Вчера, на базаре, она слышала крики женщин и видела его, окруженного толпой. Он убил змею голыми руками, народ говорил, что он не боится змей.
Когда подул прохладный ветерок рассвета, она присела передохнуть. Картина, расстилавшаяся перед ней, была знакома с детства, но Мари казалось, что она видит ее впервые. Мир со вчерашнего дня уже никогда не будет казаться прежним. В последний раз, когда девушка проходила по этой дороге, она была беспечна, радостна и свободна, как вольная птица. Теперь все было по-другому. Мари сама не знала, что с ней произошло. Она никогда не отождествляла свои переживания с любовью, о которой частенько болтала добрая тетушка Шарль. Она чувствовала только, что родные горы заговорили о чем-то другом, непонятном, но странно притягивающем, а простор впервые напомнил ей об одиночестве.
Она всегда ходила одна по дорогам, но никогда не задумывалась об этом. Все молчало кругом, но ей казалось, что деревья, папоротники, цветы и раскаленные солнцем камни говорят ей:
– Доброе утро, Мари…
И говорят голосом незнакомца. И она вызывала в своей памяти его образ, и тогда ей уже не казалось, что она одна. Невидимая нить связывала ее с городом, и чем дальше она шла, тем длинней становилась нить и тем сильней она тянула.
«Вернись! – шептал ей какой-то внутренний голос. – Вернись, каждый шаг удаляет тебя от него! Он – иностранный моряк. Как знать, может быть он сегодня же сядет на стоящий в гавани корабль. Ветер расправит паруса, корабль уйдет далеко за голубую линию на горизонте, и ты потеряешь любимого навсегда…»
Мари решительно повернулась и пошла мимо молчаливого леса по дороге к Большой Бухте.
Большая Бухта – это маленький городок, приходящий в упадок. Он лежит на самом берегу океана, обжигаемый солнцем и южными ветрами.
В Сен-Пьере, расположенном на западной стороне острова, утро наступает поздно. Горы заслоняют его от солнца, а вечерняя заря широко заливает улицы пылающим огнем. Не то в Большой Бухте – солнце посылает туда свои первые лучи, которые жадно врываются в город из-за фиолетовой поверхности моря. В Сен-Пьере еще темно, когда Большая Бухта вся залита солнечным светом. Сен-Пьер омывает свое подножье в Карибском море, в то время как Большая Бухта выходит в Атлантический океан. Мощное экваториальное течение и ветер заставляют волны вечно биться о ее берега.
Еще не видя первых домов тихого городка, Мари уже слышала шум прибоя. Она вышла на главную улицу города, которая была продолжением большой дороги, и зашла в лавочку Карбе, куда послал ее Сар-тин. Лавочник разобрал товары, присланные ему Сартином, нагрузил на лоток другие в обмен и пригласил Мари отдохнуть и закусить.
Отдохнув немного, за час до отправки в обратный путь Мари вышла на берег и стала смотреть на море. Она делала это всякий раз, когда бывала в Большой Бухте. Она любила смотреть, как изумрудные волны катились в черную как смоль воду залива. Пожалуй, нигде нет такой любопытной игры красок: белая пена, белые чайки, синее море, высокие изумрудные волны и черный песок. И солнечный свет, и шум прибоя.
Здесь на утесе Мари вдруг увидала у самого края воды две белые фигуры. Она узнала их. Это были Сеген и Гаспар.
Сеген проводил в Большой Бухте большую часть года, потому что климат там был более здоровый и менее дождливый, чем в Сен-Пьере. Он встретил Гаспара накануне вечером и пригласил его к себе погостить. Вечером Гаспар должен был вернуться в Сен-Пьер.
Мари вспомнила о том, как, стоя на вершине горы, она боролась с желанием вернуться в город…
В ту самую минуту, когда она их заметила, они собрались идти назад. Сеген, несмотря на свои старческие глаза, сейчас же узнал Мари. Эта была самая хорошенькая разносчица в Сен-Пьере, а жизнерадостный Сеген был одним из ее поклонников. Он приподнял шляпу в знак приветствия, а девушка помахала в ответ рукой.
– Это Мари с Красной Горы, – объяснил старик Гаспару, – самая хорошенькая разносчица в Сен-Пьере и самая лучшая девушка. Я хочу, чтобы вы с ней познакомились. Пойдем! Послушай-ка, Мари, – закричал он, поднимаясь на утес, – я веду к тебе своего друга! Что ты скажешь о нем? Это победитель змей, человек, который не боится копьеносца. Он спас вчера человека на базаре, а этот человек – Поль Сеген, который не забывает услуги.
