В туманных воспоминаниях, оставшихся от болезни, ей представлялось, как страшно было ей ощущать внутри холод.
Покончив с обедом, Джиллиана откинулась на подушки и устремила взгляд в потолок. Признаки богатства присутствовали даже здесь, в комнате, которой Грант редко пользовался. Большая декоративная гипсовая розетка украшала середину потолка, и из ее центра свисала цепь с массивной хрустальной люстрой. По стене комнаты проходила веревка, соединенная со шкивом – очевидно, чтобы опускать люстру, когда надо было зажечь свечи, а потом поднимать всю конструкцию снова.
До того как принести обед, Майкл втащил в комнату платяной шкаф и трюмо. Распоряжение графа, с поклоном сказал он ей. Джиллиану это не удивило. Грант, как видно, решительно вознамерился держать ее здесь, но ее тюрьма будет роскошной.
Отставив поднос в сторону, Джиллиана соскользнула с кровати. Кто-то повесил в шкаф ее платья. Нижние ящики были заполнены рубашками, корсетами и чулками. Неужели это Майкл выполнял столь интимную работу? Ее лицо вспыхнуло при мысли о лакее, перекладывающем предметы ее туалета.
В ящике трюмо лежали ее серебряная щетка для волос и гребень – подарок родителей на восемнадцатилетие и одна из немногих вещей, которые она взяла из дома.
Джиллиана нашла халат и накинула его, почувствовав легкое головокружение, когда подняла руки. Силы ее еще не восстановились, но этого следовало ожидать после того, как она была так близка к смерти.
Кто же хочет причинить зло графу Стрейтерну? Или кто-то пытался отравить именно ее? Джиллиана расчесала волосы, сожалея, что тот, кто был настолько добр, что принес ее вещи, не догадался захватить и шпильки. Вытащив ленту из одной из сорочек, потуже затянула ею волосы. Сейчас она была похожа на школьницу, невинную и наивную. Ничто из всего опыта двух прошедших лет, казалось, не отражается в глазах, словно отрава стерла горе, печаль и разочарование из памяти Джиллианы.
Ей нужно набраться храбрости и отправиться на поиски Гранта. Она должна сказать ему, что немедленно возвращается в Роузмур. Негоже, чтобы слухи последовали за ней в Эдинбург или Инвернесс. Положение любовницы графа Стрейтерна едва ли подходящий опыт для работы в качестве модистки или белошвейки.
Именно так она и должна поступить – немедленно покинуть Роузмур, найти работу и начать жизнь заново.
Ей нужно увидеть Гранта и сказать ему это. Она потребует, чтобы он позволил ей вернуться в Роузмур. А уже там просто скажет доктору Фентону и Арабелле – и, наверное, графине, – что была слишком больна, чтобы вернуться раньше. Им не нужно ничего знать про тот день, она же будет знать и будет хранить это воспоминание всю жизнь.
Но откуда взялось это радостное волнение, которое она чувствует? Грудь, кажется, так и вибрирует от громкого стука сердца, а дыхание прерывается от предвкушения – и все потому, что она собирается увидеть Гранта.
Но ведь ей следовало бы бежать в противоположном направлении и так быстро, как только могут нести ноги. Она должна покинуть Роузмур как можно скорее и снова стать сдержанной мисс Камерон. Джиллиана с ее безумными мыслями и импульсивностью должна исчезнуть навсегда. Снова.
Гранта, строго говоря, не в чем винить. Виновата ее собственная природа. Джиллиана смотрела на себя в зеркало, недоумевая, почему же так ярко блестят ее глаза.
«Джиллиана, он не может принадлежать тебе. Даже на время. Даже если он убедит тебя остаться здесь, ты не должна любить его. Это было бы величайшей глупостью на свете».
Но она уже полюбила. Она полюбила мужчину, который ей неровня, который гораздо выше по положению, мужчину, который скоро женится.
Но, ах, было нечто такое особенное в движении его рук, изгибе губ, когда он улыбался. Он чудесный любовник, и между ними не было неловкости, одна лишь радость.
Джиллиана вытянула руки, вспоминая, как обнимала его, как дотрагивалась до него, ласкала. Она все еще чувствовала обжигающий жар его тела под своими ладонями. Щекам стало тепло, и она не удивилась, увидев в зеркальном отражении выступивший румянец. Она не девственница, но в каком-то смысле, наверное, все еще невинна. Но невинность никогда не защищала ее от мира; напротив, она делала ее неподготовленной к жизни.
