Здесь выложена электронная книга Путевые заметки - 4. Столица в блокноте автора по имени Булгаков Михаил Афанасьевич. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Булгаков Михаил Афанасьевич - Путевые заметки - 4. Столица в блокноте.
Размер архива с книгой Путевые заметки - 4. Столица в блокноте равняется 38.36 KB
Михаил Афанасьевич Булгаков: «Столица в блокноте»
Михаил Афанасьевич Булгаков
Столица в блокноте
Путевые заметки – 4
«Т. 1: Записки покойника: Автобиографическая проза»: Азбука-классика; СПб; 2002
ISBN 5-352-00139-3; 5-352-00140-7 (т. 1) Михаил Афанасьевич БулгаковСтолица в блокноте I. БОГ РЕМОНТ Каждый бог на свой фасон. Меркурий, например, с крылышками на ногах. Он — нэпман и жулик Он — нэпман и жулик. — Приветствуя оживление в жизни столицы, Булгаков в то же время с глубочайшим презрением относился к новоявленным богачам, миллиардерам и триллионерам, разбогатевшим на нищете большинства людей. Писатель знал цену «трудовой копеечке» и с ужасом смотрел на все пороки так называемого нэпа, иногда даже преувеличивая его темные стороны. В этом смысле характерна его дневниковая запись от 23 декабря 1924 г.: «Самым чудовищным из всех рассказов Василевского (Василевский (Не-Буква) И. М., писатель, издатель, бывший муж Л. Е. Белозерской, второй жены Булгакова. — В. Л. ) был рассказ о том, как Френкель, ныне московский издатель, в прошлом раввин (вероятно, и сейчас, только тайный), ехал в спальном международном вагоне из С.-Петербурга в Москву. Это один из крупных узлов, который кормит сейчас в Москве... работающих по книжному делу. У него плохонькое, но машинно налаженное дело в самом центре Москвы, и оно вечно гудит, как улей. Во двор Кузнецкого переулка вбегают, из него убегают, собираются. Это рак в груди. Неизвестно, где кончаются деньги одного и где начинаются деньги другого. Он очень часто ездит в Петербург, и характерно, что его провожают почтительной толпой...»
Конечно, в этой записи чувствуются и политические мотивы (Френкель издавал большевистские агитки!), но новый спекулятивно-воровской «капитализм» Булгакову был явно не по душе. И совсем не в этом писатель видел возрождение России. Да, он был за возвращение «старого порядка», но нэп не имел к нему никакого отношения; это была карикатура на прошлое, и не более того.
. А мой любимый бог — бог Ремонт, вселившийся в Москву в 1922 году, в переднике, вымазан известкой, от него пахнет махоркой. Он и меня зацепил своей кистью, и до сих пор я храню след божественного прикосновения на своем осеннем пальто, в котором я хожу и зимой. Почему? Ах да, за границей, вероятно, неизвестно, что в Москве существует целый класс, считающий модным ходить зимой в осеннем. К этому классу принадлежит так называемая мыслящая интеллигенция и интеллигенция будущая: рабфаки и проч. Эти последние, впрочем, даже и не в пальто, а в каких-то кургузых куртках. Холодно?..Вздор. Очень легко можно привыкнуть.Итак, это было золотой осенью, когда мы с приятелем моим — спецом — выходили из гостиницы. Там зверски орудовал прекрасный бог. Стояли козлы, со стен бежали белые ручьи, вкусно пахло масляной краской.Тут-то он меня и мазнул.Спец жадно вдохнул запах краски и гордо сказал:— Не угодно ли. Погодите, еще годик — не узнаете Москвы. Теперь «мы» (ударение на этом слове) покажем, на что мы способны!К сожалению, ничего особенного спец показать не успел, так как через неделю после этого стал очередной жертвой «большевистского террора». Именно: его посадили в Бутырки.