как пить чай с дамами?
Майлз мысленно вспомнил карту. Он видел ее вполне ясно.
– Синие зоны были помечены как ЗИВМ. Аббревиатура не была расшифрована. Ни в легенде карты, ни где бы то ни было еще.
– Значит, как я понимаю, вы, кроме прочего, не смогли прочесть соответствующую инструкцию.
Он погряз в инструкциях с момента прибытия. Процедуры метеолаборатории, спецификации оборудования…
– Которую, сэр?
– Устав базы Лажковского.
Майлз судорожно пытался вспомнить, видел ли он вообще такой диск.
– Я… думаю, лейтенант Ан, возможно, предоставил мне копию… Накануне вечером.
Ан действительно вытряхнул целую коробку дисков на койку Майлза в офицерских казармах. Сказал, что начинает потихоньку упаковываться и оставляет Майлзу свою библиотеку. Перед отходом ко сну той ночью Майлз прочел два диска по метеорологии. Ан, ясное дело, вернулся в свою квартиру, чтобы начать потихоньку праздновать. А на следующее утро Майлз взял гусеничный скутер…
– И вы его еще не прочли?
– Нет, сэр.
– Почему нет?
«Меня подставили», – мысленно завыл Майлз. Он чувствовал весьма заинтересованное присутствие клерка, которого не отпустили и который молчаливым свидетелем стоял у двери за его спиной. Что превращало происходящее в публичную расправу. И если б только он прочел этот чертов устав, смогли бы тогда вообще эти два ублюдка из гаража его подставить? Как бы там ни было, ему придется за это ответить.
– Виноват, сэр.
– Так вот, мичман, в третьей главе устава базы Лажковского вы найдете полное описание всех зон вечной мерзлоты вместе с инструкциями, как их избегать. Вы могли бы заглянуть туда, когда у вас появится немного свободного времени… свободного от чаепитий.
– Да, сэр, – лицо Майлза было непроницаемо. У генерала было право снять с него шкуру виброножом, если он того захочет, но в частном порядке. Власть, которую давала Майлзу его форма, едва уравновешивала уродство, делавшее его жертвой сильнейших генетических предрассудков, уходящих корнями в историю Барраяра. Публичное унижение, ослаблявшее эту власть перед теми, кем он также должен был командовать, смахивало на акт саботажа. Намеренный или неосознанный?
А генерал еще только разогревался.
– Армия еще может предоставить в Имперском Генштабе место для хранения избытка форских лордиков, но здесь, в реальном мире, где нужно сражаться, нам не нужны трутни. Вот что, я в сражениях заслужил повышение по службе. Жертвы восстания Фордариана пали перед моими глазами еще до вашего рождения…
«Я сам был жертвой восстания Фордариана еще до моего рождения», – подумал Майлз, все более и более раздражаясь. Солтоксиновый газ, который почти убил его беременную мать и сделал Майлза таким, каким он был, был исключительно военным ядом.
–…И я сражался с мятежниками во время комаррского восстания. Вы, детишки, пришедшие в последние десять лет и больше, ничего не смыслите в войне. Эти длинные периоды прочного мира ослабляют армию. Если так и дальше будет продолжаться, то, когда придет кризис, не останется никого, кто имел бы хоть какую-нибудь реальную боевую практику.
От внутреннего напряжения у Майлза глаза начали собираться в кучку. «Тогда, может быть, Его Императорскому Величеству стоит обеспечивать своих офицеров войной каждые пять лет для удобства продвижения по службе?» У Майлза слегка поехала крыша, когда он попытался осознать концепцию такой «реальной практики». Быть может, он получил сейчас первую подсказку, почему этого отлично выглядящего офицера занесло на остров Кайрил?
Метцов, накручивая сам себя, распалялся все более.
– В реальной боевой обстановке экипировка солдата имеет жизненно важное значение. Она может определить разницу между победой и поражением. Мужчина, потерявший свою экипировку, теряет свою эффективность как солдат. Мужчина, разоруженный в технологической войне, может с таким же успехом быть женщиной – бесполезной! А вы разоружили себя!
Майлз кисло подумал, согласится ли в таком случае генерал, что женщина, вооруженная в технологической войне, может с таким же успехом быть мужчиной. Нет, наверное, нет. Только не барраярец его поколения.
Тон Метцова снова понизился, опускаясь от военно-философского к немедленно практическому. Майлз почувствовал облегчение.
