— Вот как?
— Да ты поразмысли! — Иван разгорячился. — Что стоит вся наша техника против того, кто тасует гены, словно колоду карт? Представь, что он над ними еще раз поколдовал и создал вирус, который скосит всех нас за считанные дни. В принципе, переставлять гены и выращивать всяких химер мы и сами давным-давно научились, но то, что умеет Мак, для нас просто непостижимо. Я, например, уверен, что в нынешнем столетии мы такого уровня не достигнем.
Тут отважному десантнику Родриго стало по-настоящему страшно.
— Вирусы!.. Это серьезно, очень серьезно! Почему же ты…
— А что я? Тебя твой потомок викингов много слушает? Всем нам дают открывать рот до определенного момента. Слушай, давай-ка вылезем отсюда, а то окончательно захандрим. Пойдем лучше взглянем на нашу «тарелку».
Аппарат-наблюдатель не очень-то походил на классическое «летающее» блюдце, каким его изображали в фантастических фильмах двадцатого века. Эта четырехметровая посудина была вовсе не круглой, а ромбовидной с закругленными углами. При желании «тарелку» можно было напичкать оружием или даже превратить в атомную бомбу. По правде говоря, Эрикссон еле справился с искушением подложить Маку хорошую свинью и, уточнив его координаты, разнести на молекулы. Но Иджертон был категорически против, да и самому шефу научников было бы выгоднее пленить врага и доставить на Землю целехоньким.
Иван и Родриго наблюдали за последними приготовлениями. Наконец облачко толкущихся над «тарелкой» киберов-наладчиков рассеялось. На серой броне выросла щетина датчиков и антенн. Не менее полдюжины, качнувшись, тут же нацелились на стоящих возле ангара приятелей — машина проверяла работу некоторых шпионских штучек, которыми ее нашпиговали. Иван шутливо замахнулся кулаком, и, словно испугавшись угрозы, «тарелка» поспешно втянула свои «глаза и уши» под панцирь, затем приподнялась и легко заскользила над поляной, набирая высоту. Родриго с Иваном проводили ее взглядом и вернулись на Базу.
Командиры десантных групп и обладатели ученых степеней разглядывали неподвижно висящий перед ними чуть приплюснутый с полюсов голубоватый шар. Он был небрежно обернут расползающейся облачной кисеей, сквозь которую проступали причудливые очертания главного континента Оливии.
Пояснения давал сам Иджертон.
— Вот такую карту мы получили, — сказал он, и на поверхности материка появилось несколько неровных концентрических колец — от белого до густо-фиолетового. — Принимались в расчет все факторы — физические, геологические, биологические. Критерий был один — наличие расхождений с теорией. В белой зоне практически никаких чудес не обнаружено, в розовой аномалии уже дают о себе знать, а в красной их столько, что хоть отменяй земную науку и пиши все заново. Поэтому вполне логично было предположить, что именно здесь, в центре красной области, и находится возмутитель спокойствия.
— А где же База? — спросил Эрикссон.
На оранжевом поле возник жирный черный крестик.
— Надо же, совсем рядом!
— Ну, не совсем, — возразил главный научник. — Примерно две с половиной тысячи километров. Смотрите!
Цветные кольца исчезли, и только в предполагаемом центре аномалии продолжала гореть рубиновая точка. Голубой шар начал распухать, и вскоре стали различимы детали рельефа континента. Из черного перекрестья, обозначающего Базу, вырос короткий прямой «побег».
— Это путь, уже пройденный наблюдателем, — пояснил Иджертон. — А сейчас мы будем смотреть его «глазами».
«Тарелка» мчалась над бескрайним зеленым морем. Казалось, в незапамятные времена здесь бушевала буря, вздыбив тут и там огромные покатые волны, а местами обнажив затянутое водорослями гладкое дно. Но вдруг появился некто могущественный, прочел заклинание — и водяные холмы застыли в наивысшей точке, лишь слегка волнуясь, когда упругий ветер обдувал их податливые бока.
— Увеличиваю изображение, — сказал Иджертон.
Изумрудные бугры выросли, превратившись в бесформенные лохматые «шапки» исполинских деревьев. Они возникали ниоткуда и, мелькнув на мгновение, стремительно укатывались за границы голографичес-кой проекции.
— Слишком велика скорость «тарелки». — В голосе Ольшанцева звучала досада. — Ничего не разберешь.