Мари слушала его с легкой улыбкой. Она встретила Гаспара долгим взглядом, который безмолвно сказал, что она узнала его. Гаспар не сводил с нее глаз.
– Да, – продолжал старик, – этого нельзя забыть! Копьеносца – эту живую смерть – он убил голыми руками. Пожми ему руку, Мари, за то, что он спас Поля Сегена, друга твоего отца.
Мари подошла и пожала широкую руку Гаспара. С того дня, как он поднес ей цветы она все время думала о нем. С того дня, как он впервые встретил ее у фонтана, он думал о ней.
Они направились к маленькому дому Сегена, окруженному густой зарослью тамариндов и папоротников. Они росли наклонно к западу, как будто под напором вечно дующего в одну сторону ветра.
– Ты идешь обратно в город, Мари? – спросил старик, когда они дошли до калитки.
– Да, мисси.
– Всю дорогу пешком?
– Да, мисси.
– Эх, если бы мне твою молодость и силу!…
Он взялся за ручку калитки, когда Гаспар, оглянувшись на Мари, сказал:
– Я тоже иду в Сен-Пьер. Если вы ничего не имеете против? Дорога долгая и пустынная…
– Как? – изумился старик. – Неужели вы надеетесь поспеть за носилыцицей?
Гаспар взглянул на Мари и улыбнулся, показав белые зубы. Вопрос показался ему смешным, когда он сравнил свое сильное тело с ее легкой фигуркой.
– Я попробую, – сказал он Мари, – если, конечно, вы не откажетесь от такого слабого спутника.
Был уже третий час, когда они вышли на большую, всю белую дорогу, пробегавшую среди тамариндов и полей сахарного тростника. На вершине Мон-Пеле спокойно лежало облако, единственное на всей небесной лазури. Пока они шли, сорвавшийся ветер нарушил его покой, и облако начало дымиться и подниматься струйками вверх.
Это дало им повод к разговору. Гаспар с трудом понимал, что говорила Мари на своем языке, и это служило неисчерпаемым источником для веселого смеха. Скоро они стали друзьями, и точно забыли о той притягательной силе, которая влекла их друг к другу.
На полуденной горе путники остановились, и Гаспар вспомнил слова Сегена: «Неужели вы надеетесь поспеть за носилыцицей?»
Девушка, несмотря на тяжелую ношу, шла легко и воздушно, как тень облака. Гаспар начинал уставать, но ему не хотелось сознаваться. А солнце уже склонялось к западу, наполняя долины синими тенями, и до города было еще очень далеко.
«Скорей умру, чем отстану», – говорил себе Гаспар, стараясь подбодрить себя пением. Голова у него горела, ноги болели, он дорого дал бы за возможность броситься в тень зеленых кустов у дороги. Но Мари была свежа, как в начале пути, слушала его песни, улыбалась, болтала и напевала сама, когда он умолкал.
По дороге там и сям, из расщелин скал били холодные кристальные ключи. Путники прошли гору Креста, когда решимость «лучше умереть, чем сдаться» покинула Гаспара. Около одного ключа была зеленая скамейка, прятавшаяся в гуще могучих папоротников. Высеченная из камня львиная голова струила жгут прозрачной воды. Гаспар едва держался на ногах. Увидав скамью, он опустился на нее почти без сил. Мари, взглянув на него, поняла, в каком он был состоянии. Она быстро сняла с пояса небольшую бутылочку «ратафии», – подкрепляющего напитка, который но-сильщицы всегда берут с собой, – налила маленький стаканчик и дала его Гаспару.
Целебная жидкость сразу оживила его. Тогда Мари указала рукой на лоток и попросила снять его. Он встал и помог ей. Девушка поставила лоток на землю и уселась на скамейку, рядом со своим спутником.
Гаспар сразу забыл всю свою усталость. Он вынул из кармана трубку, ту самую, которую он курил, когда Ив принес и бросил перед ним на песок крабов, набил ее и закурил.
А Мари сидела, сложив на коленях руки, и задумчиво смотрела на уходившую в даль дорогу. Она, казалось, забыла о существовании Гаспара. Когда через дорогу пробежала полевая крыса, она вздрогнула, оправила платье и спрятала под скамейку голые ноги.
– Вот он, капитан Сажес, видели?…
И повернувшись, она долго смотрела на то место, где скрылось отвратительное животное.
Гаспар успел за это время забыть о Пьере Сажесе, «Прекрасной Арлезианке» и предстоящем путешествии.