– Обычное наказание для человека, утопившего свой скутер в болоте, – выкапывать его самому. Руками. Однако я понимаю, что это невыполнимо, поскольку глубина, на которую вы утопили свой, стала новым рекордом лагеря. Тем не менее, вы должны прибыть в 14:00 к лейтенанту Бонну из инженерной службы и помогать ему, делая то, что он сочтет нужным.
Что ж, это было, пожалуй, честно. И будет, возможно, познавательно. Майлз молился, чтобы этот разговор наконец иссяк. «Ну, теперь я свободен?» Но генерал замолчал и, прищурившись, задумался.
– За ущерб, который вы нанесли метеостанции, – медленно начал Метцов, затем изменил позу на более решительную, и его глаза – Майлз мог бы поклясться – загорелись слабым красным огоньком, а уголок сжатого рта искривился вверх, – вы будете ответственным за неквалифицированные работы в течение недели. Четыре часа в день. Это в дополнение к остальным вашим обязанностям. Будете являться к сержанту Ньюву в эксплуатационную службу в 05:00 ежедневно.
Капрал, все еще стоящий позади Майлза, издал приглушенный прерывистый вздох, который Майлз не смог интерпретировать. Смех? Ужас?
Но… Это несправедливо! И он потеряет значительную часть ценного времени, которое у него осталось на то, чтобы выжать из Ана технические навыки.
– Ущерб, который я нанес метеостанции не был глупой случайностью, как со скутером, сэр! Это было необходимо для моего выживания.
Генерал Метцов вперил в него очень холодный взгляд.
– Пусть будет шесть часов в день. Мичман Форкосиган.
Майлз проговорил сквозь зубы, выдергивая слова как клещами:
– А вы бы предпочли участвовать в беседе, которая бы сейчас имела место с вами, если бы я позволил себе замерзнуть, сэр?
Наступила тишина. Мертвая тишина. Набухающая, как убитое на дороге животное под летним солнцем.
– Вы свободны, мичман, – наконец процедил Метцов. Его глаза были двумя сверкающими щелочками.
Майлз отсалютовал, повернулся кругом и зашагал, прямой и натянутый, как какой-нибудь допотопный шомпол. Или как доска. Или как труп. Кровь стучала в висках, щека подергивалась. Мимо капрала, который стоял по стойке «смирно», не без успеха подражая восковой фигуре. Наружу за дверь, наружу за наружную дверь. Наконец в одиночестве в нижнем коридоре административного здания.
Майлз отругал себя мысленно, затем вслух. Ему действительно стоит попытаться выработать более нормальное отношение к старшим по званию. Он был уверен, что в корне проблемы лежало его чертово происхождение. Слишком много лет он путался под ногами целых стад генералов, адмиралов и высших управленцев в особняке Форкосиганов: за обедом, за ужином, все время. Слишком долго он сидел, тихий как мышь, стараясь стать невидимым, когда ему позволялось слушать, как они вели весьма откровенные споры и обсуждали сотни тем. Он видел их такими, какими они, вероятно, видели друг друга. Когда обычный мичман смотрит на своего командира, он должен видеть богоподобное существо, а не… будущего подчиненного. Свежеиспеченные мичманы в любом случае должны были быть существами достоинством ниже человека.
И все же… «Что это с этим парнем Метцовым?» Он встречал людей такого типа раньше, принадлежащих к разным политическим течениям. Многие из них были энергичными и эффективными солдатами, пока не лезли в политику. Звезда военных консерваторов как партии исчезла с небосклона еще во времена кровавого падения клики офицеров, ответственных за катастрофическое эскобарское вторжение, более двух десятилетий назад. Но опасность революции со стороны крайне правых, некой возможной хунты, собравшейся, чтобы спасти императора от его собственного правительства, – эта опасность оставалась вполне реальной в мыслях отца Майлза, он это знал.
Так не из-за некоторого ли тонкого политического запашка, исходящего от Метцова, у Майлза волосы встали дыбом на шее? Определенно, нет. Человек действительно политически тонкий попытался бы использовать Майлза, а не расправиться с ним. «Или ты просто рассержен на то, что он сунул тебя заниматься какой-то унизительной работой по уборке мусора?» Не обязательно иметь радикальные политические взгляды, чтобы испытать некое садистское удовольствие от того, чтобы назначить на такую работу представителя класса форов. Возможно, Метцова самого также опустил в прошлом какой-нибудь наглый фор-лорд. Политические, социальные, генетические… – возможностей было не счесть.
