно расставил их в буфете.
Я всегда делаю уборку сам. Стираю тоже сам. А готовить не люблю. Такие дела. Странно, но меня почти не волнует, что я буду есть. Могу питаться одним и тем же целую неделю. На кухне у меня всегда чисто, посуды очень мало. Запасов не делаю, каждые три дня размораживаю холодильник.
Опять звонит телефон. Это Аюми. С тех пор как у нас появился клуб в Акасаке, она звонит мне все чаще, требует указаний. Не то что в прежние времена, когда я купил ей заведение, которым она владела совместно с барменом. Теперь она не может вести дела по своему усмотрению.
– Кажется, тебе придется получить деньги с клиента. Речь шла о плате за услугу, просроченной на четыре месяца.
Она пыталась получить деньги сама, даже ездила к парню в офис, но каждый раз тот отделывался пустыми обещаниями. Мы с ним договорились на четыреста тысяч иен. Раньше я не привлекал Аюми, чтобы собирать долги. Весь ее бизнес был построен на получении наличных от клиентов.
– Придется ему заплатить больше.
– Согласна. Знаешь ты эту девку, Ими? Он с ней спал.
– Когда? Сколько раз?
– Дважды. Она работает на нашем старом месте.
– Понял. Спрячь-ка ты ее на некоторое время.
Я бросил трубку и усмехнулся. Опять приходится заниматься делами, которые под стать молодым. Сугимо-то это не любит. Придется ехать одному.
Побрившись, я надел чистую рубашку и костюм. Я не делаю завивки, не ношу броских черных костюмов и золотых браслетов. Мне все равно, какая пряжка на моем ремне. Не выношу парней, помешанных на этой мишуре.
Я вышел из квартиры. Поехал на автобусе, пересел на поезд и добрался до офиса, где сидел этот наглец.
Здание я нашел сразу. Офис занимал весь пятый этаж. Других фирм не было. Я открыл дверь и вошел. В помещении человек десять. Похоже на частную фирму. В принципе можно выжать и из них соки.
Не обращая внимания на секретаршу, я направился к дверям кабинета. Какой-то мужчина удивленно наблюдал за мной. Я постучал в дверь и услышал разрешение войти.
– Рад вас видеть. Меня зовут Танака.
– Слушайте, не следует появляться здесь, чтобы решать подобные вопросы. До вас не доходит?
– Вы, должно быть, Таниючи-сан?
Я закрыл дверь. Красномордый мужик. Сильно за сорок.
– Я пришел, чтобы получить по счету из клуба «Лиза» в Акасаке.
– Что? Получить? Я же сказал этой старой ведьме, чтобы убиралась!
Аюми всего тридцать один. Маловато, чтобы какой-то козел называл ее старой ведьмой. Придется за это доплатить.
– Не знаю, кто здесь главный. Не знаю даже, сколько вы должны.
– Как же вы собираетесь получить долг?
– Видите ли, одна девушка попросила получить с вас. Таниючи-сан, ведь вы были клиентом девушки по имени Ими, правильно?
Лицо у парня вытянулось. Я достал сигарету. Закурил.
– Ими залезла в долги, чтобы отдать деньги, которые вы ей так и не выплатили. Что теперь с этим делать? Она задолжала очень уважаемым людям. А теперь они готовы продать ее в самый непотребный бордель.
– Сколько там, четыреста тысяч? Я заплачу.
– Нет, четыре миллиона.
– Что?!
– Ими задолжала четыре миллиона.
– Я должен четыреста тысяч! Остальное – не моя проблема!
– Ими сказала, что ей пришлось одолжить четыре миллиона, поскольку вы не заплатили ей. Она просит, чтобы вы возместили эту сумму. Я получаю с дела два процента, так что еще восемьдесят тысяч – мне.
– Тебе хватит и восьми. Эту сумму я отдам прямо сейчас. И убирайся – я занят.
