Это называется спрятать концы в воду. Поди, докажи потом, что он замешан каким-то образом в квартирной краже.– А как он поступит с камнем?– Здесь все обстоит гораздо сложнее. Барыга не будет до бесконечности держать такую ценность у себя. Ему нужны живые деньги, чтобы они постоянно были в обороте.– Значит, он постарается сбыть камень как можно быстрей…– Да, он попытается это сделать. Но насчет быстроты… Дело в том, что скупщик краденого – еще тот жох. Он быстро поймет, какая ценность попала ему в руки. И захочет «наварить» на «Магистре» большую сумму.– То есть, он продаст камень богатому иностранцу…– Здесь, как говорится, бабка надвое гадала – то ли будет, то ли нет. Во-первых, и у нас теперь достаточно состоятельных людей. Но к ним не так просто попасть. Тем более, с предложением купить драгоценность сомнительного происхождения. Во-вторых, не все иностранцы, посещающие нашу страну, настолько богаты, что, не задумываясь, выложат десятки тысяч долларов за бриллиант, пусть и уникальный. И потом, купить камень они могут, а вот с вывозом его за рубеж у них возникнут большие проблемы.– Получается замкнутый круг…– Не совсем. Барыга будет действовать через посредников. И вот тут можно его прихватить. Как говаривал один литературный персонаж, что знают двое, то знает и свинья. От вашего камушка пойдут большие круги, и этот момент нам нельзя прозевать ни в коем случае.– Значит, есть надежда, что «Магистр» будет найден? – оживилась Ольховская.– Надежда умирает последней, Ариадна Эрнестовна. Но есть еще один вариант, самый паршивый…– Перстень украл коллекционер, – попыталась догадаться актриса.Дубравин посмотрел на нее с одобрением и ответил:– Вы угадали. Пусть не сам, а нанятый им человек, но от этого суть не меняется. Тогда точно с «Магистром» можно проститься навсегда. Или, в лучшем случае, надолго.– Это ужасно…Майор индифферентно пожал плечами и промолчал. Дубравину хотелось сказать, что этот «Магистр» ему, в общем-то, до лампочки. Просто служба такая собачья, что приходится разгребать за всеми дерьмо.А куда денешься? Нужно искать. Темное дело с этим бриллиантом… Майор интуитивно чувствовал, что ситуация гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд.Он был опытным оперативником и верил не словам, а фактам. А факты попахивали гнильцой.– Больше у вас ничего не пропало? – спросил Дубравин, чтобы разрядить обстановку, так как молчание чересчур затянулось. – Деньги, антиквариат, меха…– Что? – Ольховская подняла голову и посмотрела на него отсутствующими глазами. – А… Нет. Денег в квартире не было – потратилась на похороны. К антиквариату можно причислить разве что бабушкины иконы, но они все на месте. А из мехов у меня только пальто с песцовым воротником да шапка норковая. И поношенная дубленка.Она выдвинула ящик буфета (после завтрака они перебрались в гостиную) и достала красивую шкатулку.– Вор похитил только часть драгоценностей, – сказала актриса. – Некоторые побрякушки я в тот вечер надела на себя. Все-таки день рождения…– Разрешите…Дубравин достал из кармана полиэтиленовый пакет и положил в него шкатулку.– Мы ее посмотрим… чуть позже. У кого-нибудь еще есть ключи от вашей квартиры?– Ключи?Ольховская неожиданно смутилась.– Да… в общем…Актриса отвела взгляд в сторону.– Кто этот человек?– Мой бывший муж, Владислав, – неохотно ответила Ольховская. – Мы с ним развелись в прошлом году. Он оставил за собой комнату.– Он и живет здесь?– Да… То есть, нет!Видно было, что Ольховской эта тема неприятна.– Изредка Владислав приходит… – сказала она, хмурясь.– Простите за нескромный вопрос: в чем причина вашего развода? – спросил Дубравин; и добавил: – Это нужно.– Ну, если нужно…Ольховская нервно пожала плечами.– Владислав очень – да, да, очень! – талантливый скрипач. Жили мы с ним хорошо. Он любил меня. И я… тоже. Но года три назад Владислав пристрастился к игре в преферанс, начал выпивать. Дальше – больше… Зарплату домой не приносил, продал все свои ценные вещи. Даже скрипку. Я не выдержала…– А он… не мог?…– Что вы! Все, что угодно, только не это! Вы не знаете Владислава. При всем том, он честный человек. После развода даже копейки не взял, хотя у меня деньги были, я их не прятала, и Владислав знает, где они лежат.