Подобно отцу, Чарли обожал все связанное с лошадьми и превосходно играл в поло, но предпочитал менее церемонные виды конного спорта. Он получал удовольствие от езды в ковбойском седле и от обучения верховой езде детишек – Олимпия с Гарри всецело это одобряли.Вот чего бы Гарри совсем не хотелось, так это видеть, как приемный сын, следуя примеру своего папаши, все летние каникулы тратит на великосветские тусовки. Весь образ жизни Чонси был чужд Гарри, который всего в своей жизни добился кропотливым трудом. Гарри с удовлетворением отмечал, что в Чарли есть и стержень, и душа куда в большей степени, чем в его родном отце. Хороший парень, умная голова, доброе сердце и твердые принципы и убеждения. За Чарли можно было не беспокоиться.Девочек по случаю окончания учебы ждала поездка с подругами в Европу. В августе Олимпия с Гарри и Максом должны будут пересечься с ними в Венеции, проехать все вместе по Умбрии, побывать на озере Комо, а оттуда отправиться в Швейцарию, где у Гарри жили дальние родственники. Олимпия с нетерпением ждала этой поездки.По возвращении ей предстоит отвезти дочерей в колледж Браун, и тогда дома с ней останутся только Гарри и малыш Макс. Дом уже и теперь, когда уехал учиться Чарли, казался ей чересчур тихим. А с отъездом девочек и вовсе затихнет и опустеет. Впрочем, сестры и сейчас, в предвкушении выпуска и долгожданной свободы, редко бывали дома.В последние три года Олимпия особенно сильно скучала по старшему сыну и жалела, что они с Гарри не завели больше детей. Но сейчас, в сорок пять, она с трудом представляла себя в роли матери. Время было упущено безвозвратно. Все это было в прошлом, надо благодарить судьбу уже за то, что у них есть Макс.Едва заслышав звонок, Олимпия бросилась к двери. Перед ней предстал Макс, улыбающийся счастливой улыбкой пятилетнего ребенка. Он немедленно кинулся матери на шею.– Мам, у меня был такой классный день! – поспешил похвалиться он.Макс был замечательным ребенком. Он горячо любил родителей и сестер, а старшего брата просто боготворил, хотя и виделся с ним нечасто. Нежно любил бабушку, с удовольствием занимался спортом, обожал смотреть фильмы, жадно поглощал все, что приготовит мама, почтительно относился к своим преподавателям и был верным другом. Словом, абсолютно счастливый маленький человек.– У Дженни день рождения, нас угощали кексами! Шоколадными, такими обсыпанными…Малыш захлебывался от восторга, словно лакомство было для него в диковинку, хотя Олимпия, как член родительского комитета, прекрасно знала, что такие кексы в дни рождения у ребят бывают чуть не каждую неделю. Но для Макса любой день, хоть чуть-чуть отличающийся от обыденного, становился чудесным и совершенно особенным.– Вкуснотища!Футболка Макса была обрызгана краской. Джемпер с порога небрежно полетел на стул в прихожей. Кроссовки тоже были перепачканы краской. Чем бы Макс ни занимался, энергия била из него ключом.– У вас сегодня было рисование? – спросила Олимпия, когда Макс уже усаживался за большой круглый стол, за которым обычно собиралась вся семья.В доме была и большая столовая, обставленная антикварной мебелью, доставшейся Олимпии по наследству, но ею пользовались только по особым случаям – принимая гостей и в праздники, такие, как Рождество, Ханука, еврейская Пасха, День благодарения. В семье отмечались праздники и христианские, и иудейские, чтобы никто из детей не чувствовал себя ущемленным. Родители стремились привить им уважение к различным традициям. Поначалу свекровь смотрела на это косо, но теперь приняла этот семейный неписаный устав – «ради детей».
В обычные же дни вся жизнь семьи сосредотачивалась на кухне, а для Олимпии кухня была еще и рабочим местом. В углу стоял небольшой стол с компьютером, на котором копились счета и бумаги, в большинстве имеющие отношение к хозяйству и жизни семьи. Наверху, рядом со спальней, у Олимпии был маленький кабинет, в котором она работала по утрам в пятницу, а иногда и вечерами, когда вела какое-нибудь крупное дело и была вынуждена брать работу домой.Но такое бывало нечасто. Обычно она предпочитала разбираться с делами в офисе. Совмещать карьеру и хозяйство было непросто. Но Олимпии это удавалось, что неизменно вызывало восхищение Гарри и старших детей.