Я присутствовал при задержании тех пятерых, девятнадцать лет назад (не удивляйся, их и в правду было пятеро, об этом отдельно и позже). Почти год их держали на первом, там, где раньше работала ты. Деталей операции я не знаю. В том году, 1967, их никто и пальцем не трогал, обращались с ними очень хорошо – была надежда, что они станут сотрудничать, это во-первых, а во-вторых – подробно расскажут, кто они и откуда. Видимо, этот вопрос несказанно волновал наших руководителей. Ещё бы! Стоит подробней описать всех пленников, чтобы понять, почему. Двое, их звали весьма странно: Ирден и Ноор, были по всем показателям, прекрасными представителями именно людской породы: высокие, статные, красивые парни, один – светловолосый, черты похожи на скандинавские, серые глаза… второй: черноволосый, тоже сероглазый, очень яркое, запоминающееся лицо, точёные брови, одним словом – красавец, так принцев рисуют. Двое других – Лин и Пятый, тогда они были совсем не такими – братья-близнецы, рыжий да чёрный, складные, ловкие, подвижные, очень весёлые. Почти во всём – люди, только вот глаза подвели – выдали истинную породу их обладателей… Они, похоже, тогда так и не поняли, что же произошло. И последний пленник. О нём стоит рассказать отдельно. Это был не человек, Валя. Хотя у него было две руки, две ноги, голова, и всё такое прочее, но человеком он не был. Небольшого роста, хрупкий, светловолосый… но черты! Описать невозможно! Видела в детских книжках эльфов? Похоже. Те же остроконечные уши, пушистые волосы, полупрозрачное лицо… хотя лицо не похоже. В книжных эльфах от человека значительно больше, чем было в Арти. Он, кстати, был мозговым центром всей компании, это стало видно сразу. Остальные относились к нему с почтением, советовались, как со старшим. Он был очень умён. Я говорил с ним, Валя. На чистом русском языке. Во время очередного допроса. И я понял, почему остальные так к нему относились. Это иное существо. И не из-за своих странных глаз оно было таким. Арти, по-моему, всё знал заранее. Он попросил меня впоследствии, после его смерти, позаботится об остальных. Я спросил, почему он должен умереть? Что он ответил, я не расскажу. Просто не могу. Но он оказался провидцем.
Теперь – о том, что было дальше. Их всех через год перевели на третье, и началось то, о чём ты осведомлена не хуже, чем я. Прошло четыре года. Ноор и Дени решили бежать. Дени был убит при попытке к бегству, его просто расстреляли около машины, прямо на стоянке. В тот же день Ноор повесился в камере на…»
В этом месте лист был оторван. Игорь Юрьевич поднял ошеломлённый взгляд и увидел в дверях Вася. Тот махнул ещё одним кусочком бумаги.
– Хвостик нашёл! – радостно сообщил он.
Игорь Юрьевич взял последнюю бумажку и прочёл: «…дать тебе один совет: когда умрёт Пятый – беги! Спроси своего мужа, как это делается, он очень хорошо умеет бегать, хотя тебе об этом, понятное дело, не рассказал. Его право. Спасай свою жизнь, Валя! Ты знаешь нашу страну и понимаешь, что я хочу сказать. Я старик, мне бежать уже поздно, но ты, молодая и красивая, достойна лучшей участи, чем бункер с кислотой. Прощай. Твой друг Воронцов Алексей Лукич.
P. S. Письмо уничтожь немедленно!»
– Дела… – потеряно произнёс следователь. – Кем же это твой прадед работал?…
– Так этого никто не знает, даже дед, – ответил подросток.
– Как же так? Не может этого быть… или может? Вася, а кто был твой прадед по специальности?
– Военный хирург. Он войну прошёл всю… потом, в пятидесятых, немножко работал в госпитале. А потом его куда-то позвали, и он… словом, никто ничего не знает. Только про заказы все помнят, которые он носил. С икрой.
– Сколько ему лет было, когда он умер?
– Семьдесят четыре, по-моему. Может, больше…
– От чего умер?
– Инфаркт. Я его не помню совсем, прадеда. Мне ещё года тогда не было.
– Вася, давай так сделаем. Ты мне это оставишь, а я тебе позвоню потом. Или, если хочешь, можешь сам перезвонить сегодня же.
– Хорошо. Когда звонить?