За что, совершенно неизвестно.Жена его говорит по этому поводу что-то невнятное:— Это безобразие! Ведь расписки нет? Нет? Пусть покажут расписку. Сидоров (или Иванов, не помню) — подлец! Говорит, двадцать миллиардов. Во-первых, пятнадцать!Расписки, действительно, нету (не идиот же спец, в самом деле!), поэтому спеца скоро выпустят. Но тогда уж он действительно покажет. Набравшись сил в Бутырках.Но спеца нет, бог Ремонт остался. Может быть, потому, что, сколько бы спецов ни сажали, остается все же неимоверное количество (точная моя статистика: в Москве — 1 000 000, не ме-не-е!), или потому, что можно обойтись и без спецов, но бог неугомонный, прекрасный — штукатур, маляр и каменщик — орудует. И даже теперь он не затих, хоть уже зима и валит мягкий снег.На Лубянке, на углу Мясницкой, было Бог знает что: какая-то выгрызенная плешь, покрытая битым кирпичом и осколками бутылок. А теперь, правда, одноэтажное, но все же здание! 3-д-а-н-и-е! Цельные стекла. Все как полагается. За стеклами, правда, ничего еще нет, но снаружи уже красуется надпись золотыми буквами: «Трикотаж».Вообще на глазах происходят чудеса. Зияющие двери в нижних этажах вдруг застекляются. День... два, и за стеклами загораются лампы, и... или материи каскадами, или же красуется под зеленым абажуром какая-то голова, склонившаяся над бумагами. Не знаю, почему и какая голова, но что он делает, могу сказать, не заглядывая внутрь:— Составляет ведомость на сверхурочные.И откровенно скажу: материи — хорошо, а голова — это не нужно. Пишут, пишут... Но с этим, видно, ничего не поделаешь.Я верю: материи и посуда, зонтики и калоши вытеснят в конце концов плешивые чиновничьи головы начисто. Пейзаж московский станет восхитительным. На мой вкус.Я с чувством наслаждения прохожу теперь пассажи. Петровка и Кузнецкий в сумерки горят огнями. И буйные гаммы красок за стеклами — улыбаются лики игрушек кустарей.Лифты пошли! Сам видел сегодня. Имею я право верить своим глазам?Этот сезон подновляли, штукатурили, подклеивали. На будущий сезон, я верю, будут строить. Осенью, глядя на сверкающие адским пламенем котлы с асфальтом на улицах, я вздрагивал от радостного предчувствия. Будут строить, несмотря ни на что. Быть может, это фантазия правоверного москвича... А по-моему, воля ваша, вижу — Ренессанс.Московская эпиталама:Пою тебе, о бог Ремонта! II. ГНИЛАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ Расстался я с ним в июне месяце. Он пришел тогда ко мне, свернул махорочную козью ногу и сказал мрачно:— Ну, вот и кончил университет.— Поздравляю вас, доктор, — с чувством ответил я.Перспективы у новоиспеченного доктора вырисовывались в таком виде: в здравотделе сказали: «вы свободны», в общежитии студентов-медиков сказали: «ну, теперь вы кончили, так выезжайте», в клиниках, больницах и т. под. учреждениях сказали: «сокращение штатов».Получался, в общем, полнейший мрак.После этого он исчез и утонул в московской бездне.— Значит, погиб, — спокойно констатировал я, занятый своими личными делами (т. наз. «борьба за существование»).Я доборолся до самого ноября и собирался бороться дальше, как он появился неожиданно.На плечах еще висела вытертая дрянь (бывшее студенческое пальто), но из-под нее выглядывали новенькие брюки.По одной складке, аристократически заглаженной, я безошибочно определил: куплены на Сухаревке за 75 миллионов.Он вынул футляр от шприца и угостил меня «Ирой-рассыпной».