Я так погрузился в созерцание грациозного движения ее тела и почти не колыхавшихся при ходьбе маленьких грудей с темными сосками, натянувшими тонкую ткань, что даже не обратил внимания на то, что под платьем больше ничего не было надето.Это была Сандра Стилвелл по прозвищу Кальвин, которая оказалась еще красивей, чем на фотографии. Густые золотисто-рыжие волосы девушки ниспадали до пояса, развеваясь при каждом движении, а необычайно белая кожа была покрыта россыпью мелких веснушек.— Кальвин, этот человек утверждает, что должен передать тебе какие-то деньги, — нараспев произнес Сорон.Кальвин ничего не ответила, продолжая приближаться. Только теперь я обратил внимание на тощего прыщавого юношу с жидкой бородкой, тащившегося позади нее; он выглядел смущенным и явно обескураженным.Сорон насмешливо посмотрел на него.— А это Окифиноки. Скорее гость, чем член племени, но, возможно, он останется с нами. Мы еще окончательно не решили, поскольку иногда он совсем не вписывается в общую картину. Как, например, теперь, когда пытается добиться благосклонности Кальвин, хотя ему хорошо известно, что ее не интересуют любовные утехи.— Знаешь, а ты прав насчет дурных вибраций, — сказал я. — Я их тоже почувствовал — они исходят от одного неприятного типа, который постоянно тычет людям в больные места. Прямо как те фараоны, которые ловят кайф, допрашивая умников, разряженных вроде тебя.Сорон перевел на меня свой властный взгляд, и я почувствовал, как все вокруг словно затрепетало. В воздухе повисло напряжение, и я забеспокоился, не вздумает ли Сорон — а значит, и все остальные — наброситься на меня.— Итак, адвокат, ты считаешь, что мы всего лишь играем в какую-то игру? — спросил он уверенным, сдержанным тоном.— Тот, кто устанавливает правила, может называть это как ему заблагорассудится.— Ты сам точно такой же игрок. — Ткнув пальцем в мою сторону, Сорон обвел глазами собравшихся. Многие одобрительно закивали. — Вот ты явился сюда — сильный, умный, уверенный в себе. Но все, что тебе известно на самом деле, — так это правила твоей собственной — и весьма ограниченной — игры.— Ну, это уже казуистика, — холодно возразил я. — Ты актер, но мне доводилось и раньше видеть похожие представления. К тому же меня всегда утомляли любительские спектакли.— Каждая твоя сентенция — не более чем игра слов, призванная доказать, что я не знаю того, что знаешь ты. Но тебе доступен лишь твой ограниченный мирок, приятель. И он очень узок. К тому же у тебя нет монополии на знания.— Монополия — это самая грандиозная игра, изобретенная системой тупоголовых, — хихикнул Крот.— Точно! — тут же поддакнули остальные. Сорон едва заметно улыбнулся и неожиданно перевел глаза на Кальвин, которая начала говорить.— Я не знаю, откуда у тебя взялись деньги для меня, — произнесла она высокомерно. — Но тебе лучше поскорее убраться отсюда. Они мне не нужны.Глаза Сорона стали жесткими, но улыбка по-прежнему не сходила с лица — и это сбивало с толку. Однако за этими глазами я почувствовал холодную расчетливость.— Я бы хотел поговорить с тобой наедине, — как можно терпеливее произнес я. — Я все тебе объясню. И если у тебя возникнут сомнения насчет того, что делать с деньгами, я могу помочь.— Ты можешь объяснить мне все прямо здесь, мистер Адвокат, — холодно ответила девушка. — Мы все — одно целое, одно племя, один разум. Поэтому все, что ты собирался сказать мне, должны услышать и они.Я посмотрел на Сорона. Он больше не улыбался и пристально смотрел на Кальвин. Я подумал — быть может, он пытался внушить ей какую-то мысль и, кажется, не очень-то обрадовался ее ответу.