– Вы знаете, есть ребята, которые готовы уладить с вами это дело. Не за два процента, а за сорок. Но стучаться в дверь, как я, они не будут. И все равно вы заплатите четыре миллиона – не меньше.
– «Из ничего не выйдет ничего» – слыхали? На мне вы не наживетесь – взять с меня нечего.
– У вас есть эта фирма. Они отберут ее. Если у вас есть дом, отберут дом. Короче, моя миссия закончена. Вы мне платить не хотите. К сожалению, очень немногие вовремя понимают, что лучше действовать через меня. Если эти ребята появятся здесь – пиши пропало.
– У меня есть адвокат. Мы станем бороться с якудза силой закона.
– У них тоже есть адвокаты. Специалисты, которые знают, что к чему. Позвольте дать вам совет. Отдайте им то, что они попросят, и как можно быстрее. Иначе они сделают вам подарок, который вас отнюдь не порадует. Кроме того, чтобы общаться с этими ребятами, потребуются железные нервы.
Я потушил сигарету и встал. Этот глупец даже не попытался удержать меня. Похоже, четырьмя миллионами дело не ограничится.
– Прошу извинить, – произнес я.
– Минуту, – выдавил он. – Сколько у меня времени, чтобы заплатить?
– Нисколько. Вы должны платить сейчас.
– Думаете, я могу выложить такую сумму прямо сейчас?
– У вас нет выбора. Я предлагаю один раз. Платите вы или нет – ваши трудности.
– И вы живете на два процента?
– Кто-то должен в Акасаке, кто-то – в Гиндзе. Я просто приезжаю и делаю рекламацию. Такими делами, как случай с Ими, я обычно не занимаюсь. Как правило, работаю от четырех-пяти сотен тысяч. Может, раза два в год приходится иметь дело с четырьмя миллионами.
– Какие четыре миллиона? Четыреста тысяч. Голос Таниючи звучал не слишком уверенно. Иди речь о четырех сотнях тысяч, думаю, он отдал бы их мне из рук в руки. Но я уже решил: четыре миллиона. Четыре миллиона, потому что мне пришлось приехать сюда. Только по этой причине.
Я кивнул ему и вышел. Он не пытался остановить меня.
2
В офисе Сугимото громко разговаривал с кем-то по телефону. Здесь же сидели шестеро парней; видно было, что каждый из них готов по приказу босса в любой момент отправиться куда угодно.
– Опять сами приехали, босс? – осведомился Сугимото, положив трубку.
– Когда мы можем вернуть старшей семье ее потоки наркотиков?
– Завтра. Думаю, лучше не затягивать. Копы об этих потоках уже многое знают, а о нашей новой сети даже не подозревают.
– Тогда почему бы не позвонить в штаб-квартиру? Наверняка Кураучи ждет не дождется нашего звонка.
Состояние здоровья босса все ухудшалось. Если так пойдет и дальше, то в лучшем для себя случае он выйдет из больницы дряхлым стариком. Вопрос с преемником оставался открытым. Считалось, что Кураучи – наиболее вероятная кандидатура, но в ходе последней войны он, мягко говоря, не отличился.
– Я сейчас уеду. Масса проблем, о которых надо позаботиться.
– Будь осторожен, Сугимото. Ты нам нужен здесь, а не за решеткой.
– Знаю, – кивнул он и вышел из офиса.
Некоторое время я сидел, рассеянно осматривая комнату. Три стола. Два дивана, четыре кресла. Офис на десять человек. Когда мы начинали, этого было достаточно, но сейчас становилось понятно, что у нас тесновато. Офис расположен в очень неплохом месте, прямо возле станции Мегуро. Снаружи вывеска – «Торговый дом Танаки». Никто из прохожих и не подозревает, что здесь находится штаб-квартира семьи якудза.
– Скоро мы обойдем старшую семью. Должны обойти. Кураучи за мной не угнаться.