– Сажес? – повторил он. – Разве вы знаете капитана Сажеса?
Мари ничего не ответила, но невольное движение ее руки сказало достаточно красноречиво, что она о нем думала. Она поднялась и взглянула на свою тень на белой дороге и на солнце, склонявшееся к западу. Пора было идти. Гаспар с сожалением поднялся и помог ей водрузить на голову лоток.
Стало прохладней. Яркий послеполуденный свет солнца погас, и отдаленные предметы обозначились яснее.
– Вы знаете Сажеса? – спросил Гаспар, шагая рядом с Мари. – Я тоже знаю его. Мы с ним скоро отправляемся в плавание.
Она остановилась и прямо взглянула на него.
– Отправляетесь с ним в плавание? – повторила она.
– Недалеко. Я скоро вернусь.
– С ним?… Вы едете с ним?
Тревога, отразившаяся на лице Мари, поразила Гаспара. Он не знал, что капитан разорил ее отца. Он взял девушку за руку.
– Я обещал ехать с ним, но я вернусь, – сказал он.
– Ах, вы обещали?!
Солнце наполовину скрылось за горами. Верхняя половина его казалась ослепительно яркой, и точно дрожала за свою жизнь. Лиловые тени ложились на склоны гор.
Они больше не говорили, но в этот миг их жизни слились…
XIV. Симон Серпенте
Гаспара разбудил на другое утро громкий разговор за дверью. Раздался стук, дверь сейчас же бесцеремонно отворили, и в комнату вошел капитан Сажес.
Было уже достаточно светло, и Гаспар заметил, что лицо капитана было встревожено. Он закрыл за собой дверь и подошел к матрацу, на котором лежал Гаспар.
– Отличная история! – начал он раздраженно. – Меня предали! Вы рассказали кому-нибудь?
– Рассказал – о чем?
– О чем же, как не о нашей экспедиции!
– Я никому не говорил ни слова.
– Правда?
– Конечно! Я сказал одному человеку, что отправляюсь с вами в плавание, но ни слова не упоминал о том, куда и зачем.
– А кому вы это сказали?
– Полю Сегену.
– Проклятие! – вскричал капитан, вскакивая со стула. – На острове только один человек носит это имя. Так вот, кто дает деньги…
Он прикусил язык, бросился на стул и уставился в пол.
Накануне вечером, Жюль, его боцман, пересказал ему циркулирующие в барах слухи о том, что мисси Сажес открыл местонахождение разбитого, наполненного сокровищами судна и отправляется туда с целью овладеть им. Молва выражала уверенность в провале предприятия, потому что туда же отправляется другая экспедиция, снаряженная гораздо богаче.
Дело в том, что Жюль был сам виновником возникновения этой сплетни. Он под большим секретом сообщил какой-то метиске о том, что в свою очередь доверил ему капитан, а ненависть к Сажесу дополнила остальное.
В действительности все существующее осталось в секрете. Но болезненно недоверчивый капитан решил, что Гаспар предал его. Сначала он сомневался в истинности неприятного известия, – Гаспар не знал в Сен-Пьере ни одного решительного человека, способного снабдить деньгами его конкурентов. Когда же Гаспар сознался, что он говорил о предстоящем плавании Сегену, капитан окончательно утвердился в своих подозрениях.
Ему оставалось только поспешить с отъездом. Расчеты с Гаспаром за мнимое предательство он отложил до возвращения.
– Ну, что же! Положим, что вы ничего не говорили Сегену. Я вам верю. Но он каким-то образом все-таки пронюхал о нашем деле и посылает туда человека!…
– Постойте! – воскликнул Гаспар. – Куда же он пошлет его, когда кроме нас с вами никто не знает, где находится остров?
– Да, – ответил Сажес. – Вот в этом-то и загадка. Он знает, и этого с меня достаточно. Я отправляюсь через три дня.
– Но груз?
– Работая в две смены, я управлюсь с грузом в три дня. Я уже все обдумал. Вставайте, мы позавтракаем где-нибудь вместе и переговорим обо всем.
Капитану часто приходилось иметь дело с искателями сокровищ. Сажесу не раз указывали местонахождение того или иного погибшего судна, разбитого о бесчисленные подводные рифы Карибского моря, но никогда он не соглашался участвовать в подобного рода предприятиях. Он слишком хорошо знал Карибское море. Изменчивые течения очень быстро заносили песком остатки кораблей и мешали работе водолазов. Более того, он видел однажды конец кабеля, длиною в полмили, завязанный течением в самые причудливые и прихотливые узлы.