– Попробуй через часок. Как раз Светлана подойдёт, я хочу с ней посоветоваться. Я латынь не знаю, точно так же, как и ты, – Игорь Юрьевич проводил мальчика до двери. Потом он прошёл на кухню, закурил, и снова просмотрел все листочки. Да, странно это всё. Очень странно. В то же время… мало ли, что могло происходить в те годы? Тогда за подобные записки могли вообще прибить на месте. Может, это какой-то странный шифр?… Нет, тоже ерунда.
От мыслей о шифрах его отвлёк приход любимой женщины. Светлана, естественно, никак не могла придти с пустыми руками, поэтому минут десять они занимались тем, что разгружали две огромные сумки.
Наконец Светлана устала и, присев за кухонный стол, закурила. Рассеяно стала перебирать бумажки на столе.
– Игорёк, что это такое у тебя тут валяется? – спросила она, подняв двумя пальцами заключение. – Я надеюсь, ты с этим человеком не общался напрямую?
– С каким человеком? – не понял Игорь Юрьевич.
– Вот с этим. Я про этот анамнез. Тут плохой диагноз стоит – туберкулёз лёгких, причём в остром периоде. Можно заразиться. И ещё… потеряла, нет нашла… а вот, пожалуйста. Дистрофия.
– Светик, эта бумажка написана в семьдесят пятом году. Так что общаться, вероятно, уже не с кем.
– Скорее всего он умер… Так, Игорёк, а где ты взял эту бумажку?
– Соседский мальчик принёс. Это осталось после его прадеда. Представляешь? Он просит меня помочь разобраться. Да мне, кстати, самому интересно. Интригует, не правда ли?
– Правда. Только ты предаёшь слишком большое значение этому анамнезу. Может, этот дедок в зоне с заключёнными работал? Тогда всё легко объяснимо.
– Ты прочти остальное, – предложил Игорь Юрьевич, – а потом поговорим.
Светлана читала неторопливо, обстоятельно, а Игорь Юрьевич курил и потихонечку любовался ею. Через несколько минут она отложила листочки.
– Бред сивой кобылы, – повторила она вслух то, что подумал сам Игорь Юрьевич в первый момент знакомства с этими бумажками. – Старик, наверное, был болен на голову, а родственники ничего не знали.
– А как же, – поддакнул Игорь Юрьевич. – И икру в заказах, конечно, у нас дают только шизофреникам. И никому другому. Нет, Светик, тут что-то ещё. Гораздо более интересное, чем шизофрения.
– Этот человек… прадед, как ты сказал, твоего соседа, был кем-то важным, наверное. Иначе он бы не писал о том, что просит разрешения проводить какие-то «беседы» с «пленными». Точно?
– Умница. Правильно думаешь. Единственное, что по-настоящему смущает, так это то, что кроме этих бумажек у нас ничего нет. И взять, как я полагаю, неоткуда. Только если поинтересоваться для начала у родственников…
– Для начала чего? – спросила Светлана. – Что ты задумал, Игорь?
– Да, понимаешь, люблю я загадки. С детства.
– Оно тебе надо? Только-только в отпуск пошёл – и на тебе! Я, естественно, понимаю, но эти твои порывы иногда кончаются неважно. Вспомни сам, чем кончилось это дело с «троянцем»…
– Свет, я просто просмотрю архивы, если такие есть и сообщу мальчику результаты. Только я почему-то думаю, что мы ничего путного не отыщем…
– Кто это – «мы»?!
– Попрошу Сашу, пусть просмотрит всё, до чего дотянется.
– Ладно. Поверю на слово. Ты, кстати, помнишь, что мы сегодня собирались ехать на Борисовские пруды? Или уже забыл?
– Светик, я всё помню…
* * *
Саша, конечно, не воспринял всерьёз то, что было написано на трёх листочках. Особенно его рассмешила фраза о «глазах, которые выдали истинную породу их обладателей». Саша состроил зверскую рожу, причём оба глаза скосил при этом к переносице. Получилось смешно, что говорить.
– Игорь Юрьевич, вы сами подумайте, – отсмеявшись, сказал Саша. – Это всё нелогично. Если бы этот человек… как его?
– Воронцов А.Л.
– Вот-вот. Воронцов. Если бы он имел какое-то отношение к секретным операциям, от него бы и воспоминания не осталось, не то, чтобы какие-то записки и заключения…
– Ты думаешь, фальсификация?