– Кто же тогда? Алифанова, Новосад? Ведь если рассудить здраво, перстень с уникальным бриллиантом мог взять человек, который точно знал, что он у вас имеется, и где он лежат. Не так ли?– Нет! Только не они! Поверьте, не будь этого злополучного перстня с “Магистром”, я никогда в жизни не пришла бы в милицию с подобным заявлением. Остальных ценностей мне, конечно, жаль – все-таки память о бабушке, а я очень ее любила. Но не настолько жаль, чтобы из-за них на моих лучших подруг пало подозрение в краже. Я за Ирину и Валентину могу поручиться чем угодно.– Ну уж, поручиться…– Как вы можете!…Ольховская с возмущением посмотрела на Дубравина.– Вы своим друзьям верите? – спросила она.– Друзьям – да. И на вашем месте я утверждал бы то же. Но посудите сами: по вашим словам, когда вы были в театре, никто в квартиру не заходил. Так?– Так.– На первый взгляд, все вещи были на местах, ничего не пропало. В чем я очень сомневаюсь, так как, вернувшись после спектакля вместе с подругами, вы не проверяли содержимое ларца. Верно?– Не проверяла…– Итак, остаются только ваши подруги и бывший муж. Он мог воспользоваться вашим отсутствием, чтобы таким образом решить свои финансовые затруднения? Мог! Не исключено, что именно его нанял какой-нибудь подпольный коллекционер, чтобы заполучить перстень с «Магистром».Ольховская отрицательно покрутила головой:– Нет, он не мог!– Такое заявление делает вам честь. Но это не значит, что так оно на самом деле. Уверен, что ваш муж в долгах, как в шелках. А карточные долг – это серьезная штука. В этих вопросах шутить не любят и никакие отговорки и просьбы о снисхождении не принимаются в расчет. Должен – плати. И точка. Да и ваши подруги, думаю, в богатых не числятся. Я прав?Актриса виновато опустила голову.– Прав! – Дубравин завелся. – Хорошо, допустим, кража не их рук дело. Тогда кто это сделал? И как? Нечистая сила? У потусторонних сил иная специальность, и мне в моей работе встречаться с ними не приходилось.– Не знаю… Просто не представляю…Ольховская с трудом сдерживала слезы.– С вашего позволения, я позвоню в управление, – понял ее состояние Дубравин и решил пока оставить актрису в покое. – Нужно вызвать эксперта-криминалиста, пусть поработает. Это не займет много времени. Не возражаете?– Пожалуйста…Ольховская вышла на кухню.Майор не сдержался и цепким мужским взглядом посмотрел ей вслед. Оценил тонкую талию и волнующую крутизну бедер, вздохнул безнадежно, и набрал номер экспертно-криминалистического отдела. Глава 7. СВИДЕТЕЛИ – Финита… – наконец щегольнул латынью эксперт.Почти все сотрудники уголовного розыска – те, кто помоложе – звали его просто дядя Саша.И принялся собирать свой чемоданчик.– Ну что? – спросил его Дубравин с надеждой.– Спешишь, все спешишь… – проворчал дядя Саша. – Торопыгин. Ларчик и шкатулку забери с собой. Вещдок.– Как замок входной двери?– В порядке. Без повреждений. Если только дверь была открыта не ключом, то можешь не сомневаться – здесь поработал “домушник” с немалым стажем и весьма солидной выучкой. Работа чистая… Пальчики я везде срисовал. Ты со мной?– Еще задержусь.– Тогда я покатил. Бывай…Ольховская, пока в квартире работал эксперт, так и не вышла из кухни.– Ариадна Эрнестовна! – позвал ее Дубравин.– Вы уходите? – спросила она недружелюбно.“Плакала…” – догадался майор о причине дурного настроения актрисы.– Пока нет. Я хочу отнять у вас еще минут двадцать. Мне нужен не только перечень украденных вещей, но и их описание. Вам не трудно это сделать?– Нет…Ольховская потерла узкой ладошкой лоб, что-то припоминая, и вдруг быстро пошла в спальню бабушки.Возвратившись, она протянула Дубравину миниатюрный, но мощный электрический фонарик на аккумуляторах, окрашенный в цвет «хаки».– Вот…– Зачем?– Или я стала мнительной, или… В тот вечер, когда умерла бабушка, фонарик лежал в ее спальне. Тогда я не придала этому значения и, убирая перед похоронами комнаты, засунула его впопыхах в белье. Но теперь могу точно сказать, что у нее не было фонарика. Откуда он взялся?– Интересно… У вас найдется бумажная салфетка?– Конечно.