— Кажется, наша знакомая «амеба», — осторожно предположил Родриго, успев различить на одной из полян округлую светлую массу.
— Похоже на то, — согласился Иван. — Но ничего! «Тарелка» будет вести съемку поверхности до конца полета. Когда вернется, мы прокрутим весь отснятый материал на любой скорости, какую захотим, хоть кадр в секунду. Авось, попадется что-нибудь новенькое.
«Если только она вернется», — хотел добавить Родриго, но промолчал.
Однообразная картина довольно быстро всем приелась. Десантники откровенно скучали. Ермолаев вынул из кармана коробочку с хитроумной военной игрушкой и занялся отражением атаки отвратительных монстров на земной звездолет. Даже научники отвлеклись от экрана и, разбившись на кучки по трое-четверо, принялись вполголоса обсуждать какие-то свои проблемы.
Эрикссон нетерпеливо побарабанил пальцами по подлокотнику.
— Все это прекрасно, — сказал он, — но хотелось бы знать, как мы отыщем старину Мака. — Если бы он представлял собой просто гору металла, мы давно бы обнаружили его приборами.
— Как вы понимаете, — сухо ответил Иджертон, — гарантировать успех я не могу. Если бы Мак сохранил свою прежнюю металлическую оболочку, проблема не стоила бы выеденного яйца. Но, к счастью, наш арсенал не исчерпывается обыкновенным металлоискателем.
Под главным экраном вспыхнули несколько дополнительных. Каждый прорезала яркая голубая линия — то прямая, словно прочерченная по линейке, то волнообразная, то образующая остроконечные зубцы.
— Здесь — показания детектора массы, — сказал ученый, и одна из кривых на мгновение вспыхнула чистым белым светом. — Если только Мак — не бесплотный дух, мы его обнаружим. Чувствительность прибора очень высока, даже крошечный непредусмотренный зубец нас насторожит. Другие датчики фиксируют звуковые колебания, включая инфразвук и ультразвук, наличие силового поля, различные излучения, вплоть до потоков нейтрино.
Эрикссон встрепенулся.
— Вы сказали — силовое поле? — Как истинного вояку, его в первую очередь интересовало, насколько уязвим вероятный противник. — И что, есть какие-то признаки?
— Пока нет.
— Пока? — Эрикссон нахмурился. — Ну ладно. Сколько ей еще лететь?
— Минут пятьдесят.
Шеф десантников взглянул на свои часы и вышел. Его примеру последовали Сайто, Ахвен и несколько ученых. Ермолаев переключился на новую игру и теперь разыскивал в многолюдном космопорту замаскированного пришельца. Иван, сказав, что ему надо кое-что обсудить с Иджертоном, оставил Родриго, и тот от нечего делать стал следить за пляской голубых линий на экранчиках.
Спустя полчаса все вновь сидели на своих местах. Какое-то время ученые еще негромко переговаривались, но скоро в зале воцарилась тишина. Напряжение нарастало, даже «железный Эрикссон» заметно нервничал.
«Тарелка» уже несколько минут понемногу сбрасывала скорость. Наконец изображение на главном экране стало почти неподвижным.
— Наблюдатель достиг расчетной точки, — бесстрастно сообщил Иджертон. Все головы повернулись к нему. Кто-то вздохнул с облегчением, но куда больше было растерянных лиц, а десантники откровенно недоумевали.
Эрикссон снова побарабанил пальцами.
— Так что же? Ничего?
— Как видите. — Хладнокровию Иджертона можно было позавидовать.
— Значит, ваша гипотеза рухнула, и все мы здесь просто-напросто валяем дурака?
— Не будем спешить с выводами. Во-первых, эта точка — чистая абстракция. Мы могли допустить массу ошибок в расчетах. Наблюдатель продолжит поиски по спиральной траектории, чтобы прозондировать каждый участок. Во-вторых, мы судим о Маке шаблонно. А ведь он может оказаться сущим невидимкой. Допустим, ему удалось создать экран, непроницаемый для всех наших приборов.
— Ну знаете… — Эрикссон развел руками. — С таким же успехом можно считать, что существуют духи, привидения, вампиры! Просто они, оказывается, отгородились от нас экраном!
Иджертон был сдержанным человеком, но не ответить на столь явный вызов он не мог.
— Я не думаю, что аномалии, которые, безусловно, имеют место, — это проделки духов. Может быть, их сумеете объяснить вы, Лейф? Если же у вас нет своей версии…
Договорить он не успел. Изображение задергалось, как будто «тарелка» угодила в невидимую сеть и теперь судорожными рывками пыталась освободиться.
