— насмешливо поинтересовался Эймиас. — Приятные занятия, но я сыт ими по горло. Мне нужно отвлечься от развлечений, — добавил он с улыбкой. — Война окончена, Наполеон заточен на Эльбе, так что вряд ли мне придется добывать секретные сведения для его величества. Чем прикажешь заняться? Болтаться по Лондону, заключать пари, искать новые бордели? Торчать в гостиной графа? Навязывать свое присутствие нашему брату? Ну, нет, пусть наслаждается медовым месяцем. Или, по-твоему, я должен вернуться в Новый Южный Уэльс? Может, я так и сделаю. Но не сейчас.
— Поедем со мной, — предложил Даффид настойчивым тоном. — Я понимаю, что ты чувствуешь. Давай разыщем моих родных. У меня возникло желание снова побродить по дорогам.
— Даффи, братишка, тебе, возможно, нравится путешествовать с цыганским табором. Мне этот опыт показался любопытным, но, не обижайся, не настолько, чтобы я жаждал повторения. Я предпочитаю иметь над головой крышу, а не тент от дождя и мягкую постель, которая, если и трясется, то только от телодвижений какой-нибудь прелестницы. Единственный раз, когда я попытался улыбнуться одной из ваших цыганских красоток, чуть не стоил мне свернутой челюсти, а то и головы. Нет уж, спасибо.
Даффид улыбнулся, сверкнув белыми зубами.
— Ну, предположим, ты не собирался ограничиваться улыбками. Цыганские девушки так же добродетельны, как и светские, хотя никто, кроме цыган, в это не верит.
Эймиас тоже улыбнулся.
— О, я верю. Но как бы то ни было, я еду в Корнуолл, — решительно сказал он. — Новый неизведанный мир. На свете полно мест, где я никогда не бывал.
Даффид насмешливо фыркнул.
— Да-да, — сказал Эймиас. — Подумай сам. Первое, что я помню, — это приют. Мы с тобой встретились на улицах Лондона и ни разу не выбирались за их пределы, хотя тогда эти несколько улочек казались нам целым миром. Затем нас отправили на каторгу, на другой конец света. Но, сидя в кандалах в трюме, не много увидишь, не считая крыс и покойников. Так что вряд ли это можно назвать морским путешествием. Правда, когда мы получили свободу, у меня была возможность попутешествовать по Австралии, что я и сделал, работая на Джеффри — я имею в виду графа. Но со временем все начинает казаться однообразным — даже леса, пустыни и побережье.
— Разве ты мало путешествовал, когда согласился работать на умников из армейской разведки? — возразил Даффид. — Хотя я никогда не понимал, почему этих придурков так называют.
— Признаться, я тоже, — согласился Эймиас. — Но мне приходилось думать о том, как добыть нужные сведения и не попасться, а не о местных достопримечательностях. Ну а в Лондоне, когда мы были мальчишками, я был слишком занят поисками еды, чтобы замечать что-нибудь еще. В сущности, я никогда в жизни не был настолько свободен, чтобы по-настоящему заняться исследованиями. Не считая путешествия с твоей родней той весной, — добавил он с улыбкой. — Да и тогда я видел только поля и дороги. Я хочу поехать в Корнуолл. Это мой шанс. Кто знает, что ждет нас завтра?
— Ты рассуждаешь, как кандидат в Ньюгейт, — заметил Даффид, нахмурившись. — Который никогда не знает, когда он в следующий раз поест, откуда нагрянет очередная напасть, арестуют его или нет, повесят или отпустят. Пора бы тебе начать думать, как джентльмену.
— Вот именно, — торжествующе подхватил Эймиас. — Если я собираюсь остаться в Англии и изображать из себя джентльмена, неплохо бы иметь представление о стране, в которой живешь. И, — тихо добавил он, — узнать, где твои корни.
— Тебе недостаточно знать, кто ты? — осведомился Даффид.
Эймиас остановился посреди улицы и посмотрел на своего названого брата без привычной иронии в глазах.
— Но я не знаю, кто я. В том-то все и дело. Может, ты не слишком любил своего отца, Даффи, но ты знал его. Кристиан не подозревал, что он наследник графского титула, но ему было отлично известно, кто его отец. Большинство людей знают своих родителей. Ты же сам только что говорил, что человек должен иметь имя. У тебя оно есть. Может, оно не знатное, но оно твое. Понимаешь, я никто. Это первая мысль, которая приходит в голову людям, когда они узнают, что я найденыш. Словно я виноват в том, что не имею ни имени, ни семьи. Так было всегда, где бы мы ни жили: под забором, в тюрьме или в роскошных апартаментах, как сейчас. И ты знаешь, что это правда.