– Я предполагаю, что вполне возможно.
– Увы и ах, но нет. Подлинники. Тест на чернильную старость эти листочки выдержали. Правда, коробкой конфет пришлось пожертвовать… экспертам.
– Подлинники… Время производства соответствует указанной дате. Но написано очень смешно, что и говорить. Порода обладателя – ризеншнауцер. Или бассет. Или…
– Японский городовой. Саш, где может лежать хоть что-то по этому вопросу, как думаешь?
– Понятия не имею. Пока ещё в природе нет сервера под названием «секретные разработки». Подумаю…
Саша подумал. Игорь Юрьевич тоже. Думали они две недели, за это время раза три встречались. Потом пошли в архив – Воронцов Алексей Лукич оказался ветераном ВОВ, был награждён энным количеством орденов и медалей. Кое-что они сумели вытянуть из архива, но, по сути дела, это были жалкие крохи. Когда родился, где воевал, за что был награждён этими самыми орденами. Послужной список… хороший, нечего сказать. Потом – ничего. Пусто. Как будто в начале шестидесятых этот человек из жизни исчез. Растворился в просторах нашей родины. И не было у него ни работы, ни сослуживцев, ни каких бы то ни было достижений или, напротив, падений. Ничего. Семья была, правда, но в документах она не упоминалась почти нигде. Так, несколько строчек о жене, которая тоже была ветераном, и умерла, кстати, примерно в то же время, как Воронцов исчез с горизонта. У Воронцова было двое детей, сыновья. В настоящий момент оба здравствуют. Один живёт где-то под Симферополем, второй – в Москве. У этого сына уже и внуки имеются, кстати. Молодой дед, что говорить, но теперь это – весьма распространённой явление. Дедом он стал в сорок девять лет. Да, молод. Сколько было сыну? Двадцать четыре. Что ж, у каждого – своё представление о жизни. Больше там фактически ничего и не было. Игорь Юрьевич наткнулся на список, непонятно чьей рукой написанный. Просто – перечень имён и дат. И ради смеха Игорь Юрьевич переписал список себе. А потом по телефону продиктовал Саше и тот, глядя на эти фамилии, вдруг кое-какие из них узнал.
Странный список попался им на глаза. Фамилии знакомых. Знакомых, родственников, родных… из того времени, когда все любили горы и походы. И песни под гитару у костра. Романтики… с большой дороги. Напутали там всё к чертям, поди, разберись, наваляли, а теперь потомкам – разгребай? Столько лет прошло… это надо было сообразить! Удружила мадам Ольшанская. И товарищ Кормилкин-старший тоже помог своим присутствием. Саша, кстати, толком не знал, кем был отец. Мать всегда говорила, что он – химик. Отец не возражал против такой специализации, но больше вообще отмалчивался. Словно работал не на химическом комбинате (как считалось в семье), а на каком-то секретном объекте. Нет, конечно, никакого секретного объекта в природе не существовало. И умер Сашин отец при вполне объяснимых и понятных обстоятельствах – утечка какой-то дряни на производстве. Но что-то в папе было такое, что до сих пор, по прошествии многих лет, настораживало Сашу. Какая-то тайна была, бесспорно. Подтверждение тому – фамилия отца и его инициалы в этом списке. В том, что Воронцов был причастен к каким-то тёмным делам, Саша не сомневался. И вот – совершенно неожиданно протянулась ниточка к его родному папе. Надо же! Тесен мир, локтями постоянно попадаешь в знакомых. Или не в знакомых, но в тех, кто когда-то имел к тебе отношение. Как-то в очереди Саша подслушал разговор двух женщин, одна повествовала другой об «этих сволочах, которые от нечего делать прут в поликлинику толпой, да ещё прямо посреди дня, да все к ней». И что она, будь её воля, половину бы из них перестреляла. Саша осторожно обернулся и с удивлением узнал врача-окулиста, к которой его мать пыталась попасть на приём уже второй год. В этот момент к прилавку подошла симпатичная девушка, которой нужно было что-то такое молочное рассмотреть на витрине. Галантный Саша, естественно, отступил назад, открывая взору девушки витрину и одновременно при этом наступая сначала правой, а потом левой ногами на ноги окулисту. И совершенно не замечая этого, кстати. Ну, закряхтел кто-то сзади. Очередь, что с неё взять… Что, извиниться?… Перед кем? Перед вами? А за что?! Какие такие ноги? Ничего подобного, и не думал даже. А вы не стойте так близко, женщина, вы на меня, наверное, как танк напирали. Ах, нет? Ну, тогда я вам и ног не отдавливал, не врите. Стойте молча. Кто? Наглец?! Так, приплыли. Вот что, родная. Учтите, родная, не всё то лебедь, что торчит из воды, и не всё то наглец, что наступило вам на ноги. И запомните на будущее, что если вы свой поганый язык не будете держать за зубами, то узнаете, что у нас в стране бьют не только куранты. И что летают не только птицы. И пахнут не только розы. Всё, концерт окончен.
