Им оказался очередной представитель молодняка. Из совсем недавнего пополнения. Лицо парня показалось Клозе знакомым, но имя он вспомнить даже не тщился.
– Я могу войти, сэр? – осведомился пилот с порога.
– Валяйте, – сказал Клозе и жестом пригласил парня присесть на стул. – Вы кто?
– Лейтенант Мейер, сэр. Мы с вами летали сегодня.
– Это я летал сегодня, – поправил его Клозе. – А вы телепались где-то сзади.
– Да, сэр. Наверное, сэр.
– И чем я обязан?..
– Я хотел бы выразить вам свое восхищение, сэр. Скольких вы сбили сегодня?
– Семерых, – ответил Клозе. – А вы?
– Э… Одного, сэр.
– Надо же, – сказал Клозе. – Это большой успех, лейтенант. Но если вы пришли хвастаться, то вы ошиблись адресом. Офицерский клуб находится на следующей палубе.
– Я… не хвастаться пришел, сэр. Я хотел бы поговорить с вами.
– Мы уже говорим, – устало сказал Клозе.
Мейер настолько активно игнорировал дымящуюся сигарету в руке капитана, что Клозе стало смешно. Он выпустил клуб дыма по направлению к Мейеру и предложил присоединиться. Мейер отказался. Трус? Или просто не курит?
– Вы лучший пилот из всех, кого я видел, – сказал Мейер.
Клозе счел комплимент средненьким, учитывая, как мало настоящих пилотов Мейер мог видеть.
– Я уже говорил, что восхищен вашим умением?
– Да, – сказал Клозе. – Это уже все или вы хотите сообщить мне хоть что-нибудь, чего я не знаю?
– Да, сэр. В смысле – хочу.
– Выкладывайте, – сказал Клозе.
– Я был лучшим на своем курсе, сэр.
– Этого я действительно не знал, – согласился Клозе. – Но с чего вы взяли, что мне это интересно?
– Это далеко не все, сэр, – сказал Мейер. – После окончания курса подготовки меня вызвали на беседу. Она была очень неприятной, сэр.
– УИБ? – поинтересовался Клозе.
– Служба духовного воспитания, сэр, – сказал Мейер.
Клозе вздохнул. Он никак не мог привыкнуть, что эту недавно образованную контору люди теперь боятся больше, чем Управление имперской безопасности. Еще одно свидетельство того, что времена меняются.
– И чем вы заинтересовали этих ребят?
– Видите ли, сэр, когда я поступал на курсы, я указал, что являюсь атеистом, – сказал Мейер.
– Очень неблагоразумно с вашей стороны, должно быть, – сказал Клозе.
– Я уже это понял, сэр. Кардинал, с которым я беседовал, твердо дал мне понять, что я не смогу сделать карьеру в ВКС, если срочно не пересмотрю свои религиозные убеждения.
Странно, подумал Клозе. С чего это целый кардинал опустился до беседы с каким-то новоиспеченным пилотом? Неужели у них там нет нижних чинов? Клозе не слишком хорошо разбирался в иерархии клира, но кардиналы всегда казались ему чем-то вроде полковников. Если не генералов.
– По сути, он сказал, что удивлен, как меня вообще допустили к курсам. И еще он сказал, что исправит эту оплошность и меня не допустят к настоящим полетам.
– Но вас допустили, – заметил Клозе. – Хотя и отправили не в самое престижное место службы. Далеко не самое престижное.
– Допустили, – подтвердил Мейер. – Но только после того, как я согласился выполнить небольшое поручение кардинала.
– И?.. – сказал Клозе, когда посчитал молчание чересчур затянувшимся. – Предполагается, что сейчас я должен спросить, что это за поручение, которое вы согласились выполнить, и при чем здесь я? Можете считать, что я уже спросил.
– Ну, вообще-то мне поручили устранить вас, – выпалил Мейер.
– Убить, – уточнил Клозе.
– И выдать это за обычную смерть в бою, – добавил Мейер.
– Это не так уж сложно устроить, – заметил Клозе. – И как же вы намерены поступить?
Глаза Мейера расширились от изумления.
– Я думал, это очевидно, раз я пришел сюда. Я не собираюсь этого делать.
– Не так уж и очевидно, лейтенант, – сказал Клозе. – Вы вполне могли оказаться приверженцем старой благородной школы. Этот жест вполне вписывается в рыцарское понятие о благородстве. Предупредить, вызвать на бой, вместо того чтобы просто и надежно ударить в спину. Но я бы так делать не стал. Я бы ударил в спину.
По лицу Мейера можно было определить, что последнюю фразу Клозе он считает самооговором. Причем самым злостным.