Майлз вытряхнул шум из своей головы, и заковылял прочь, чтобы сменить одежду на рабочую и найти затем инженерную службу базы. Сейчас уже ничем не поможешь, он завяз глубже, чем его скутер. Ему просто надлежит как можно больше избегать Метцова все ближайшие шесть месяцев. То, что так хорошо получалось у Ана, определенно получится и у Майлза.
Лейтенант инженерной службы Бонн готовился зондировать почву в поисках гусеничного скутера. Это был худощавый мужчина лет, вероятно, двадцати восьми – тридцати, со скуластым, щербатым лицом и с нездорового цвета кожей, покрасневшей от местного климата. Оценивающие карие глаза, руки умельца и некоторый сардонический дух, который, как почувствовал Майлз, был, должно быть, постоянно ему присущ, а не только направлен конкретно на Майлза. Бонн и Майлз хлюпали по поверхности болота, в то время как два техника из инженерной службы в черных утепленных комбинезонах сидели на крыше своего тяжелого транспорта, надежно припаркованного на ближайшем каменном выступе. Солнце было бледно, а непрекращающийся ветер холоден и влажен.
– Попробуйте где-нибудь здесь, сэр, – предложил Майлз, указывая направление и пытаясь оценить углы и расстояния на местности, которую ему довелось видеть только на закате. – Думаю, вам придется углубиться по крайней мере метра на два.
Лейтенант Бонн без улыбки посмотрел на него, поднял длинный металлический щуп в вертикальное положение и ткнул им в болото. Щуп застрял почти сразу. Майлз в недоумении нахмурился. Скутер определенно не мог всплыть наверх.
Бонн, не выказывая никакого удивления, навалился на стержень своим весом и повернул. Стержень начал вкручиваться вниз.
– На что вы наткнулись? – спросил Майлз.
– Лед, – буркнул Бонн. – Сейчас толщиной сантиметра три. Мы стоим на корке льда, он под слоем этой дряни. Похоже на замерзшее озеро, только вместо воды – грязь.
Майлз для проверки топнул ногой. Мокро, но твердо. Ощущения те же, как когда он разбивал здесь лагерь.
Бонн, наблюдавший за ним, добавил:
– Толщина льда меняется в зависимости от погоды. От нескольких сантиметров до полного промерзания. В середине зимы на это болото можно спокойно парковать транспортный шаттл. Приходит лето, и лед истончается. При правильной температуре он может за несколько часов растаять от кажущейся твердости до жидкого состояния. И обратно.
– Я… думаю, я это понял.
– Нажмите, – лаконично приказал Бонн, и Майлз, обхватив руками стержень, стал помогать его проталкивать. Он мог чувствовать хруст, с которым щуп продирался сквозь слой льда. А если бы температура упала еще немного той ночью, когда он себя утопил, и грязь бы снова замерзла, смог бы он тогда пробиться сквозь ледяной панцирь? Он внутренне содрогнулся и наполовину застегнул свою парку, надетую поверх черной рабочей формы.
– Холодно? – спросил Бонн.
– Нет, подумал кое о чем.
– Хорошо. Пусть это станет привычкой. – Бонн дотронулся до кнопки, и эхолокатор щупа запищал на частоте, от которой заломило зубы. На дисплее отобразился яркий каплевидный объект, находящийся в нескольких метрах от них. – Вот он, – Бонн прочел цифры на дисплее. – Он таки действительно там внизу. Я бы заставил вас выкапывать его чайной ложкой, мичман, но, полагаю, прежде чем вы закончите, уже наступит зима. – Он вздохнул и уставился вниз на Майлза, как бы представляя себе эту картину.
Майлз тоже вполне мог ее себе представить.
– Да, сэр, – осторожно ответил он.
Они вытащили щуп обратно. Холодная грязь блестела на его поверхности под их перчатками. Бонн отметил место и махнул своим техникам:
– Здесь, ребята!
Они махнули в ответ, соскочили с крыши транспорта и залезли внутрь. Бонн и Майлз отошли подальше, вскарабкавшись на камни к метеостанции.