Один раз, когда она завела с Робертом разговор об их свадьбе, он поспешно сменил тему. Тогда она подумала, что это потому, что мужчины не интересуются обрядами и светскими торжествами так, как женщины. Тема явно была скучна ему, и она закончила разговор, улыбнувшись нежно и с любовью. Это было до того, как она узнала о предательстве Роберта от его сестры.
Какой же трусихой она была, если не хотела посмотреть в лицо правде, признаться себе самой, что он лжец и обманщик. Сейчас у нее по крайней мере достанет храбрости встретиться лицом к лицу с Грантом.
Джиллиана встала, резко оттолкнув табурет, затем поставила его на место. «Господи, дай мне силы покинуть его!» Она даже не заметила, что произнесла эти слова вслух и что они прозвучали как молитва.
Грант погасил последнюю лампу и вышел из лаборатории, с силой захлопнув дверь. Звук эхом разнесся по большим пустым помещениям дворца. Джиллиана поймет, что на сегодня он закончил с опытами. Будет ли она ждать его? Оскорбит ли его снова? Или, что беспокоило Гранта даже больше, скажет ему правду, которую никто не осмелится сказать?
Грант поймал себя на том, что идет слишком быстро: его стук в дверь был повелительным и нетерпеливым.
При звуке ее голоса он схватился за ручку и толкнул дверь. Джиллиана стояла лицом к двери у трюмо, которое он велел доставить из Роузмура. Волосы ее были расчесаны и завязаны голубой лентой. Маленькие завитки обрамляли лицо, и в свете свечей она выглядела необыкновенно красивой и очень хрупкой.
– Я пришел повидаться с тобой, – выпалил он.
– А я собиралась пойти к тебе в лабораторию, – сказала Джиллиана, нервно теребя пальцами ткань халата, который был на ней.
Он собственноручно принес эту вещь из Роузмура и помнил, как погладил руками вышивку, которая была земляничного, лимонного и сливового цветов, – нечто характерное скорее для Италии, чем для Шотландии. Грант хотел сказать ей это, но слова застряли в горле, и голос отказывался служить ему.
Он вошел в комнату и мягко закрыл за собой дверь.
– Как прошли твои опыты? – поинтересовалась она.
Грант вдруг забыл, что делал весь день, и тупо смотрел на Джиллиану, словно не мог взять в толк, о чем она спрашивает.
– Нормально, – наконец, ответил он, надеясь, что она больше не станет задавать вопросов. Грант знал, что начнет заикаться или, хуже того, будет выглядеть полным идиотом.
Когда он успел так поглупеть?
– Ты хорошо выглядишь, – сказал он. – Лучше, чем раньше.
– Я еще слаба, – отозвалась Джиллиана и покачала готовой, словно укоряя себя за это.
– Это естественно. Ты же чуть не умерла.
– Скажи, ты купал меня? В тот день, когда это случилось? Купал?
Грант еще никогда не видел, как она краснеет, и внезапно ему стало интересно, ведет ли она себя в его присутствии иначе, чем обычно. Да, когда он рядом, она далеко не так спокойна, как в компании с другими.
– В некотором роде, – ответил он. – Удивительно, что ты это помнишь. Я окунал тебя в неглубокий бассейн. Вода была холодной, я пытался привести тебя в чувство.
Она кивнула, словно он разрешил загадку.
– Я не могу оставаться здесь, Грант.
Похоже, она уже все решила. Но и он не менее упрям.
– Я думал, мы обсудили этот вопрос. Я не намерен позволить тебе уйти отсюда, пока не буду уверен, что ты в безопасности.
– Интересно, кого мне следует опасаться – того, кто хочет отравить меня, или тебя?
Грант хмыкнул.
– Хочешь знать, желаю ли я тебя? Конечно, да. Но ты еще недостаточно поправилась, чтобы быть моей любовницей.
– Я и не буду.
– Значит, разговор окончен.
Джиллиана сложила руки на груди и хмуро воззрилась на него.
– Ты позволишь мне вернуться в Роузмур?
– Ни в коем случае.
– Это говорит граф.
– Или любовник. Думаю, скорее все же любовник, чем граф. Но, как бы ты ни пожелала истолковать это, суть не меняется. Ты остаешься во дворце. Спорить бессмысленно, уговаривать меня бесполезно, даже чары твои на меня не подействуют. Ты отсюда никуда не уйдешь.
– Ты в самом деле невыносим, – вздохнула она.
– Известно ли тебе, что за последний месяц ты оскорбляла меня чаще, чем все другие за последние пять лет?
– Неужели?
– Тебе обязательно выглядеть такой невероятно довольной этим?
– Я убеждена, что время от времени тебя нужно поддразнивать. Бывают моменты, когда ты слишком граф.