Даффид скорчил гримасу и отвел глаза, уставившись на мостовую.
— Ни к кому не относятся с таким презрением, как к безродному существу, — с горечью произнес Эймиас. — Даже хуже, чем с презрением. Словно я никто. Я хочу быть кем-то, Даффи. Дай мне хотя бы попытаться.
— Не представляю, как я смогу остановить тебя, — буркнул Даффид.
— Я тоже, — согласился Эймиас со своей обычной улыбкой и вытащил из кармана золотые часы. — Но это не значит, что я отправлюсь в Корнуолл прямо сейчас. Вначале нужно уладить кое-какие дела. Как насчет того, чтобы увидеться за обедом у меня?
— Ладно. — Глаза Даффида сузились при виде часов. — Я же видел, как ты вернул их Фэншоу!
— Возможно, — безмятежно отозвался Эймиас. — Но ты не видел, как я позаимствовал их снова, когда обменивался с ним рукопожатием. Он, кстати, тоже. На, верни их ему, — добавил он, вручив часы Даффиду. — Скажи, что нашел их на полу или что-нибудь в этом роде. Он тебе еще спасибо скажет. Вряд ли у этого болвана возникнут какие-либо подозрения. Да не смотри ты на меня так! Я и не думал его грабить — с меня достаточно карточного выигрыша. Просто хотелось убедиться, что я не лишился ловкости рук. Похоже, что нет, — с удовлетворением заметил он. — Ну, пока, увидимся за обедом.
Эймиас коснулся пальцами полей шляпы в прощальном приветствии, изящно взмахнул тростью и зашагал навстречу новому дню.
— Ничего себе, территория, — заметил Даффид, склонившись вместе с Эймиасом над картой, которую они расстелили на столе, после того как слуги убрали грязные тарелки, оставшиеся после обеда. Они находились в уютной гостиной в квартире, которую Эймиас снимал в одном из лучших районов Лондона. Это было типично холостяцкое убежище, опрятное, но без цветов и безделушек, расставленных здесь и там. Картины на стенах изображали лошадей, а в хрустальной пепельнице дымилась сигара, чего не потерпела бы ни одна женщина.
— Ты можешь потратить остаток жизни, блуждая среди этих болот и скал и обследуя побережье, — сказал Даффид, тыкая пальцем в каждое из названных препятствий. — На болотах есть тюрьма, в Дартмуте. Все боялись туда попасть, помнишь? Говорили, будто там даже хуже, чем в Ньюгейте. Настоящий край света. Даже если сбежишь, далеко не уйдешь. — Он обвел кончиком пальца контуры полуострова. — Посередине сплошные болота, на севере и юге рыбацкие деревушки. Побережье скалистое, с пещерами, известными только местным жителям. Говорят, они не брезговали каннибализмом, причем на протяжении веков. Дикие места, прости Господи! — Даффид перекрестился. — Я тут поспрашивал и кое-что узнал, — продолжил он. — Люди там замкнутые, как моллюски, особенно с чужаками. В основном занимаются фермерством и рыбной ловлей. Половина подрабатывает контрабандой. Не представляю, что ты им скажешь. Да и что толку? Они ни с кем не общаются, кроме своих. — Он поднял голубые глаза на Эймиаса. — Брось ты эту затею. Не знать, кто ты и откуда, — еще не самое худшее. Знать порой гораздо хуже.
Эймиас покачал головой, не отрывая глаз от карты.
— У меня предчувствие, Даффи: что-то я там найду. Не знаю, что именно, но, клянусь, у меня мурашки по коже, как в той пьесе про ведьму, которую мы смотрели в «Друри-Лейн» позавчера. — Он рассмеялся, но Даффид даже не улыбнулся. — О, не беспокойся. Я знаю, что шансов маловато, но я из тех, кто всегда готов поставить на карту последнюю монету. Хотя чем я рискую? Несколькими неделями. Не так уж много, чтобы осуществить мечту, как, по-твоему? — Он выпрямился и потянулся, упираясь ладонями в поясницу. — Проведу лето в разъездах, задавая вопросы. Буду писать письма из каждого местечка, которое доведется посетить, так что, если эти каннибалы доберутся до меня, ты будешь знать, где искать мои бренные кости. Надеюсь, я придусь им по вкусу, — добавил он, улыбнувшись.