Такого морального удовлетворения Саша не испытывал уже очень долго. Это было так хорошо, что он купил лишний кусок колбасы. Отметить счастье. Так что мир и впрямь тесен. И даже очень.
* * *
Первым делом Саша позвонил маме. И потому, что уже неделю этого не делал, и потому, что не давал покоя проклятый список.
– Саш, ты бы приехал, – с места в карьер начала мама. Не смотря на свои годы, она была весьма бойкая женщина, – я соскучилась.
– Мам, у меня работы по горло, – виновато ответил Саша. – Вот разгребу хоть немного, и сразу.
– Я это слышу каждый раз, когда ты звонишь. Саш, это не дело. А вдруг со мной что-то случиться, а ты и не узнаешь?
– Мама, ну не надо. Ну не такой я плохой сын, чтобы ты так…
– Я и не говорила, что ты плохой. Ты не плохой, а просто-напросто ленивый. И ещё. Саша, ты жениться собираешься…
– Я сейчас повешу трубку! – взорвался Саша. – Перестань, ради всего святого! Когда соберусь – скажу тебе первой.
– Ловлю на слове, – ответила мать.
– Мам, я по делу. Постарайся вспомнить, отец тебе не говорил, над чем или где он работал с шестьдесят пятого по семидесятый годы?
– Зачем это тебе надо? – удивилась она. – Историю семьи решил написать?
– Нет, кое-что интересное узнал. Например то, что отец был как-то связан с родной тёткой Стаса, Ольшанской. Что он с ней работал вместе.
– Откуда ты это узнал? – голос у матери почти не изменился, однако в нём появилось нечто новое. Настороженность. Удивление. Даже страх. Чужой человек этого бы не понял.
– Мой друг нашёл в архиве список фамилий каких-то людей. В нём – папина фамилия, а потом эта самая Ольшанская. Стас сказал, что это – его тётка.
– Так… какая же гадина это сделала? – тихо спросила мать.
– Мам, ты о чём? – опешил Саша. Он никогда не слышал в голосе матери такой ненависти. И горя.
– О том самом. Обещали, что всё это быльём порастёт, что все про это забудут. Что никаких документов не сохраниться.
– Так это и не документ. Просто список, написанный от руки. И ничего боле. Человек явно для себя писал.
– Какой человек? – строго спросила мать.
– Да он умер ещё в восемьдесят шестом году, – успокоил Саша маму. Однако она не спешила успокаиваться и снова спросила.
– Кто он? Как его фамилия?
– Воронцов, – честно ответил Саша.
– Нет, такого я не знаю. Вот если бы Викторов…
– Этот Викторов сам в списке, – ответил Саша. – Рем какой-то там. Написано, что он умер. И галочка стоит. Мам, ты не волнуйся. Я же просто так спросил. Почему… ты что, плачешь, мам?…
– Извини, Сашенька. Я просто понадеялась, что ошиблась. Лет-то уж много прошло… Эта Ольшанская… Дарья… Твой отец ведь хотел на ней жениться, а не на мне. Понимаешь? Старое бередить – всегда больно.
– А почему?… – начал Саша, и тут же осёкся. Нетактично…
– Да потому, что она погибла, Даша… Саш, какие там ещё фамилии?
Саша назвал. Мать несколько долгих секунд молчала, вспоминая, а потом сказала:
– Точно, они. Это в каком же году написано?
– В шестьдесят седьмом.
– Да они, покойнички. Причём все до единого.
– Как – покойники?! – опешил Саша.
– А так, сынок. Все эти люди в том же самом году и погибли. В шестьдесят седьмом. А в следующем мы с твоим папой поженились. А ещё через год родился ты…
– Мам, погоди про меня, хорошо? Скажи… как это – погибли? Что – все сразу?
