Это можно назвать переносом вины. Пока ты можешь обвинять Амальди во всем и верить этому! — продолжай купаться в сиропе жалости к себе!— Оставьте меня! — истерично завопила она. — У вас вместо головы клоака!— Время бежит для тебя слишком быстро, беби, — мягко сказал я. — Если остановишься и прислушаешься, наверняка услышишь!— Не хочу слушать, понятно вам?! — завопила она тонким детским голоском. — Оставьте меня в покое!— И мне, и тебе, беби, понятно, как на самом деле ты относишься к Амальди, — рассердился я. — Но кому известно, что чувствует он? Что думает этот маленький толстяк с сияющей лысиной о прекрасной актрисе, из которой он сделал секс-символ, известный всему миру? Может, видит в маленьком эпизоде с Талантом начало своего конца? Сознает ли, что рано или поздно какой-нибудь красивый молодой человек заберет тебя у него навсегда? Готов ли он однажды потерять тебя?— Вы сумасшедший, — простонала она.— Поднявшись над облаками на обратном пути из Рима, пришел ли папа Джино к какому-то решению? продолжил я. — Какой сделал выбор? Уступит он тебя молодому сопернику или предпочтет увидеть мертвой? Ведь тогда ты навеки его творение — с рождения до смерти. — Я сделал маленькую паузу. — И вот теперь главный вопрос, беби! Палец, который нажал на спусковой крючок, был оплачен папой Джино?Карола подскочила на месте, потом медленно повернула ко мне голову. Всем своим видом она молила о жалости, но я твердо знал: жалость была верным средством ее погубить.— Вы не знаете папу Джино, — сказала она хриплым голосом. — Вам он кажется маленьким смешным человечком, и вы думаете, что таким же его видят все остальные, включая его самого. Вы и меня не знаете, если думаете, что я провела те четыре мерзких дня в этой вонючей хижине только из озорства.— Понимаю тебя, беби! — холодно сказал я. — Каждый раз, когда смотрю в твои ярко-зеленые глаза, я тебя понимаю! Весь твой мир отражается в твоих глазах, ты знаешь об этом?— Какой мир? — усмехнулась она.— Мир страха. Ярко-зеленые джунгли, которые живут блеском красок и темной тенью, где бродят дикие звери. Но они не беспокоят тебя, потому что это твой мир, и ты знаешь, как выжить в нем. Только теперь добавился новый фактор, и он означает, что твоя единственная возможность остаться в живых — это покинуть джунгли. Правда, ты не знаешь, как это сделать.— Какой новый фактор?— Охотник, — пояснил я. — Дикие звери охотятся друг на друга, подстерегая легкую добычу, и если ты осторожна в джунглях, можешь их избежать. Но охотник — это другое. Он выслеживает только предназначенную ему добычу. А эта добыча — ты!— Один взгляд в мои глаза — и вы все это увидели? — Карола презрительно рассмеялась. — Вы не в своем уме!— Возможно. — Я пожал плечами. — А ты? Карола поднялась на ноги и крепко обхватила свое тело руками, слегка поеживаясь, несмотря на жуткую жару.— Что вам нужно от меня, Рик Холман? — В ее голосе звучало отчаяние.— Хочу услышать, не зовут ли этого охотника Джино Амальди?— Джино — последний человек в мире, который хотел бы видеть меня мертвой, — решительно заявила она. — Я ответила на ваш вопрос. Теперь вы оставите меня в покое?— Да.Карола повернулась и пошла прочь, все еще вздрагивая всем телом. Я стоял и наблюдал, пока она не скрылась в доме. Потом тоже слегка поежился. Глава 6 Очевидно, Ленора Палмер всем сердцем восприняла инструкцию Нельсона, полученную накануне вечером, потому что вихляющая бедрами медицинская сестра в белом халате, за которой я поднимался по лестнице в доме Таланта, вне сомнения, была самая сексуальная медсестра, когда-либо виденная мною в жизни.Остановившись у двери в спальню, она посмотрела на меня, как хранительница великой тайны, что так любят обычно проделывать медицинские работники, когда говорят с посторонними о больном. Вероятно, начало этому положили медицинские сестры. У них эту манеру переняли врачи, и в конце концов ее подхватили работники похоронных бюро. У меня от этого заговорщического вида всегда по телу пробегают мурашки.— Оставлю вас одного, — конфиденциально шепнула сестра. — Подожду внизу, пока вы будете беседовать.— Спасибо, — поблагодарил я.