— Ты слишком беспечно относишься к жизни, вот и попадаешь во всякие передряги, — покачал головой Даффид. — Но если ты отправляешься только на два месяца, так тому и быть. — Он подозрительно прищурился. — Кстати, ты сказал тем олухам, с которым мы резались в карты, что не прочь жениться во время своих странствий.
Это серьезно?
Эймиас рассмеялся:
— Кто знает? Я не собираюсь искать невесту… преднамеренно. Но не стану возражать, если она найдется сама.
Даффид выгнул темную бровь.
— Почему бы и нет? — беспечно произнес Эймиас. — У меня достаточно денег, чтобы купить целое поместье, и, тем не менее, я живу в съемной квартире без горничной и лакея. Я бы вообще обошелся без прислуги, поскольку, как ты знаешь, я способен позаботиться о себе сам, но из старого Джибса получился отличный камердинер — возможно, потому, что мы с ним два сапога пара. Он был надежным другом в прежние времена, а теперь нуждается в работе. Вот и приглядывает за моей одеждой, приносит готовую еду из лавки, поддерживает чистоту в доме. Я не в состоянии заставить себя нанять кого-либо еще, но это было бы только естественно, будь у меня жена, которую нужно содержать на должном уровне.
— Да, но чтобы искать жену в Корнуолле… — покачал головой Даффид. — Не могу поверить, что ты это серьезно. Ты можешь найти невесту здесь, в Лондоне.
— А вот и нет, — возразил Эймиас, снова уставившись на карту. — Я бывший каторжник, человек без роду и племени, к тому же покалеченный. Хромаю, не говоря уже о других «отметинах на теле, напоминающих о прошлом», как выразился однажды наш приемный отец. — Он усмехнулся. — Ни одна девица благородного происхождения даже не взглянет в мою сторону дважды.
— Так я тебе и поверил, — хмыкнул Даффид. — Они только и делают, что пялятся на тебя.
— Возможно, но этим все и кончается. По крайней мере, со стороны порядочных женщин. Я не имею в виду охотниц за приключениями.
— В Лондоне найдутся тысячи других девушек, — упорствовал Даффид.
— Да, но они не могут похвастаться хорошим происхождением и воспитанием, — невозмутимо отозвался Эймиас. — А я намерен жениться именно на такой. Может, в сельской глуши мне повезет больше. Надеюсь, деревенские барышни не настолько разборчивы.
Даффид изумленно уставился на него:
— Ты хочешь жениться на особе выше себя по положению?
— А что в этом такого? — поинтересовался Эймиас. — Мне будет трудновато жениться на ком-то ниже меня. — Он рассмеялся, глядя на ошарашенное лицо Даффида. — Я не рассчитываю, что найдется знатная девушка, которая пожелает выйти за меня замуж. Но дочери почтенных торговцев зачастую ничуть не хуже воспитаны, чем девицы из благородных семейств, однако не предъявляют к женихам столь высоких требований. Я реалист. Что бы я ни узнал о себе, не думаю, что я потерявшийся принц или наследник титула. Такие чудеса случаются только в книгах. — Он поднял руку, останавливая возражения Даффида. — Да-да, Джеффри унаследовал графство, но он всегда знал, что это может случиться, хотя не слишком рассчитывал на подобное развитие событий. У меня другой случай. Даже если я узнаю свое имя, вряд ли оно добавит мне чести, а я хочу, чтобы мои дети преуспели больше, чем я. — Эймиас улыбнулся. — К тому же иметь семью совсем неплохо.
— У тебя есть я, — заявил Даффид. — И Кристиан с графом.
— Знаю и не перестаю благодарить за это судьбу. Но я имею в виду настоящую семью. И хочу, чтобы мои дети ни в чем не нуждались, даже если что-нибудь случится со мной.
— С этим не поспоришь, — вздохнул Даффид. — Ладно, думаю, к рассвету я успею собраться.
— О нет! — встревожился Эймиас. — Ты не одобряешь моих намерений, не желаешь ехать в Корнуолл и не испытываешь особой симпатии к дворянству. Это будет катастрофой для нас обоих. Нет уж, спасибо. Я признателен тебе за предложение, так как понимаю, на какую жертву ты готов пойти, но я прекрасно справлюсь сам. Вернусь в конце лета. Пожелай мне удачи, больше мне ничего не нужно.
— Это и без слов ясно, — кивнул Даффид, протягивая руку. — Но я все-таки скажу. Желаю тебе удачи.
Они обменялись рукопожатием.
— А теперь, — сказал Эймиас, — может, посмотрим, сколько золотых часов я способен выиграть сегодня вечером?