– Да почти. К середине ноября в живых, по-моему, только твой папа и остался. Мы просто вовремя уехали оттуда. Словно Бог нас вёл, не иначе. Мы же где жили до восьмидесятого года?
– В Пушкино, – сказал Саша. – А что?
– А то, что папы твоего тоже бы не было, если бы мы с ним тогда остались. Да и его Бог покарал потом, сам знаешь. Всё за те грехи, за прошлые.
– Это ты про что?
– А про то, что делом, которое Богу не угодно, не надо заниматься. Вот про что. Сашенька, милый мой, ты про этот список постарайся забыть, ладно? Хотя бы ради меня. Просто не трогай эту дрянь, хорошо?
– Мам, ты со мной как с ребёнком – не тронь то, не бери это. Что за дело такое, скажи на милость? Наука?
– Наука… плохая это была наука, Саша. Я, слава Богу, так и не узнала, что там было.
– Папа тебе не говорил?
– Нет, конечно. Я бы и не попросила никогда. Он это понимал. Он хороший человек был, Сашенька, только сильно запутавшийся.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Романтики с Хай Вея'
1 2 3
Теперь – о том, что было дальше. Их всех через год перевели на третье, и началось то, о чём ты осведомлена не хуже, чем я. Прошло четыре года. Ноор и Дени решили бежать. Дени был убит при попытке к бегству, его просто расстреляли около машины, прямо на стоянке. В тот же день Ноор повесился в камере на…»
В этом месте лист был оторван. Игорь Юрьевич поднял ошеломлённый взгляд и увидел в дверях Вася. Тот махнул ещё одним кусочком бумаги.
– Хвостик нашёл! – радостно сообщил он.
Игорь Юрьевич взял последнюю бумажку и прочёл: «…дать тебе один совет: когда умрёт Пятый – беги! Спроси своего мужа, как это делается, он очень хорошо умеет бегать, хотя тебе об этом, понятное дело, не рассказал. Его право. Спасай свою жизнь, Валя! Ты знаешь нашу страну и понимаешь, что я хочу сказать. Я старик, мне бежать уже поздно, но ты, молодая и красивая, достойна лучшей участи, чем бункер с кислотой. Прощай. Твой друг Воронцов Алексей Лукич.
P. S. Письмо уничтожь немедленно!»
– Дела… – потеряно произнёс следователь. – Кем же это твой прадед работал?…
– Так этого никто не знает, даже дед, – ответил подросток.
– Как же так? Не может этого быть… или может? Вася, а кто был твой прадед по специальности?
– Военный хирург. Он войну прошёл всю… потом, в пятидесятых, немножко работал в госпитале. А потом его куда-то позвали, и он… словом, никто ничего не знает. Только про заказы все помнят, которые он носил. С икрой.
– Сколько ему лет было, когда он умер?
– Семьдесят четыре, по-моему. Может, больше…
– От чего умер?
– Инфаркт. Я его не помню совсем, прадеда. Мне ещё года тогда не было.
– Вася, давай так сделаем. Ты мне это оставишь, а я тебе позвоню потом. Или, если хочешь, можешь сам перезвонить сегодня же.
– Хорошо. Когда звонить?
– Попробуй через часок. Как раз Светлана подойдёт, я хочу с ней посоветоваться. Я латынь не знаю, точно так же, как и ты, – Игорь Юрьевич проводил мальчика до двери. Потом он прошёл на кухню, закурил, и снова просмотрел все листочки. Да, странно это всё. Очень странно. В то же время… мало ли, что могло происходить в те годы? Тогда за подобные записки могли вообще прибить на месте. Может, это какой-то странный шифр?… Нет, тоже ерунда.
От мыслей о шифрах его отвлёк приход любимой женщины. Светлана, естественно, никак не могла придти с пустыми руками, поэтому минут десять они занимались тем, что разгружали две огромные сумки.
Наконец Светлана устала и, присев за кухонный стол, закурила. Рассеяно стала перебирать бумажки на столе.
– Игорёк, что это такое у тебя тут валяется? – спросила она, подняв двумя пальцами заключение. – Я надеюсь, ты с этим человеком не общался напрямую?
– С каким человеком? – не понял Игорь Юрьевич.
– Вот с этим. Я про этот анамнез. Тут плохой диагноз стоит – туберкулёз лёгких, причём в остром периоде. Можно заразиться. И ещё… потеряла, нет нашла… а вот, пожалуйста. Дистрофия.