Снова эта дурная привычка – рассуждать вслух. Ничего не могу с собой поделать, особенно когда мысли захватывают меня. Один из парней удивленно смотрит, как босс бормочет что-то себе под нос.
– Мунаката, – произнес я, и он быстро вскочил с дивана. Пока Муто в тюрьме, Мунаката – самый надежный из этой шестерки. – Ты не занят?
– Нет. Брат сказал нам оставаться здесь. Шестеро парней.
– Работа не из легких. Возьми с собой двоих-троих ребят. Сугимото я все объясню.
– Побить кому-нибудь стекла?
– Это не война. Пока, возможно, следует избегать лишнего шума. Достаточно того, что Муто уже за решеткой.
– Что надо сделать?
– Предстоит иметь дело с одним лохом. Бить и калечить нельзя. Иначе вмешаются копы. Кроме того, никто не должен знать, кто вас послал.
Я написал имя и адрес Таниючи на бумаге и вручил ее My накате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
– Брат...
– Сейчас копы поняли, что у нас проблемы, и усилили слежку. Тебя это не интересует, ты только требуешь долю доходов. Кураучи-сан, лучше молчи.
– Минуту, брат Танака. Думаю, я должен перед тобой извиниться. Полагаю, что даже извинений моих будет недостаточно.
– Я только что прикидывал, где бы мне зашить рану на животе. Теперь и сердце мое обливается кровью.
– Брат, давай договоримся о взносах прямо сейчас. С сегодняшнего дня они уменьшаются вдвое. Я позабочусь, чтобы клан воздал тебе по заслугам.
– Танака, это я. Что произошло?
Это Сано взял трубку. Ему исполнился пятьдесят один год, и он был близок к боссу. До того как босс попал в больницу, Сано не проявлял амбиций. Теперь, когда Кураучи вот-вот займет место босса, Сано беспокоила перспектива утратить свою синекуру.
– Ко мне подослали убийцу. О деталях спроси у Кураучи-сана. Меня порезали.
– А в чем это Кураучи был не прав?
– Забудь. Кажется, он все понял. В любом случае готовьтесь к войне. Мы сейчас занимаемся убийцей – это дело чести, – сказал я и дал отбой.
Включив двигатель, я тронулся к шоссе, ведущему в Китасуну. Бок начал болеть. Не стоит платить такую цену, сказал Сугимото. Но если бы я ее не заплатил, Кураучи не поверил бы мне. А может, мне просто захотелось схватиться с кем-нибудь на ножах.
Кураучи сильно опозорился. На такую удачу я не надеялся.
– На девять десятых дело сделано.
Я не спешил и приехал в Китасуну через сорок минут. По пути снял пиджак, сунул его в сумку и надел другой; если кто и видел меня в момент стычки, то опознать не сможет.
Приехав домой, я разделся до пояса, прокипятил в кастрюле иголку с ниткой, потом окунул в кипяток кончики пальцев, чтобы простерилизовать их. Зашил рану, оставляя между стежками около сантиметра. Ощущения были отвратительными – игла и нить, проходящие сквозь мою плоть. Но я выдержал. Сделав шесть стежков, я приложил к ране марлю и закрепил ее бинтом.
От выпивки придется какое-то время воздержаться. Хорошо, что курева это не касается.
Наблюдая, как резвится золотая рыбка, я выкурил четыре сигареты подряд.
– Хочешь наружу, проказница? – спросил я. – Жить ты можешь только там.
Бок все еще болел, и я выпил двойную дозу обезболивающего.
– Если хочешь выбраться оттуда, пораскинь мозгами как. Только зеленые юнцы пытаются достичь того, что для них невозможно. Ничего не добьешься, если сам переворачиваешь телегу, в которой едешь.
Меня переполняло чувство, похожее на раздражение.
– Кураучи ведет себя так, будто ничего не случилось. Рыбка продолжала резвиться в аквариуме.