Даффид пожал плечами:
— Почему бы и нет? Они тебе понадобятся в путешествии, чтобы не пропустить момент, когда придет время возвращаться домой.
— Домой? — насмешливо переспросил Эймиас. — Ты полагаешь, что мой дом в Лондоне?
— Если не в Лондоне, то где? — поинтересовался Даффид.
— Вот это, — ответствовал Эймиас, — я и хочу узнать.
Глава 2
Эймиас влюбился в Корнуолл с первого взгляда. Верхом на лошади он ехал вдоль побережья и, куда бы ни поворачивал, повсюду открывались виды, приводившие его в восхищение. Это началось, как только он пересек Тамар и въехал в Корнуолл. И даже раньше. Эймиас был уверен, что предчувствовал этот момент еще до того, как увидел полуостров на карте. Он останавливался в придорожных гостиницах и фермерских домах, а порой спал на сеновалах. Но где бы он ни ночевал, с удобствами или без оных, на сердце у него было легко. Он был по-настоящему очарован.
Высокие зазубренные скалы, пологие зеленые холмы, скалистые обрывистые берега и песчаные пляжи, неожиданно открывающиеся взору путешественника, — все, что видел его глаз, находило отклик в душе Эймиаса. Если уж ему довелось где-то родиться, это было самое подходящее место. И не только потому, что между ним и белокурыми местными жителями имелось несомненное сходство, но и потому, что он ощущал эту землю в своих костях.
Во всяком случае, он на это надеялся.
— Глупо, конечно, думать, будто моя мать отсюда родом, — сказал Эймиас, обращаясь к викарию Сент-Эджита, как обращался к множеству его собратьев после прибытия в Корнуолл. — Но если это и глупость, то вполне безобидная, — добавил он с обаятельной улыбкой. — Просто это то место, где мне хотелось бы иметь родню.
— Это чрезвычайно лестно для нас, мистер Сент-Айвз, — отозвался викарий. — Надеюсь, так оно и есть. Но мне нужно знать ее девичью фамилию, чтобы найти запись в церковной книге. Если она родилась в другом месте, то самое большее, на что мы можем рассчитывать, — это найти хоть какое-то упоминание о ней. Хотя, признаться, я не припомню, чтобы видел имя Сент-Айвз. Вы уверены, что она сочеталась браком не здесь?
— Абсолютно, — честно ответил Эймиас и продолжил, предвосхищая дальнейшие расспросы. — Печально, но я не знал собственного отца, а моя мать умерла совсем молодой. Ни тот, ни другая не имели больших семей. Сестра моего отца, взявшая на себя заботу о сироте, никогда не упоминала девичьей фамилии моей матери. Остается только сожалеть, что моя дорогая тетушка скончалась раньше, чем я стал достаточно взрослым, чтобы интересоваться своими корнями.
Ложь давалась ему легко. Это было испытанное средство, к которому он прибегал и раньше. Эймиас повторял свою историю священникам, хозяевам гостиниц и людям, которых встречал на дорогах после своего прибытия в Корнуолл. Хотя по мере продвижения в глубь полуострова он все чаще слышал вокруг себя непонятное наречие, местные жители были достаточно вежливы, чтобы говорить по-английски с незнакомцем. Несмотря на сильный акцент, Эймиас вскоре научился понимать их речь. У него были способности к языкам, и, располагая временем, он мог быстро освоить большинство диалектов. Здешний своим певучим звучанием напоминал ирландский. Что же касалось священников и владельцев гостиниц, они обычно владели как английским языком, так и местными наречиями.
— Но разве нельзя поискать Эймиасов в регистрационной книге? — не отставал он от старого викария. — А может, вы слышали о каком-нибудь Эймиасе от прихожан? Это не слишком распространенное имя.
Старик покачал головой:
— В том-то все дело. Я обратил бы на него внимание. Записи ведутся с 1560 года. Полагаю, я мог бы просмотреть их снова. Но я почти уверен, что слышал это имя только в старинной балладе. Увы. — Он печально улыбнулся. — Похоже на балладу, вы не находите? Увы, мой Эймиас, увы.
Они в задумчивости помолчали. День стоял погожий, теплый ветерок раскачивал алые головки маков, покрывавших склоны холмов, и ерошил золотистые волосы Эймиаса. Несмотря на обилие цветущих растений, в воздухе пахло морем, которое виднелось в отдалении, мерцая на солнце серебристо-голубыми бликами. Церковный двор, где они стояли, был заполнен могильными камнями, потемневшими от времени и посеченными ветрами, постоянно дувшими с моря.