— Поле! — выкрикнул Ермолаев.
Прямая линия на одном из экранчиков, которая за все время наблюдения ни разу не шелохнулась, внезапно изломалась на всем протяжении.
— О черт! — Кто-то из физиков вскочил. — Посадите ее скорее!
— Поздно, — глухо произнес Иван.
Картинка сменилась — теперь трансляцию вел один из зондов. Серый ромб, повисший в центре экрана, трясли жестокие конвульсии. Снизу, из зеленой пены джунглей, вырвался гейзер оранжевых искорок. Они окружили «тарелку», словно рой надоедливой мошкары, и стали разрастаться, превращаясь в полупрозрачные бесформенные лепешки.
— Сейчас они ее сожрут, — предрек Ольшанцев.
— Но ведь можно же что-то сделать! — не унимался физик. — Отключите все датчики! Может, тогда эта дрянь перестанет реагировать!
— Нет, — отрезал Иджертон. — Пусть информация поступает до самого конца!
Голубые кривые исполняли сумасшедший танец. Тем временем «тарелка» на главном экране закрутилась вокруг своей оси, а «лепешки» начали сливаться друг с другом, образуя стенки широченной трубы.
— Пушка готова и заряжена нашей «тарелкой», — мрачно прокомментировал Ольшанцев. — Сейчас выстрелит.
— Прекрати, Иван! — не выдержал Родриго, но внезапно поднявшийся гомон заглушил его слова. Многие научники повскакивали с мест и наперебой советовали своему шефу, как поступить. Не обращая на них внимания, Иджертон сверлил взглядом экран, его пальцы подрагивали на сенсорной панели управления.
Не прекращая вращения, «тарелка» стала медленно подниматься. Казалось, она вот-вот достигнет края трубы и, перевалив за него, обретет свободу. Однако загадочный хищник не собирался расставаться со своей добычей. Вдруг металлический ромб провалился на несколько метров в глубь жерла, словно его дернули снизу за невидимый трос. Очертания аппарата исказились — создалась полная иллюзия того, что его погрузили в прозрачную многослойную жидкость с разными коэффициентами преломления.
Физик издал протяжный звук, похожий на всхлип, и Родриго с ужасом увидел, как вспомогательные экраны разом потухли. Почему-то он до сих пор надеялся, что все обойдется, что Мак не захочет ломать эту безобидную земную игрушку. Но не обошлось.
«Тарелка» была, по сути, уже мертва, от нее осталась только неуправляемая оболочка. А несколько мгновений спустя исчезла и она — сверхпрочный корпус просто растаял в воздухе, словно его разъели пары чудовищно сильной кислоты.
«Переварив» свою жертву, труба начала вибрировать и вскоре распалась на «лепешки». Они, в свою очередь, резко «худели» и, словно тысячи крошечных бесстрашных камикадзе, устремлялись вниз. Наконец последняя оранжевая искорка скрылась под пологом леса.
Родриго содрогнулся — он представил себе участь пилота в случае, если бы летательный аппарат был управляемым. Ученые какое-то время пребывали в оцепенении, затем, как по команде, извлекли карманные компьютеры, связались с Мозгом Базы и вызвали на экранчики информацию, переданную в последний момент обреченной «тарелкой». То один, то другой научник, обводя пальцем змеящиеся линии, начинал сыпать мудреными терминами. Но его тут же перебивали нетерпеливые коллеги, и могло показаться, что вот-вот начнется нешуточная перепалка.
Не суетился из ученой братии только Иджертон. Он повернулся к Эрикссону, и их взгляды встретились.
— Это был Мак? — спросил командир десантников неестественно ровным голосом. Он явно пытался скрыть переполнявшие его эмоции.
— Пока нет причин отвергать эту гипотезу.
— Значит, Мак. Но ведь мы его не провоцировали, не так ли?
— У нас с ним могут быть разные мнения на этот счет.
Чувствовалось, что манера ученого вести разговор раздражает Эрикссона. Но что поделаешь — ему нужна была информация.
— Хорошо, ответьте мне только на два вопроса. Первый: координаты места, над которым произошло нападение, установлены точно?
— Абсолютно точно.
— И второй: какова была интенсивность силового поля?