– Светик, эта бумажка написана в семьдесят пятом году. Так что общаться, вероятно, уже не с кем.
– Скорее всего он умер… Так, Игорёк, а где ты взял эту бумажку?
– Соседский мальчик принёс. Это осталось после его прадеда. Представляешь? Он просит меня помочь разобраться. Да мне, кстати, самому интересно. Интригует, не правда ли?
– Правда. Только ты предаёшь слишком большое значение этому анамнезу. Может, этот дедок в зоне с заключёнными работал? Тогда всё легко объяснимо.
– Ты прочти остальное, – предложил Игорь Юрьевич, – а потом поговорим.
Светлана читала неторопливо, обстоятельно, а Игорь Юрьевич курил и потихонечку любовался ею. Через несколько минут она отложила листочки.
– Бред сивой кобылы, – повторила она вслух то, что подумал сам Игорь Юрьевич в первый момент знакомства с этими бумажками. – Старик, наверное, был болен на голову, а родственники ничего не знали.
– А как же, – поддакнул Игорь Юрьевич. – И икру в заказах, конечно, у нас дают только шизофреникам. И никому другому. Нет, Светик, тут что-то ещё. Гораздо более интересное, чем шизофрения.
– Этот человек… прадед, как ты сказал, твоего соседа, был кем-то важным, наверное. Иначе он бы не писал о том, что просит разрешения проводить какие-то «беседы» с «пленными». Точно?
– Умница. Правильно думаешь. Единственное, что по-настоящему смущает, так это то, что кроме этих бумажек у нас ничего нет. И взять, как я полагаю, неоткуда. Только если поинтересоваться для начала у родственников…
– Для начала чего? – спросила Светлана. – Что ты задумал, Игорь?
– Да, понимаешь, люблю я загадки. С детства.
– Оно тебе надо? Только-только в отпуск пошёл – и на тебе! Я, естественно, понимаю, но эти твои порывы иногда кончаются неважно. Вспомни сам, чем кончилось это дело с «троянцем»…
– Свет, я просто просмотрю архивы, если такие есть и сообщу мальчику результаты. Только я почему-то думаю, что мы ничего путного не отыщем…
– Кто это – «мы»?!
– Попрошу Сашу, пусть просмотрит всё, до чего дотянется.
– Ладно. Поверю на слово. Ты, кстати, помнишь, что мы сегодня собирались ехать на Борисовские пруды? Или уже забыл?
– Светик, я всё помню…
* * *
Саша, конечно, не воспринял всерьёз то, что было написано на трёх листочках. Особенно его рассмешила фраза о «глазах, которые выдали истинную породу их обладателей». Саша состроил зверскую рожу, причём оба глаза скосил при этом к переносице. Получилось смешно, что говорить.
– Игорь Юрьевич, вы сами подумайте, – отсмеявшись, сказал Саша. – Это всё нелогично. Если бы этот человек… как его?
– Воронцов А.Л.
– Вот-вот. Воронцов. Если бы он имел какое-то отношение к секретным операциям, от него бы и воспоминания не осталось, не то, чтобы какие-то записки и заключения…
– Ты думаешь, фальсификация?
– Я предполагаю, что вполне возможно.
– Увы и ах, но нет. Подлинники. Тест на чернильную старость эти листочки выдержали. Правда, коробкой конфет пришлось пожертвовать… экспертам.
– Подлинники… Время производства соответствует указанной дате. Но написано очень смешно, что и говорить. Порода обладателя – ризеншнауцер. Или бассет. Или…
– Японский городовой. Саш, где может лежать хоть что-то по этому вопросу, как думаешь?