Сестра поправила прическу, вздохнула, затем несколько раз моргнула, словно скрепляя наш тайный сговор против ее подопечного.— Уверена, нет необходимости напоминать, мистер Холман, что вам нельзя тут долго задерживаться. Не так ли? Я потеряю к вам уважение, если вы его утомите.— Бьюсь об заклад, сестра, вы постоянно утомлены! — парировал я таким же конфиденциальным шепотом.Ее рот приоткрылся на целых полдюйма, потом нижняя губа искривилась в тщательно рассчитанной обиде.— Почему, мистер Холман? — игриво хихикнула она. —Не понимаю, что вы имеете в виду...— Если бы только можно было заключить с вами пари, милая, — я тяжело вздохнул, — мы бы встречались каждый обед и ужин в течение следующих шести недель! — С последними словами я толкнул дверь и быстро вошел в комнату — на случай, если она вдруг решится принять мое предложение.Дон Талант сидел в постели, удобно опираясь спиной на кипу подушек, и смотрел какую-то мелодраму по телевизору.На экране мелькнула афиша перед кассой кинотеатра с портретом Таланта. Она просто била в глаза. Достаточно было только раз взглянуть на портрет, чтобы понять, почему он получил за участие в фильме четверть миллиона долларов. Вьющиеся черные волосы, продолговатое меланхоличное лицо с резко очерченными скулами и жесткими складками у рта, чистая кожа, покрытая ровным загаром. Один раз увидишь — и сразу поймешь, что перед тобой герой, неохотно признал я. А белая повязка на плече сидящего передо мною актера определенно была последним искусным мазком художника.— Мистер Талант? — Мне пришлось повысить голос, чтобы перекричать героиню мелодрамы, страстно умоляющую своего мужа предоставить ее любовнику шанс ради их детей.Он нажал на кнопку дистанционного управления, в тот же миг изображение и звук одновременно исчезли. Но еще пару секунд он смотрел на чистый экран с печальным выражением на прекрасно отчеканенном лице.— Знаете, — медленно и грустно, под стать своему виду, произнес Талант, — просто не понимаю, что люди находят в телевидении?— Хотите сказать, — с умным видом подхватил я, оно не может сравниться с кино?— Думаю, да! — Теперь Талант казался весьма довольным собой. — И потом, это все так.., ну, так фальшиво!— Вы совершенно правы, — согласился я. — Особенно если сравнивать с вашим последним фильмом, который я видел. Как он назывался? Кажется, что-то вроде «Султан...».— "...и рабыня"! — быстро подсказал он. — Благодарю вас, Холман. Так получается, что я всем сердцем согласен с вами. Те серии были подлинно египетскими, до последней подробности, вы знаете?— Мне казалось, там только подразумевалась арабская обстановка?— Нет, это была историческая картина, — холодно пояснил Дон. — В те времена Аравия и Египет были практически одно и то же! Костюмеры угрохали более пятидесяти тысяч долларов лишь на костюмы Айванны и Клавель!— Даже и представить себе не мог, что для нее шили костюмы, — искренне удивился я. — По-моему, весь фильм она носилась просто в нижнем белье.Талант ничего не ответил, только так пристально посмотрел на меня из-под густых черных бровей, что через некоторое время мне стало не по себе.— Как сегодня плечо? — спросил я, чтобы сменить тему разговора.— Отлично! — Он вздрогнул и закрыл глаза, откинувшись на подушки. — Просто отлично, — добавил сквозь стиснутые зубы. Затем, выдержав нужную паузу, мужественно усмехнулся:— Доктор говорит, что потеряно примерно две пинты крови. Это сделали рекламным заголовком.— У вас, должно быть, чертовски крепкое здоровье, восхищенно произнес я.— Стараюсь сохранять форму, — скромно улыбнулся Талант, обнажив ряд зубов, будто нарисованных художником. — Никогда не работаю с дублером, Холман.— Поговорим о тех выстрелах вчера днем? — сказал я решительно. — Мне...— Это был несчастный случай, — оборвал он. — Какой-то дурак, не умеющий стрелять, целился в птицу, а попал в меня.— Второй выстрел чуть не задел мисс Каролу Руссо...— А! — Он понимающе улыбнулся. — Совсем забыл, чем вы зарабатываете на жизнь, Холман. Конечно, в ваших интересах попытаться что-нибудь сделать из этого. Но, боюсь, вам придется обойтись без моей помощи, старина!— Это идея Оскара Нельсона, а не моя, — уточнил я. —Он считает, что кто-то хотел убить Каролу Руссо, а в вас попали по ошибке.