Рассказы - 0

Лоис Макмастер Буджолд
Вся дырявая правда
Каждый раз, когда зима оттаивала под наступлением весны, выбоины, оспинам покрывавшие улицы городка Путнам, штат Огайо, выползали из-подо льда. Как волны морей бились о края ледников Антарктики, так в миниатюре мягкое асфальтовое покрытие крошилось изнутри, расширяя зону разрушения вокруг этих кратеров от хлюп-ШЛЕПанья колес проезжающих грузовичков-пикапов.
Так что никто не заметил новой дыры перед домом Пойнтера. Первым, кто обратил на нее внимание, был Уэлдо Симпсон, выруливавший на подъезд к своему собственному дому.
— Эта дрянь запорола мне оба передних амортизатора, — жаловался он, — Согнула ровно пополам. Это обойдется мне в сто двадцать восемь баксов.
Но люди с Милтон Стрит, терпение у которых вошло в привычку, безмолвно ждали, пока городские службы найдут время, чтобы уложить черную асфальтовую корку на их исцарапанную зимой улицу. Иногда это случалось уже в июле, а то и в августе, или даже следующей весной. А пока они ездили медленно, петляя и дергаясь в непредсказуемых маневрах, наводивших ужас на невинных велосипедистов.
Пригнав свой автомобиль с новенькими амортизаторами из магазина по ремонту глушителей и тормозов, расположенному вверх по Сентер Стрит (ходили слухи, что шурин мэра был негласным партнером в этом предприятии, полностью повернувшем вспять взаимосвязь сохранения дорожных выбоин с частотой ремонта автомобилей ради своего рода доморощенного бизнеса), Симпсон отправился осмотреть оскорбившую его дыру.
— Черт, — с уважением прошептал он, — глубокая.
Он уставился вниз в будто осязаемую черноту. Трудно было на глаз определить насколько глубока выбоина из-за маскировки, оставленной весенними дождями. Ровная маслянистая пленка лужи могла запросто скрыть под собой как двухдюймовые углубления, которые едва ли стоит объезжать по разделительной полосе прямо навстречу приближающемуся «Питербилту», так и заглатывающие колеса пещеры, от которых сжимаются рессоры и, клацая зубами, подскакивает челюсть. Но в этой дыре не было воды, лишь бархатная темнота.
Симпсон, удивленно подняв брови, обошел ее кругом, буркнул «Ха!» и вернулся к себе в гараж, чтобы продолжить настройку своей газонокосилки, работа с которой прерывалась уже дважды: первый раз поездкой для приобретения новой свечи, а второй, чтобы раздобыть новые амортизаторы, потребность в которых возникла во время выполнения задачи первой.
Еще было не достаточно тепло, чтобы открылся сезон прикрылечных посиделок, когда все соседи выходили из своих домов будто цикады, выбиравшиеся из своих норок, чтобы засверкать на солнце и возобновить знакомства, отложенные прошлой осенью. Поэтому прошла почти неделя, прежде чем кто-то еще решил поближе взглянуть на дыру.
За ночь до этого, служба оповещения о приближении торнадо заставила самых впечатлительных весь вечер ежиться у своих стереоприемников, настроенных на погодные сводки единственной Путнамской радиостанции «Дабл-Ю-Ди-Ай-Пи». К их разочарованию, в округе не было замечено ни одного реального завихрения воздушных масс. Но сильный ветер грубо обломал засохшие ветви серебреных кленов перед домом Пойнтера, так что Билл Пойнтер этим утром занимался такой ерундой, что собирал обломки в огромный пластиковый мешок для мусора. Жителям запрещалось сжигать мусор, а городские мусорные бригады отказывались забирать какой-либо не по правилам упакованный мусор.
Семифутовая ветка, чей ствол был испорчен черной гнилью, а веер поникших листьев мелькал то зеленью, то серебром под порывами бодрящего утреннего ветерка, наполовину лежала в сточной канаве. Когда Пойнтер нагнулся, чтобы подобрать и поломать ее на части, достаточно мелкие, чтобы поместиться в его мешок (с действительно здоровыми сучьями этот фокус не проходил; и все же иногда ему удавалось обдурить мусорщиков, чтобы они их забрали — он оборачивал мешок посередине какого-нибудь сука наподобие набедренной повязки), в поле его зрения попала черная клякса на мостовой. Он лениво проверил ее глубину концом ветви.