– Понятия не имею. Пока ещё в природе нет сервера под названием «секретные разработки». Подумаю…
Саша подумал. Игорь Юрьевич тоже. Думали они две недели, за это время раза три встречались. Потом пошли в архив – Воронцов Алексей Лукич оказался ветераном ВОВ, был награждён энным количеством орденов и медалей. Кое-что они сумели вытянуть из архива, но, по сути дела, это были жалкие крохи. Когда родился, где воевал, за что был награждён этими самыми орденами. Послужной список… хороший, нечего сказать. Потом – ничего. Пусто. Как будто в начале шестидесятых этот человек из жизни исчез. Растворился в просторах нашей родины. И не было у него ни работы, ни сослуживцев, ни каких бы то ни было достижений или, напротив, падений. Ничего. Семья была, правда, но в документах она не упоминалась почти нигде. Так, несколько строчек о жене, которая тоже была ветераном, и умерла, кстати, примерно в то же время, как Воронцов исчез с горизонта. У Воронцова было двое детей, сыновья. В настоящий момент оба здравствуют. Один живёт где-то под Симферополем, второй – в Москве. У этого сына уже и внуки имеются, кстати. Молодой дед, что говорить, но теперь это – весьма распространённой явление. Дедом он стал в сорок девять лет. Да, молод. Сколько было сыну? Двадцать четыре. Что ж, у каждого – своё представление о жизни. Больше там фактически ничего и не было. Игорь Юрьевич наткнулся на список, непонятно чьей рукой написанный. Просто – перечень имён и дат. И ради смеха Игорь Юрьевич переписал список себе. А потом по телефону продиктовал Саше и тот, глядя на эти фамилии, вдруг кое-какие из них узнал.
Странный список попался им на глаза. Фамилии знакомых. Знакомых, родственников, родных… из того времени, когда все любили горы и походы. И песни под гитару у костра. Романтики… с большой дороги. Напутали там всё к чертям, поди, разберись, наваляли, а теперь потомкам – разгребай? Столько лет прошло… это надо было сообразить! Удружила мадам Ольшанская. И товарищ Кормилкин-старший тоже помог своим присутствием. Саша, кстати, толком не знал, кем был отец. Мать всегда говорила, что он – химик. Отец не возражал против такой специализации, но больше вообще отмалчивался. Словно работал не на химическом комбинате (как считалось в семье), а на каком-то секретном объекте. Нет, конечно, никакого секретного объекта в природе не существовало. И умер Сашин отец при вполне объяснимых и понятных обстоятельствах – утечка какой-то дряни на производстве. Но что-то в папе было такое, что до сих пор, по прошествии многих лет, настораживало Сашу. Какая-то тайна была, бесспорно. Подтверждение тому – фамилия отца и его инициалы в этом списке. В том, что Воронцов был причастен к каким-то тёмным делам, Саша не сомневался. И вот – совершенно неожиданно протянулась ниточка к его родному папе. Надо же! Тесен мир, локтями постоянно попадаешь в знакомых. Или не в знакомых, но в тех, кто когда-то имел к тебе отношение. Как-то в очереди Саша подслушал разговор двух женщин, одна повествовала другой об «этих сволочах, которые от нечего делать прут в поликлинику толпой, да ещё прямо посреди дня, да все к ней». И что она, будь её воля, половину бы из них перестреляла. Саша осторожно обернулся и с удивлением узнал врача-окулиста, к которой его мать пыталась попасть на приём уже второй год. В этот момент к прилавку подошла симпатичная девушка, которой нужно было что-то такое молочное рассмотреть на витрине. Галантный Саша, естественно, отступил назад, открывая взору девушки витрину и одновременно при этом наступая сначала правой, а потом левой ногами на ноги окулисту. И совершенно не замечая этого, кстати. Ну, закряхтел кто-то сзади. Очередь, что с неё взять… Что, извиниться?… Перед кем? Перед вами? А за что?! Какие такие ноги? Ничего подобного, и не думал даже. А вы не стойте так близко, женщина, вы на меня, наверное, как танк напирали. Ах, нет? Ну, тогда я вам и ног не отдавливал, не врите. Стойте молча. Кто? Наглец?! Так, приплыли. Вот что, родная. Учтите, родная, не всё то лебедь, что торчит из воды, и не всё то наглец, что наступило вам на ноги. И запомните на будущее, что если вы свой поганый язык не будете держать за зубами, то узнаете, что у нас в стране бьют не только куранты. И что летают не только птицы. И пахнут не только розы. Всё, концерт окончен.
Такого морального удовлетворения Саша не испытывал уже очень долго. Это было так хорошо, что он купил лишний кусок колбасы. Отметить счастье. Так что мир и впрямь тесен. И даже очень.
* * *
Первым делом Саша позвонил маме. И потому, что уже неделю этого не делал, и потому, что не давал покоя проклятый список.
– Саш, ты бы приехал, – с места в карьер начала мама. Не смотря на свои годы, она была весьма бойкая женщина, – я соскучилась.