Но Кальвин, видимо, не замечала его взгляда. Она смотрела на меня надменно и презрительно, как могут смотреть только девятнадцатилетние бунтари.Мне ничего не оставалось, кроме как попытаться поговорить с ней наедине попозже. А сейчас я мог сообщить лишь общее положение дел, а также выяснить, что она намерена делать.— Деньги завещал тебе брат твоего деда. Ты никогда не встречалась с ним, да и ему было знакомо лишь твое имя. И тем не менее он распорядился поделить свое состояние между самыми молодыми из его дальних родственников. Как он выразился, чтобы “обеспечить им счастливое будущее”. Твоя часть — это где-то около двадцати тысяч долларов — будет находиться под опекой два года, пока тебе не исполнится двадцать один, однако оговорено, что ты можешь ежемесячно получать проценты в виде некоторой суммы денег. Что ты на это скажешь?— Я уже сказала. — Она посмотрела на меня без малейшей заинтересованности. — Мне не нужны деньги. Я больше не нуждаюсь в обществе, в котором все основано" на деньгах. Я живу здесь совершенно другим, более возвышенным, и порвала все связи с коррумпированной системой, лишенной каких-либо духовных ценностей. Деньги только испортят то, чего я достигла.Глаза Кальвин были холодными и отрешенными, но я чувствовал, что смог бы заставить ее передумать — только бы мне удалось вырвать ее из компании шизанутых дружков. Меня больше всего беспокоил Сорон, который, руководствуясь собственными соображениями, мог повлиять на решение Кальвин. А этот парень отлично осознавал, как недешево стоит прокормить душу. Итак, первое, что мне предстояло сделать, — это переубедить ее насчет Сорона.Пока я стоял, раздумывая, как тяжело заставить человека изменить свое мнение и, черт меня подери, браться за труд профессионального переоценщика ценностей, как внезапно все остальные повернулись и уставились на окружающий лес. Именно оттуда выскочил совершенно ополоумевший бородатый хиппи с длинными патлами и вытаращенными глазами, похожий одновременно на снежного дикаря и тронувшегося умом индусского гуру, который истошно орал:— Копы! Копы! Копы!.. Глава 3 Это всех привело в смятение. Несколько полуобнаженных дикарей рвануло к палаткам, остальные бросились под прикрытие деревьев.— Бегущий Олень! Крот! — спокойно, но властно и отрывисто окликнул парней Сорон. — Заберите это барахло. Обе упаковки. И все в реку.— Вот черт! Да чтобы я своими руками... — простонал Бегущий Олень.— Надо парень, надо, — пробормотал Крот. — Если мы этого не сделаем, то на нас навесят дело о хранении наркотиков.Нырнув в палатки, они выбрались оттуда с блоками из-под сигарет и потащили их к реке. На берегу они вытряхнули содержимое коробок в воду. Крот громко заулюлюкал и засмеялся. Бегущий Олень мрачно посмотрел на него.— Да будет тебе! — толкнул его локтем Крот. — Это своего рода жертвоприношение. Так сказать, символический ритуал. Возвращение того, что просвещает дух, великому коловращению жизни, во имя вечного движения вперед...— Мать твою так, парень! Да ведь мы только что выбросили “травки” не меньше чем на пятьдесят баксов, — простонал Бегущий Олень. — Перестань юродствовать.Истерически заходясь от смеха, Крот принялся разрывать сигаретные блоки на мелкие кусочки и благоговейно, словно лепестки розы, ронять их в воду.Сорон отошел на середину поляны и стоял там, всматриваясь в лес и прислушиваясь.Белая Скво высунула из палатки свою непомерно большую голову и крикнула:— У нас тут все чисто, Сорон. Пускай приходят! — Потом она выбралась из палатки и встала рядом с Сороном, вызывающе, на индейский манер, скрестив на груди руки.Выскочившая из другой палатки Бац-Бац тоже подошла к Сорону. Она взяла его за руку, но он даже не повернул головы, продолжая всматриваться в деревья, словно был антенной, принимающей какие-то сигналы. А сигналов хватало: было слышно, как остальные члены племени гикали и выкрикивали:— Мы здесь, мистер Боров! Эй, свиньи, свинушки.., мы здесь! — Они вопили и скакали, как свора сорвавшихся с цепи недоумков с вытравленными кислотой мозгами... И тут меня словно озарило. Кислота! А эти глаза! По меньшей мере половина из них — а может, и все — сидели на кислоте Кислота — здесь: ЛСД, диэтиламид лизергиновой кислоты.