Раздавленный изумлением, я ждал объяснений. Они последовали немедленно:— Грузчиком работаю в артели. Знаешь, симпатичная такая артель — шесть студентов 5-го курса и я...— Что же вы грузите?!— Мебель в магазины. У нас уж и постоянные давальцы есть.— Сколько ж ты зарабатываешь?— Да вот за предыдущую неделю 275 лимончиков.Я мгновенно сделал перемножение 275 х 4 = 1 миллиард сто! В месяц.— А медицина?!— А медицина сама собой. Грузим раз-два в неделю. Остальное время я в клинике, рентгеном занимаюсь.— А комната?Он хихикнул.— И комната есть... Оригинально так, знаешь, вышло... Перевозили мы мебель в квартиру одной артистки. Она меня и спрашивает с удивлением: «А вы, позвольте узнать, кто на самом деле? У вас лицо такое интеллигентное». Я, говорю, доктор. Если б ты видел, что с ней сделалось!.. Чаем напоила, расспрашивала. «А где вы, говорит, живете?» А я, говорю, нигде не живу. Такое участие приняла, дай ей Бог здоровья. Через нее я и комнату получил, у ее знакомых. Только условие: чтобы я не женился!— Это что ж, артистка условие такое поставила?— Зачем артистка... Хозяева. Одному, говорят, сдадим, двоим ни в коем случае.Очарованный сказочными успехами моего приятеля, я сказал после раздумья:— Вот писали все: гнилая интеллигенция, гнилая... Ведь, пожалуй, она уже умерла. После революции народилась новая, железная интеллигенция. Она и мебель может грузить, и дрова колоть, и рентгеном заниматься.— Я верю, — продолжал я, впадая в лирический тон, — она не пропадет! Выживет!Он подтвердил, распространяя удушливые клубы «Ирой-рассыпной»:— Зачем пропадать. Пропадать мы не согласны. III. СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННЫЙ МАЛЬЧИК Вчера утром на Тверской я видел мальчика. За ним шла, раскрыв рты, группа ошеломленных граждан мужского и женского пола и тянулась вереница пустых извозчиков, как за покойником.Со встречного трамвая № б свешивались пассажиры и указывали на мальчика пальцами. Утверждать не стану, но мне показалось, что торговка яблоками у дома №73 зарыдала от счастья, а зазевавшийся шофер срезал угол и чуть не угодил в участок.Лишь протерев глаза, я понял, в чем дело.У мальчика на животе не было лотка с сахариновым ирисом, и мальчик не выл диким голосом:— Посольские! Ява!! Мурсал!!! Газетатачкапрокатываетвсех!..Мальчик не вырывал из рук у другого мальчика скомканных лимонов и не лягал его ногами. У мальчика не было во рту папиросы. Мальчик не ругался скверными словами.Мальчик не входил в трамвай в живописных лохмотьях и, фальшиво бегая по сытым лицам спекулянтов, не гнусил:— Пода-айте... Христа ради...Нет, граждане. Этот единственный, впервые встретившийся мне мальчик шел, степенно покачиваясь и не спеша, в прекрасной уютной шапке с наушниками, и на лице у него были написаны все добродетели, какие только могут быть у мальчика 11—12 лет.Нет, не мальчик это был. Это был чистой воды херувим в теплых перчатках и валенках. И на спине у херувима был р-а-н-е-ц, из которого торчал уголок измызганного задачника.Мальчик шел в школу 1-й степени у-ч-и-т-ь-с-я.Довольно. Точка. IV. ТРИЛЛИОНЕР Отправился я к знакомым нэпманам. Надоело мне бывать у писателей. Богема хороша только у Мюрже Богема хороша только у Мюрже... — Мюрже Акри (1822—1861), французский писатель. Его книга «Сцены из жизни богемы» (1851) послужила основой для опер Дж. Пуччини (1858-1924) «Богема» (1895) и Р. Леонкавалло (1857-1919) «Богема» (1897).