— Ошибка? — Он вытаращил глаза, чтобы подчеркнуть полнейшую несуразицу этой мысли. — Смешно!— В любом случае, — я постарался многозначительно улыбнуться, — был этот инцидент несчастным случаем или нет, думаю, он стоил четырех дней с Каролой Руссо, а?Киноактер помрачнел как туча и бросил на меня сердитый взгляд.— Талант — это моя фамилия и суть моего характера! — Он сделал паузу, тщетно выжидая моей реакции на эти слова. — Шучу! Должен откровенно признать, Карола Руссо горько меня разочаровала, когда дошло до дела. Эта девушка столь же сексуальна, как сестра моей бабушки Матильда, которой в следующем году исполнится восемьдесят пять лет. Она, похоже, думает, что секс — это то, что следует за словом «файв» Каламбур, основанный на близком звучании английских слов «секс» и «сикс» (числительное «шесть»). «Файв» — по-английски «пять».

. Никогда так долго не скучал, как эти четыре дня в горах.— Не расскажете поподробнее? — с уважением попросил я.— Представьте, как любая нормальная девушка вела бы себя в такой ситуации, Холман? — горько воскликнул Талант. — На горы спустилась ночь, но в бревенчатой избушке тепло и уютно. Перед нею ярко горит открытый камин, потрескивают в огне поленья, а в комнате запах хвои. Она уютно сидит на белой овчине, попивая ликер из настоящего античного бокала, и наблюдает за мерцанием пламени, а рядом с ней... Да, я!— Представляю. И как же вела себя барышня Руссо?— Зевала! — Его голос задрожал от негодования. —Когда я обнял ее за плечи и прошептал милые словечки, которые так нравятся девушкам, она заскрипела зубами! — Он закрыл глаза, демонстрируя, как ему неприятно это воспоминание. — Боже! — вскрикнул он внезапно. — Эта девушка с виду так романтична! Но когда я взял ее за подбородок и ласково повернул к себе, чтобы поцеловать, знаете, что она мне сказала? «Опустите избитые прелюдии и переходите к главному. Я устала, мне нужно хорошо выспаться!» Вот что она сказала!— Да, это не похоже на язык любви, — посочувствовал я.— Не то слово! — пробормотал он. — Ее язык заставит покраснеть портового грузчика! Так что можете мне поверить: Руссо — это всего лишь подделка, фальшивка! Поэтому мысль, что кто-то воспылал к ней страстью настолько, что готов пойти на убийство, — полный абсурд!— Верю вам на слово. А как насчет вашей жены?— Пожалуйста, — его неистово передернуло, — не произносите этого неприличного слова, Холман!— Не думаете, что у нее достаточно страсти, чтобы пойти за вами с ружьем?— Моника? — Талант невесело рассмеялся. — Давайте я расскажу вам о Монике! Ее агрессивный невроз полностью основан на сильном комплексе неполноценности, и это конечно же причина всех ее патологических отклонений, подозрительности, истерик и повторяющихся психозов!— Хотите сказать, что она вас ревнует?— Да! — Он несколько раз моргнул. — Думаю, так! Но она также убеждена, что муж — самая престижная вещь, которая ей досталась в жизни. По секрету, Холман, Моника свободно признается в этом в постели. Вся ее стервозность возобновляется, возрождается — называйте это как хотите, — как только она снова ставит ноги на пол! Тут я решил, что вытерпел все интимные признания великого любовника, которые способен был выдержать за один день.— Было действительно приятно навестить вас, мистер Талант! Надеюсь, плечо быстро заживет...— Да, заживет, — повторил он самодовольно. — Любезно было с вашей стороны заскочить проведать меня, Холман. — Скверная усмешка заиграла в уголках его рта. —Извините, что не помог вам развить достаточно впечатляющий сюжет убийства, чтобы вытянуть жирненькую сумму из Оскара Нельсона... Но я никогда не умел потворствовать. Да и, откровенно говоря, надо думать о будущем. Что сделает Нельсон со мною потом?— Вы хотите, чтобы я прислал сюда медсестру?— Нет! — Талант слегка побледнел. — Хочу, чтобы Моника вернулась домой, тогда я смогу отпустить медицинскую сестру. Знаете, Холман, под этим белым халатом скрывается сексуальная маньячка. Я боюсь даже вздремнуть украдкой, когда она поблизости, — боюсь, тут же окажется под моим одеялом.— Вы давно не беседовали с вашим психиатром? — спросил я.— Последние два месяца, с тех пор как... — Он неожиданно замолчал и бросил на меня подозрительный взгляд:— Что заставило вас задать такой вопрос?