Поначалу он подумал, что она должна быть наполнена мокрой грязью, поскольку ветка сразу встретила вязкое сопротивление, но с глубиной оно не увеличивалось. Пойнтер проталкивал ветку до тех пор, пока проталкивать оказалось нечего, кроме зажатой в кулак листвы. Он потянул обратно, но листья оторвались и остались у него в руке. Он смотрел, как кончики ветвей исчезали во тьме с мягким засасывающим звуком.
Озадаченный, он скормил в дыру другую ветку, и третью. Остановился, едва не сунув в черноту свою руку.
— Че делаешь, Билл? — спросил его сосед, Гарольд Кригер, притормозивший в процессе своего занятия: он тащил мешки со своим мусором к обочине, чтобы завтра их забрали. — Похожа на чемпиона среди дыр, на которых можно и мост раздолбать.
— На ней у Симпсона на прошлой неделе передние амортизаторы екнулись. Эй, ходь сюда, глянь-ка. Довольно жуткая штука.
Кригер шагнул через улицу, чтобы заглянуть вниз в дыру.
— Ух-ты! — начал было он, но был вынужден отпрыгнуть с дороги, так как старый Бьюик, чей оригинальный цвет потемнел от пестрых пятен недоделанной обработки грунтовкой, чуть не задел его.
— Куда прешь, придурок! — закричали Пойнтер и Кригер практически в унисон. В знак протеста злобно просигналил автомобильный гудок. Движение на Милтон Стрит вот уже двенадцать лет было односторонним, но до сих пор можно было, сидя на крылечке в летний день, отсчитывать где-то по одной машине в час, сопротивлявшихся потоку.
Пойнтер уронил в дыру очередную палку. Заглянуть в черноту было нельзя, но можно было видеть, как предметы падали во тьму, вся больше затеняясь и тускнея, пока не исчезали из виду где-то на глубине двух футов.
— Ничего подобного раньше не видал, — заметил Пойнтер.
Кригер в ответ рассудительно нахмурился.
— Я тоже. Скажем… — его глаза осветились угрюмым удовлетворением. — Спорим, я знаю что это такое. Это карстовая трещина. Видел как-то одну такую в новостях, где-то во Флориде — раскрылась посреди улицы, разломила тротуар. И продолжала расти — два дома просто ухнули прямо в нее. Чертовски впечатляющее зрелище. Что-то там насчет спада грунтовых вод.
— Ну и что они с этим делали?
— Не помню. Да они вроде и не сказали.
Пойнтер нервно оглядел близлежащий поребрик и тротуар в поисках признаков появляющихся трещин.
— Не похоже, чтобы она росла.
Кригер фыркнул.
— Растет, ясное дело. Раньше ее тут не было, а теперь есть. Должна была из чего-то вырасти.
Пойнтер скорее в ужасе сморщил нос.
— Похоже, это опасно.
— Точно, — согласил Кригер. — Полагаю, мы должны ее обозначить чем-нибудь.
— Это напоминает мне о временах, когда я был пацаном, — сказал Пойнтер. — Ездил на Индиан Лейк летом. Люди использовали пустые бутылки из-под «Хлорокса»: насаживали их верх тормашками на палки над затопленными бревнами — таким здоровыми, что выбивали срезные шпильки — что-то вроде общественной службы. Вероятно помогли кое-кому из водных лыжников избежать кастрации. Такого коллективизма теперь не встретишь.
— Ну, давай просто… — Кригер замаршировал на свою сторону улицы, притащил полный мешок мусора из своей кучи и плюхнул его поверх дыры. — Вот и метка.
— Не думаю, что его будет достаточно хорошо видно ночью, — возразил Пойнтер. — Готов поспорить, что какой-нибудь болван просто вмажется в него и расшвыряет мусор до конца улицы.
Кригер скривил губы, слегка обидевшись на столь неблагодарное признание его доброго поступка, но затем, соглашаясь, вздохнул.
— Да, вероятно, ты прав, — он ухватил мешок за скрученную и перевязанную горловину и дернул. Тот не сдвинулся. Он потянул сильнее.
— Мешок рвется, — предупредил его Пойнтер, когда черный полиэтилен стал истончаться и вытягиваться о предательски вступавший угол коробки из-под кукурузных хлопьев. Кригер торопливо прекратил тянуть.
Мешок сдвинулся, еще немного углубившись. Со всех сторон он вспучился вокруг краев дыры, словно пивное пузо, нависшее над ремнем, затем со слышимым хлопком, его всосало вниз. Несколько мгновений Пойнтер мог видеть, как виднелась белая завязка, затем все поглотила тьма. Дыра булькнула, и двое мужчин отскочили прочь.