— Поистине, увы, — произнес Эймиас с удрученной улыбкой. — Прелестная деревенька. Я был бы рад, если бы мои корни происходили отсюда. Что ж, в таком случае мне ничего не остается, как двинуться дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Поедем со мной, — предложил Даффид настойчивым тоном. — Я понимаю, что ты чувствуешь. Давай разыщем моих родных. У меня возникло желание снова побродить по дорогам.
— Даффи, братишка, тебе, возможно, нравится путешествовать с цыганским табором. Мне этот опыт показался любопытным, но, не обижайся, не настолько, чтобы я жаждал повторения. Я предпочитаю иметь над головой крышу, а не тент от дождя и мягкую постель, которая, если и трясется, то только от телодвижений какой-нибудь прелестницы. Единственный раз, когда я попытался улыбнуться одной из ваших цыганских красоток, чуть не стоил мне свернутой челюсти, а то и головы. Нет уж, спасибо.
Даффид улыбнулся, сверкнув белыми зубами.
— Ну, предположим, ты не собирался ограничиваться улыбками. Цыганские девушки так же добродетельны, как и светские, хотя никто, кроме цыган, в это не верит.
Эймиас тоже улыбнулся.
— О, я верю. Но как бы то ни было, я еду в Корнуолл, — решительно сказал он. — Новый неизведанный мир. На свете полно мест, где я никогда не бывал.
Даффид насмешливо фыркнул.
— Да-да, — сказал Эймиас. — Подумай сам. Первое, что я помню, — это приют. Мы с тобой встретились на улицах Лондона и ни разу не выбирались за их пределы, хотя тогда эти несколько улочек казались нам целым миром. Затем нас отправили на каторгу, на другой конец света. Но, сидя в кандалах в трюме, не много увидишь, не считая крыс и покойников. Так что вряд ли это можно назвать морским путешествием. Правда, когда мы получили свободу, у меня была возможность попутешествовать по Австралии, что я и сделал, работая на Джеффри — я имею в виду графа. Но со временем все начинает казаться однообразным — даже леса, пустыни и побережье.
— Разве ты мало путешествовал, когда согласился работать на умников из армейской разведки? — возразил Даффид. — Хотя я никогда не понимал, почему этих придурков так называют.
— Признаться, я тоже, — согласился Эймиас. — Но мне приходилось думать о том, как добыть нужные сведения и не попасться, а не о местных достопримечательностях. Ну а в Лондоне, когда мы были мальчишками, я был слишком занят поисками еды, чтобы замечать что-нибудь еще. В сущности, я никогда в жизни не был настолько свободен, чтобы по-настоящему заняться исследованиями. Не считая путешествия с твоей родней той весной, — добавил он с улыбкой. — Да и тогда я видел только поля и дороги. Я хочу поехать в Корнуолл. Это мой шанс. Кто знает, что ждет нас завтра?
— Ты рассуждаешь, как кандидат в Ньюгейт, — заметил Даффид, нахмурившись. — Который никогда не знает, когда он в следующий раз поест, откуда нагрянет очередная напасть, арестуют его или нет, повесят или отпустят. Пора бы тебе начать думать, как джентльмену.
— Вот именно, — торжествующе подхватил Эймиас. — Если я собираюсь остаться в Англии и изображать из себя джентльмена, неплохо бы иметь представление о стране, в которой живешь. И, — тихо добавил он, — узнать, где твои корни.
— Тебе недостаточно знать, кто ты? — осведомился Даффид.
Эймиас остановился посреди улицы и посмотрел на своего названого брата без привычной иронии в глазах.
— Но я не знаю, кто я. В том-то все и дело. Может, ты не слишком любил своего отца, Даффи, но ты знал его. Кристиан не подозревал, что он наследник графского титула, но ему было отлично известно, кто его отец. Большинство людей знают своих родителей. Ты же сам только что говорил, что человек должен иметь имя. У тебя оно есть. Может, оно не знатное, но оно твое. Понимаешь, я никто. Это первая мысль, которая приходит в голову людям, когда они узнают, что я найденыш. Словно я виноват в том, что не имею ни имени, ни семьи. Так было всегда, где бы мы ни жили: под забором, в тюрьме или в роскошных апартаментах, как сейчас. И ты знаешь, что это правда.
Даффид скорчил гримасу и отвел глаза, уставившись на мостовую.