Грант вглядывался в нее, пытаясь угадать, говорит ли она серьезно или все еще подтрунивает над ним.
– Мой титул достался мне по праву рождения, а не за какие-то личные заслуги. Если, конечно, не принимать в качестве достижения то, что я жив. Хотя, учитывая судьбу двух моих братьев, и этого нельзя полностью сбрасывать со счетов. Мой титул также существует, чтобы взвалить всю ответственность за Роузмур и остальное поместье на меня, одного человека. Я не титулованный глава семьи, а лицо, на котором в конечном итоге лежит вся ответственность.
– Я рассердила тебя? Извини меня. Я не хотела.
– Ты действительно считаешь меня дилетантом?
Джиллиана взглянула на него:
– Нет. Но то, что ты сказал, кое-что объясняет.
– И что же именно?
Она улыбнулась:
– Ты работаешь с электричеством, чтобы в чем-то оставить свое имя. Ты хочешь, чтобы люди помнили тебя не только как графа Стрейтерна.
Грант не сводил с нее глаз, недоумевая, как ей удалось так хорошо понять его. Он улыбнулся:
– Когда ты почувствуешь себя лучше, то сама увидишь опыты с намагничиванием, которые я проделал сегодня. Мне очень хочется показать их тебе.
– Ты пытаешься заговорить мне зубы.
– Ну разумеется, – с готовностью согласился он.
Джиллиана не ответила. Грант продолжал улыбаться.
– Ну же, признайся, что тебе тоже ужасно интересно. Ты думаешь про себя: что же такого он хочет мне показать? Чем он занимался целый день?
– Ни о чем таком я не думаю, – возразила Джиллиана.
– По-моему, я уже упоминал о твоем упрямстве? Это очень ценное качество, особенно в ученом.
– Я не ученый, – напомнила она.
– У тебя любопытство ученого. При этом твой интеллект достаточно глубок, чтобы охватить любой предмет, который ты выберешь.
– Откуда ты знаешь?
Джиллиана опустила руки и сцепила их за спиной. Пожалуй, вполне доступная поза, но Грант понимал, что подходить ближе не стоит.
– Это следует из того, что ты читаешь. – Он кивнул на стул, куда положил все книги, которые нашел в ее комнате в Роузмуре.
Джиллиана проследила взглядом за его жестом, затем вновь посмотрела на него, и лицо ее залил нежный румянец.
– Так это был ты, – сказала она. – Это ты собрал мои вещи.
– Есть такие дела, которые я не могу доверить слугам, Джиллиана. Мне не хотелось посылать Майкла упаковывать твои вещи.
– Поэтому ты сделал это сам.
Грант кивнул:
– Я был просто поражен, увидев, какие серьезные книги ты читаешь.
– Я и романы читаю, – заметила она. – Не думай, что меня интересуют только высокие материи. Я обожаю романы. Мрачные готические истории.
– Героини, попавшие в беду?
– Ну да.
– И что бы делала одна из этих героинь, оказавшихся в подобных обстоятельствах?
– Кричала бы.
– Пожалей Майкла, – усмехнулся Грант. – Он очень много работает и рано ложится.
– Я же не говорила, что это я собираюсь кричать.
– Значит, ты не воображаешь себя героиней?
– Иногда, – ответила Джиллиана, чуть вздернув подбородок. – Тогда, когда моя настоящая жизнь кажется мне либо слишком скучной, либо слишком тягостной. Мне нравится время от времени представлять себя кем-то другим. А тебе?
Когда Грант не ответил, она улыбнулась.
– Ну конечно же, нет. Ты же граф Стрейтерн. Кто бы захотел променять такую жизнь на жизнь какого-то вымышленного персонажа? Кто бы не захотел быть тобой?
– Не уверен, что это так, – сказал Грант. – Особенно в свете событий последнего года.
Джиллиана резко побледнела и виновато посмотрела на него.
– Прости. Какая я глупая.
– Ты не глупая, Джиллиана. В сущности, ты самая умная из всех, кого я знаю.
– Прекрати заговаривать мне зубы, Грант. Прекрати пытаться опутать меня словами.
Он сделал несколько шагов к ней. Она замерла на месте.
– Значит, вот что я делаю? Опутываю тебя словами?
– Вот именно, и это очень нехорошо с твоей стороны. Твой голос становится низким, глаза мерцают, и я забываю обо всем, кроме того, какой ты красивый.
– Обо всем?
Он сделал еще несколько шагов к ней. Джиллиана нахмурилась.
– Перестань.