Сообщение Гаспара о коралловом корабле только потому и обрадовало его, что корабль лежал в тихой лагуне, где было легко работать водолазам, а еще потому, что он не был засыпан песком. Если в нем окажется ценный груз, несколько патронов динамита помогут добраться до него.
Они молча спустились в гавань, и капитан направился к большому зданию, служившему складом товаров. Заглянув в высокую сводчатую дверь, он в сопровождении Гаспара вошел в полумрак амбара. Резкий запах дегтя, парусины и канатов встретил их. Ржавые железные цепи были свалены в кучу, рядом со старыми якорями и всякой корабельной утварью. Посреди всего этого хаоса остатков хозяин предприятия, известный просто под именем Хака всем капитанам от Порт-оф-Спейна до Порт-Рояля, давал указания трем чинившим парус рабочим.
Сажес взял Хака под руку, отвел в сторону и заговорил о своем деле, а Гаспар сел на конец железного бруса и стал наблюдать за работой матросов.
– Мне нужно два водолазных аппарата, – говорил капитан, – и насос. И чтобы все это было в порядке. Есть ли у вас эти механизмы и сколько вы возьмете за прокат на два месяца?
– Две тысячи долларов залога и пятьсот долларов за прокат, – ответил Хак, не задумываясь.
– Триста долларов, и ни одного цента больше.
– Я сказал пятьсот, если вам это не нравится, очень жаль. Меня только что спрашивало об этом другое лицо. Я жду его сюда каждую минуту. Если мы с ним заключим эту сделку, где вы достанете другие аппараты?
Это была, конечно, уловка, но Сажес увидел в словах Хака подтверждение переданных ему слухов. Хак, наблюдательный, как хищная птица, заметил впечатление, которое произвели его слова.
– Кто же это другое лицо? – спросил капитан. – Вы можете, по крайней мере, назвать мне его имя?
– Я никогда не называю имен в делах, капитан, но так как вы мой давнишний покупатель, я могу сказать вам кое-что по секрету.
– Ну?
– Это лицо, – сказал Хак, понижая голос, – собирается, кажется, взяться за то же дело, что и вы.
– Дьявол! – воскликнул капитан. Потом, спохватившись, рассмеялся. – Если это так, то он получит немного. Но мне некогда тратить время. Покажите мне насос и аппараты.
Хак повел своего посетителя в глубину склада, где в особом помещении хранились водолазные принадлежности, почти новые и готовые к немедленному употреблению. Капитан внимательно осмотрел их и, обернувшись к Хаку, спокойно проговорил:
– Триста долларов за прокат – и ни одного цента больше.
– Пятьсот – и ни одного цента меньше, – ответил Хак.
– Ну, хорошо, четыреста, и принимайте залог.
– Пятьсот, – спокойно повторил Хак. – Зачем, спрашивается, отдавать вещь за четыреста, если я могу получить за нее пятьсот?
– Четыреста пятьдесят!
– Зачем мне лишать себя пятидесяти долларов?
– Ладно, получайте!
– Помните, капитан, что вы отвечаете за малейшее повреждение аппаратов.
– Никаких повреждений не будет. А теперь, когда дело решено, хотите я вам назову имя лица, приходившего к вам по этому же делу?
Хак, очень довольный заключенной сделкой, а еще больше тем, что одурачил премудрого капитана, ничего не ответил, а только засмеялся.
– Это Поль Сеген – разве я не прав?
– Не могу сказать. Я всегда строго соблюдаю тайну в делах.
– Знаете что, – сказал капитан, – мы с вами давно знакомы, я ваш всегдашний покупатель. У меня есть основание подозревать, что меня выдали. Если вы шепнете мне имя человека, приходившего к вам, я никому не проболтаюсь, но я буду знать, кого мне опасаться, и буду начеку. За сообщение я вам заплачу пять долларов.
Хак, в принципе не возражавший против приобретения пяти долларов таким легким способом, нагнулся к уху капитана и тихо прошептал:
– Поль Сеген!
– Благодарю вас, – сказал капитан, вручая условленную плату.
Хак широко улыбнулся. Пять долларов за ложь – это была очень выгодная сделка. Довольный удачным торгом, он пригласил капитана и его спутника позавтракать. Он ввел их в отдельную комнату и приказал подать кофе, рому и папирос.