— Ни к кому не относятся с таким презрением, как к безродному существу, — с горечью произнес Эймиас. — Даже хуже, чем с презрением. Словно я никто. Я хочу быть кем-то, Даффи. Дай мне хотя бы попытаться.
— Не представляю, как я смогу остановить тебя, — буркнул Даффид.
— Я тоже, — согласился Эймиас со своей обычной улыбкой и вытащил из кармана золотые часы. — Но это не значит, что я отправлюсь в Корнуолл прямо сейчас. Вначале нужно уладить кое-какие дела. Как насчет того, чтобы увидеться за обедом у меня?
— Ладно. — Глаза Даффида сузились при виде часов. — Я же видел, как ты вернул их Фэншоу!
— Возможно, — безмятежно отозвался Эймиас. — Но ты не видел, как я позаимствовал их снова, когда обменивался с ним рукопожатием. Он, кстати, тоже. На, верни их ему, — добавил он, вручив часы Даффиду. — Скажи, что нашел их на полу или что-нибудь в этом роде. Он тебе еще спасибо скажет. Вряд ли у этого болвана возникнут какие-либо подозрения. Да не смотри ты на меня так! Я и не думал его грабить — с меня достаточно карточного выигрыша. Просто хотелось убедиться, что я не лишился ловкости рук. Похоже, что нет, — с удовлетворением заметил он. — Ну, пока, увидимся за обедом.
Эймиас коснулся пальцами полей шляпы в прощальном приветствии, изящно взмахнул тростью и зашагал навстречу новому дню.
— Ничего себе, территория, — заметил Даффид, склонившись вместе с Эймиасом над картой, которую они расстелили на столе, после того как слуги убрали грязные тарелки, оставшиеся после обеда. Они находились в уютной гостиной в квартире, которую Эймиас снимал в одном из лучших районов Лондона. Это было типично холостяцкое убежище, опрятное, но без цветов и безделушек, расставленных здесь и там. Картины на стенах изображали лошадей, а в хрустальной пепельнице дымилась сигара, чего не потерпела бы ни одна женщина.
— Ты можешь потратить остаток жизни, блуждая среди этих болот и скал и обследуя побережье, — сказал Даффид, тыкая пальцем в каждое из названных препятствий. — На болотах есть тюрьма, в Дартмуте. Все боялись туда попасть, помнишь? Говорили, будто там даже хуже, чем в Ньюгейте. Настоящий край света. Даже если сбежишь, далеко не уйдешь. — Он обвел кончиком пальца контуры полуострова. — Посередине сплошные болота, на севере и юге рыбацкие деревушки. Побережье скалистое, с пещерами, известными только местным жителям. Говорят, они не брезговали каннибализмом, причем на протяжении веков. Дикие места, прости Господи! — Даффид перекрестился. — Я тут поспрашивал и кое-что узнал, — продолжил он. — Люди там замкнутые, как моллюски, особенно с чужаками. В основном занимаются фермерством и рыбной ловлей. Половина подрабатывает контрабандой. Не представляю, что ты им скажешь. Да и что толку? Они ни с кем не общаются, кроме своих. — Он поднял голубые глаза на Эймиаса. — Брось ты эту затею. Не знать, кто ты и откуда, — еще не самое худшее. Знать порой гораздо хуже.
Эймиас покачал головой, не отрывая глаз от карты.
— У меня предчувствие, Даффи: что-то я там найду. Не знаю, что именно, но, клянусь, у меня мурашки по коже, как в той пьесе про ведьму, которую мы смотрели в «Друри-Лейн» позавчера. — Он рассмеялся, но Даффид даже не улыбнулся. — О, не беспокойся. Я знаю, что шансов маловато, но я из тех, кто всегда готов поставить на карту последнюю монету. Хотя чем я рискую? Несколькими неделями. Не так уж много, чтобы осуществить мечту, как, по-твоему? — Он выпрямился и потянулся, упираясь ладонями в поясницу. — Проведу лето в разъездах, задавая вопросы. Буду писать письма из каждого местечка, которое доведется посетить, так что, если эти каннибалы доберутся до меня, ты будешь знать, где искать мои бренные кости. Надеюсь, я придусь им по вкусу, — добавил он, улыбнувшись.
— Ты слишком беспечно относишься к жизни, вот и попадаешь во всякие передряги, — покачал головой Даффид. — Но если ты отправляешься только на два месяца, так тому и быть. — Он подозрительно прищурился. — Кстати, ты сказал тем олухам, с которым мы резались в карты, что не прочь жениться во время своих странствий.
Это серьезно?