– Заверните, пожалуйста, фонарик в салфетку. Я его заберу. Ларец и шкатулку тоже.Заполучив перечень вещей из ларца, которые унес с собой вор, майор распрощался с актрисой и поспешил в управление.Долго там он не задержался: передав вещественные доказательства, как теперь стали именоваться ларец, шкатулка и фонарик, в распоряжение эксперта, Дубравин поехал к ювелиру Крутских.– …Что вы говорите?! – всплеснул руками Модест Савватиевич. – Это же настоящее злодейство – похитить такой камень, такой уникум. Ай-яй-яй…Он сокрушенно покачал головой.– Прискорбный случай… Да-с…– Модест Савватиевич, я к вам за консультацией. Что собой представляет “Магистр”? Неужели это и впрямь такой уникальный бриллиант? Совершенно невероятно – в нашем городе… Может, подделка?– Молодой человек!Глаза Крутских гневно заблестели.– Я прощаю вам это невольное и оскорбительное сомнение в моей высокой квалификации ювелира только потому, что до сих пор мы с вами не были знакомы. Да-с… Я отвечаю за свои слова – это “Магистр”. Могу подтвердить письменно, если требуется.– Об этом я и хотел вас попросить. И, будьте добры, составьте по возможности точное описание камня – цвет, вес, какая огранка… И что там еще. А также, если сумеете, нарисуйте и опишите внешний вид перстня и прочих вещей из ларца.– Сумею, сумею… Я ведь еще и художник-гравер.– Отлично. Вот бумага и авторучка…Когда Крутских закончил писать, за окнами уже было темно.“Опять мне Драч всыплет… – удрученно думал Дубравин. – На доклад никак не успеть… – Он посмотрел на часы и завздыхал. – И телефона здесь нет. Вот невезение…”– Спасибо, Модест Савватиевич, – принимая от старого ювелира кипу исписанных и изрисованных листков, поблагодарил майор. – Возможно, вы еще понадобитесь мне по этому делу, так я вас заранее об этом прошу.– Всегда к вашим услугам. Да-с…– Модест Савватиевич, а вы, случаем, никому не рассказывали о “Магистре”?Крутских слегка вздрогнул и быстро-быстро замигал на удивление длинными ярко-рыжими ресницами.– Н-нет…Он не ожидал такого вопроса и, судя по всему, немного растерялся.– По-моему, нет… Да и кому это нужно?– Ну что ж, тогда до свидания…На другой день майор пригласил в управление Алифанову и Новосад, подруг Ольховской.С Драчом обошлось: его куда-то срочно вызвали, и он на работе даже не появлялся.“Зря спешил. Полсотни только крылышками помахали…” – думал Дубравин с сожалением.Он добирался в управление на такси. Погода опять оставляла желать лучшего, и автобусы ходили нерегулярно.– Бронек, – обратился майор к Белейко. – Придется тебе сегодня на полдня снимать квартиру.– Что, клиентов привел?– Клиенты в парикмахерской, – не принял его шутки майор.– Ладно. Я сваливаю…Белейко понял, что его друг не в духе, и поспешил к двери.– Погоди, – остановил его Дубравин. – Там в коридоре девушка рыженькая сидит, Алифанова. Позови.– Будь сделано…Алифанова произвела на майора приятное впечатление.Она была невысокого роста, полненькая, розовощекая, с лицом в россыпи мелких веснушек, чуть курносая и застенчивая.От нее исходила простодушная доброта, без малейшего жеманства и желания блеснуть – скромная прическа, не менее скромная одежда. Немного испуганные зеленые глаза смотрели прямо, без хитринки, не таясь.– …Да, я уже знаю. Мне Ада говорила.– Что именно она вам сказала?– Думала, что это розыгрыш, что кто-то из нас пошутил. Мы ведь вместе оканчивали театральное училище, занимались в одной группе. Ну и, сами понимаете, иногда позволяли себе… нечто подобное.– Вы учились вместе? Но, мне кажется, Ольховская старше вас.– До училища Ада закончила университет. Так захотели ее родители. Но потом все же сумела их убедить, что ее призвание – театр. И это действительно так: у нее талант необычайный.– Ирина Викторовна, а что вы думаете по поводу этой неприятной истории?– Я поначалу просто не могла поверить. Ада показывала мне и Валентине ларец и этот перстень… Честно признаться, мы были восхищены. Валя даже расстроилась: она всегда считала Аду везучей. А тут такое подтверждение – и впрямь можно позавидовать.– Почему расстроилась?– У них еще с первого курса соперничество. Валя ведь тоже незаурядная актриса.– В чем проявлялось это соперничество?