— Я позвоню властям, — объявил Пойнтер после длительной паузы.
После очень неудовлетворительного разговора с городским департаментом благоустройства («Все жалуются, что выбоины у них на улице расползлись аж до Китая, мистер Пойнтер. Мы займемся вашей по графику, уверяю вас») и столь же неудовлетворительного звонка в редакцию «Путнам Пост», единственной городской газеты («С выбоинами мы кончили, — устало объяснил репортер. — Истратили на них две страницы с фотографиями в прошлом месяце») Пойнтер вернулся к себе на передний двор.
Его сосед Кригер, только что увильнувший от проезжавшей по улице машины, тащил по направлению к дыре чрезвычайно разбитый детский трехколесный велосипед «Биг Уил». Яркие наклейки выцвели, регулируемого кресла давно не было, а переднее колесо было приплюснуто с одной стороны, истертой до половины втулки бесчисленными резкими торможениями так, чтобы гравий летел и попытками встать на козла.
— Пытался сплавить его мусорщикам, чтоб забрали, уже три недели, — запыхтел Кригер. — Они его не возьмут. Сказали мне ждать весенней уборочной машины.
Раз в год, власти высылали по городу грузовик и бригаду, что обещала подобрать все что угодно. Старые матрацы, горы разбитых древесных плит, оставшихся после последнего проекта перепланировки, старую мебель, все подряд. Расписание и маршрут грузовика были плотными. Пойнтер не мог припомнить и года, когда он сумел в этом поучаствовать. Грузовик приезжал скрытно и отбывал в тишине, и лишь несколько отважных душ, из тех, кто за недели вытаскивал свой хлам, превращавший их дворы в свалки, когда размокший под дождем гофрированный картон коробок медленно распадался и волокнистая набивка вытекала из разломанных стульев на радость вьющим гнезда птицам, умудрялись его поймать. Они всегда напоминали об этом Пойнтеру спустя две недели, как грузовик уехал.
В тоже время, стоимость выброса одной упаковки мусора, не зависимо от того, насколько маленькой она была, на городской свалке непреклонно составляла 12,5 долларов. Другим единственным известным способом избавления от громоздкого мусора было прокрасться под покровом ночи на парковку у супермаркета и впихнуть его в ящик для добровольных пожертвований — сомнительная практика, которую Пойнтер с презрением отвергал.
Пойнтер с полным ужаса изумлением смотрел, как «Биг Уил» скатился в дыру. Задний конец застрял, пока не отломался кусок асфальта и они оба — обломок и игрушка — не исчезли.
— А это, э-э, безопасно?
— Не знаю, — радостно ответил Кригер. — Почему бы и нет? Как еще можно заделать карстовую дыру, кроме как наполнять ее до тех пор, пока она не прекратит обваливаться?
Кажется, в этом была логика. Пойнтер вспомнил о кое-каких обрывках огромных ковров, покрывавшихся плесенью у дальней стенки у него в гараже. Соседские кошки превратили их в зону отдыха и порой, судя по резкому запаху, который они приобрели, в уборную. Свернутые вдоль, они могли бы влезть…
На следующее утро дыра увеличилась до приблизительно ярда в диаметре. Несколько обеспокоенных соседей собрались посмотреть на нее. Вместо того, чтобы заполнять ее, сбрасываемые предметы, казалось, лишь увеличивали ее аппетиты.
Том Хиггинс, который, поменяв себе масло, тайком разбрызгивал отработанное по всей аллее, теперь сливал полный поддон. Тот медленно упал, на несколько секунд зависнув под уровнем мостовой на своеобразной веревке, перед тем как исчезнуть. Херб Смит вытряхнул туда три галлона засохшей краски, просто развлекаясь, хотя легко мог упаковать ее в мешки вместе с обычным мусором. Джонни Опоно затолкал дверную панель от Форда «Маверик» 1974 года выпуска, что уже десять лет стояла у него в гараже в ожидании, пока на ней выпрямят вмятины и заново покрасят. Машина, которой она принадлежала, уже давно превратилась в воспоминание.
Эмили Людвиг — дявителетняя социопатка с индивидуальностью пираньи, которая своим писклявым нытьем могла прошибить шестидюймовый слой бетона, когда думала, что ее никто не видит, сказала своему младшему братцу, что это дыра ведет в преисподнюю к дьяволу, и попыталась его туда спихнуть. Однако, пять лет общения с Эмили научили его самозащите — он пнул ее по голени и удрал. Услышав ее пронзительные вопли, которые было прекрасно слышно по крайне мере в двух городских кварталах, Пойнтер чуть не задохнулся от овладевшего им внезапного желания спихнуть в дыру саму Эмили.