– Босс еще жив. Но с ним уже кончено. Я возьму Кураучи за горло, – бормотал я снова и снова, но раздражение не уходило.
Раздался телефонный звонок.
– Как дела, Танака? Как твоя рана?
– Рана на боку, сантиметров десять в длину. Я ее зашил.
– Кураучи мне все рассказал. Ты знаешь, рассказывать он умеет – в таких делах. Кураучи силен.
– Не будем об этом.
– В общем, я все подготовил.
– Они меня чуть не прикончили. Думали, это все решит. Ладно, все нормально. Полагаю, во что-то серьезное это все не выльется.
– Полагаешь?
– Они меня взбесили. Когда они узнают, что я взбешен, то отступят.
Сано говорил еще что-то, передавая извинения от имени Кураучи.
Положив трубку, я постоял у аквариума. Раздражение переполняло меня.
Я опустил руку в аквариум.
Рыбка плавала быстро, но я сумел поймать ее. Все еще пытаясь плыть, она трепыхалась в моей ладони. Я медленно сжал ладонь в кулак.
Рыбка замерла. Подержав ее так мгновение, я сжал пальцы еще сильнее и почувствовал, как что-то хрустит под ними. Мягкий комок плоти. Сжал еще. Начисто раздавил то, что было рыбкой, и из кулака в аквариум что-то упало.
Изо рта и отверстия у хвоста вывалились внутренности. Я продолжал сжимать рыбку все сильнее, будто хотел выжать всю воду до последней капли из мокрой тряпки. Внутренности плавали в воде; когда они сталкивались с пузырьками воздуха, то начинали двигаться по причудливой траектории.
Какое-то время я держал раздавленную рыбешку в кулаке.
Потом вынул руку из воды. Кисть онемела.
– Видишь, что бывает, когда проказник пытается перевернуть телегу? Даже и не думай о том, чтобы выбраться.
Я щелкнул зажигалкой, чтобы прикурить, но передумал и бросил «Дюпон» в аквариум. Издав забавное бульканье, зажигалка погрузилась в воду и, опутанная рыбьими внутренностями, опустилась на дно.
Постаравшись очистить голову от всяческих мыслей, я сосредоточился на боли в боку.
– Нечего проказникам выскакивать наружу. Пусть знают свое место.
Опять я бормочу себе под нос. Определенно пора избавиться от этой привычки.
Зазвонил телефон, и тело мое вздрогнуло. Казалось, это не мое, а чужое тело. Не вытерев руки, я подошел и взял трубку.
– Это Сугимото. Он слегка задыхался.
– Что случилось?
– Дело сделано. Все оказалось не так уж легко.
– Еще одна причина, по которой мне необходимо было подставиться.
– Утром Муто пойдет сдаваться копам.
– Жаль, но ничего не поделаешь.
– Теперь старшая семья в долгу перед нами.
– Ради этого мы все и затеяли.
– Ну ладно.
Видно было, что Сугимото собирается повесить трубку.
– Итак...
– Что, босс?
– Итак, ты обо всем позаботился.
– Да, босс.
Не дожидаясь ответа, Сугимото дал отбой. Я стоял, рассматривая рыбьи внутренности, плавающие в аквариуме. Проказницы рыбки больше не было.
Купание
1
Я наводил порядок в квартире.
Кому-то это покажется странным, но я никогда не стеснялся того, что забочусь о чистоте своего жилища. Да, это была старая квартира в многоэтажке, но я жил здесь уже двенадцать лет. С тех пор как мне стукнуло тридцать. Когда я два года сидел за решеткой, сюда приходила Аюми. В первый раз я сел на полтора года, потом еще на шесть месяцев. Не знаю, что было бы с моей конурой, если бы не Аюми. До того как мне исполнилось тридцать, я отсидел еще шесть лет. Пять лет за убийство, затем – еще год. Большую часть своего третьего десятка я провел за решеткой.
Тщательно пропылесосив, я протер пол влажной тряпкой. Потом смахнул пыль с буфета.