! Значит, они дурманили свои тыквы ЛСД!— Ну и ну! Черт знает что тут устроили! Совсем с ума посходили? — проревел появившийся из леса полицейский сержант.Он подталкивал хихикающего Крота к центру поляны, где сгрудились остальные хиппи. Половина из них буквально валилась с ног от хохота, и шестерым копам, возглавляемым сержантом, приходилось поддерживать их, чтобы те попросту не попадали на землю.— Эй! Послушайте! Мы все должны возлюбить фараонов! — насмешливо выкрикнул Голем. Это имя, как я понял из криков остальных, принадлежало тому первобытному дикарю, который предупредил об облаве. — Сконцентрируемся на этом. На чистой, единой и всеобъемлющей волне любви к фараонам!Все, кроме Сорона, с энтузиазмом загалдели и заржали. Лишь он один стоял посредине этого бедлама, всем своим видом выражая спокойствие и превосходство и глядя куда-то мимо полицейских.— Давайте! Все вместе! — подбадривал остальных Голем, и все, даже Крот, угомонились и теперь смотрели на полицейских с блаженным и умиротворенным выражением лиц! Их глаза сияли каким-то неземным восторгом, на губах играла улыбка Мадонны, а чувства так и перехлестывали через край и плыли, плыли...— Шайка грязных дегенератов и наркоманов! — в отвращении скривив губы, сплюнул сержант. — Вы все арестованы за хранение.— Господи помилуй, за хранение чего?! — выкрикнул Бегущий Олень.Сержант подал знак одному из полицейских, и тот подошел к нему.— Майк, что ты нашел в палатке? — спросил сержант. Тот протянул ему белый конверт.— По-моему, это марихуана, сержант, — сказал он. Потом, взглянув на хиппи, ухмыльнулся.— Вы не могли найти это в палатке, — вмешался я.— Кто это сказал? — полицейский Майк посмотрел на меня так, будто я дал ему пинка под зад.— Рэндол Роберте, — с профессиональным спокойствием произнес я. — Я адвокат из Сан-Франциско и поверенный вот этой девушки, мисс Стилвелл.Полицейский и сержант с людоедским интересом принялись изучать меня, лишь теперь обратив внимание на мои габардиновые брюки от костюма и белую, мокрую от пота рубашку с засунутым в карман красным галстуком.— Ну и где, по-вашему, офицер нашел это? — постукивая пальцами по конверту, глухо спросил сержант.— У себя в кармане, — идя напролом, заявил я.— Возлюбим копов, — нараспев тянул Голем.— Воистину возлюбим! — вторил ему Бегущий Олень. — Убьем любовью чертовых фараонов. Потрясным зарядом любви!Но на их слова никто не обращал внимания. Полицейские наблюдали за мной.Сержант — крупный мужчина, громоздкий и тяжелый, — ухмылялся. Все в его лице было свыше меры — и нос, и рот, и подбородок, и брови; его словно вырубили из цельного куска песчаника, выветренного временем, но по-прежнему твердого, как скала.— Пожалуй, я забуду, что слышал ваши слова, — спокойно произнес он. — Будем считать, что вы ошиблись.— Как вам будет угодно, но я повторю их. На суде.— Наверное, мне стоит присоединить вас к этому небольшому стаду, мистер Роберте, — растягивая слова, доброжелательно, но уже не улыбаясь, произнес сержант. — Ведь вы находились здесь, когда мы обнаружили “травку”? Откуда мне знать, может, вы заодно с этими ребятишками? А вдруг именно вы поставляете им это дерьмо?