Транспорт с воем поднялся в воздух и замер над болотом. Его мощный, космического класса тяговый луч ударил вниз. Грязь, остатки растений и лед с ревом брызнули во все стороны. Через пару минут луч создал сочащийся кратер с блестящей жемчужиной на дне. Стенки кратера сразу начали сползать вниз, но оператор транспорта сузил и обратил луч, и скутер поднялся, с шумным чмоканьем освободившись из своей формы. На цепи с него непривлекательно свисала обмякшая пузырьковая палатка. Транспорт аккуратно поместил свой груз на каменистую поверхность и приземлился рядом.
Бонн и Майлз выдвинулись, чтобы осмотреть размокшие останки.
– Вас ведь не было в этой палатке, мичман? – Спросил Бонн, пробуя ее носком ботинка.
– Нет, сэр, я там был. Ждал, пока рассветет. Я… заснул.
– Но выбрались прежде, чем ее засосало.
– Вообще-то нет. Когда я проснулся, она уже целиком ушла вниз.
Изогнутые брови Бонна поползли вверх:
– И насколько глубоко?
Майлз остановил ребро ладони на уровне щеки.
Бонн выглядел удивленным:
– И как же вы выбрались из трясины?
– С трудом. И не без помощи адреналина, я думаю. Я выскользнул из ботинок и брюк. Что мне, кстати, напомнило… Можно мне немного поискать свои ботинки, сэр?
Бонн махнул рукой, и Майлз побрел обратно на болото, огибая кольцо грязи, срыгнутой тяговым лучом, и на безопасной дистанции от кратера, который сейчас заполнился водой. Он нашел один покрытый грязью ботинок, другого не было. Не сохранить ли ему этот ботинок на тот сомнительный случай, что ему когда-нибудь ампутируют одну ногу? Скорее всего, это будет другая нога. Он вздохнул и вскарабкался обратно к Бонну.
Бонн хмуро посмотрел на испорченный ботинок, свисающий из руки Майлза.
– Вы могли погибнуть, – высказал он свой вывод.
– Даже три раза. Я мог задохнуться в палатке, увязнуть в трясине или замерзнуть, ожидая помощи.
Бонн пристально взглянул на него:
– Действительно.
Он отошел от сдувшейся палатки, неторопливо, как бы желая получше осмотреться. Майлз последовал за ним. Когда они отошли достаточно далеко, чтобы техники не могли их услышать, Бонн остановился и окинул взглядом болото. Как бы в продолжение беседы он заметил:
– Я слышал – неофициально – что некий техник из гаража, по имени Паттас, хвастался одному из своих товарищей, что это он подстроил вам ловушку. И что вы слишком глупы, чтобы даже сообразить, что вас подставили. Это хвастовство было бы… не очень умно, если бы вы погибли.
– Если бы я погиб, было бы неважно, хвастался он или нет, – пожал плечами Майлз. – То, что пропустило бы армейское следствие, выявило бы следствие Имперской СБ – я в этом не сомневаюсь.
– Вы знали, что вас подставили? – Бонн изучал горизонт.
– Да.
– Тогда я удивлен, что вы не вызвали Имперскую СБ.
– Правда? Подумайте об этом, сэр.
Взгляд Бонна вернулся к Майлзу, как бы проводя инвентаризацию его неприятных физических недостатков.
– Что-то не сходится насчет вас, Форкосиган. Почему вас допустили в вооруженные силы?
– А как вы думаете?
– Привилегия фора.
– В яблочко.
– Тогда почему вы здесь? Привилегия фора – служить в Генштабе.
– Форбарр-Султана прекрасна в это время года, – согласился Майлз. И как там сейчас всем этим наслаждается его кузен Айвен? – Но я хочу служить на корабле.
– И вы не смогли это устроить? – Скептически поинтересовался Бонн.
– Мне сказали, что я должен это заработать. Вот почему я здесь. Чтобы доказать, что я могу служить в вооруженных силах. Или… не могу. И в первую же неделю после прибытия вызывать сюда волков из СБ, чтобы они вывернули базу и всех в ней наизнанку в поисках заговора с целью убийства – заговора, которого, по моему суждению, вовсе не существует – все это не приблизило бы меня к моей цели. И не важно, насколько забавно это было бы.
Смутные обвинения, его слово против слов двух других – даже если Майлзу удалось бы добиться официального расследования, и использование фаст-пенты доказало бы его правоту, в долгосрочной перспективе скандал повредил бы ему гораздо больше, чем двум его мучителям.