Дом – это святое. Так считала Олимпия и никогда не смешивала две эти составляющие ее жизни. Она редко заводила с детьми разговор о своих делах – только когда те сами интересовались. Она предпочитала интересоваться их успехами и проблемами. Даже няню к Максу Олимпия приглашала только на те часы, когда отсутствовала, не задерживая ее ни минутой дольше. Общение с сыном было для Олимпии и потребностью, и радостью, и она никогда не пренебрегала ни малейшей возможностью побыть с ним.– Как ты узнала, что у нас было рисование? – оживился Макс, с видимым удовольствием уминая за обе щеки сандвич с индейкой. Олимпия сделала все так, как он любил, майонеза положила ровно по его вкусу, а на гарнир приготовила целую гору картошки фри.Свои материнские обязанности она выполняла идеально. И относилась к ним очень естественно и без напряжения. Олимпия любила готовить, знала, что любят ее дети и чем порадовать Гарри, не жалела времени на разговоры с детьми, вникала в их проблемы, разбирая различные сложные ситуации.За редким исключением она была в курсе всего, чем они занимались. Свято хранила чужие секреты и могла дать дельный совет в любовных делах, во всяком случае, так считала Вирджиния. Вероника о своих увлечениях предпочитала помалкивать, да и Чарли неохотно делился своими любовными переживаниями. В своих романах он предпочитал разбираться сам – так было и в школе, когда Чарли еще жил дома. Чарли вообще был по натуре человеком довольно закрытым. Гарри же считал, что Чарли – настоящий мужчина, натура цельная и порядочная. Он относил к этой категории и Олимпию, невзирая на ее принадлежность к слабому полу. Жена понимала, что в его устах это большой комплимент.– А я ясновидящая, – улыбаясь, ответила Олимпия своему черноглазому сынишке, так похожему на своего отца. Волосы у Макса были до того черные и блестящие, что отливали синевой. – У тебя же футболка в краске! – О кроссовках она умолчала. Макс наверняка даже не заметил, что перепачкался.Он обожал рисование, а еще, по примеру Чарли и Вероники, пристрастился к книгам. Вирджинию же заставлять читать приходилось из-под палки. У нее были дела поинтереснее – переписываться по электронной почте с подружками, болтать по телефону, смотреть молодежные программы по телевидению.– Объясни еще раз, что такое «сновидящая»? Я забыл. Во сне увидела?Макс с озадаченным видом жевал, силясь припомнить уже один раз слышанное объяснение, которое вылетело из головы. Для пятилетнего ребенка у него был весьма обширный запас «взрослых» слов.– Ясновидящая. Это значит, я знаю, о чем ты думаешь, – пытаясь сохранить серьезность, ответила Олимпия и залюбовалась сыном.– Ага! – восхищенно кивнул ребенок. – Всегда знаешь! Я понял – мамы все знают про своих детей, правда? – Во всяком случае, его мама о нем знала все. Макс не раз убеждался в этом.Пять лет. Чудесный возраст! От дочерей Олимпия то и дело слышала упреки и протесты, зато для Макса она пока была абсолютным авторитетом. Такое отношение сына было для Олимпии большой поддержкой, особенно в последние два года, когда сестры вступили в переходный возраст со всеми его сложностями и проблемами. В первую очередь это относится к Вирджинии, с ней у Олимпии часто возникали конфликты, главным образом из-за родительских запретов. С Вероникой причиной разногласий чаще становились вопросы глобального свойства, связанные с несовершенством этого мира. Зачастую дочь ставила Олимпию в тупик своими непростыми вопросами.Олимпии было намного сложнее общаться с девочками-подростками, нежели с этим малышом или даже с их братом-студентом, всегда отличавшимся спокойным, миролюбивым и рассудительным нравом. В семье Чарли играл роль миротворца и посредника в переговорах, он делал все, что было в его силах, чтобы все жили в согласии, без взаимных претензий и обид. Чарли отдавал себе отчет в том, насколько разные люди его родители, а уж когда возникали ссоры между мамой и кем-то из сестер, то не кто иной, как Чарли, брался улаживать конфликты и добивался перемирия.Вероника слыла первой мятежницей и горячей головой и исповедовала порой весьма одиозные политические взгляды, а вот Вирджиния, по словам сестры, являла собой «сплошное недоразумение». Как правило, ее больше волновало то, как она выглядит, а не какие-то мудреные вопросы политики или общественной жизни. Джинни воспринимала жизнь как источник удовольствий и не желала обращать внимание на ее сложности.