— А вдруг ты тот самый жирный коп, который настолько хитер, что сумеет доказать это? — спокойно сказал я.Сержанту явно не понравились мои слова, но он промолчал, вперившись в меня тяжелым взглядом, и я понял, что толстяк далеко не дурак; всего за десять секунд он сумел оценить меня, взвесить свои шансы и найти наилучший выход из сложившейся ситуации. Приняв решение, он легко проглотил обиду и улыбнулся.— Тогда мы заберем этих мерзавцев за бродяжничество, Майк, — обратился он к полицейскому. — Забираем их.Значит, мой блеф удался. Неплохо. Он не стал возражать. Он делает свое дело и, когда я вернусь в Сан-Франциско, будет продолжать его делать. Я понимал ход его мыслей — как в логическом, так и в практическом плане. Судя по всему, сержант принадлежал к числу тех, кого принято называть самоотверженными полицейскими.Майк, похоже, не слишком обрадовался такому решению, однако полицейские взяли хиппи в кольцо и, подталкивая дубинками, погнали вверх по склону, в сторону шоссе.Сорон оглянулся на меня, и я подумал, что стал для него немного опасен. Ему не хотелось, чтобы в глазах его паствы я выглядел героем, принизившим его собственный авторитет. Но больше всего ему не хотелось, чтобы я оказывал влияние на жизнь мисс Сандры Стилвелл, то бишь Кальвин. Ну да и черт с ним.— Меня зовут Браун, сержант Джим Браун, — раздался из-за моего плеча голос здоровенного копа.— Мое имя вам уже известно, — сухо произнес я.— Мне очень жаль, что произошло недоразумение, мистер Роберте, — растягивая слова, произнес сержант, приближаясь ко мне. Теперь мы шли рядом, позади группы полицейских и хиппи, пробиравшейся между высоченными деревьями. — Мне и вправду жаль, что так получилось, однако вы не понимаете всей сложности проблемы. Конечно, мы не обнаружили здесь никаких наркотиков. Но не кажется ли вам, что они все-таки припрятаны где-нибудь? Они видели наше приближение, и у них оставалось достаточно времени, чтобы избавиться от любого дерьма, которое могло быть спрятано в лагере. И, вполне возможно, они припрятали свои запасы где-нибудь в горах, может быть, в полумиле отсюда. Эту дрянь ни за что не найти, хотя нам доподлинно известно, что она у них есть. Так чем же мы тогда занимаемся, если не поддерживаем законность и порядок, скажите на милость?— Вы не нашли марихуаны, а закон требует, чтобы вы нашли ее. Кроме того, в законе говорится, что полицейский, который подбрасывает улики, подлежит отстранению от должности. — Я не мигая уставился на сержанта, стараясь при этом, чтобы мой ответ не звучал слишком враждебно. Приобретение врагов в лице копов всегда здорово осложняет работу адвоката.— Мне очень жаль, мистер Роберте, что вы смотрите на это дело таким образом. — Сержант покачал головой, и несколько минут мы шли молча. Потом он нарушил это молчание:— Я хочу вам рассказать нечто такое, чего вы не знаете об этих недоносках. Сейчас их здесь десять, а вчера было одиннадцать. Знаете, что случилось с последним?— Вы поймали его с полными карманами порнографии и оторвали ему яйца?— Не стоит так часто оскорблять меня, мистер Роберте, — все так же растягивая слова, беззлобно заметил сержант. — Вы слишком далеко зашли, но коп всегда может найти способ защитить себя — даже от таких хитрожопых адвокатов.— Да ладно вам, — сказал я, — только не шейте дело моей клиентке, и у нас с вами будет полное взаимопонимание.Сержант кивнул.— Для начала я уточню, является ли она вашей клиенткой. — В его замечании сквозила еле заметная резкость. — Ну так вот, я хотел рассказать вам, что вчера вечером один из этих бродяг отдал концы. Передозировка героина. Его нашли в аллее. Возможно, наширялся до смерти на какой-нибудь вечеринке, остальные испугались и выбросили тело.