Гаспар даже не слышал, как внесли поднос, уставленный обычными на Мартинике блюдами. Он буквально застыл перед картиной, висевшей на одной из стен в старинной деревянной рамке. На картине был изображен маленький, уродливый человек с огромным мечом в одной руке и хлыстом в другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Когда подул прохладный ветерок рассвета, она присела передохнуть. Картина, расстилавшаяся перед ней, была знакома с детства, но Мари казалось, что она видит ее впервые. Мир со вчерашнего дня уже никогда не будет казаться прежним. В последний раз, когда девушка проходила по этой дороге, она была беспечна, радостна и свободна, как вольная птица. Теперь все было по-другому. Мари сама не знала, что с ней произошло. Она никогда не отождествляла свои переживания с любовью, о которой частенько болтала добрая тетушка Шарль. Она чувствовала только, что родные горы заговорили о чем-то другом, непонятном, но странно притягивающем, а простор впервые напомнил ей об одиночестве.
Она всегда ходила одна по дорогам, но никогда не задумывалась об этом. Все молчало кругом, но ей казалось, что деревья, папоротники, цветы и раскаленные солнцем камни говорят ей:
– Доброе утро, Мари…
И говорят голосом незнакомца. И она вызывала в своей памяти его образ, и тогда ей уже не казалось, что она одна. Невидимая нить связывала ее с городом, и чем дальше она шла, тем длинней становилась нить и тем сильней она тянула.
«Вернись! – шептал ей какой-то внутренний голос. – Вернись, каждый шаг удаляет тебя от него! Он – иностранный моряк. Как знать, может быть он сегодня же сядет на стоящий в гавани корабль. Ветер расправит паруса, корабль уйдет далеко за голубую линию на горизонте, и ты потеряешь любимого навсегда…»
Мари решительно повернулась и пошла мимо молчаливого леса по дороге к Большой Бухте.
Большая Бухта – это маленький городок, приходящий в упадок. Он лежит на самом берегу океана, обжигаемый солнцем и южными ветрами.
В Сен-Пьере, расположенном на западной стороне острова, утро наступает поздно. Горы заслоняют его от солнца, а вечерняя заря широко заливает улицы пылающим огнем. Не то в Большой Бухте – солнце посылает туда свои первые лучи, которые жадно врываются в город из-за фиолетовой поверхности моря. В Сен-Пьере еще темно, когда Большая Бухта вся залита солнечным светом. Сен-Пьер омывает свое подножье в Карибском море, в то время как Большая Бухта выходит в Атлантический океан. Мощное экваториальное течение и ветер заставляют волны вечно биться о ее берега.
Еще не видя первых домов тихого городка, Мари уже слышала шум прибоя. Она вышла на главную улицу города, которая была продолжением большой дороги, и зашла в лавочку Карбе, куда послал ее Сар-тин. Лавочник разобрал товары, присланные ему Сартином, нагрузил на лоток другие в обмен и пригласил Мари отдохнуть и закусить.
Отдохнув немного, за час до отправки в обратный путь Мари вышла на берег и стала смотреть на море. Она делала это всякий раз, когда бывала в Большой Бухте. Она любила смотреть, как изумрудные волны катились в черную как смоль воду залива. Пожалуй, нигде нет такой любопытной игры красок: белая пена, белые чайки, синее море, высокие изумрудные волны и черный песок. И солнечный свет, и шум прибоя.
Здесь на утесе Мари вдруг увидала у самого края воды две белые фигуры. Она узнала их. Это были Сеген и Гаспар.
Сеген проводил в Большой Бухте большую часть года, потому что климат там был более здоровый и менее дождливый, чем в Сен-Пьере. Он встретил Гаспара накануне вечером и пригласил его к себе погостить. Вечером Гаспар должен был вернуться в Сен-Пьер.
Мари вспомнила о том, как, стоя на вершине горы, она боролась с желанием вернуться в город…
В ту самую минуту, когда она их заметила, они собрались идти назад. Сеген, несмотря на свои старческие глаза, сейчас же узнал Мари. Эта была самая хорошенькая разносчица в Сен-Пьере, а жизнерадостный Сеген был одним из ее поклонников. Он приподнял шляпу в знак приветствия, а девушка помахала в ответ рукой.
– Это Мари с Красной Горы, – объяснил старик Гаспару, – самая хорошенькая разносчица в Сен-Пьере и самая лучшая девушка. Я хочу, чтобы вы с ней познакомились. Пойдем! Послушай-ка, Мари, – закричал он, поднимаясь на утес, – я веду к тебе своего друга! Что ты скажешь о нем? Это победитель змей, человек, который не боится копьеносца. Он спас вчера человека на базаре, а этот человек – Поль Сеген, который не забывает услуги.