– Тогда зачем же вы пришли? – спросил барон.
– Только чтобы информировать вас, сэр.
– Какой мне прок от этой информации? – вопросил Клозе.
Удивлен он не был. Теперь его было не так легко удивить, особенно если дело касалось человеческой глупости или подлости.
– Э… Кто предупрежден, тот вооружен, – сказал Мейер. – Или типа того, сэр.
– Почему вы передумали? – полюбопытствовал Клозе.
– Потому что… эта идея не нравилась мне с самого начала, сэр. Нельзя начинать свою карьеру с такого поступка.
Боже, он еще думает о карьере, подумал Клозе. Это в такое-то время? Стоит ли рассказать ему, какая карьера его ждет? Он вряд ли успеет дослужиться до капитана, прежде чем все человечество накроется одним большим медным тазом.
– А потом… Потом я увидел вас в деле.
– И испугался?
– Нет, – сказал Мейер. – Ударить в спину легко. Технически. Ведь вы бы не ждали такого от меня… От кого-то из своих. Но вы – не просто человек. Вы… Я не знаю, как это выразить… Легенда при жизни…
– Скорее уж я – жизнь при легенде, – ухмыльнулся Клозе. – Не боитесь, что кардиналу не понравится такое отношение к его приказу?
– Пусть кардинал катится к черту, сэр, – решительно сказал Мейер. – Мы – пилоты. Мы не бьем по своим.
– Ты был один? – Вон он, момент истины.
– Нет, сэр. Позже меня познакомили с другими. Кардинал имел в виду, что вы очень хорошо умеете пилотировать.
– Сколько вас было?
– Трое, сэр.
– Всего-то? – удивился Клозе. – Видать, кардинал плохо изучил мое личное дело. С вами мне все ясно, лейтенант, а что насчет тех двоих? Мне все еще следует опасаться удара в спину?
– Нет, сэр. Лейтенант Густавсон не осмелился идти со мной, но я говорю и от его имени тоже.
– А третий?
– Сегодня он отлетал свое, сэр.
– Понятно, – сказал Клозе. – Вы сообщите мне имя того кардинала, который подписал вас на столь богоугодную работенку?
– Я его не знаю, сэр.
– Он даже не представился?
– Нет, сэр. Высокий, худой, старше средних лет, волосы темные…
Клозе жестом остановил Мейера.
– Это описание ни о чем мне не говорит, лейтенант, – сказал он. – Боюсь, я не знаю в лицо всех кардиналов. Даже одного не знаю.
Хотя нет. Одного я знаю. Кардинала Джанини, личного духовника нынешнего императора. Типа, с подачи которого и заварилась вся эта каша.
Трое, подумал Клозе. Да эти типы меня совсем не уважают. После «Трезубца»… Хотя это ведь может быть и не одна тройка. Вряд ли бы всех моих потенциальных убийц стали сводить вместе.
Черт побери, воевать становится все веселее. Теперь надо смотреть еще и за спину, ожидая удара от «своих».
С другой стороны, почему меня это не удивляет? Потому что я ждал чего-то подобного с самого момента своей отправки в это соединение.
Мейер не уходил. Он словно ждал чего-то еще, хотя вряд ли мог добавить к беседе новые факты.
Потом Клозе сообразил, чего Мейер ждет.
Прощения. Отпущения грехов, пусть и не такого, как в церкви.
– Можете идти, Мейер, – сказал Клозе. – Я не буду вам лгать, сказав, что вы хорошо воюете, потому что я не видел, как вы воюете. Но у вас еще есть все шансы заслужить мое уважение.
Мейер посветлел лицом. Покашливание Клозе догнало его уже на пороге. Он обернулся.
– Спасибо, лейтенант, – сказал Клозе.

Единственным человеком, от общения с которым Клозе не тошнило, был, как ни странно, офицер контрразведки майор Сэм Клементс. Вообще-то пилоты обычно недолюбливали контрразведчиков, но майор Клементс оказался на удивление приятным собутыльником. Возможно, именно поэтому он и получил назначение в местную «эскадрилью прокаженных». Командовал небольшим соединением вице-адмирал ВКС Карлос Рикельми. Он был неплохим военным даже по строгим меркам Раптора. Но шутники называли его соединение «эскадрильей прокаженных имени Клозе». По фамилии самого знаменитого прокаженного.
И самого живучего.
Сюда ссылали самых неблагонадежных с точки зрения нынешнего правительства людей. Атеистов, проштрафившихся, зеленых новичков или, наоборот, людей слишком старых, от которых более элитные соединения хотели избавиться.