— Она колебалась, за несколько секунд зафиксированы десятки всплесков. Но даже пиковое значение напряженности намного уступает возможностям наших силовых установок. По крайней мере в три-четыре раза. Однако я совсем не уверен, что Мак, нападая на незащищенный аппарат, показал все, на что способен.
— Благодарю. — Эрикссон поднялся и, не говоря больше ни слова, вышел из зала.
Ермолаев проводил взглядом широкую спину своего шефа и подошел к Родриго.
— Ты понял? Готов поклясться, старик готовится к войне! Вот увидишь, завтра-послезавтра он объявит «крестовый поход». Наконец-то нам предстоит настоящая мужская работенка. Можешь не сомневаться, мы размажем этого Мака по джунглям.
— Не уверен, — ответил Родриго после секундной паузы.
— Что?! — Филипп опешил. — Не уверен? А может, ты уже в штаны наложил? Тогда объясни мне, какого черта мы вообще здесь торчим?
Родриго встал.
— Ты счастливый человек, Фил, если знаешь абсолютно верный ответ на этот вопрос. Я не настолько самонадеян. Ты идешь, Иван?
Глава 18. Топор войны
На голубом небесном полотне, чуть тронутом ажурными облачными разводами, проступила черная точка. Она постепенно росла и спустя несколько минут превратилась в юркую серебристую рыбешку с растопыренными плавниками. Силовое поле посадочной системы приняло катер в свои объятия, выровняло и мягко опустило на металлическую площадку метрах в двадцати от ангара.
— Ну, здравствуйте, робинзоны! — Капитан «Мирфака» Сергей Козырев шагнул на траву, пожал руки соправителям Базы и с любопытством огляделся. Он спускался на Оливию всего один раз — помогал советами, когда гигантские «челноки» переправляли с корабля многотонные конструкции и оборудование. Во многом благодаря его рекомендациям База и приобрела нынешний облик (всего имелось пятнадцать вариантов компоновки — в зависимости от внешних условий).
— Хорошо вы здесь устроились! — с легкой завистью в голосе произнес капитан. — А мои места себе не находят — хотят вниз. Особенно изводятся дежурные связисты. «Сижу у экрана, — говорит один, — смотрю на их поселение — чистый торт ореховый, так бы в рот положил да и съел!» Змеи-искусители, вот вы кто. Ну ладно, показывайте свое житье-бытье!
Козырев обошел все помещения Базы, каждый раз выражая свое одобрение кивком головы, потом повернулся к сопровождающим:
— Ну, спасибо, уважили космического волка, дали ноги размять. А теперь рассказывайте, что не поделили. Роль арбитра, конечно, почетна, но хотелось бы пореже встревать в спор между наукой и воинством. На моей памяти это только второй случай. Сами-то что? Или голов на плечах нет?
— Две головы — хорошо, а три — лучше, — попробовал отшутиться Эрикссон, но мина у него при этом была кислая.
— Слишком многое поставлено на карту, капитан. — Иджертон был и вовсе не расположен к веселью. — Земля далеко, никто советом не поможет. А проблема сложная. Одно дело, когда сражаешься с неразумной материей. Но если складывается ситуация, когда непонятно, кто же кого, собственно, держит под прицелом…
— Ну-ну, дорогой Франклин! — Козырев покачал головой. — Для человека, которому скоро поставят прижизненный памятник во весь рост, вы настроены чересчур пессимистично. Как только вернемся, сразу и начнут мрамор искать. Это же вы «вычислили» Мака! Впрочем, надеюсь, что и меня не забудут — все-таки, как говорится, оказался в нужное время в нужном месте. Авось, медальку и прицепят… — Он посерьезнел. — Ладно, поговорим о деле. Кого вы считаете нужным пригласить?
Разрешить спор без капитана действительно не было никакой возможности. Как и предполагал Ермолаев, в его шефе после постигшего «тарелку» конфуза взыграл дух Реконкисты. Замысел Эрикссона не отличался оригинальностью — обрушиться на Мака всей мощью, обезвредить его или даже уничтожить, а затем пожать заслуженные лавры. Однако на пути наполеоновских планов (и это тоже легко просчитывалось) встал Иджертон. Командир десантников обхаживал его и так и этак, а к концу дня был готов разорвать своего тихого, но неуступчивого оппонента на куски. Однако, по выражению Ольшанцева, «нашла коса на камень» — ученый упорно отказывался дать «добро» на рискованную операцию. Воцарилось двоевластие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26