Вся процедура уборки стала для меня настолько привычной, что почти не отнимала сил. Как правило, занимала она часа два.
Я наводил чистоту не для того, чтобы убить время. Мне это надоело еще в тюрьме – делать уборку в камере, чтобы время шло быстрее.
Не то чтобы у меня была масса свободного времени. Я как раз занимался удвоением оборота наркотиков. Мы были поглощены сборами наличности и приобретением недвижимости. Я помог Йоси, и теперь на нее работали не четыре, а двенадцать девушек. И к телефону я подходил вдвое чаще, чем раньше.
Что касается войны, на сегодня она была закончена. Ни один из враждебных кланов так и не смог извлечь выгоду из болезни босса. И все потому, что я об этом позаботился. По крайней мере мне так казалось.
Нам не пришлось жертвовать людьми, но доходы старшей семьи сократились. Виноват был Кураучи – он не хотел брать ответственность на себя и слишком многое предоставлял другим. Кураучи так и не стал главой клана. Во всяком случае, пока. Он себя неправильно повел. Если бы занял правильную позицию и смог ее отстоять, то, глядишь, был бы большим боссом. Со стариком все ясно – слишком стар, чтобы оправиться от болезни.
Твердая позиция была у меня – у изгоя, которого принудили отделиться. Но почему-то парни тянутся ко мне, и сейчас у меня двадцать бойцов, а у старшей семьи, которая едва ли не вчера могла выставить пятьдесят человек, осталось тридцать. И все эти изменения произошли за три месяца.
Я выключил пылесос, вылил ведро с грязной водой. Затем принялся вытирать бокалы, доставая их из буфета. И этого занятия я не стеснялся. Приятно налить виски в чистый, прозрачный стакан.
Зазвонил телефон.
Это был Сугимото, он передал мне свежие новости. Парень занят наращиванием оборота наркоты. Кураучи согласился урезать наши выплаты с наркотиков вдвое, но предлагает активизировать нашу сеть с тем, чтобы приблизиться к прежнему объему взносов. Это не категорическое требование. Теперь он ничего не может требовать у меня. Правда, на собрании старшей семьи я обещал, что если у клана возникнут финансовые трудности, мы постараемся возместить то, чего не выплатили в результате борьбы с конкурентами.
Однако возвращать долги – не в обычаях якудза. Мы удвоили оборот наркотиков, выплатили взнос в прежнем объеме, а сверхприбыль заберем себе. Копов наведем на старые потоки. Если они чего и накопают, то им невдомек, старые это потоки или новые. Им главное – медали получить за борьбу с наркоторговцами.
Наше время придет. Вот-вот придет.
Поговорив с Сугимото, я снова взялся за бокалы. Если придется встретиться с другими парнями, я воспользуюсь квартирой Аюми в Сибуя. Ребята не могут понять, как это босс может жить в какой-то многоэтажке.
Закончив протирать стекло, я просмотрел бокалы на свет – не осталось ли следов пальцев – и аккуратно расставил их в буфете.
Я всегда делаю уборку сам. Стираю тоже сам. А готовить не люблю. Такие дела. Странно, но меня почти не волнует, что я буду есть. Могу питаться одним и тем же целую неделю. На кухне у меня всегда чисто, посуды очень мало. Запасов не делаю, каждые три дня размораживаю холодильник.
Опять звонит телефон. Это Аюми. С тех пор как у нас появился клуб в Акасаке, она звонит мне все чаще, требует указаний. Не то что в прежние времена, когда я купил ей заведение, которым она владела совместно с барменом. Теперь она не может вести дела по своему усмотрению.
– Кажется, тебе придется получить деньги с клиента. Речь шла о плате за услугу, просроченной на четыре месяца.
Она пыталась получить деньги сама, даже ездила к парню в офис, но каждый раз тот отделывался пустыми обещаниями. Мы с ним договорились на четыреста тысяч иен. Раньше я не привлекал Аюми, чтобы собирать долги. Весь ее бизнес был построен на получении наличных от клиентов.