Мари слушала его с легкой улыбкой. Она встретила Гаспара долгим взглядом, который безмолвно сказал, что она узнала его. Гаспар не сводил с нее глаз.
– Да, – продолжал старик, – этого нельзя забыть! Копьеносца – эту живую смерть – он убил голыми руками. Пожми ему руку, Мари, за то, что он спас Поля Сегена, друга твоего отца.
Мари подошла и пожала широкую руку Гаспара. С того дня, как он поднес ей цветы она все время думала о нем. С того дня, как он впервые встретил ее у фонтана, он думал о ней.
Они направились к маленькому дому Сегена, окруженному густой зарослью тамариндов и папоротников. Они росли наклонно к западу, как будто под напором вечно дующего в одну сторону ветра.
– Ты идешь обратно в город, Мари? – спросил старик, когда они дошли до калитки.
– Да, мисси.
– Всю дорогу пешком?
– Да, мисси.
– Эх, если бы мне твою молодость и силу!…
Он взялся за ручку калитки, когда Гаспар, оглянувшись на Мари, сказал:
– Я тоже иду в Сен-Пьер. Если вы ничего не имеете против? Дорога долгая и пустынная…
– Как? – изумился старик. – Неужели вы надеетесь поспеть за носилыцицей?
Гаспар взглянул на Мари и улыбнулся, показав белые зубы. Вопрос показался ему смешным, когда он сравнил свое сильное тело с ее легкой фигуркой.
– Я попробую, – сказал он Мари, – если, конечно, вы не откажетесь от такого слабого спутника.
Был уже третий час, когда они вышли на большую, всю белую дорогу, пробегавшую среди тамариндов и полей сахарного тростника. На вершине Мон-Пеле спокойно лежало облако, единственное на всей небесной лазури. Пока они шли, сорвавшийся ветер нарушил его покой, и облако начало дымиться и подниматься струйками вверх.
Это дало им повод к разговору. Гаспар с трудом понимал, что говорила Мари на своем языке, и это служило неисчерпаемым источником для веселого смеха. Скоро они стали друзьями, и точно забыли о той притягательной силе, которая влекла их друг к другу.
На полуденной горе путники остановились, и Гаспар вспомнил слова Сегена: «Неужели вы надеетесь поспеть за носилыцицей?»
Девушка, несмотря на тяжелую ношу, шла легко и воздушно, как тень облака. Гаспар начинал уставать, но ему не хотелось сознаваться. А солнце уже склонялось к западу, наполняя долины синими тенями, и до города было еще очень далеко.
«Скорей умру, чем отстану», – говорил себе Гаспар, стараясь подбодрить себя пением. Голова у него горела, ноги болели, он дорого дал бы за возможность броситься в тень зеленых кустов у дороги. Но Мари была свежа, как в начале пути, слушала его песни, улыбалась, болтала и напевала сама, когда он умолкал.
По дороге там и сям, из расщелин скал били холодные кристальные ключи. Путники прошли гору Креста, когда решимость «лучше умереть, чем сдаться» покинула Гаспара. Около одного ключа была зеленая скамейка, прятавшаяся в гуще могучих папоротников. Высеченная из камня львиная голова струила жгут прозрачной воды. Гаспар едва держался на ногах. Увидав скамью, он опустился на нее почти без сил. Мари, взглянув на него, поняла, в каком он был состоянии. Она быстро сняла с пояса небольшую бутылочку «ратафии», – подкрепляющего напитка, который но-сильщицы всегда берут с собой, – налила маленький стаканчик и дала его Гаспару.
Целебная жидкость сразу оживила его. Тогда Мари указала рукой на лоток и попросила снять его. Он встал и помог ей. Девушка поставила лоток на землю и уселась на скамейку, рядом со своим спутником.
Гаспар сразу забыл всю свою усталость. Он вынул из кармана трубку, ту самую, которую он курил, когда Ив принес и бросил перед ним на песок крабов, набил ее и закурил.
А Мари сидела, сложив на коленях руки, и задумчиво смотрела на уходившую в даль дорогу. Она, казалось, забыла о существовании Гаспара. Когда через дорогу пробежала полевая крыса, она вздрогнула, оправила платье и спрятала под скамейку голые ноги.
– Вот он, капитан Сажес, видели?…
И повернувшись, она долго смотрела на то место, где скрылось отвратительное животное.
Гаспар успел за это время забыть о Пьере Сажесе, «Прекрасной Арлезианке» и предстоящем путешествии.
– Сажес? – повторил он. – Разве вы знаете капитана Сажеса?