— Плохо дело, — быстро обдумывая ситуацию, сказал я. — А что собой представлял этот парень? Сержант пожал плечами.— Рыжий такой, крайне истощенный.., а что? Вы его знали?Я покачал головой. Это мог быть только парень по прозвищу Вялая Земляника. Значит, Гарри-обезьяна, вместо того чтобы вызвать полицию, просто выбросил труп!— Так вы считаете, что он был с этими ребятами?— Нет, вчера вечером в городе их не было. Тот, который преставился, был сам по себе — или ширялся с какими-то другими наркоманами, или, возможно, нащупывал связи.— Тогда к чему устраивать облаву? — спросил я. — Ведь здесь, в лесу, они никому не причинили никакого вреда, покуривая свою “травку”.— Дело не только в марихуане, — терпеливо продолжал сержант. — Теперь они ловят кайф от ЛСД. — Он посмотрел на меня. — Не такой уж я тупой фараон, чтобы не видеть разницы. И как знать, не припрятали ли они где-нибудь под камешком что-нибудь покрепче?Что ж, это мне неизвестно, однако я продолжал считать, что нельзя наседать на ребят только потому, что они подозреваются в употреблении наркотиков.— Наркомания не преступление, а болезнь, — произнес я.Сержант с негодованием повернулся ко мне.— Согласно моим инструкциям, это преступление, приятель. И моя работа заключается в том, чтобы засадить их за решетку. Защитить общество и их же самих, удерживая подальше от этой дряни. Другого способа нет. А изображать из себя доброго дядюшку и играть в понимание и всепрощение — это только потворствовать другим следовать их примеру.— Ну хорошо, допустим, кое-кого вы напугаете. А как быть с теми, кто не испугается?Сержант оскалился в вымученной улыбке:— От таких, полагаю, следует избавляться. Вы только подумайте — уже половина всех этих чертовых ребятишек глотает “колеса” и курит марихуану. Наркомания пожирает страну подобно раковой опухоли.Я посмотрел в его светло-серые, похожие на мутные оконные стекла глаза, горевшие фанатичным блеском.— Ну ладно, а как насчет того, чтобы отпустить мою клиентку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
! Значит, они дурманили свои тыквы ЛСД!— Ну и ну! Черт знает что тут устроили! Совсем с ума посходили? — проревел появившийся из леса полицейский сержант.Он подталкивал хихикающего Крота к центру поляны, где сгрудились остальные хиппи. Половина из них буквально валилась с ног от хохота, и шестерым копам, возглавляемым сержантом, приходилось поддерживать их, чтобы те попросту не попадали на землю.— Эй! Послушайте! Мы все должны возлюбить фараонов! — насмешливо выкрикнул Голем. Это имя, как я понял из криков остальных, принадлежало тому первобытному дикарю, который предупредил об облаве. — Сконцентрируемся на этом. На чистой, единой и всеобъемлющей волне любви к фараонам!Все, кроме Сорона, с энтузиазмом загалдели и заржали. Лишь он один стоял посредине этого бедлама, всем своим видом выражая спокойствие и превосходство и глядя куда-то мимо полицейских.— Давайте! Все вместе! — подбадривал остальных Голем, и все, даже Крот, угомонились и теперь смотрели на полицейских с блаженным и умиротворенным выражением лиц! Их глаза сияли каким-то неземным восторгом, на губах играла улыбка Мадонны, а чувства так и перехлестывали через край и плыли, плыли...— Шайка грязных дегенератов и наркоманов! — в отвращении скривив губы, сплюнул сержант. — Вы все арестованы за хранение.— Господи помилуй, за хранение чего?! — выкрикнул Бегущий Олень.Сержант подал знак одному из полицейских, и тот подошел к нему.— Майк, что ты нашел в палатке? — спросил сержант. Тот протянул ему белый конверт.— По-моему, это марихуана, сержант, — сказал он. Потом, взглянув на хиппи, ухмыльнулся.