– Придется ему заплатить больше.
– Согласна. Знаешь ты эту девку, Ими? Он с ней спал.
– Когда? Сколько раз?
– Дважды. Она работает на нашем старом месте.
– Понял. Спрячь-ка ты ее на некоторое время.
Я бросил трубку и усмехнулся. Опять приходится заниматься делами, которые под стать молодым. Сугимо-то это не любит. Придется ехать одному.
Побрившись, я надел чистую рубашку и костюм. Я не делаю завивки, не ношу броских черных костюмов и золотых браслетов. Мне все равно, какая пряжка на моем ремне. Не выношу парней, помешанных на этой мишуре.
Я вышел из квартиры. Поехал на автобусе, пересел на поезд и добрался до офиса, где сидел этот наглец.
Здание я нашел сразу. Офис занимал весь пятый этаж. Других фирм не было. Я открыл дверь и вошел. В помещении человек десять. Похоже на частную фирму. В принципе можно выжать и из них соки.
Не обращая внимания на секретаршу, я направился к дверям кабинета. Какой-то мужчина удивленно наблюдал за мной. Я постучал в дверь и услышал разрешение войти.
– Рад вас видеть. Меня зовут Танака.
– Слушайте, не следует появляться здесь, чтобы решать подобные вопросы. До вас не доходит?
– Вы, должно быть, Таниючи-сан?
Я закрыл дверь. Красномордый мужик. Сильно за сорок.
– Я пришел, чтобы получить по счету из клуба «Лиза» в Акасаке.
– Что? Получить? Я же сказал этой старой ведьме, чтобы убиралась!
Аюми всего тридцать один. Маловато, чтобы какой-то козел называл ее старой ведьмой. Придется за это доплатить.
– Не знаю, кто здесь главный. Не знаю даже, сколько вы должны.
– Как же вы собираетесь получить долг?
– Видите ли, одна девушка попросила получить с вас. Таниючи-сан, ведь вы были клиентом девушки по имени Ими, правильно?
Лицо у парня вытянулось. Я достал сигарету. Закурил.
– Ими залезла в долги, чтобы отдать деньги, которые вы ей так и не выплатили. Что теперь с этим делать? Она задолжала очень уважаемым людям. А теперь они готовы продать ее в самый непотребный бордель.
– Сколько там, четыреста тысяч? Я заплачу.
– Нет, четыре миллиона.
– Что?!
– Ими задолжала четыре миллиона.
– Я должен четыреста тысяч! Остальное – не моя проблема!
– Ими сказала, что ей пришлось одолжить четыре миллиона, поскольку вы не заплатили ей. Она просит, чтобы вы возместили эту сумму. Я получаю с дела два процента, так что еще восемьдесят тысяч – мне.
– Тебе хватит и восьми. Эту сумму я отдам прямо сейчас. И убирайся – я занят.
– Вы знаете, есть ребята, которые готовы уладить с вами это дело. Не за два процента, а за сорок. Но стучаться в дверь, как я, они не будут. И все равно вы заплатите четыре миллиона – не меньше.
– «Из ничего не выйдет ничего» – слыхали? На мне вы не наживетесь – взять с меня нечего.
– У вас есть эта фирма. Они отберут ее. Если у вас есть дом, отберут дом. Короче, моя миссия закончена. Вы мне платить не хотите. К сожалению, очень немногие вовремя понимают, что лучше действовать через меня. Если эти ребята появятся здесь – пиши пропало.
– У меня есть адвокат. Мы станем бороться с якудза силой закона.
– У них тоже есть адвокаты. Специалисты, которые знают, что к чему. Позвольте дать вам совет. Отдайте им то, что они попросят, и как можно быстрее. Иначе они сделают вам подарок, который вас отнюдь не порадует. Кроме того, чтобы общаться с этими ребятами, потребуются железные нервы.