1 2 3 4 5 6 7
Майлз мысленно вспомнил карту. Он видел ее вполне ясно.
– Синие зоны были помечены как ЗИВМ. Аббревиатура не была расшифрована. Ни в легенде карты, ни где бы то ни было еще.
– Значит, как я понимаю, вы, кроме прочего, не смогли прочесть соответствующую инструкцию.
Он погряз в инструкциях с момента прибытия. Процедуры метеолаборатории, спецификации оборудования…
– Которую, сэр?
– Устав базы Лажковского.
Майлз судорожно пытался вспомнить, видел ли он вообще такой диск.
– Я… думаю, лейтенант Ан, возможно, предоставил мне копию… Накануне вечером.
Ан действительно вытряхнул целую коробку дисков на койку Майлза в офицерских казармах. Сказал, что начинает потихоньку упаковываться и оставляет Майлзу свою библиотеку. Перед отходом ко сну той ночью Майлз прочел два диска по метеорологии. Ан, ясное дело, вернулся в свою квартиру, чтобы начать потихоньку праздновать. А на следующее утро Майлз взял гусеничный скутер…
– И вы его еще не прочли?
– Нет, сэр.
– Почему нет?
«Меня подставили», – мысленно завыл Майлз. Он чувствовал весьма заинтересованное присутствие клерка, которого не отпустили и который молчаливым свидетелем стоял у двери за его спиной. Что превращало происходящее в публичную расправу. И если б только он прочел этот чертов устав, смогли бы тогда вообще эти два ублюдка из гаража его подставить? Как бы там ни было, ему придется за это ответить.
– Виноват, сэр.
– Так вот, мичман, в третьей главе устава базы Лажковского вы найдете полное описание всех зон вечной мерзлоты вместе с инструкциями, как их избегать. Вы могли бы заглянуть туда, когда у вас появится немного свободного времени… свободного от чаепитий.
– Да, сэр, – лицо Майлза было непроницаемо. У генерала было право снять с него шкуру виброножом, если он того захочет, но в частном порядке. Власть, которую давала Майлзу его форма, едва уравновешивала уродство, делавшее его жертвой сильнейших генетических предрассудков, уходящих корнями в историю Барраяра. Публичное унижение, ослаблявшее эту власть перед теми, кем он также должен был командовать, смахивало на акт саботажа. Намеренный или неосознанный?
А генерал еще только разогревался.
– Армия еще может предоставить в Имперском Генштабе место для хранения избытка форских лордиков, но здесь, в реальном мире, где нужно сражаться, нам не нужны трутни. Вот что, я в сражениях заслужил повышение по службе. Жертвы восстания Фордариана пали перед моими глазами еще до вашего рождения…
«Я сам был жертвой восстания Фордариана еще до моего рождения», – подумал Майлз, все более и более раздражаясь. Солтоксиновый газ, который почти убил его беременную мать и сделал Майлза таким, каким он был, был исключительно военным ядом.
–…И я сражался с мятежниками во время комаррского восстания. Вы, детишки, пришедшие в последние десять лет и больше, ничего не смыслите в войне. Эти длинные периоды прочного мира ослабляют армию. Если так и дальше будет продолжаться, то, когда придет кризис, не останется никого, кто имел бы хоть какую-нибудь реальную боевую практику.
От внутреннего напряжения у Майлза глаза начали собираться в кучку. «Тогда, может быть, Его Императорскому Величеству стоит обеспечивать своих офицеров войной каждые пять лет для удобства продвижения по службе?» У Майлза слегка поехала крыша, когда он попытался осознать концепцию такой «реальной практики». Быть может, он получил сейчас первую подсказку, почему этого отлично выглядящего офицера занесло на остров Кайрил?
Метцов, накручивая сам себя, распалялся все более.
– В реальной боевой обстановке экипировка солдата имеет жизненно важное значение. Она может определить разницу между победой и поражением. Мужчина, потерявший свою экипировку, теряет свою эффективность как солдат. Мужчина, разоруженный в технологической войне, может с таким же успехом быть женщиной – бесполезной! А вы разоружили себя!
Майлз кисло подумал, согласится ли в таком случае генерал, что женщина, вооруженная в технологической войне, может с таким же успехом быть мужчиной. Нет, наверное, нет. Только не барраярец его поколения.
Тон Метцова снова понизился, опускаясь от военно-философского к немедленно практическому. Майлз почувствовал облегчение.