— Вы не могли найти это в палатке, — вмешался я.— Кто это сказал? — полицейский Майк посмотрел на меня так, будто я дал ему пинка под зад.— Рэндол Роберте, — с профессиональным спокойствием произнес я. — Я адвокат из Сан-Франциско и поверенный вот этой девушки, мисс Стилвелл.Полицейский и сержант с людоедским интересом принялись изучать меня, лишь теперь обратив внимание на мои габардиновые брюки от костюма и белую, мокрую от пота рубашку с засунутым в карман красным галстуком.— Ну и где, по-вашему, офицер нашел это? — постукивая пальцами по конверту, глухо спросил сержант.— У себя в кармане, — идя напролом, заявил я.— Возлюбим копов, — нараспев тянул Голем.— Воистину возлюбим! — вторил ему Бегущий Олень. — Убьем любовью чертовых фараонов. Потрясным зарядом любви!Но на их слова никто не обращал внимания. Полицейские наблюдали за мной.Сержант — крупный мужчина, громоздкий и тяжелый, — ухмылялся. Все в его лице было свыше меры — и нос, и рот, и подбородок, и брови; его словно вырубили из цельного куска песчаника, выветренного временем, но по-прежнему твердого, как скала.— Пожалуй, я забуду, что слышал ваши слова, — спокойно произнес он. — Будем считать, что вы ошиблись.— Как вам будет угодно, но я повторю их. На суде.— Наверное, мне стоит присоединить вас к этому небольшому стаду, мистер Роберте, — растягивая слова, доброжелательно, но уже не улыбаясь, произнес сержант. — Ведь вы находились здесь, когда мы обнаружили “травку”? Откуда мне знать, может, вы заодно с этими ребятишками? А вдруг именно вы поставляете им это дерьмо?— А вдруг ты тот самый жирный коп, который настолько хитер, что сумеет доказать это? — спокойно сказал я.Сержанту явно не понравились мои слова, но он промолчал, вперившись в меня тяжелым взглядом, и я понял, что толстяк далеко не дурак; всего за десять секунд он сумел оценить меня, взвесить свои шансы и найти наилучший выход из сложившейся ситуации. Приняв решение, он легко проглотил обиду и улыбнулся.— Тогда мы заберем этих мерзавцев за бродяжничество, Майк, — обратился он к полицейскому. — Забираем их.Значит, мой блеф удался. Неплохо. Он не стал возражать. Он делает свое дело и, когда я вернусь в Сан-Франциско, будет продолжать его делать. Я понимал ход его мыслей — как в логическом, так и в практическом плане. Судя по всему, сержант принадлежал к числу тех, кого принято называть самоотверженными полицейскими.Майк, похоже, не слишком обрадовался такому решению, однако полицейские взяли хиппи в кольцо и, подталкивая дубинками, погнали вверх по склону, в сторону шоссе.Сорон оглянулся на меня, и я подумал, что стал для него немного опасен. Ему не хотелось, чтобы в глазах его паствы я выглядел героем, принизившим его собственный авторитет. Но больше всего ему не хотелось, чтобы я оказывал влияние на жизнь мисс Сандры Стилвелл, то бишь Кальвин. Ну да и черт с ним.— Меня зовут Браун, сержант Джим Браун, — раздался из-за моего плеча голос здоровенного копа.— Мое имя вам уже известно, — сухо произнес я.— Мне очень жаль, что произошло недоразумение, мистер Роберте, — растягивая слова, произнес сержант, приближаясь ко мне. Теперь мы шли рядом, позади группы полицейских и хиппи, пробиравшейся между высоченными деревьями. — Мне и вправду жаль, что так получилось, однако вы не понимаете всей сложности проблемы. Конечно, мы не обнаружили здесь никаких наркотиков. Но не кажется ли вам, что они все-таки припрятаны где-нибудь? Они видели наше приближение, и у них оставалось достаточно времени, чтобы избавиться от любого дерьма, которое могло быть спрятано в лагере. И, вполне возможно, они припрятали свои запасы где-нибудь в горах, может быть, в полумиле отсюда. Эту дрянь ни за что не найти, хотя нам доподлинно известно, что она у них есть. Так чем же мы тогда занимаемся, если не поддерживаем законность и порядок, скажите на милость?