Эймиас рассмеялся:
— Кто знает? Я не собираюсь искать невесту… преднамеренно. Но не стану возражать, если она найдется сама.
Даффид выгнул темную бровь.
— Почему бы и нет? — беспечно произнес Эймиас. — У меня достаточно денег, чтобы купить целое поместье, и, тем не менее, я живу в съемной квартире без горничной и лакея. Я бы вообще обошелся без прислуги, поскольку, как ты знаешь, я способен позаботиться о себе сам, но из старого Джибса получился отличный камердинер — возможно, потому, что мы с ним два сапога пара. Он был надежным другом в прежние времена, а теперь нуждается в работе. Вот и приглядывает за моей одеждой, приносит готовую еду из лавки, поддерживает чистоту в доме. Я не в состоянии заставить себя нанять кого-либо еще, но это было бы только естественно, будь у меня жена, которую нужно содержать на должном уровне.
— Да, но чтобы искать жену в Корнуолле… — покачал головой Даффид. — Не могу поверить, что ты это серьезно. Ты можешь найти невесту здесь, в Лондоне.
— А вот и нет, — возразил Эймиас, снова уставившись на карту. — Я бывший каторжник, человек без роду и племени, к тому же покалеченный. Хромаю, не говоря уже о других «отметинах на теле, напоминающих о прошлом», как выразился однажды наш приемный отец. — Он усмехнулся. — Ни одна девица благородного происхождения даже не взглянет в мою сторону дважды.
— Так я тебе и поверил, — хмыкнул Даффид. — Они только и делают, что пялятся на тебя.
— Возможно, но этим все и кончается. По крайней мере, со стороны порядочных женщин. Я не имею в виду охотниц за приключениями.
— В Лондоне найдутся тысячи других девушек, — упорствовал Даффид.
— Да, но они не могут похвастаться хорошим происхождением и воспитанием, — невозмутимо отозвался Эймиас. — А я намерен жениться именно на такой. Может, в сельской глуши мне повезет больше. Надеюсь, деревенские барышни не настолько разборчивы.
Даффид изумленно уставился на него:
— Ты хочешь жениться на особе выше себя по положению?
— А что в этом такого? — поинтересовался Эймиас. — Мне будет трудновато жениться на ком-то ниже меня. — Он рассмеялся, глядя на ошарашенное лицо Даффида. — Я не рассчитываю, что найдется знатная девушка, которая пожелает выйти за меня замуж. Но дочери почтенных торговцев зачастую ничуть не хуже воспитаны, чем девицы из благородных семейств, однако не предъявляют к женихам столь высоких требований. Я реалист. Что бы я ни узнал о себе, не думаю, что я потерявшийся принц или наследник титула. Такие чудеса случаются только в книгах. — Он поднял руку, останавливая возражения Даффида. — Да-да, Джеффри унаследовал графство, но он всегда знал, что это может случиться, хотя не слишком рассчитывал на подобное развитие событий. У меня другой случай. Даже если я узнаю свое имя, вряд ли оно добавит мне чести, а я хочу, чтобы мои дети преуспели больше, чем я. — Эймиас улыбнулся. — К тому же иметь семью совсем неплохо.
— У тебя есть я, — заявил Даффид. — И Кристиан с графом.
— Знаю и не перестаю благодарить за это судьбу. Но я имею в виду настоящую семью. И хочу, чтобы мои дети ни в чем не нуждались, даже если что-нибудь случится со мной.
— С этим не поспоришь, — вздохнул Даффид. — Ладно, думаю, к рассвету я успею собраться.
— О нет! — встревожился Эймиас. — Ты не одобряешь моих намерений, не желаешь ехать в Корнуолл и не испытываешь особой симпатии к дворянству. Это будет катастрофой для нас обоих. Нет уж, спасибо. Я признателен тебе за предложение, так как понимаю, на какую жертву ты готов пойти, но я прекрасно справлюсь сам. Вернусь в конце лета. Пожелай мне удачи, больше мне ничего не нужно.
— Это и без слов ясно, — кивнул Даффид, протягивая руку. — Но я все-таки скажу. Желаю тебе удачи.
Они обменялись рукопожатием.
— А теперь, — сказал Эймиас, — может, посмотрим, сколько золотых часов я способен выиграть сегодня вечером?
Даффид пожал плечами:
— Почему бы и нет? Они тебе понадобятся в путешествии, чтобы не пропустить момент, когда придет время возвращаться домой.
— Домой? — насмешливо переспросил Эймиас. — Ты полагаешь, что мой дом в Лондоне?