Клозе направился к Клементсу, потому что после откровений Мейера не смог сидеть в одиночестве. Хотелось выпить, а пить в одиночку Клозе не любил.
– Ротация кадров бешеная, – признался Клозе майор Клементс, разливая виски по бокалам. – За прошедшие три месяца личный состав обновился на семьдесят процентов.
– Дерьмово, – констатировал Клозе.
– Молодежь не успевает учиться, – сказал Клементс. – Двадцать пять процентов новичков гибнут уже в первом бою.
– Интересно, что ты это именно мне рассказываешь, – сказал Клозе. – Потому что во время их первого боя обычно именно я летаю рядом и стараюсь свести потери к минимуму.
– Не сказал бы, что у тебя здорово получается, – заметил Клементс. Это был не упрек. Простая констатация факта.
– Ветеранов в нашей эскадрилье почти не осталось, – сказал Клозе. – А новички… Их и пилотами-то назвать нельзя. Летуны. Мясо…
– Жестко.
– Зато справедливо.
Они выпили за справедливость.
– Ты хоть понимаешь, к чему все идет? – спросил Клементс.
– То, что я понимаю, зависит от того, спрашивает ли меня об этом обычный человек, такой же, как я, или кадровый офицер контрразведки.
– Хватит выпендриваться, – сказал Клементc. – За все время твоего пребывания здесь я ни разу не говорил с тобой как офицер контрразведки. Хотя, наверное, мне следовало это сделать.
– Досадное упущение с твоей стороны. Впрочем, его довольно легко исправить. Я же все еще здесь.
– Тебе говорили о том, какая ты скотина?
– Так часто, что я даже все случаи упомнить не могу.
– А что насчет моего первого вопроса?
– Относительно того, понимаю ли я, куда это все идет? – уточнил Клозе. – Брось, Сэм. Это понимает любой здравомыслящий человек.
– Но не наше командование.
– Я же сказал «здравомыслящий», – сказал Клозе. – В командовании сидят одни идиоты.
– Совсем недавно…
– Не надо мне говорить о том, что было совсем недавно, – отрезал Клозе. Клементс наверняка хотел ему напомнить, что не так давно в командовании сидел сам Клозе. – Те времена уже не вернуть.
– А хотелось бы?
– Хотелось, но совсем не потому, о чем ты думаешь.
– А почему?
– Потому что… – Клозе на мгновение стал серьезен. – Потому что с тем, прежним императором мы могли победить. А нынешний нас всех подведет под монастырь.
– Ты считаешь, что эту войну в принципе можно было выиграть? – удивился Клементс. – Несмотря на офигительное численное превосходство этих тварей?
– Брось, ты не хуже меня знаешь, что численное превосходство является хоть и существенным, но не определяющим фактором, – сказал Клозе. – И если честно, я приперся к тебе совсем не для того, чтобы говорить о политике.
Клементс уловил намек и наполнил бокалы.
– Сейчас все только о политике и говорят, – заметил он. – Политика и война стали более обсуждаемыми темами, чем спорт и секс.
– Ну и глупо. – Клозе выпил, не дожидаясь своего компаньона. – Спорт и тем более секс куда полезней для здоровья, чем политика и война.
– Я и не прочь сменить тему, – заявил Клементс. – Насколько я слышал, завтра должен прибыть курьерский корабль.
– Новые приказы? – заинтересовался Клозе.
– Вряд ли, – сказал Клементс. – Скорее очередная порция пропагандистских листовок.
– Разве у нас кончилась туалетная бумага? – Несмотря на то что санузлы дредноута были оборудованы по последнему слову техники, существовала группа пилотов, которые подтирались исключительно пропагандистскими листовками, всевозможными памятками и личными извещениями. Чисто из принципа. Клозе не входил в эту группу исключительно по гигиеническим соображениям, но саму идею в глубине души поддерживал. Даже не слишком глубоко.
– По крайней мере это означает, что про нас не забыли, – вздохнул Клементс.
– Про нас не забудут, – пообещал Клозе. – Ровно до тех пор, пока «эскадрилья прокаженных» не сменит своего названия.
– Могу я задать личный вопрос?
– Попробуй.
– Каково тебе после всего, что было, снова оказаться в шкуре простого капитана?
– Не простого капитана, а капитана ВКС Империи, – сказал Клозе. – Это ты у нас просто майор. Хотя, признаюсь тебе честно, вертикаль командования нравилась мне куда больше в те времена, когда я находился ближе к ее вершине.
– Ближе к вершине! – фыркнул Клементс. – Твоя внезапная скромность может компенсироваться только твоей обычной наглостью.