– Обычное наказание для человека, утопившего свой скутер в болоте, – выкапывать его самому. Руками. Однако я понимаю, что это невыполнимо, поскольку глубина, на которую вы утопили свой, стала новым рекордом лагеря. Тем не менее, вы должны прибыть в 14:00 к лейтенанту Бонну из инженерной службы и помогать ему, делая то, что он сочтет нужным.
Что ж, это было, пожалуй, честно. И будет, возможно, познавательно. Майлз молился, чтобы этот разговор наконец иссяк. «Ну, теперь я свободен?» Но генерал замолчал и, прищурившись, задумался.
– За ущерб, который вы нанесли метеостанции, – медленно начал Метцов, затем изменил позу на более решительную, и его глаза – Майлз мог бы поклясться – загорелись слабым красным огоньком, а уголок сжатого рта искривился вверх, – вы будете ответственным за неквалифицированные работы в течение недели. Четыре часа в день. Это в дополнение к остальным вашим обязанностям. Будете являться к сержанту Ньюву в эксплуатационную службу в 05:00 ежедневно.
Капрал, все еще стоящий позади Майлза, издал приглушенный прерывистый вздох, который Майлз не смог интерпретировать. Смех? Ужас?
Но… Это несправедливо! И он потеряет значительную часть ценного времени, которое у него осталось на то, чтобы выжать из Ана технические навыки.
– Ущерб, который я нанес метеостанции не был глупой случайностью, как со скутером, сэр! Это было необходимо для моего выживания.
Генерал Метцов вперил в него очень холодный взгляд.
– Пусть будет шесть часов в день. Мичман Форкосиган.
Майлз проговорил сквозь зубы, выдергивая слова как клещами:
– А вы бы предпочли участвовать в беседе, которая бы сейчас имела место с вами, если бы я позволил себе замерзнуть, сэр?
Наступила тишина. Мертвая тишина. Набухающая, как убитое на дороге животное под летним солнцем.
– Вы свободны, мичман, – наконец процедил Метцов. Его глаза были двумя сверкающими щелочками.
Майлз отсалютовал, повернулся кругом и зашагал, прямой и натянутый, как какой-нибудь допотопный шомпол. Или как доска. Или как труп. Кровь стучала в висках, щека подергивалась. Мимо капрала, который стоял по стойке «смирно», не без успеха подражая восковой фигуре. Наружу за дверь, наружу за наружную дверь. Наконец в одиночестве в нижнем коридоре административного здания.
Майлз отругал себя мысленно, затем вслух. Ему действительно стоит попытаться выработать более нормальное отношение к старшим по званию. Он был уверен, что в корне проблемы лежало его чертово происхождение. Слишком много лет он путался под ногами целых стад генералов, адмиралов и высших управленцев в особняке Форкосиганов: за обедом, за ужином, все время. Слишком долго он сидел, тихий как мышь, стараясь стать невидимым, когда ему позволялось слушать, как они вели весьма откровенные споры и обсуждали сотни тем. Он видел их такими, какими они, вероятно, видели друг друга. Когда обычный мичман смотрит на своего командира, он должен видеть богоподобное существо, а не… будущего подчиненного. Свежеиспеченные мичманы в любом случае должны были быть существами достоинством ниже человека.
И все же… «Что это с этим парнем Метцовым?» Он встречал людей такого типа раньше, принадлежащих к разным политическим течениям. Многие из них были энергичными и эффективными солдатами, пока не лезли в политику. Звезда военных консерваторов как партии исчезла с небосклона еще во времена кровавого падения клики офицеров, ответственных за катастрофическое эскобарское вторжение, более двух десятилетий назад. Но опасность революции со стороны крайне правых, некой возможной хунты, собравшейся, чтобы спасти императора от его собственного правительства, – эта опасность оставалась вполне реальной в мыслях отца Майлза, он это знал.
Так не из-за некоторого ли тонкого политического запашка, исходящего от Метцова, у Майлза волосы встали дыбом на шее? Определенно, нет. Человек действительно политически тонкий попытался бы использовать Майлза, а не расправиться с ним. «Или ты просто рассержен на то, что он сунул тебя заниматься какой-то унизительной работой по уборке мусора?» Не обязательно иметь радикальные политические взгляды, чтобы испытать некое садистское удовольствие от того, чтобы назначить на такую работу представителя класса форов. Возможно, Метцова самого также опустил в прошлом какой-нибудь наглый фор-лорд. Политические, социальные, генетические… – возможностей было не счесть.