– Мам, у меня работы по горло, – виновато ответил Саша. – Вот разгребу хоть немного, и сразу.
– Я это слышу каждый раз, когда ты звонишь. Саш, это не дело. А вдруг со мной что-то случиться, а ты и не узнаешь?
– Мама, ну не надо. Ну не такой я плохой сын, чтобы ты так…
– Я и не говорила, что ты плохой. Ты не плохой, а просто-напросто ленивый. И ещё. Саша, ты жениться собираешься…
– Я сейчас повешу трубку! – взорвался Саша. – Перестань, ради всего святого! Когда соберусь – скажу тебе первой.
– Ловлю на слове, – ответила мать.
– Мам, я по делу. Постарайся вспомнить, отец тебе не говорил, над чем или где он работал с шестьдесят пятого по семидесятый годы?
– Зачем это тебе надо? – удивилась она. – Историю семьи решил написать?
– Нет, кое-что интересное узнал. Например то, что отец был как-то связан с родной тёткой Стаса, Ольшанской. Что он с ней работал вместе.
– Откуда ты это узнал? – голос у матери почти не изменился, однако в нём появилось нечто новое. Настороженность. Удивление. Даже страх. Чужой человек этого бы не понял.
– Мой друг нашёл в архиве список фамилий каких-то людей. В нём – папина фамилия, а потом эта самая Ольшанская. Стас сказал, что это – его тётка.
– Так… какая же гадина это сделала? – тихо спросила мать.
– Мам, ты о чём? – опешил Саша. Он никогда не слышал в голосе матери такой ненависти. И горя.
– О том самом. Обещали, что всё это быльём порастёт, что все про это забудут. Что никаких документов не сохраниться.
– Так это и не документ. Просто список, написанный от руки. И ничего боле. Человек явно для себя писал.
– Какой человек? – строго спросила мать.
– Да он умер ещё в восемьдесят шестом году, – успокоил Саша маму. Однако она не спешила успокаиваться и снова спросила.
– Кто он? Как его фамилия?
– Воронцов, – честно ответил Саша.
– Нет, такого я не знаю. Вот если бы Викторов…
– Этот Викторов сам в списке, – ответил Саша. – Рем какой-то там. Написано, что он умер. И галочка стоит. Мам, ты не волнуйся. Я же просто так спросил. Почему… ты что, плачешь, мам?…
– Извини, Сашенька. Я просто понадеялась, что ошиблась. Лет-то уж много прошло… Эта Ольшанская… Дарья… Твой отец ведь хотел на ней жениться, а не на мне. Понимаешь? Старое бередить – всегда больно.
– А почему?… – начал Саша, и тут же осёкся. Нетактично…
– Да потому, что она погибла, Даша… Саш, какие там ещё фамилии?
Саша назвал. Мать несколько долгих секунд молчала, вспоминая, а потом сказала:
– Точно, они. Это в каком же году написано?
– В шестьдесят седьмом.
– Да они, покойнички. Причём все до единого.
– Как – покойники?! – опешил Саша.
– А так, сынок. Все эти люди в том же самом году и погибли. В шестьдесят седьмом. А в следующем мы с твоим папой поженились. А ещё через год родился ты…
– Мам, погоди про меня, хорошо? Скажи… как это – погибли? Что – все сразу?
– Да почти. К середине ноября в живых, по-моему, только твой папа и остался. Мы просто вовремя уехали оттуда. Словно Бог нас вёл, не иначе. Мы же где жили до восьмидесятого года?
– В Пушкино, – сказал Саша. – А что?
– А то, что папы твоего тоже бы не было, если бы мы с ним тогда остались. Да и его Бог покарал потом, сам знаешь. Всё за те грехи, за прошлые.
– Это ты про что?
– А про то, что делом, которое Богу не угодно, не надо заниматься. Вот про что. Сашенька, милый мой, ты про этот список постарайся забыть, ладно? Хотя бы ради меня. Просто не трогай эту дрянь, хорошо?
– Мам, ты со мной как с ребёнком – не тронь то, не бери это. Что за дело такое, скажи на милость? Наука?
– Наука… плохая это была наука, Саша. Я, слава Богу, так и не узнала, что там было.
– Папа тебе не говорил?
– Нет, конечно. Я бы и не попросила никогда. Он это понимал. Он хороший человек был, Сашенька, только сильно запутавшийся.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Романтики с Хай Вея'
1 2 3