Некоторые матроны Милтон Стрит теперь стали расценивать дыру как угрозу безопасности. Луиза Хайнес, самая гиперактивная из них, была первой, кто позвонил в полицию. Однако, им уже доводилось иметь с ней дело, и дежурный сержант просто намекнул, что, вероятно, она опять серьезно переборщила с дозировкой лития. Оскорбленная, она бросила трубку и повторно звонить отказалась.
Позже, одному из родителей удалось добиться своего, и днем приехала машина полицейского патруля. Свежевыбритый патрульный выбрался из машины и некоторое время смотрел на дыру. В это же время (3:30 pm), появился Ник Бейнс с полновесным матрацем, продавленным и выпотрошенным на уровне бедер, с торчащей из обивки проволокой пружин (матрацу было пятнадцать лет, а Ник весил почти 300 фунтов). Пришлось немного потолкать, однако матрац ушел вниз, сдирая и расширяя края дыры, чтобы освободить себе проход.
— Это карстовая трещина, — объяснил Ник, вероятно, припомнив в присутствии полицейского определенные распоряжения городских властей относительно свалки мусора. — Мы ее наполняем.
Молодой полисмен почесал в затылке, сглотнул, и по случаю сплюнул, чтобы скрыть свое изумление. Он уехал, но потом вернулся с нефтяной горелкой, круглой и черной, как бомба анархиста, увенчанной маленьким желтым языком пламени, который метался и дымился, и двумя деревянными козлами, выкрашенными в оранжевый цвет. Он расставил все это вокруг дыры.
— Это все, что я могу сделать, — извинился он. — Бригада дорожного ремонта на этой неделе работает пока что на западной стороне.
— Да, я знаю, — ответил Пойнтер.
Профессора геологии из кампуса филиала Государственного Университета вызвал его двоюродный брат, один из жителей Милтон Стрит. Профессор со знающим видом разглагольствовал о карстовых трещинах, пустотах в известняке и подземных потоках, пока не увидел дыру живьем, после чего странным образом умолк. Однако, профессора, который сам был давнишним жителем Путнама, позже видели ночью в свете мерцающего, будто на Хэллоуин, огонька нефтяной горелки, когда он вытаскивал из кузова своего фургона расколотый и пыльный унитаз и две потрепанных зимних покрышки. Перед тем как умчаться он оттащил их к дыре.
На следующее утро оранжевые ограждения покачивались на краю увеличившейся дыры, а желающие без разрешения избавиться от мусора стекались со всего города. Началось все с родственников жителей Милтон Стрит, но ими это не ограничилось.
Пойнтер видел как трое совершенно незнакомых людей приехали на грузовичке пикапе. Двое мужчин стащили к дыре диван-кровать, деревянный каркас которого треснул, а грязная бежевая обивка, видимо, была разодрана на лоскуты целой ордой кошек, и он исчез. Сопровождавшая их женщина радостно хлопала в ладоши, пока он уплывал из виду.
Комитет граждан Милтон Стрит поднялся, чтобы защитить себя от иноземного мусора, вернее, намеревался, если бы был в состоянии представлять собой единый фронт. Однако он быстро дегенерировал до европейской многопартийной системы: чистюли против наплевателей против изоляционистов.
Кригер, от природы лидер наплевателей, излагал позицию своей партии лаконично:
— Он не пахнет, и его не видно. Кому какое дело?
Сторонники теории об ограниченности ресурсов, возглавляемые мистером Френкелем, возразили:
— Мы не знаем, насколько глубоко простирается дыра. Как мы можем быть уверены, что там останется место для мусора наших детей?
Изоляционисты, под предводительством Литиумной Луизы, вмешались, взывая к глубоко укоренившейся в американцах традиционной паранойи:
— Мы же не знаем, где до этого был их мусор!
Билла Пойнтер беспокоил куда более неотложный вопрос — куда их мусор девается? Но к этому моменту комитет растворился в язвительных дебатах, и Пойнтер ушел выпить холодненького «Миллера» в одиночестве у себя на заднем дворе, так и не задав этот вопрос. Когда он закончил, он взял банку с собой на улицу и швырнул ее в дыру.
К тайному облегчению Пойнтера, темпы роста дыры замедлились. Через два дня явился городской инженер, собственной персоной.
1 2