— Если не в Лондоне, то где? — поинтересовался Даффид.
— Вот это, — ответствовал Эймиас, — я и хочу узнать.
Глава 2
Эймиас влюбился в Корнуолл с первого взгляда. Верхом на лошади он ехал вдоль побережья и, куда бы ни поворачивал, повсюду открывались виды, приводившие его в восхищение. Это началось, как только он пересек Тамар и въехал в Корнуолл. И даже раньше. Эймиас был уверен, что предчувствовал этот момент еще до того, как увидел полуостров на карте. Он останавливался в придорожных гостиницах и фермерских домах, а порой спал на сеновалах. Но где бы он ни ночевал, с удобствами или без оных, на сердце у него было легко. Он был по-настоящему очарован.
Высокие зазубренные скалы, пологие зеленые холмы, скалистые обрывистые берега и песчаные пляжи, неожиданно открывающиеся взору путешественника, — все, что видел его глаз, находило отклик в душе Эймиаса. Если уж ему довелось где-то родиться, это было самое подходящее место. И не только потому, что между ним и белокурыми местными жителями имелось несомненное сходство, но и потому, что он ощущал эту землю в своих костях.
Во всяком случае, он на это надеялся.
— Глупо, конечно, думать, будто моя мать отсюда родом, — сказал Эймиас, обращаясь к викарию Сент-Эджита, как обращался к множеству его собратьев после прибытия в Корнуолл. — Но если это и глупость, то вполне безобидная, — добавил он с обаятельной улыбкой. — Просто это то место, где мне хотелось бы иметь родню.
— Это чрезвычайно лестно для нас, мистер Сент-Айвз, — отозвался викарий. — Надеюсь, так оно и есть. Но мне нужно знать ее девичью фамилию, чтобы найти запись в церковной книге. Если она родилась в другом месте, то самое большее, на что мы можем рассчитывать, — это найти хоть какое-то упоминание о ней. Хотя, признаться, я не припомню, чтобы видел имя Сент-Айвз. Вы уверены, что она сочеталась браком не здесь?
— Абсолютно, — честно ответил Эймиас и продолжил, предвосхищая дальнейшие расспросы. — Печально, но я не знал собственного отца, а моя мать умерла совсем молодой. Ни тот, ни другая не имели больших семей. Сестра моего отца, взявшая на себя заботу о сироте, никогда не упоминала девичьей фамилии моей матери. Остается только сожалеть, что моя дорогая тетушка скончалась раньше, чем я стал достаточно взрослым, чтобы интересоваться своими корнями.
Ложь давалась ему легко. Это было испытанное средство, к которому он прибегал и раньше. Эймиас повторял свою историю священникам, хозяевам гостиниц и людям, которых встречал на дорогах после своего прибытия в Корнуолл. Хотя по мере продвижения в глубь полуострова он все чаще слышал вокруг себя непонятное наречие, местные жители были достаточно вежливы, чтобы говорить по-английски с незнакомцем. Несмотря на сильный акцент, Эймиас вскоре научился понимать их речь. У него были способности к языкам, и, располагая временем, он мог быстро освоить большинство диалектов. Здешний своим певучим звучанием напоминал ирландский. Что же касалось священников и владельцев гостиниц, они обычно владели как английским языком, так и местными наречиями.
— Но разве нельзя поискать Эймиасов в регистрационной книге? — не отставал он от старого викария. — А может, вы слышали о каком-нибудь Эймиасе от прихожан? Это не слишком распространенное имя.
Старик покачал головой:
— В том-то все дело. Я обратил бы на него внимание. Записи ведутся с 1560 года. Полагаю, я мог бы просмотреть их снова. Но я почти уверен, что слышал это имя только в старинной балладе. Увы. — Он печально улыбнулся. — Похоже на балладу, вы не находите? Увы, мой Эймиас, увы.
Они в задумчивости помолчали. День стоял погожий, теплый ветерок раскачивал алые головки маков, покрывавших склоны холмов, и ерошил золотистые волосы Эймиаса. Несмотря на обилие цветущих растений, в воздухе пахло морем, которое виднелось в отдалении, мерцая на солнце серебристо-голубыми бликами. Церковный двор, где они стояли, был заполнен могильными камнями, потемневшими от времени и посеченными ветрами, постоянно дувшими с моря.
— Поистине, увы, — произнес Эймиас с удрученной улыбкой. — Прелестная деревенька. Я был бы рад, если бы мои корни происходили отсюда. Что ж, в таком случае мне ничего не остается, как двинуться дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29