По вечерам Вероника с Гарри затевали долгие бурные дискуссии, хотя чаще всего в конце концов приходили к полному согласию. Вирджиния же была совершенно иного склада, она никогда не проявляла интереса к этим спорам и могла часами листать журналы мод и читать светскую хронику о жизни голливудских звезд. Иногда даже поговаривала о будущей карьере модели или актрисы. А Вероника мечтала о юридическом образовании – решила пойти по стопам мамы и Гарри – и после университета собиралась заняться политикой.Чарли насчет своего будущего пока еще ничего не решил, хотя до диплома ему оставался всего год. Подумывал после выпуска пойти работать к отцу в семейный инвестиционный банк, а может, продолжить учебу в Европе.А маленький Макс, любимец всей семьи, своими невинными проделками умудрялся снять любую напряженность. И, конечно, никто не упускал случая потискать его в объятиях. Все старшие его обожали, он вообще обладал свойством располагать к себе любого человека. Его любимым времяпрепровождением было крутиться возле мамы на кухне, валяться на полу с книжками, рисовать или, если мама занята, строить что-то из конструктора «Лего». Его нетрудно было увлечь любым занятием, все его радовало. Максу был по душе этот мир, а больше всего – населяющие его люди.Олимпия протянула сыну фруктовое мороженое на палочке и печенье, а сама принялась просматривать пришедшую почту, потягивая холодный чай.Ко всеобщей радости, всю последнюю неделю погода стояла прекрасная. Наконец-то пришла весна. Олимпия всегда с нетерпением ждала наступления теплых дней, от долгих зимних холодов она уставала. К маю уже изнемогала от пальто, сапог, детских комбинезонов, варежек и невесть откуда берущихся апрельских метелей.Сейчас она не могла дождаться, когда наконец придет лето и они отправятся в Европу. Так хотелось насладиться солнцем, теплом, морем! Втроем с Гарри и Максом они проведут две недели на юге Франции, после чего встретятся с девочками в Венеции. В Нью-Йорке к этому времени уже установится нестерпимая жара. А до отъезда Макса предстоит водить в городской лагерь, где он от души насладится любимым рисованием и лепкой.Макс, с потеками фруктового мороженого на подбородке и футболке, сосредоточенно жевал печенье. Олимпия в этот момент взяла в руки последнее письмо из пачки корреспонденции и отставила кружку с чаем. Это был большой конверт бежевого цвета, в каких обычно рассылают приглашения на свадьбу или юбилеи, но Олимпия точно знала, что никто из их знакомых не предупреждал их о грядущих торжествах.Она вскрыла конверт. Макс замурлыкал себе под нос только что разученную в школе песенку. В конверте действительно оказалось приглашение, но не на свадьбу и не на юбилей, а на бал, который должен был состояться весьма не скоро – в декабре. Это было совершенно особенное событие, бал дебютанток. Помнится, на таком же балу она блистала в свои восемнадцать. Бал назывался Аркадами – по названию фамильного поместья семьи Астор, в котором он когда-то впервые и состоялся. Имения уже давно не было, а название сохранилось. В конце девятнадцатого века первый такой бал устроили несколько самых аристократических родов Нью-Йорка.Тогда подобные мероприятия преследовали цель представить свету молоденьких дебютанток, чтобы облегчить им знакомство с будущими возможными женихами. За прошедшие сто двадцать пять лет назначение мероприятия, естественно, изменилось. Теперь молодые девушки «выходили в свет» задолго до своего восемнадцатилетия, никто не прятал их от посторонних глаз за школьными стенами. Сейчас бал дебютанток воспринимался скорее как дань традиции, как развлечение, ритуал, праздник юных красавиц, принадлежащих к так называемому светскому обществу, и повод хоть один раз в жизни предстать в белом вечернем платье.