Майлз вытряхнул шум из своей головы, и заковылял прочь, чтобы сменить одежду на рабочую и найти затем инженерную службу базы. Сейчас уже ничем не поможешь, он завяз глубже, чем его скутер. Ему просто надлежит как можно больше избегать Метцова все ближайшие шесть месяцев. То, что так хорошо получалось у Ана, определенно получится и у Майлза.
Лейтенант инженерной службы Бонн готовился зондировать почву в поисках гусеничного скутера. Это был худощавый мужчина лет, вероятно, двадцати восьми – тридцати, со скуластым, щербатым лицом и с нездорового цвета кожей, покрасневшей от местного климата. Оценивающие карие глаза, руки умельца и некоторый сардонический дух, который, как почувствовал Майлз, был, должно быть, постоянно ему присущ, а не только направлен конкретно на Майлза. Бонн и Майлз хлюпали по поверхности болота, в то время как два техника из инженерной службы в черных утепленных комбинезонах сидели на крыше своего тяжелого транспорта, надежно припаркованного на ближайшем каменном выступе. Солнце было бледно, а непрекращающийся ветер холоден и влажен.
– Попробуйте где-нибудь здесь, сэр, – предложил Майлз, указывая направление и пытаясь оценить углы и расстояния на местности, которую ему довелось видеть только на закате. – Думаю, вам придется углубиться по крайней мере метра на два.
Лейтенант Бонн без улыбки посмотрел на него, поднял длинный металлический щуп в вертикальное положение и ткнул им в болото. Щуп застрял почти сразу. Майлз в недоумении нахмурился. Скутер определенно не мог всплыть наверх.
Бонн, не выказывая никакого удивления, навалился на стержень своим весом и повернул. Стержень начал вкручиваться вниз.
– На что вы наткнулись? – спросил Майлз.
– Лед, – буркнул Бонн. – Сейчас толщиной сантиметра три. Мы стоим на корке льда, он под слоем этой дряни. Похоже на замерзшее озеро, только вместо воды – грязь.
Майлз для проверки топнул ногой. Мокро, но твердо. Ощущения те же, как когда он разбивал здесь лагерь.
Бонн, наблюдавший за ним, добавил:
– Толщина льда меняется в зависимости от погоды. От нескольких сантиметров до полного промерзания. В середине зимы на это болото можно спокойно парковать транспортный шаттл. Приходит лето, и лед истончается. При правильной температуре он может за несколько часов растаять от кажущейся твердости до жидкого состояния. И обратно.
– Я… думаю, я это понял.
– Нажмите, – лаконично приказал Бонн, и Майлз, обхватив руками стержень, стал помогать его проталкивать. Он мог чувствовать хруст, с которым щуп продирался сквозь слой льда. А если бы температура упала еще немного той ночью, когда он себя утопил, и грязь бы снова замерзла, смог бы он тогда пробиться сквозь ледяной панцирь? Он внутренне содрогнулся и наполовину застегнул свою парку, надетую поверх черной рабочей формы.
– Холодно? – спросил Бонн.
– Нет, подумал кое о чем.
– Хорошо. Пусть это станет привычкой. – Бонн дотронулся до кнопки, и эхолокатор щупа запищал на частоте, от которой заломило зубы. На дисплее отобразился яркий каплевидный объект, находящийся в нескольких метрах от них. – Вот он, – Бонн прочел цифры на дисплее. – Он таки действительно там внизу. Я бы заставил вас выкапывать его чайной ложкой, мичман, но, полагаю, прежде чем вы закончите, уже наступит зима. – Он вздохнул и уставился вниз на Майлза, как бы представляя себе эту картину.
Майлз тоже вполне мог ее себе представить.
– Да, сэр, – осторожно ответил он.
Они вытащили щуп обратно. Холодная грязь блестела на его поверхности под их перчатками. Бонн отметил место и махнул своим техникам:
– Здесь, ребята!
Они махнули в ответ, соскочили с крыши транспорта и залезли внутрь. Бонн и Майлз отошли подальше, вскарабкавшись на камни к метеостанции.