Мари ничего не ответила, но невольное движение ее руки сказало достаточно красноречиво, что она о нем думала. Она поднялась и взглянула на свою тень на белой дороге и на солнце, склонявшееся к западу. Пора было идти. Гаспар с сожалением поднялся и помог ей водрузить на голову лоток.
Стало прохладней. Яркий послеполуденный свет солнца погас, и отдаленные предметы обозначились яснее.
– Вы знаете Сажеса? – спросил Гаспар, шагая рядом с Мари. – Я тоже знаю его. Мы с ним скоро отправляемся в плавание.
Она остановилась и прямо взглянула на него.
– Отправляетесь с ним в плавание? – повторила она.
– Недалеко. Я скоро вернусь.
– С ним?… Вы едете с ним?
Тревога, отразившаяся на лице Мари, поразила Гаспара. Он не знал, что капитан разорил ее отца. Он взял девушку за руку.
– Я обещал ехать с ним, но я вернусь, – сказал он.
– Ах, вы обещали?!
Солнце наполовину скрылось за горами. Верхняя половина его казалась ослепительно яркой, и точно дрожала за свою жизнь. Лиловые тени ложились на склоны гор.
Они больше не говорили, но в этот миг их жизни слились…
XIV. Симон Серпенте
Гаспара разбудил на другое утро громкий разговор за дверью. Раздался стук, дверь сейчас же бесцеремонно отворили, и в комнату вошел капитан Сажес.
Было уже достаточно светло, и Гаспар заметил, что лицо капитана было встревожено. Он закрыл за собой дверь и подошел к матрацу, на котором лежал Гаспар.
– Отличная история! – начал он раздраженно. – Меня предали! Вы рассказали кому-нибудь?
– Рассказал – о чем?
– О чем же, как не о нашей экспедиции!
– Я никому не говорил ни слова.
– Правда?
– Конечно! Я сказал одному человеку, что отправляюсь с вами в плавание, но ни слова не упоминал о том, куда и зачем.
– А кому вы это сказали?
– Полю Сегену.
– Проклятие! – вскричал капитан, вскакивая со стула. – На острове только один человек носит это имя. Так вот, кто дает деньги…
Он прикусил язык, бросился на стул и уставился в пол.
Накануне вечером, Жюль, его боцман, пересказал ему циркулирующие в барах слухи о том, что мисси Сажес открыл местонахождение разбитого, наполненного сокровищами судна и отправляется туда с целью овладеть им. Молва выражала уверенность в провале предприятия, потому что туда же отправляется другая экспедиция, снаряженная гораздо богаче.
Дело в том, что Жюль был сам виновником возникновения этой сплетни. Он под большим секретом сообщил какой-то метиске о том, что в свою очередь доверил ему капитан, а ненависть к Сажесу дополнила остальное.
В действительности все существующее осталось в секрете. Но болезненно недоверчивый капитан решил, что Гаспар предал его. Сначала он сомневался в истинности неприятного известия, – Гаспар не знал в Сен-Пьере ни одного решительного человека, способного снабдить деньгами его конкурентов. Когда же Гаспар сознался, что он говорил о предстоящем плавании Сегену, капитан окончательно утвердился в своих подозрениях.
Ему оставалось только поспешить с отъездом. Расчеты с Гаспаром за мнимое предательство он отложил до возвращения.
– Ну, что же! Положим, что вы ничего не говорили Сегену. Я вам верю. Но он каким-то образом все-таки пронюхал о нашем деле и посылает туда человека!…
– Постойте! – воскликнул Гаспар. – Куда же он пошлет его, когда кроме нас с вами никто не знает, где находится остров?
– Да, – ответил Сажес. – Вот в этом-то и загадка. Он знает, и этого с меня достаточно. Я отправляюсь через три дня.
– Но груз?
– Работая в две смены, я управлюсь с грузом в три дня. Я уже все обдумал. Вставайте, мы позавтракаем где-нибудь вместе и переговорим обо всем.
Капитану часто приходилось иметь дело с искателями сокровищ. Сажесу не раз указывали местонахождение того или иного погибшего судна, разбитого о бесчисленные подводные рифы Карибского моря, но никогда он не соглашался участвовать в подобного рода предприятиях. Он слишком хорошо знал Карибское море. Изменчивые течения очень быстро заносили песком остатки кораблей и мешали работе водолазов. Более того, он видел однажды конец кабеля, длиною в полмили, завязанный течением в самые причудливые и прихотливые узлы.