– Перестану, – мягко пообещал Грант. – Вместо того чтобы опутывать тебя словами, я буду пожирать тебя глазами.
– Нет, я имела в виду, перестань приближаться ко мне. Не подходи ко мне ближе.
– Я бы хотел купить тебе духи, – неожиданно сказал он, заставив ее в замешательстве взглянуть на него. Очень хорошо. Не все же ей ставить его в тупик. – Что-нибудь с ароматом леса и цветов, я думаю. А может, что-нибудь восточное. Такое пряное, с намеком на страсть.
– Я не приму твоего подарка, – сказала Джиллиана. – Это будет самым разумным.
– Ты более стойкая, чем я. Не представляю, чтобы я смог отвергнуть подарок, который бы ты мне подарила.
– Но понимаешь, в этом-то и заключается разница между нами. Ты можешь себе позволить не обращать внимания то, что скажет о тебе общество. А я не могу.
– Что, если я поделюсь с тобой этой возможностью? У меня хватит всяких возможностей на нас обоих. Я сумею дать понять, что никто не смеет отзываться о тебе дурно. Что тебе предоставлены все права и привилегии… – Грант запнулся.
– Любовницы? Подруги? Постоянной спутницы? Любимой самозванки? Кем я буду для всего остального мира, Грант?
– А это так важно – быть кем-то для остального мира?
– Это говорит граф.
– Нет, совершенно определенно любовник.
Грант был уже достаточно близко, чтобы протянуть руку, и его пальцы погладили волосы на ее виске. Джиллиана не отстранилась, не умоляла прекратить. Напротив, она прислонилась к его руке и на секунду закрыла глаза, словно наслаждалась этом мгновением, стараясь навсегда сохранить его в своей памяти.
– Не покидай меня, – сказал он.
Она открыла глаза. Их взгляды встретились.
– Не покидай меня, Джиллиана. Я не привык умолять. Не помню, чтобы когда-либо делал это. Но сейчас близок к этому, как никогда. Я готов выдвинуть аргументы, найти разумные слова, деньги, если это необходимо. Я предоставлю тебе оправдания, банальности или даже заведомую ложь. Я готов сделать все, чтобы только удержать тебя здесь.
– Пожалуйста, Грант.
– Дай мне день. Два дня. Неделю.
– Чтобы найти убийцу? – спросила она.
– Это был бы самый разумный ответ, не так ли? Я должен бы пообещать тебе, что именно этим буду заниматься и что именно для этого мне нужно время. Но это не будет правдой. А я понял, что хочу говорить тебе правду.
– Почему? – тихо спросила она.
– Чтобы выбросить тебя из своих мыслей. Чтобы больше не мечтать о тебе.
На ее щеках вновь проступил румянец.
– Я снова очаровываю тебя?
– Ты же знаешь, что да.
Джиллиана поднесла руку к его лицу и нежно коснулась щеки.
– Ты просто не имеешь права быть таким красивым. Несправедливо, что природа даровала тебе и положение, и богатство, и мужскую красоту.
Лицу Гранта стало жарко от этих слов, и он почувствовал себя юношей во власти своей первой любви, неуверенным и отчаянно нетерпеливым.
– А ты можешь обезоружить меня одной своей улыбкой, – мягко сказал он. – Природа одарила тебя красотой, характером, умом, силой духа. Так кто из нас более одарен?
– Боюсь, ты никогда ни от кого не услышишь о положительных свойствах моей натуры.
– Теперь я прошу тебя перестать, – твердо проговорил он. Схватив ее руку, он прижался губами к ладони, затем сложил пальцы, словно хотел сохранить поцелуй внутри, и задержал ее руку в своей ладони. – Я не позволю тебе так говорить о себе. Не позволю произносить такие вещи. С тобой случилось несчастье. Возможно, это вызвало скандал, а для тебя наверняка было трагедией. Но не делай эту историю краеугольным камнем своей жизни, Джиллиана, не оценивай свой характер по этому.
– Тогда по чему оценивается человек?
– По его отношению к другим, – не задумываясь, ответил Грант. – По тому, о ком человек думает в первую очередь – о себе или о других. По тому, как он сопереживает тем, кто даже не знает значения этого слова.
Джиллиана накрыла его руку своей, и несколько мгновений они стояли, соединенные этим соприкосновением. Голова его была опущена, и Грант не мог видеть выражения ее лица.
– Останься со мной, – попросил он снова.
– Это мне следовало бы умолять тебя, – тихо произнесла она. – Умолять не предлагать мне никаких заверений, обещаний или будущего. – Она ненадолго замолчала, а когда подняла голову, Грант был потрясен, увидев у нее на глазах слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32