— Вы не нашли марихуаны, а закон требует, чтобы вы нашли ее. Кроме того, в законе говорится, что полицейский, который подбрасывает улики, подлежит отстранению от должности. — Я не мигая уставился на сержанта, стараясь при этом, чтобы мой ответ не звучал слишком враждебно. Приобретение врагов в лице копов всегда здорово осложняет работу адвоката.— Мне очень жаль, мистер Роберте, что вы смотрите на это дело таким образом. — Сержант покачал головой, и несколько минут мы шли молча. Потом он нарушил это молчание:— Я хочу вам рассказать нечто такое, чего вы не знаете об этих недоносках. Сейчас их здесь десять, а вчера было одиннадцать. Знаете, что случилось с последним?— Вы поймали его с полными карманами порнографии и оторвали ему яйца?— Не стоит так часто оскорблять меня, мистер Роберте, — все так же растягивая слова, беззлобно заметил сержант. — Вы слишком далеко зашли, но коп всегда может найти способ защитить себя — даже от таких хитрожопых адвокатов.— Да ладно вам, — сказал я, — только не шейте дело моей клиентке, и у нас с вами будет полное взаимопонимание.Сержант кивнул.— Для начала я уточню, является ли она вашей клиенткой. — В его замечании сквозила еле заметная резкость. — Ну так вот, я хотел рассказать вам, что вчера вечером один из этих бродяг отдал концы. Передозировка героина. Его нашли в аллее. Возможно, наширялся до смерти на какой-нибудь вечеринке, остальные испугались и выбросили тело.— Плохо дело, — быстро обдумывая ситуацию, сказал я. — А что собой представлял этот парень? Сержант пожал плечами.— Рыжий такой, крайне истощенный.., а что? Вы его знали?Я покачал головой. Это мог быть только парень по прозвищу Вялая Земляника. Значит, Гарри-обезьяна, вместо того чтобы вызвать полицию, просто выбросил труп!— Так вы считаете, что он был с этими ребятами?— Нет, вчера вечером в городе их не было. Тот, который преставился, был сам по себе — или ширялся с какими-то другими наркоманами, или, возможно, нащупывал связи.— Тогда к чему устраивать облаву? — спросил я. — Ведь здесь, в лесу, они никому не причинили никакого вреда, покуривая свою “травку”.— Дело не только в марихуане, — терпеливо продолжал сержант. — Теперь они ловят кайф от ЛСД. — Он посмотрел на меня. — Не такой уж я тупой фараон, чтобы не видеть разницы. И как знать, не припрятали ли они где-нибудь под камешком что-нибудь покрепче?Что ж, это мне неизвестно, однако я продолжал считать, что нельзя наседать на ребят только потому, что они подозреваются в употреблении наркотиков.— Наркомания не преступление, а болезнь, — произнес я.Сержант с негодованием повернулся ко мне.— Согласно моим инструкциям, это преступление, приятель. И моя работа заключается в том, чтобы засадить их за решетку. Защитить общество и их же самих, удерживая подальше от этой дряни. Другого способа нет. А изображать из себя доброго дядюшку и играть в понимание и всепрощение — это только потворствовать другим следовать их примеру.— Ну хорошо, допустим, кое-кого вы напугаете. А как быть с теми, кто не испугается?Сержант оскалился в вымученной улыбке:— От таких, полагаю, следует избавляться. Вы только подумайте — уже половина всех этих чертовых ребятишек глотает “колеса” и курит марихуану. Наркомания пожирает страну подобно раковой опухоли.Я посмотрел в его светло-серые, похожие на мутные оконные стекла глаза, горевшие фанатичным блеском.— Ну ладно, а как насчет того, чтобы отпустить мою клиентку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13