Я потушил сигарету и встал. Этот глупец даже не попытался удержать меня. Похоже, четырьмя миллионами дело не ограничится.
– Прошу извинить, – произнес я.
– Минуту, – выдавил он. – Сколько у меня времени, чтобы заплатить?
– Нисколько. Вы должны платить сейчас.
– Думаете, я могу выложить такую сумму прямо сейчас?
– У вас нет выбора. Я предлагаю один раз. Платите вы или нет – ваши трудности.
– И вы живете на два процента?
– Кто-то должен в Акасаке, кто-то – в Гиндзе. Я просто приезжаю и делаю рекламацию. Такими делами, как случай с Ими, я обычно не занимаюсь. Как правило, работаю от четырех-пяти сотен тысяч. Может, раза два в год приходится иметь дело с четырьмя миллионами.
– Какие четыре миллиона? Четыреста тысяч. Голос Таниючи звучал не слишком уверенно. Иди речь о четырех сотнях тысяч, думаю, он отдал бы их мне из рук в руки. Но я уже решил: четыре миллиона. Четыре миллиона, потому что мне пришлось приехать сюда. Только по этой причине.
Я кивнул ему и вышел. Он не пытался остановить меня.
2
В офисе Сугимото громко разговаривал с кем-то по телефону. Здесь же сидели шестеро парней; видно было, что каждый из них готов по приказу босса в любой момент отправиться куда угодно.
– Опять сами приехали, босс? – осведомился Сугимото, положив трубку.
– Когда мы можем вернуть старшей семье ее потоки наркотиков?
– Завтра. Думаю, лучше не затягивать. Копы об этих потоках уже многое знают, а о нашей новой сети даже не подозревают.
– Тогда почему бы не позвонить в штаб-квартиру? Наверняка Кураучи ждет не дождется нашего звонка.
Состояние здоровья босса все ухудшалось. Если так пойдет и дальше, то в лучшем для себя случае он выйдет из больницы дряхлым стариком. Вопрос с преемником оставался открытым. Считалось, что Кураучи – наиболее вероятная кандидатура, но в ходе последней войны он, мягко говоря, не отличился.
– Я сейчас уеду. Масса проблем, о которых надо позаботиться.
– Будь осторожен, Сугимото. Ты нам нужен здесь, а не за решеткой.
– Знаю, – кивнул он и вышел из офиса.
Некоторое время я сидел, рассеянно осматривая комнату. Три стола. Два дивана, четыре кресла. Офис на десять человек. Когда мы начинали, этого было достаточно, но сейчас становилось понятно, что у нас тесновато. Офис расположен в очень неплохом месте, прямо возле станции Мегуро. Снаружи вывеска – «Торговый дом Танаки». Никто из прохожих и не подозревает, что здесь находится штаб-квартира семьи якудза.
– Скоро мы обойдем старшую семью. Должны обойти. Кураучи за мной не угнаться.
Снова эта дурная привычка – рассуждать вслух. Ничего не могу с собой поделать, особенно когда мысли захватывают меня. Один из парней удивленно смотрит, как босс бормочет что-то себе под нос.
– Мунаката, – произнес я, и он быстро вскочил с дивана. Пока Муто в тюрьме, Мунаката – самый надежный из этой шестерки. – Ты не занят?
– Нет. Брат сказал нам оставаться здесь. Шестеро парней.
– Работа не из легких. Возьми с собой двоих-троих ребят. Сугимото я все объясню.
– Побить кому-нибудь стекла?
– Это не война. Пока, возможно, следует избегать лишнего шума. Достаточно того, что Муто уже за решеткой.
– Что надо сделать?
– Предстоит иметь дело с одним лохом. Бить и калечить нельзя. Иначе вмешаются копы. Кроме того, никто не должен знать, кто вас послал.
Я написал имя и адрес Таниючи на бумаге и вручил ее My накате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15