Транспорт с воем поднялся в воздух и замер над болотом. Его мощный, космического класса тяговый луч ударил вниз. Грязь, остатки растений и лед с ревом брызнули во все стороны. Через пару минут луч создал сочащийся кратер с блестящей жемчужиной на дне. Стенки кратера сразу начали сползать вниз, но оператор транспорта сузил и обратил луч, и скутер поднялся, с шумным чмоканьем освободившись из своей формы. На цепи с него непривлекательно свисала обмякшая пузырьковая палатка. Транспорт аккуратно поместил свой груз на каменистую поверхность и приземлился рядом.
Бонн и Майлз выдвинулись, чтобы осмотреть размокшие останки.
– Вас ведь не было в этой палатке, мичман? – Спросил Бонн, пробуя ее носком ботинка.
– Нет, сэр, я там был. Ждал, пока рассветет. Я… заснул.
– Но выбрались прежде, чем ее засосало.
– Вообще-то нет. Когда я проснулся, она уже целиком ушла вниз.
Изогнутые брови Бонна поползли вверх:
– И насколько глубоко?
Майлз остановил ребро ладони на уровне щеки.
Бонн выглядел удивленным:
– И как же вы выбрались из трясины?
– С трудом. И не без помощи адреналина, я думаю. Я выскользнул из ботинок и брюк. Что мне, кстати, напомнило… Можно мне немного поискать свои ботинки, сэр?
Бонн махнул рукой, и Майлз побрел обратно на болото, огибая кольцо грязи, срыгнутой тяговым лучом, и на безопасной дистанции от кратера, который сейчас заполнился водой. Он нашел один покрытый грязью ботинок, другого не было. Не сохранить ли ему этот ботинок на тот сомнительный случай, что ему когда-нибудь ампутируют одну ногу? Скорее всего, это будет другая нога. Он вздохнул и вскарабкался обратно к Бонну.
Бонн хмуро посмотрел на испорченный ботинок, свисающий из руки Майлза.
– Вы могли погибнуть, – высказал он свой вывод.
– Даже три раза. Я мог задохнуться в палатке, увязнуть в трясине или замерзнуть, ожидая помощи.
Бонн пристально взглянул на него:
– Действительно.
Он отошел от сдувшейся палатки, неторопливо, как бы желая получше осмотреться. Майлз последовал за ним. Когда они отошли достаточно далеко, чтобы техники не могли их услышать, Бонн остановился и окинул взглядом болото. Как бы в продолжение беседы он заметил:
– Я слышал – неофициально – что некий техник из гаража, по имени Паттас, хвастался одному из своих товарищей, что это он подстроил вам ловушку. И что вы слишком глупы, чтобы даже сообразить, что вас подставили. Это хвастовство было бы… не очень умно, если бы вы погибли.
– Если бы я погиб, было бы неважно, хвастался он или нет, – пожал плечами Майлз. – То, что пропустило бы армейское следствие, выявило бы следствие Имперской СБ – я в этом не сомневаюсь.
– Вы знали, что вас подставили? – Бонн изучал горизонт.
– Да.
– Тогда я удивлен, что вы не вызвали Имперскую СБ.
– Правда? Подумайте об этом, сэр.
Взгляд Бонна вернулся к Майлзу, как бы проводя инвентаризацию его неприятных физических недостатков.
– Что-то не сходится насчет вас, Форкосиган. Почему вас допустили в вооруженные силы?
– А как вы думаете?
– Привилегия фора.
– В яблочко.
– Тогда почему вы здесь? Привилегия фора – служить в Генштабе.
– Форбарр-Султана прекрасна в это время года, – согласился Майлз. И как там сейчас всем этим наслаждается его кузен Айвен? – Но я хочу служить на корабле.
– И вы не смогли это устроить? – Скептически поинтересовался Бонн.
– Мне сказали, что я должен это заработать. Вот почему я здесь. Чтобы доказать, что я могу служить в вооруженных силах. Или… не могу. И в первую же неделю после прибытия вызывать сюда волков из СБ, чтобы они вывернули базу и всех в ней наизнанку в поисках заговора с целью убийства – заговора, которого, по моему суждению, вовсе не существует – все это не приблизило бы меня к моей цели. И не важно, насколько забавно это было бы.
Смутные обвинения, его слово против слов двух других – даже если Майлзу удалось бы добиться официального расследования, и использование фаст-пенты доказало бы его правоту, в долгосрочной перспективе скандал повредил бы ему гораздо больше, чем двум его мучителям.
1 2 3 4 5 6 7