– Я не стоял на самой вершине, – напомнил Клозе. – Главнокомандующий у нас, между прочим, император.
– Но я слышал о нагоняе, который ты устроил генштабу вообще и адмиралу Крузу в частности.
– О котором именно? – невинно поинтересовался Клозе.
– После Великого Китая.
– А, так ты о том нагоняе. Не хочу тебя разочаровывать, но это был совсем не нагоняй. Обычная взбучка, и они ее заслужили.
– Не спорю.
– Хорошо, что Круза до сих пор не отстранили от командования, – сказал Клозе. – Толковый мужик.
– Судя по тому, что происходит на фронтах, этого не скажешь.
– Думаю, у него просто связаны руки. Наверняка при штабе висит теперь пара епископов. Но без Круза все было бы еще хуже.
– Мы сдали три звездные системы! Три!
– Мне кажется, что мы опять говорим о политике и войне, – вздохнул Клозе. – И тем и другим я сыт по горло.
На данный момент Клозе участвовал в войне с таргами дольше любого другого военного.
Он был одним из двух пилотов, которые во время разведывательного полета наткнулись на первую волну вторжения и дали таргам первый бой. Клозе принимал участие в битве на встречных курсах, которая уже стала легендарной. Хотя таковой она стала большей частью потому, что это была единственная крупная и убедительная победа имперских сил над силами вторжения.
Громкая победа, за которой последовала цепь куда более громких поражений.
Сноуболл. Сахара. Великий Китай.
Несколько миллиардов жизней.
И это было только начало.
Клозе вовсе не жаждал увидеть конец, потому что слишком хорошо его себе представлял. Правда, шансы на то, что его ухлопают гораздо раньше, были достаточно высоки. Если его не угробят тарги, то достанет очередной кардинальский выкормыш.
– Политика и война… И то и другое у тебя когда-то хорошо получалось, – заметил Клементс.
– Чушь собачья, – сказал Клозе. – Я солдат и никогда не был политиком. Не спрашивая моего мнения на сей счет, пропагандисты слепили из меня символ несокрушимости ВКС, потерять который в очередном бою было бы чертовски неудобно. Тогда мне подыскали непыльную работенку на Земле. И я просто делал все что мог. – Но этого оказалось недостаточно, добавил он про себя.
– Не думаю, что должность личного советника императора по вопросам национальной безопасности – такая уж синекура. Даже если император – твой друг.
Клозе поморщился, словно у него болели зубы. У них с Юлием были достаточно сложные отношения, и никто из них вслух так ни разу и не произнес слова «дружба». Несмотря на то, что они были готовы умереть друг за друга. И это были не просто красивые слова – Клозе один раз действительно умер.
– Я не хотел бы это сейчас обсуждать, – сказал Клозе. – Ни с тобой, ни с кем-то другим.
– Как хочешь, – сказал Клементс. – Но ты не думаешь, что все это, – он покрутил пальцем, имея в виду отнюдь не свой рабочий кабинет, а данный сектор космоса в целом, – могло быть совсем не так, если бы ты до сих пор был там, на Земле?
– Не люблю рассуждать на тему «что было бы, если бы», – сказал Клозе. – Сейчас на Земле ко мне относятся примерно как к раздавленному таракану.
Не совсем раздавленному, если верить лейтенанту Мейеру. Скорее уж как к недодавленному. Напрашивающемуся на последний удар шлепанцем.
– Я догадываюсь, – сказал Клементс. – Иначе бы не имел счастья лицезреть тебя здесь.
– Раз ты такой догадливый, то догадайся, как удержать меня в этой каюте еще на пару минут.
– Тут и гадать нечего, – Клементс разлил остатки виски.
– Чтоб все сволочи сдохли, – провозгласил тост Клозе. – Как насекомообразные, так и человекоподобные.
– За это я точно выпью, – согласился Клементс.
Едва они поставили пустую посуду на стол, как ожил майорский комм.
– Так и знал, что застану тебя на работе, – пробормотал вице-адмирал Рикельми.
– Я тут с документами кувыркаюсь, – сказал Клементс. Пустые стаканы и Клозе находились вне поля зрения камеры.
– Вранье старшему по званию до сих пор трактуется в Уставе как преступление, – сообщил ему Рикельми.
– Так сошлите меня в какую-нибудь дыру, сэр. – Пожалуй, это была самая заезженная шутка на борту «Иоанна-Павла Четвертого».
– Как только найду место похуже этого, – пообещал вице-адмирал. – Мой адъютант нигде не может найти нашего динозавра. Ты не знаешь, где он?
Клозе весьма выразительно посмотрел на Клементса и провел ребром ладони в районе горла.
1 2 3 4 5