Сообщение Гаспара о коралловом корабле только потому и обрадовало его, что корабль лежал в тихой лагуне, где было легко работать водолазам, а еще потому, что он не был засыпан песком. Если в нем окажется ценный груз, несколько патронов динамита помогут добраться до него.
Они молча спустились в гавань, и капитан направился к большому зданию, служившему складом товаров. Заглянув в высокую сводчатую дверь, он в сопровождении Гаспара вошел в полумрак амбара. Резкий запах дегтя, парусины и канатов встретил их. Ржавые железные цепи были свалены в кучу, рядом со старыми якорями и всякой корабельной утварью. Посреди всего этого хаоса остатков хозяин предприятия, известный просто под именем Хака всем капитанам от Порт-оф-Спейна до Порт-Рояля, давал указания трем чинившим парус рабочим.
Сажес взял Хака под руку, отвел в сторону и заговорил о своем деле, а Гаспар сел на конец железного бруса и стал наблюдать за работой матросов.
– Мне нужно два водолазных аппарата, – говорил капитан, – и насос. И чтобы все это было в порядке. Есть ли у вас эти механизмы и сколько вы возьмете за прокат на два месяца?
– Две тысячи долларов залога и пятьсот долларов за прокат, – ответил Хак, не задумываясь.
– Триста долларов, и ни одного цента больше.
– Я сказал пятьсот, если вам это не нравится, очень жаль. Меня только что спрашивало об этом другое лицо. Я жду его сюда каждую минуту. Если мы с ним заключим эту сделку, где вы достанете другие аппараты?
Это была, конечно, уловка, но Сажес увидел в словах Хака подтверждение переданных ему слухов. Хак, наблюдательный, как хищная птица, заметил впечатление, которое произвели его слова.
– Кто же это другое лицо? – спросил капитан. – Вы можете, по крайней мере, назвать мне его имя?
– Я никогда не называю имен в делах, капитан, но так как вы мой давнишний покупатель, я могу сказать вам кое-что по секрету.
– Ну?
– Это лицо, – сказал Хак, понижая голос, – собирается, кажется, взяться за то же дело, что и вы.
– Дьявол! – воскликнул капитан. Потом, спохватившись, рассмеялся. – Если это так, то он получит немного. Но мне некогда тратить время. Покажите мне насос и аппараты.
Хак повел своего посетителя в глубину склада, где в особом помещении хранились водолазные принадлежности, почти новые и готовые к немедленному употреблению. Капитан внимательно осмотрел их и, обернувшись к Хаку, спокойно проговорил:
– Триста долларов за прокат – и ни одного цента больше.
– Пятьсот – и ни одного цента меньше, – ответил Хак.
– Ну, хорошо, четыреста, и принимайте залог.
– Пятьсот, – спокойно повторил Хак. – Зачем, спрашивается, отдавать вещь за четыреста, если я могу получить за нее пятьсот?
– Четыреста пятьдесят!
– Зачем мне лишать себя пятидесяти долларов?
– Ладно, получайте!
– Помните, капитан, что вы отвечаете за малейшее повреждение аппаратов.
– Никаких повреждений не будет. А теперь, когда дело решено, хотите я вам назову имя лица, приходившего к вам по этому же делу?
Хак, очень довольный заключенной сделкой, а еще больше тем, что одурачил премудрого капитана, ничего не ответил, а только засмеялся.
– Это Поль Сеген – разве я не прав?
– Не могу сказать. Я всегда строго соблюдаю тайну в делах.
– Знаете что, – сказал капитан, – мы с вами давно знакомы, я ваш всегдашний покупатель. У меня есть основание подозревать, что меня выдали. Если вы шепнете мне имя человека, приходившего к вам, я никому не проболтаюсь, но я буду знать, кого мне опасаться, и буду начеку. За сообщение я вам заплачу пять долларов.
Хак, в принципе не возражавший против приобретения пяти долларов таким легким способом, нагнулся к уху капитана и тихо прошептал:
– Поль Сеген!
– Благодарю вас, – сказал капитан, вручая условленную плату.
Хак широко улыбнулся. Пять долларов за ложь – это была очень выгодная сделка. Довольный удачным торгом, он пригласил капитана и его спутника позавтракать. Он ввел их в отдельную комнату и приказал подать кофе, рому и папирос.
Гаспар даже не слышал, как внесли поднос, уставленный обычными на Мартинике блюдами. Он буквально застыл перед картиной, висевшей на одной из стен в старинной деревянной рамке. На картине был изображен маленький, уродливый человек с огромным мечом в одной руке и хлыстом в другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10