— красное вино, барышни... Московская же литературная богема угнетает.Придешь, и — или попросят сесть на ящик, а в ящике — ржавые гвозди, или чаю нет, или чай есть, но сахару нет, или в соседней комнате хозяйка квартиры варит самогон и туда шмыгают какие-то люди с распухшими лицами, и сидишь, как на иголках, потому что боишься, что придут — распухших арестовывать и тебя захватят, или (хуже всего) молодые поэты начнут свои стихи читать. Один, потом другой, потом третий... Словом — нестерпимая обстановка.У нэпманов оказалось до чрезвычайности хорошо. Чай, лимон, печенье, горничная, всюду пахнет духами, серебряные ложки (примечание для испуганного иностранца: платоническое удовольствие), на пианино дочь играет «Молитву девы», диван, «не хотите ли со сливками», никто стихов не читает и т.д.Единственное неудобство: в зеркальных отражениях маленькая дырка на твоих штанах превращается в дырищу величиной с чайное блюдечко, и приходится прикрывать ее ладонью, а чай мешать левой рукой. А хозяйка, очаровательно улыбаясь, говорит:— Вы очень милый и интересный, но почему вы не купите себе новые брюки? А заодно и шапку...После этого «заодно» я подавился чаем, и золотушная «Молитва девы» показалась мне данс-макабром {1} {1}
Пляской смерти (от фр. danse macabre).
.Но прозвучал звонок и спас меня.Вошел некто, перед которым все побледнело и даже серебряные ложки съежились и сделались похожими на подержанное фражэ ...подержанное фражэ. — Фраже — сплав, имитирующий серебро.
.На пальце у вошедшего сидело что-то, напоминающее крест на Храме Христа Спасителя на закате.— Каратов девяносто... Не иначе как он его с короны снял, — шепнул мне мой сосед — поэт, человек, воспевающий в стихах драгоценные камни, но по своей жестокой бедности не имеющий понятия о том, что такое карат.По камню, от которого сыпались во все стороны разноцветные лучи, по тому, как на плечах у толстой жены вошедшего сидел рыжий палантин, по тому, как у вошедшего юрко бегали глаза, я догадался, что передо мной всем нэпманам — нэпман, да еще, вероятно, из треста.Хозяйка вспыхнула, заулыбалась золотыми коронками, кинулась навстречу, что-то восклицая, и прервалась «Молитва девы» на самом интересном месте.Затем началось оживленное чаепитие, причем нэпман был в центре внимания.Я почему-то обиделся (ну что ж из того, что он нэпман? Я разве не человек?) и решил завязать разговор. И завязал его удачно.— Сколько вы получаете жалованья? — спросил я у обладателя сокровища.Туг же с двух сторон под столом мне наступили на ноги. На правой ноге я ощутил сапог поэта (кривой стоптанный каблук), на левой ногу хозяйки (французский острый каблук).Но богач не обиделся. Напротив, мой вопрос ему польстил почему-то.Он остановил на мне глаза на секунду, причем тут только я разглядел, что они похожи на две десятки одесской работы.— М... м... как вам сказать... Э... пустяки. Два, три миллиарда, — ответил он, посылая мне с пальца снопы света.— А сколько стоит ваше бри... — начал я и взвизгнул от боли.— ...бритье?! — выкрикнул я, не помня себя, вместо «бриллиантовое кольцо».— Бритье стоит 20 лимонов, — изумленно ответил нэпман, а хозяйка сделала ему глазами: «Не обращайте внимания. Он идиот».И мгновенно меня сняли с репертуара. Защебетала хозяйка, но благодаря моему блестящему почину разговор так и увяз в лимонном болоте.Во-первых, поэт всплеснул руками и простонал:— 20 лимонов! Ай, яй, яй! (Он брился последний раз в июне.)Во-вторых, сама хозяйка ляпнула что-то несуразно-малое насчет оборотов в тресте.Нэпман понял, что он находится в компании денежных младенцев, и решил поставить нас на место.— Приходит ко мне в трест неизвестный человек, — начал он, поблескивая черными глазами, — и говорит: возьму у вас товару на 200 миллиардов. Плачу векселями. Позвольте, — отвечаю я, — вы — лицо частное... э... какая же гарантия, что ваши уважаемые векселя... А, пожалуйста, — отвечает тот. И вынул книжку своего текущего счета. И как вы думаете, — нэпман победоносно обвел глазами сидящих за столом, — сколько у него оказалось на текущем счету?— 300 миллиардов? — крикнул поэт (этот проклятый санкюлот не держал в руках больше 50 лимонов).— 800, — сказала хозяйка.— 940, — робко пискнул я, убрав ноги под стол.Нэпман артистически выдержал паузу и сказал:— Тридцать три триллиона.Тут я упал в обморок и, что было дальше, не знаю.Примечание для иностранцев: триллионом в московских трестах называют тысячу миллиардов, 33 триллиона пишут так:33.000.000.000.000. V. ЧЕЛОВЕК ВО ФРАКЕ Опера Зимина Опера Зимина. — Зимин Сергей Иванович (1875— 1942), театральный деятель, основатель Оперного театра своего имени. С 1917 г. он был и его директором.