– А, смешно вспомнить… Глупости всякие…– И все-таки?– Например, если у Ады появлялась новая красивая шляпка, то можно было не сомневаться, что на следующий день у Вали будет такая же или лучше. Если за Адой кто-либо начинал ухаживать, то мы уже заранее знали, что Валентина постарается перебежать ей дорожку.– И они после всего этого остались подругами?– Вы не знаете женщин, товарищ майор. Самые лучшие подруги – самые большие завистницы. Особенно такие красивые, как Ада и Валя. Ну и, кроме всего прочего, у Ады характер мягкий, покладистый, не то, что у Валентины. Потому ее выходки Ада воспринимала спокойно, не обижаясь. Единственное, в чем Ариадна была неуступчивой, так это когда дело касалось распределения ролей в спектаклях. Тогда они и впрямь ссорились, долго не разговаривали друг с дружкой, но потом опять мирились и жили душа в душу…Дубравин видел, что Алифанова волнуется. Да и не мудрено: вызов в милицию редко кого оставляет спокойным и равнодушным.Но волнение актрисы было несколько иного рода. При всей своей откровенности она панически боялась даже невзначай, намеком, возвести напраслину на тех людей, о которых ее спрашивал майор.Он задавал вопросы, тихо шуршала лента диктофона, записывая мелодичный голосок Алифановой, но Дубравин никак не мог отделаться от мысли, что из-за своей чрезмерной щепетильности актриса все же кое-что не договаривает.Что и в какой мере это важно для следствия, судить было трудно…С Новосад разговор у майора не получился так, как ему этого хотелось бы. Она была резка и с первых минут дала понять, чтобы он не рассчитывал на полную откровенность.Видно было также, что Новосад относится к милиции с предубеждением и даже иронией. Это поначалу немного злило старшего оперуполномоченного, но он старался не подавать вида.Памятуя слова Алифановой о соперничестве Новосад с Ольховской, Дубравин поневоле сравнивал их.Примерно одного роста (чуть выше среднего), прекрасно сложенные, разве что Ольховская немного полнее и с более мягкими, женственными движениями, они отличались разительно.У Ольховской был правильный овал лица с мраморной белизны кожей, а у Новосад лицо удлиненное, смугло-цыганистое.Волосы у первой длинные, светло-русые, с золотым отливом, тогда как на голове второй кудрявились волосы цвета воронова крыла.У Ольховской глаза зеленели-голубели прозрачным аквамарином, а у Новосад черные точки зрачков, казалось, смыкались с белыми до синевы глазными яблоками и были бездонны, загадочны и быстры.Дубравин про себя охарактеризовали их так: у Ольховской – “добрая красота”, а у Новосад – “злая”, хотя понимал, что его классификация весьма условна и к делу отношения не имеет.И все же Новосад ему понравилась.Чем? – трудно было сказать. Может резкой непримиримостью или остротой суждений, которые она и не пыталась облечь в стереотипные, приемлемые формы, а возможно, и внутренней собранностью, чего явно не хватало Ольховской.В конце дня, захватив заключение эксперта ЭКО, он пошел на доклад к начальнику ОУР.Подполковник выглядел уставшим, был не в духе, делопо трем кражам его почему-то мало интересовало, а вот по поводу заявления Ольховской он проявил удивительную дотошность.– …В заключении экспертов утешительного мало, – докладывал Дубравин. – На ларце – следы пальцев рук Ольховской, ее бабушки, ювелира Крутских и обеих актрис, Алифановой и Новосад. На шкатулке – Ольховской и ее бабушки, Софьи Леопольдовны Шустицкой. На фонарике – Ольховской и еще чьи-то, но они смазаны и для идентификации не пригодны. Замок двери без повреждений.– Выводы?– Или кто-то из подруг, или бывший муж, или мы имеем дело с очень предусмотрительным и сведущим в этом занятии человеком.– Расплывчато. Конкретней можно?– Предполагаю, что и в данном случае поработал тот самый неуловимый вор, уже обчистивший три квартиры.– Неуловимый по вашей вине, между прочим, – резче обычного сказал Драч, хмуря брови.– Да, – не стал возражать Дубравин.И подумал: “Тебя бы сейчас на мое место сейчас… Можно подумать, что чем выше кресло, тем больше ума”.– Какие у вас соображения по поводу фонарика?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15