В чем-то этот бал был схож со свадебным торжеством, с ним были связаны многие установившиеся традиции – такие, как изящный реверанс при входе в зал через арку из цветов, непременный первый танец с собственным отцом, и всякий раз это был благородный и величественный вальс, как и во времена Олимпии, и за много лет до этого. В жизни девушек, для которых Аркады становились первым выездом в свет, это было незабываемое событие, память о котором они хранили всю жизнь. Ничто не могло всерьез омрачить этого события – ни неумеренные возлияния некоторых гостей, ни ссора с кавалером или какая-нибудь катастрофа с платьем перед самым выходом. Если оставить в стороне все эти досадные мелочи, бал оставался в памяти приглашенных как удивительный вечер, и, хотя этому торжеству была свойственна некоторая старомодность и нарочитая претенциозность, никого это не смущало. Олимпия до сих пор частенько вспоминала собственный дебют и предвкушала радость дочерей от этого приглашения.Однако это событие будет еще не скоро, а пока все пойдет своим чередом. Но девочки, конечно, будут с нетерпением ждать этого бала. Олимпия понимала, какие чувства, какое волнение может испытывать девушка, впервые выезжающая в свет. Аркады были своеобразной вехой в жизни, рубежом и дверью во взрослую жизнь. Олимпия хорошо понимала и то, что Чонси намеревается представить своих дочерей обществу. Он и мысли не допустит, что по какой-либо причине их дебют не состоится. В отличие от Олимпии он рассматривал дебют своих дочерей как деловое мероприятие, которое может повлиять на их дальнейшую судьбу и успех в обществе. А романтический ореол первого бала, как его рисовала память Олимпии, для Чонси не существовал вовсе.Олимпия заранее знала, что Вероника воспримет известие с недовольным ворчанием, а Вирджиния придет в такое возбуждение, что немедленно бросится на поиски самого великолепного бального платья.Давно уже и речи нет о том, чтобы присматривать женихов на балу дебютанток. Там можно лишь закрутить роман, который лишь в редких случаях перерастает в замужество, да и то намного позже. Девушки теперь появляются на балу в сопровождении родных или двоюродных братьев или школьных кавалеров. Приятеля приглашать на эту роль не рекомендуется – все уже давно поняли, какими это чревато осложнениями, тем более что подавать сведения о приятеле или бойфренде, а следовательно, приглашать его полагается за полгода до самого бала. В восемнадцать лет даже самая пылкая влюбленность, кажущаяся в июне всепоглощающей, едва ли способна продлиться до декабря, тем более что юным леди предстоит отъезд в колледж, где их ждут новые друзья и новые увлечения. Да и сам смысл этого бала теперь заключался лишь в том, чтобы порадовать дебютанток и их родных, оставить им чудесное воспоминание, поэтому ждать от него каких-то серьезных последствий в плане устройства личной жизни вряд ли оправданно.Олимпия не удивилась полученному приглашению, но невольное удовлетворение, что она держит его в руках, вызвало у нее улыбку. За последние годы она настолько отдалилась от светской жизни, что у нее даже стало появляться смутное, хоть и ничем не подкрепленное опасение, что ее девочек могут вычеркнуть из списка. Обе оканчивали Спенс – школу, где учились девочки из самых известных и состоятельных семей. И всем им предстояло в первый год после окончания школы, когда им как раз исполнялось восемнадцать лет, участвовать в тех или иных мероприятиях дебютанток. Правда, для менее родовитых выпускниц устраивались балы попроще. Аркады же всегда считались главным событием для дебютанток нью-йоркского избранного общества.Двадцать семь лет назад такой же первый бал до глубины души потряс Олимпию, задолго до нее на Аркадах дебютировали ее мать, обе бабушки, прабабушки и прапрабабушки. И теперь она была счастлива разделить семейную традицию со своими дочерьми, и не имело никакого значения, что весь мир, да и ее собственная жизнь, с тех пор очень и очень изменились. Теперь многие женщины стали вполне самостоятельными, работают, делают успешную карьеру, в браки вступают все позже, а остаться незамужней не считается зазорным. Избранников давно не оценивают по голубой крови, во всяком случае, для Олимпии происхождение ее избранника не имело значения.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Что было, что будет...'
1 2 3
В обычные же дни вся жизнь семьи сосредотачивалась на кухне, а для Олимпии кухня была еще и рабочим местом. В углу стоял небольшой стол с компьютером, на котором копились счета и бумаги, в большинстве имеющие отношение к хозяйству и жизни семьи. Наверху, рядом со спальней, у Олимпии был маленький кабинет, в котором она работала по утрам в пятницу, а иногда и вечерами, когда вела какое-нибудь крупное дело и была вынуждена брать работу домой.Но такое бывало нечасто. Обычно она предпочитала разбираться с делами в офисе. Совмещать карьеру и хозяйство было непросто. Но Олимпии это удавалось, что неизменно вызывало восхищение Гарри и старших детей.Дом – это святое. Так считала Олимпия и никогда не смешивала две эти составляющие ее жизни. Она редко заводила с детьми разговор о своих делах – только когда те сами интересовались. Она предпочитала интересоваться их успехами и проблемами. Даже няню к Максу Олимпия приглашала только на те часы, когда отсутствовала, не задерживая ее ни минутой дольше. Общение с сыном было для Олимпии и потребностью, и радостью, и она никогда не пренебрегала ни малейшей возможностью побыть с ним.– Как ты узнала, что у нас было рисование? – оживился Макс, с видимым удовольствием уминая за обе щеки сандвич с индейкой. Олимпия сделала все так, как он любил, майонеза положила ровно по его вкусу, а на гарнир приготовила целую гору картошки фри.Свои материнские обязанности она выполняла идеально. И относилась к ним очень естественно и без напряжения. Олимпия любила готовить, знала, что любят ее дети и чем порадовать Гарри, не жалела времени на разговоры с детьми, вникала в их проблемы, разбирая различные сложные ситуации.За редким исключением она была в курсе всего, чем они занимались. Свято хранила чужие секреты и могла дать дельный совет в любовных делах, во всяком случае, так считала Вирджиния. Вероника о своих увлечениях предпочитала помалкивать, да и Чарли неохотно делился своими любовными переживаниями. В своих романах он предпочитал разбираться сам – так было и в школе, когда Чарли еще жил дома. Чарли вообще был по натуре человеком довольно закрытым. Гарри же считал, что Чарли – настоящий мужчина, натура цельная и порядочная. Он относил к этой категории и Олимпию, невзирая на ее принадлежность к слабому полу. Жена понимала, что в его устах это большой комплимент.– А я ясновидящая, – улыбаясь, ответила Олимпия своему черноглазому сынишке, так похожему на своего отца. Волосы у Макса были до того черные и блестящие, что отливали синевой. – У тебя же футболка в краске! – О кроссовках она умолчала. Макс наверняка даже не заметил, что перепачкался.Он обожал рисование, а еще, по примеру Чарли и Вероники, пристрастился к книгам. Вирджинию же заставлять читать приходилось из-под палки. У нее были дела поинтереснее – переписываться по электронной почте с подружками, болтать по телефону, смотреть молодежные программы по телевидению.– Объясни еще раз, что такое «сновидящая»? Я забыл. Во сне увидела?Макс с озадаченным видом жевал, силясь припомнить уже один раз слышанное объяснение, которое вылетело из головы. Для пятилетнего ребенка у него был весьма обширный запас «взрослых» слов.– Ясновидящая. Это значит, я знаю, о чем ты думаешь, – пытаясь сохранить серьезность, ответила Олимпия и залюбовалась сыном.– Ага! – восхищенно кивнул ребенок. – Всегда знаешь! Я понял – мамы все знают про своих детей, правда? – Во всяком случае, его мама о нем знала все. Макс не раз убеждался в этом.Пять лет. Чудесный возраст! От дочерей Олимпия то и дело слышала упреки и протесты, зато для Макса она пока была абсолютным авторитетом. Такое отношение сына было для Олимпии большой поддержкой, особенно в последние два года, когда сестры вступили в переходный возраст со всеми его сложностями и проблемами. В первую очередь это относится к Вирджинии, с ней у Олимпии часто возникали конфликты, главным образом из-за родительских запретов. С Вероникой причиной разногласий чаще становились вопросы глобального свойства, связанные с несовершенством этого мира. Зачастую дочь ставила Олимпию в тупик своими непростыми вопросами.Олимпии было намного сложнее общаться с девочками-подростками, нежели с этим малышом или даже с их братом-студентом, всегда отличавшимся спокойным, миролюбивым и рассудительным нравом. В семье Чарли играл роль миротворца и посредника в переговорах, он делал все, что было в его силах, чтобы все жили в согласии, без взаимных претензий и обид. Чарли отдавал себе отчет в том, насколько разные люди его родители, а уж когда возникали ссоры между мамой и кем-то из сестер, то не кто иной, как Чарли, брался улаживать конфликты и добивался перемирия.Вероника слыла первой мятежницей и горячей головой и исповедовала порой весьма одиозные политические взгляды, а вот Вирджиния, по словам сестры, являла собой «сплошное недоразумение». Как правило, ее больше волновало то, как она выглядит, а не какие-то мудреные вопросы политики или общественной жизни. Джинни воспринимала жизнь как источник удовольствий и не желала обращать внимание на ее сложности.По вечерам Вероника с Гарри затевали долгие бурные дискуссии, хотя чаще всего в конце концов приходили к полному согласию. Вирджиния же была совершенно иного склада, она никогда не проявляла интереса к этим спорам и могла часами листать журналы мод и читать светскую хронику о жизни голливудских звезд. Иногда даже поговаривала о будущей карьере модели или актрисы. А Вероника мечтала о юридическом образовании – решила пойти по стопам мамы и Гарри – и после университета собиралась заняться политикой.Чарли насчет своего будущего пока еще ничего не решил, хотя до диплома ему оставался всего год. Подумывал после выпуска пойти работать к отцу в семейный инвестиционный банк, а может, продолжить учебу в Европе.А маленький Макс, любимец всей семьи, своими невинными проделками умудрялся снять любую напряженность. И, конечно, никто не упускал случая потискать его в объятиях. Все старшие его обожали, он вообще обладал свойством располагать к себе любого человека. Его любимым времяпрепровождением было крутиться возле мамы на кухне, валяться на полу с книжками, рисовать или, если мама занята, строить что-то из конструктора «Лего». Его нетрудно было увлечь любым занятием, все его радовало. Максу был по душе этот мир, а больше всего – населяющие его люди.Олимпия протянула сыну фруктовое мороженое на палочке и печенье, а сама принялась просматривать пришедшую почту, потягивая холодный чай.Ко всеобщей радости, всю последнюю неделю погода стояла прекрасная. Наконец-то пришла весна. Олимпия всегда с нетерпением ждала наступления теплых дней, от долгих зимних холодов она уставала. К маю уже изнемогала от пальто, сапог, детских комбинезонов, варежек и невесть откуда берущихся апрельских метелей.Сейчас она не могла дождаться, когда наконец придет лето и они отправятся в Европу. Так хотелось насладиться солнцем, теплом, морем! Втроем с Гарри и Максом они проведут две недели на юге Франции, после чего встретятся с девочками в Венеции. В Нью-Йорке к этому времени уже установится нестерпимая жара. А до отъезда Макса предстоит водить в городской лагерь, где он от души насладится любимым рисованием и лепкой.Макс, с потеками фруктового мороженого на подбородке и футболке, сосредоточенно жевал печенье. Олимпия в этот момент взяла в руки последнее письмо из пачки корреспонденции и отставила кружку с чаем. Это был большой конверт бежевого цвета, в каких обычно рассылают приглашения на свадьбу или юбилеи, но Олимпия точно знала, что никто из их знакомых не предупреждал их о грядущих торжествах.Она вскрыла конверт. Макс замурлыкал себе под нос только что разученную в школе песенку. В конверте действительно оказалось приглашение, но не на свадьбу и не на юбилей, а на бал, который должен был состояться весьма не скоро – в декабре. Это было совершенно особенное событие, бал дебютанток. Помнится, на таком же балу она блистала в свои восемнадцать. Бал назывался Аркадами – по названию фамильного поместья семьи Астор, в котором он когда-то впервые и состоялся. Имения уже давно не было, а название сохранилось. В конце девятнадцатого века первый такой бал устроили несколько самых аристократических родов Нью-Йорка.Тогда подобные мероприятия преследовали цель представить свету молоденьких дебютанток, чтобы облегчить им знакомство с будущими возможными женихами. За прошедшие сто двадцать пять лет назначение мероприятия, естественно, изменилось. Теперь молодые девушки «выходили в свет» задолго до своего восемнадцатилетия, никто не прятал их от посторонних глаз за школьными стенами. Сейчас бал дебютанток воспринимался скорее как дань традиции, как развлечение, ритуал, праздник юных красавиц, принадлежащих к так называемому светскому обществу, и повод хоть один раз в жизни предстать в белом вечернем платье.В чем-то этот бал был схож со свадебным торжеством, с ним были связаны многие установившиеся традиции – такие, как изящный реверанс при входе в зал через арку из цветов, непременный первый танец с собственным отцом, и всякий раз это был благородный и величественный вальс, как и во времена Олимпии, и за много лет до этого. В жизни девушек, для которых Аркады становились первым выездом в свет, это было незабываемое событие, память о котором они хранили всю жизнь. Ничто не могло всерьез омрачить этого события – ни неумеренные возлияния некоторых гостей, ни ссора с кавалером или какая-нибудь катастрофа с платьем перед самым выходом. Если оставить в стороне все эти досадные мелочи, бал оставался в памяти приглашенных как удивительный вечер, и, хотя этому торжеству была свойственна некоторая старомодность и нарочитая претенциозность, никого это не смущало. Олимпия до сих пор частенько вспоминала собственный дебют и предвкушала радость дочерей от этого приглашения.Однако это событие будет еще не скоро, а пока все пойдет своим чередом. Но девочки, конечно, будут с нетерпением ждать этого бала. Олимпия понимала, какие чувства, какое волнение может испытывать девушка, впервые выезжающая в свет. Аркады были своеобразной вехой в жизни, рубежом и дверью во взрослую жизнь. Олимпия хорошо понимала и то, что Чонси намеревается представить своих дочерей обществу. Он и мысли не допустит, что по какой-либо причине их дебют не состоится. В отличие от Олимпии он рассматривал дебют своих дочерей как деловое мероприятие, которое может повлиять на их дальнейшую судьбу и успех в обществе. А романтический ореол первого бала, как его рисовала память Олимпии, для Чонси не существовал вовсе.Олимпия заранее знала, что Вероника воспримет известие с недовольным ворчанием, а Вирджиния придет в такое возбуждение, что немедленно бросится на поиски самого великолепного бального платья.Давно уже и речи нет о том, чтобы присматривать женихов на балу дебютанток. Там можно лишь закрутить роман, который лишь в редких случаях перерастает в замужество, да и то намного позже. Девушки теперь появляются на балу в сопровождении родных или двоюродных братьев или школьных кавалеров. Приятеля приглашать на эту роль не рекомендуется – все уже давно поняли, какими это чревато осложнениями, тем более что подавать сведения о приятеле или бойфренде, а следовательно, приглашать его полагается за полгода до самого бала. В восемнадцать лет даже самая пылкая влюбленность, кажущаяся в июне всепоглощающей, едва ли способна продлиться до декабря, тем более что юным леди предстоит отъезд в колледж, где их ждут новые друзья и новые увлечения. Да и сам смысл этого бала теперь заключался лишь в том, чтобы порадовать дебютанток и их родных, оставить им чудесное воспоминание, поэтому ждать от него каких-то серьезных последствий в плане устройства личной жизни вряд ли оправданно.Олимпия не удивилась полученному приглашению, но невольное удовлетворение, что она держит его в руках, вызвало у нее улыбку. За последние годы она настолько отдалилась от светской жизни, что у нее даже стало появляться смутное, хоть и ничем не подкрепленное опасение, что ее девочек могут вычеркнуть из списка. Обе оканчивали Спенс – школу, где учились девочки из самых известных и состоятельных семей. И всем им предстояло в первый год после окончания школы, когда им как раз исполнялось восемнадцать лет, участвовать в тех или иных мероприятиях дебютанток. Правда, для менее родовитых выпускниц устраивались балы попроще. Аркады же всегда считались главным событием для дебютанток нью-йоркского избранного общества.Двадцать семь лет назад такой же первый бал до глубины души потряс Олимпию, задолго до нее на Аркадах дебютировали ее мать, обе бабушки, прабабушки и прапрабабушки. И теперь она была счастлива разделить семейную традицию со своими дочерьми, и не имело никакого значения, что весь мир, да и ее собственная жизнь, с тех пор очень и очень изменились. Теперь многие женщины стали вполне самостоятельными, работают, делают успешную карьеру, в браки вступают все позже, а остаться незамужней не считается зазорным. Избранников давно не оценивают по голубой крови, во всяком случае, для Олимпии происхождение ее избранника не имело значения.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Что было, что будет...'
1 2 3