. «Гугеноты» «Гугеноты» — опера композитора Джакомо Мейербера (1791—1864), написанная в 1835 г. На советской сцене поставлена 17 ноября 1922 г. в Оперном театре Зимина.
. Совершенно такие же, как «Гугеноты» 1893 г., «Гугеноты» 1903 г., 1913, наконец, и 1923 г.!Как раз с 1913 г. я и не видел этих «Гугенотов». Первое впечатление — ошалеваешь. Две витых зеленых колонны и бесконечное количество голубоватых ляжек в трико. Затем тенор начинает петь такое, что сразу мучительно хочется в буфет и:— Гражданин услужающий, пива! («Человеков» в Москве еще нет.)В ушах ляпает громовое «пиф-паф!!» Марселя ...громовое «пиф-паф!!» Марселя... — Партию Марселя из оперы «Гугеноты» исполнял Г. С. Пирогов (1885—1931) — один из трех братьев Пироговых, прославивших русскую оперную сцену.
, а в мозгу вопрос:— Должно быть, это действительно прекрасно, ежели последние бурные годы не вытерли этих гугенотов вон из театра, окрашенного в какие-то жабьи тона?Куда там вытерли! В партере, в ложах, в ярусах ни клочка места. Взоры сосредоточены на желтых сапогах Марселя. И Марсель, посылая партеру сердитые взгляды, угрожает: Пощады не ждите,Она не прийд-е-е-т... Рокочущие низы.Солисты, посипев под гримом, прорезывают гремящую массу хора и медных. Ползет занавес. Свет. Сразу хочется бутербродов и курить. Первое — невозможно, ибо для того, чтобы есть бутерброды, нужно зарабатывать миллиардов десять в месяц, второе — мыслимо.У вешалок сквозняк, дымовая завеса. В фойе — шаркание, гул, пахнет дешевыми духами. Зеленейшая тоска после папиросы.Все по-прежнему, как было пятьсот лет назад. За исключением, пожалуй, костюмов. Пиджачки сомнительные, френчи вытертые.«Ишь ты, — подумал я, наблюдая, — публика та, да не та...»И только что подумал, как увидал у входа в партер человека. Он был во фраке! Все, честь честью, было на месте. Ослепительный пластрон, давно заутюженные брюки, лакированные туфли и, наконец, сам фрак.Он не посрамил бы французской комедии. Первоначально так и подумал: не иностранец ли? От тех всего жди. Но оказался свой.Гораздо интереснее фрака было лицо его обладателя. Выражение унылой озабоченности портило расплывчатый лик москвича. В глазах его читалось совершенно явственно:
Было бы хорошо, чтобы книга Путевые заметки - 4. Столица в блокноте автора Булгаков Михаил Афанасьевич дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Путевые заметки - 4. Столица в блокноте у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Путевые заметки - 4. Столица в блокноте своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Булгаков Михаил Афанасьевич - Путевые заметки - 4. Столица в блокноте.
Если после завершения чтения книги Путевые заметки - 4. Столица в блокноте вы захотите почитать и другие книги Булгаков Михаил Афанасьевич, тогда зайдите на страницу писателя Булгаков Михаил Афанасьевич - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Путевые заметки - 4. Столица в блокноте, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Булгаков Михаил Афанасьевич, написавшего книгу Путевые заметки - 4. Столица в блокноте, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Путевые заметки - 4. Столица в блокноте; Булгаков Михаил Афанасьевич, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн