«Мосбилдинг» же, построивший свой бизнес на захватах трамвайных депо, таксомоторных парков и детских садиков, опирался на московских «мэрцев», отладивших бесперебойную систему поглощения городских объектов «своим» рейдером. Именно «мэрцы» регулярно давали «билдам», как звали «Мосбилдинг» партнеры и конкуренты, наводки на тот или иной хозяйственный комплекс, остающийся без надлежащего присмотра. Наводки, а особенно результаты конкурсов, аукционов и проведенных сделок, щедро вознаграждались через сложную систему фирм-однодневок, созданных исключительно для того, чтобы отмыть для очередного столичного управленца приличную сумму денег. И, само собой, ведущие идеологи и руководители «билдов» предусмотрительно обзавелись иммунитетом, купив себе кресла депутатов и сенаторов.
Спирский, прекрасно понимая, что в столице неизбежно придется столкнуться с этими двумя мощными силами (остальные в расчет не принимались), всю свою деятельность сосредоточил на регионах, где все еще активно стреляли, а вот умело «поглощать» так и не научились.
Петр Петрович улыбнулся и глянул на стену: там в изящной рамке красовалась бумага, подтверждающая его права на магазин «Ромашка». Это был его первый рейд и единственный захват, произведенный в Москве. Но главное – Спирский был в этом совершенно уверен и очень этим гордился, – захват «Ромашки» стал самым первым, официально оформленным и зафиксированным в России рейдом.
Прозвенел телефон, и Петр Петрович поднял трубку:
– Да.
Это снова был Колесов:
– НИИ – наш. Менты уехали, Батраков – на улице.
– В цехах кто-то остался?
– Да. В ремонтно-механическом одна бригада в ночь. Говорят, срочный заказ. Я приказал их не трогать.
Спирский удовлетворенно кивнул: пусть видят, что пришел настоящий хозяин.
– Правда, Пахомов из спецчасти так и не вышел, – продолжал отчитываться Колесов, – но я думаю…
– Что с бухгалтерией? – оборвал его Спирский. – В компьютеры вошли без проблем?
– Все нормально. Они даже пароль не сменили.
Петр Петрович рассмеялся. Он давно купил несколько серых человечков – и в бухгалтерии, и даже в юридическом отделе, а потому все компьютерные пароли знал.
– Значит, реестр уже у меня?
– Да, Петр Петрович. У вас.
Продолжая слушать отчет Колесова, Спирский взял со стола фломастер и поставил в списке две жирные галочки – в строчках «п. 15. Батраков» и «п. 16. Реестр».
Захват реестра акционеров имел огромное значение. Это настолько желанная для рейдера добыча, что часто при невозможности захватить ее наиболее дерзкие захватчики просто создают параллельный, подложный реестр. Получают по нему решение суда, проводят физический захват, затем правят захваченные документы, а сделавший свое дело фальшивый реестр уничтожают – так же, как «убирают» наемного киллера, отстрелявшего свои заказы.
Петр Спирский и созданная им рейдерская компания «МАМБа» не брезговали ни подделками, ни кражами реестров, однако в случае с НИИ «Микроточмаш» этого даже не понадобилось. Батраков, будучи экономным, а точнее, скупым, считал затраты на ведение реестра на стороне, в отдельной компании лишними, а поэтому реестр акционеров НИИ велся здесь же, на предприятии. Собственно, это был один-единственный компьютерный файл, где в алфавитном порядке были перечислены все акционеры. И теперь один из важнейших для захвата документов был в руках у Спирского.
Петр Петрович глянул в окно. Крупный самец ухватил червяка поперек тела и почти без усилий взлетел на ветку. И возмущенные сородичи ничего с этим не могли поделать.
«Ну что ж, – глянул Спирский на часы, – пора и мне в Тригорске показаться…»

Скорая юридическая…

Бросать Париж сейчас, в самом начале двух законных выходных, было досадно. Артем очень рассчитывал насладиться поездкой в «Мекку импрессионистов» – Барбизон, а затем прогуляться в спокойном философском одиночестве по аллеям Фонтенбло. А вместо этого приходилось возвращаться в Россию, да еще ввязываться в «хозяйственное дело» с неоднозначными перспективами. Тем более что речь, видимо, пойдет об очередном «субботнике» в пользу одного из многочисленных отцовских товарищей и соратников. Но клиент есть клиент, и Артем вылетел в Москву ближайшим рейсом, а работать над новым делом начал уже в аэропорту. До этого дня ему удавалось в Тригорске все – даже одержать победу в дважды проигранной Батраковым тяжбе с банком.
Правовая ситуация, которую создал кризис 1998 года, была беспрецедентной – такого в юридической практике страны просто еще не случалось. И Павлов сумел сделать главное: разработать безукоризненную правовую позицию и заручиться экспертными заключениями лучших цивилистов и ученых-юристов России.
Поскольку в схожей с Тригорским банком ситуации оказалась вся банковская сфера страны, итог был предсказуем. Павлов легко выиграл дело в Высшем арбитражном суде, мгновенно прекратившим тяжбу во избежание создания опасного прецедента.
Разумеется, Артем видел, что раздражает Батракова. Привыкший командовать всеми вокруг, директор так и не увидел разницы между крупным российским юристом и своим техническим персоналом. Но главное, Батраков просто не успевал понять, что именно происходит, и это для сильного номенклатурного работника было настоящим унижением.
Позже Артем еще раз помог своему клиенту – в нешуточном конфликте Батракова с собственным замом по безопасности. У директора имелись все основания считать Колесова замешанным в крупном хищении, но остро не хватало других оснований – для увольнения заслуженного спецназовца и ветерана нескольких военных кампаний.
Павлов тогда был по горло занят громкой тяжбой между двумя публично поссорившимися министрами, а потому он просто выложил перед Батраковым набор документов с нужными формулировками.
– Начинайте действовать по этому алгоритму, и ваш Колесов уволится, – гарантировал он.
Однако, поняв, что Александр Иванович алгоритма не усвоит, он аккуратно, простым языком, буквально по шагам расписал всю последовательность действий отдела кадров.
Артем видел, сколь неудовлетворенным вышел из его офиса Батраков, но, разумеется, едва «павловская схема» заработала, Колесов уволился – почти мгновенно. Однако то, что предстояло сделать Павлову теперь, было на порядок сложнее.

Особист

Колесов возвратился к блокированной спецчасти, лишь когда убедился, что вся остальная территория НИИ под его контролем. Подал знак «клещам», чтобы не шумели, и осторожно заглянул в настежь распахнутую дверь.
В этой первой комнате небольших размеров, без окон, была оружейка. Пустые шкафы, в которых еще вчера хранились пистолеты охраны, валялись на полу, деревянный стол был перевернут, у стены рядом с дверью лежали обломки табуретки, которую в драке разнесли о чью-то голову, скорее всего, того, лежащего в коридоре «клеща». Стены кое-где были выщерблены пулями, но Колесов был уверен: Пахом вовсе не собирался кого-либо убивать и просто палил в разные стороны, чтобы ввести нападающих в замешательство.
«Что ему и удалось…» – с «непатриотичным» удовлетворением подумал Колесов; он отдавал должное бывшему коллеге.
Теперь особист сидел за железной дверью примыкающей к оружейке спецчасти – чуть в стороне – и контролировал через выбитый «глазок» все подходы. Колесов еще раз осторожно заглянул в комнату.
– Эй, Пахомов! Санек! Это я – Колесов Сергей. Слышишь меня?
– Вот так сюрприз! – тут же отозвался Пахомов. – Здорово, майор. Ты-то какими судьбами здесь оказался? Тебя вроде еще год назад Батраков из НИИ выгнал.
– Ага, – легко подтвердил Колесов, – тогда он – меня, а сегодня я – его. Сменилась власть, Санек… окончательно сменилась.
– Жаль Батракова, – глухо произнес Пахомов из-за железной двери, – хороший мужик… о людях думал. Таких сейчас мало осталось.
– Ага, – снова охотно подтвердил отставной майор, – этот хороший мужик скупил со своими родичами все акции по дешевке. А меня, нормального работника, на улицу выгнал.
– Так ты, говорят, воровал у него.
– Знаешь, Санек, – усмехнулся Колесов, – это сейчас по-разному называть можно. А на зарплату, которую он мне платил, можно было только с голоду не сдохнуть. Ну да хрен с ним, мы-то с тобой всегда договоримся. Мы люди простые, оба из служивых, оба за речкой бывали. Так что нам делить нечего, и интересы у нас одни и те же…
– Нет, майор, мои интересы важнее, – глухо возразил Пахомов.
– Это еще почему? – удивленно спросил Колесов.
– Ты теперь барыгам служишь. А я – государству… Родине.
Колесов заиграл желваками.
– Знаешь, Санек… я как-то с минометным взводом одну высотку занимал. Так я там почти неделю со сломанной рацией сидел, и ни одна сволочь о нас не вспомнила. Вот она – твоя Родина. Если б с духами не договорился, там бы и остался…
За железной дверью послышался шелест. Пахомов определенно менял позицию.
– А у меня за два дня до выхода полразведгруппы полегло, – отозвался наконец он, – и если бы помощь не подошла…
Колесов жестом подозвал самого молодого «клеща».
– Подвал найдешь? – шепотом спросил он.
Тот кивнул.
– Дуй вниз и перекрой стояк с водой.
Штурмовик тихо, почти на цыпочках двинулся по коридору.
– Значит, разная у нас Родина, Санек. Разная… – еле слышно пробормотал Колесов.
Оплата его труда прямо зависела от «чистоты» захвата, и, учитывая, что именно в спецчасти хранились наиболее интересные с коммерческой точки зрения документы, Колесов мог не досчитаться чуть ли не трети премиальных.
«Вызвать ментов?» – мелькнула мысль, но от нее тут же пришлось отказаться.
С юридической точки зрения Пахомов удерживал спецчасть совершенно незаконно. Однако приглашать милицию было неосмотрительно. Батраков имел в этом городе немалые связи и вполне мог договориться с милицией и под предлогом захвата пьяного вооруженного особиста силой вернуть НИИ под свой контроль.
К отставному майору так же, на цыпочках, подошел боец «КЛЕЩа».
– Перекрыл… – тихонько доложил он.
Колесов кивнул. Без воды, еды и туалета сдача Пахомова была вопросом пары суток. И к понедельнику, когда Батраков притащит в НИИ местных чинов из самых важных органов, а он их наверняка притащит, особист, скорее всего, уже сдастся.
«А может быть, и не сдастся…» – возникла ненужная, в общем-то, мысль, и прогнать ее уже не удавалось.

Белое-черное

Петр Петрович выехал в Тригорск с железной убежденностью: все пройдет, как по нотам. Он твердо знал: каждый торговый человек в душе был, есть и останется навсегда лоточником – жадноватым и недальновидным. Приступая к очередной осаде, он каждый раз делал один и тот же вывод: жертва скорее попытается проглотить весь свой скарб с риском подавиться, чем наймет хорошего адвоката для построения действительно надежной защиты. И, само собой, – как черепаха без панциря или еж без иголок – их раскормленные розовые тушки представляли собой исключительно лакомую добычу для поднаторевших в разбое хищников.
Кое-кто из них чувствовал опасность, а некоторые даже знали, кто именно из конкурентов «заказал» поглощение их бизнеса рейдерам. Но, не готовые платить за качественную адвокатскую работу, далекие от понимания значения профессионализма и репутации, его будущие жертвы чаще всего прибегали к услугам разного рода ходатаев, сводников и посредников, легко обещающих «разрулить, отмазать и закрыть» любой вопрос.
Естественно, никаких проблем эти ребята не решали, а, скорее, наоборот, запутывали – даже самые простые ситуации. Но главное, очень многие из них просто сливали всю информацию конкурентам и… Петру Петровичу. Каждый такой слив щедро оплачивался, и ни уличить, ни обвинить подобного «ходатая» было невозможно. Адвокатской присяги никто из них не давал, кодекса профессиональной этики никогда не имел, а из всех «добродетелей» эти сводники признавали лишь самую простую – деньги. И когда жертва окончательно запутывалась, к ней приходил… Петр Петрович Спирский.
По мере необходимости Петр Петрович использовал оба своих лица, но более всего он любил образ Белого Рыцаря-Спасителя. Приходил, предлагал помощь – почитай, бесплатно, и жадноватые лавочники почти неизменно клевали, и вскоре Петя отбирал их магазины, центры и моллы – безо всякого труда. И только к тем, кто отваживался бороться, Петр Петрович приходил в своей второй ипостаси – Черного Рыцаря-Разрушителя.
Понятно, что кое-кто уже начал понимать, что происходит. По крайней мере, на сайте «компромат.ру» описания его рейдов появлялись регулярно. Однако, прочитав призыв одного журналиста защищаться от рейдеров организацией надежной юридической обороны, Спирский лишь поморщился. Опытный рейдер, он знал, что зажимающие каждую копейку лавочники просто не в состоянии пойти на такие жертвы.
Более того, Петр Петрович считал журналиста неправым в принципе. Уж он-то знал, что рейдерство, – во-первых, чрезвычайно полезный, во-вторых, стабильный и, в-третьих, долговечный бизнес. Потому что, пока есть спрос, будет и предложение, а спрос на рейдерские услуги был отличный: Пете охотно заказывали захваты ювелирных компаний, автосалонов и даже магазинов женского белья.
Тригорское дело обещало завершиться абсолютно стандартно. Пару месяцев назад Петр Петрович при «случайной» встрече прямо предупредил Батракова, что положение его НИИ неустойчиво, и предложил за его акции хорошую, реальную цену. Но «красный директор» оказался на редкость упрямым и самонадеянным типом. Не зная, что Черный Рыцарь-Разрушитель уже вонзил свое копье в тело «Микроточмаша», не оценив предложений Белого Рыцаря-Спасителя и, похоже, даже не поняв, кто, почему и зачем ему предложил «помощь», Батраков избрал путь обреченного на унижение, разорение и осмеяние.

Лишний

Александр Иванович Батраков так и бродил вокруг недоступного теперь НИИ «Микроточмаш», набирая номер за номером и обзванивая всех, кто хоть как-то мог помочь. Он лишился всего и сразу, и даже оба его новеньких служебных «Мерседеса» остались там, за оградой, почти в прошлой жизни. А потом на город упала темнота, и он забрался в переполненный дачниками автобус и впервые за много-много лет поехал домой, держась за поручни.
Происшедшее казалось ему невозможным. Батраков и в советские времена слыл крепким хозяйственником. Он одним из первых внедрил систему хозрасчета, и даже Горбачев, приехав с рабочим визитом в Тригорск осенью 1989 года, признал опыт Батракова передовым и подлежащим распространению по всей стране.
Михаил Сергеевич долго рассказывал партактиву Тригорска про квартиры к 2000 году и всеобщую перестройку страны. И хотя ничего из его обещаний так и не сбылось, Батраков запомнил Горбачева о-очень убедительным. Он до сих пор относился к первому президенту СССР неплохо и уж точно лучше, чем к Ельцину, который так и не нашел возможности посетить НИИ, а главное, ни разу не принял Батракова, сколько Александр Иванович ни записывался к нему на прием.
А в конце 90-х страну охватил кризис неплатежей и нехватки наличности, и начались трудные времена. Батраков тогда чуть не растерял своих лучших специалистов и, проклиная перестройку, порой доплачивал им едва ли не из собственного кармана.
Он сыпал проклятия до тех пор, пока не встретил своего близкого приятеля по институту Анатолия Перовского, занимавшего в ту пору пост руководителя машиностроительного завода. Они зашли в кооперативное кафе, выпили на двоих бутылочку «Московской», и Перовский объяснил, что все идет просто превосходно.
– Ваучеризация – это замечательная идея, – толковал он, – и если есть что приватизировать – а у тебя это есть, – можно стать настоящим капиталистом!
Институтский приятель знал, что говорил. Как раз в то время он занимался приватизацией дышавшего на ладан огромного издательского объединения.
– Хочешь стать «мистером Твистером»? – неловко улыбался в ответ Батраков.
– А почему бы и нет? – подлил водочки приятель. – Завод у меня уже есть, газеты будут… дело за пароходом.
Перовский сказал это настолько серьезно, что Батраков задумался. Он видел, что времена государственного владения проходят, и, скорее всего, безвозвратно. И тогда Александр Иванович Батраков, красный директор, член партии с 60-го года, примерный семьянин и образцовый общественник, первый раз в своей жизни решился на рискованный шаг. Посчитал наличность, снял со сберкнижки сбережения, вытащил из-под линолеума отложенные на черный день доллары, выпотрошил ящики письменного стола и на все деньги купил ваучеры.
Понятно, что провернуть такую операцию в одиночку было невозможно, и к закупкам пришлось подключать всех, даже самых дальних родичей. Цены росли и падали в зависимости от сообщений программы «Время». Так что, когда деятель, пообещавший за 300 дней превратить Россию в Эльдорадо, выступил в студии ОРТ и объяснил, что обладатель ваучера владеет частью страны, сосед Батракова, дебошир и алкоголик, вообще отказался продавать ваучеры своей жены и ее сестры – хоть за какие деньги.
1 2 3 4 5 6