— Ничего. Ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться... — произнес я успокаивающим тоном, направляясь к двери.— О чем не стоит беспокоиться? — вскрикнул он.— Просто иногда все эти сексуальные фантазии вроде ваших свидетельствуют о реальной физиологической проблеме, — туманно пояснил я. — Но не стоит беспокоиться, право же, не стоит!Его голова поднялась с подушек. — Что за реальная физиологическая проблема?— Ну... — Я открыл дверь и шагнул в коридор, поворачиваясь, чтобы больше не видеть его изможденного лица. — Утрата половой потенции. Но в вашем случае это полный абсурд! Вы ведь не замечали в последнее время, что женщины потеряли к вам интерес? Ваше очарование не померкло, правильно?— О Боже! — Талант снова упал на подушки. Его лицо под загаром стало бледно-землистым. — Те четыре дня в горах! — В его голосе зазвучали нотки трагической иронии. — Конечно, в некотором смысле было забавно. Все это время я думал, что она просто бесполая!— Но, разумеется, вы не хотите, чтобы это распространилось на вас:— спросил я и увидел, как он вздрогнул. — Между прочим, у медицинских сестер острое чутье на такие вещи. Почему бы вам не попробовать разыграть ее?— Спасибо, дружище! — Он благодарно улыбнулся. —Уже через полчаса сестра будет уверена, что она самая знойная штучка в моей жизни с момента достижения половой зрелости.Я закрыл за собой дверь и медленно пошел по коридору, считая, что провел с Талантом неплохую беседу — теперь этот сукин сын дважды подумает, прежде чем снова употребит слово «потворствовать». Медсестра очутилась на лестничной площадке одновременно со мной и изъявила готовность продолжить интимную беседу.— Как вы нашли мистера Таланта? — бодро спросила она.Оглядев ее сверху вниз, затем снизу вверх, не пропустив ничего, я покачал головой с нескрываемым восхищением и произнес завистливым тоном:— Этот Дон! У него определенно хороший вкус!— Вы хотите сказать, что у него хороший вкус на медицинских сестер, мистер Холман? — хихикнула она с надеждой.— Хочу сказать, что он умеет выбирать их. С большим потенциалом для будущих фильмов. — Пришлось говорить таким образом, чтобы протолкнуть идею в ее толстую голову. — Знаете? Он намекнул, что намерен дать вам маленькую роль в его новом фильме!— Мне? — Она зарделась, как рождественская свечка. — Мистер Талант желает, чтобы я снялась в его новом фильме?— Послушайте, милая! — Я перешел на шепот. — Не стоит, чтобы об этом кто-нибудь узнал, поэтому не говорю громко, но он сходит От вас с ума. Влип! Беда в том, говорит, что вы его просто не замечаете.— Не правда! — страстно воскликнула она. — Мистер... Дон самый красивый мужчина, какого я когда-либо видела!— Тогда такая умная девушка, как вы, должна дать ему знать о своих чувствах, милая. Почему вы не уделите ему немного внимания? — Локтем я панибратски ткнул в ее упитанный живот. — Понимаете?Ее нижняя губа выпятилась так, что, казалось, больше не вернется на место. Медленный глубокий вздох помог ей усвоить сказанное и в то же время размять грудные мышцы.— Мистер Холман, — произнесла она тихим голосом новообращенного, — пожалуй, я точно знаю, что вы имеете в виду.Я наблюдал за ее исступленным вихлянием, когда она торопливой рысью помчалась к комнате Таланта. Меня обуяло теплое чувство от сознания выполненного долга. И снова вспомнилось словечко Таланта — «потворствовать». * * * Было около половины шестого, когда, припарковавшись рядом с суперсовременным зданием на бульваре Уилшира, я отправился разыскивать Оскара Нельсона. Оказалось, он уже ушел, прихватив с собой Джино Амальди. Мне пришла идея подняться на пятый этаж и посмотреть, нет ли там кого из нанятых им помощников.Глава отдела по связям с общественностью стучала на машинке за своим столом. Для удобства она сняла коричневый льняной пиджак, оставшись в белой шелковой кофточке без рукавов, что привело меня в полное восхищение. Дверь ее кабинета была открыта, так что я просто прислонился к косяку и наблюдал. Когда она делала вдох, белый шелк на ее полной груди разглаживался, при выдохе — слабо трепыхался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12