- Ты думаешь, что имеешь право?
- Никогда им не признаюсь. Я пошел. - И он поспешил по лестнице вверх.
Отец открывал дверь так осторожно, словно духи дочерей витали в комнате. Он тихо вошел и остановился перед двумя портретами, освещенными лампой "молния". Сначала он долго смотрел на работу Мари, потом столь же долго на работу Мэг.
Портрет, что писала Мари, был таким же, каким он видел его четыре дня назад, и в то же время не таким. Нижняя челюсть юноши таинственным образом убавилась, зубы выдались вперед, локти, казалось, готовы были подняться вверх, как два летающих ящера, а ноги зашагать сразу в нескольких направлениях. Портрет дышал великолепной ленью, беспечным и красивым равнодушием. Глаза были бледно-голубого, размытого дождями цвета, а волосы, еще недавно такие длинные, белокурые, свисавшие прядями, стали грязновато-коричневыми, как перья воробья, и торчали жесткой, сердитой армейской щетиной.
Отец мягко улыбался, подвигая портрет поближе к свету. Рассматривая второе творение, он услышал легкие шаги и обернулся. Жена его вошла в комнату, подошла поближе, встала рядом.
- Как же так, - произнесла она через минуту, - ведь это же...
- Да, - сказал отец. - Прекрасный принц. Мать поднесла руки к лицу.
- Ты знаешь, это и грустно, и глупо, и мило с их стороны - всё сразу. Девочки, девочки...
- А что ты скажешь о работе Мэг? Ты как раз вошла, когда я начал ее рассматривать.
Оба долго изучали портрет.
- Не похож ни на одного мальчика, с которым она знакома, - сказал отец. Я думал, раз портрет Мари так напоминает Ежа, этот должен быть...
- Похож на Шутника?
- Да.
- А он и похож немножко. И в то же время нет. Он напоминает... - Мать задумалась на мгновение, потом взглянула на мужа. - Он напоминает тебя.
- Ничего подобного!
- Но это так.
- Нет, нет.
- Но он похож.
Отец только фыркнул в ответ.
- Этот контур челюсти...
- У меня не такая волевая челюсть.
- Такая.
- Вы обе слепые, и ты и Мэг.
- Неправда. И глаза тоже твои.
- У меня они не такие голубые.
- Ты споришь со своей бывшей невестой?
- Все равно голубые, но не настолько.
- Напрашиваешься на комплимент. А уши? Это отчасти ты, отчасти Шутник.
- Я оскорблен.
- Наоборот, - тихо сказала мать, - ты польщен.
- Тем, что моя дочь перемешала меня с Шутником?
- Нет, тем, что она вообще писала с тебя. Ты польщен и тронут. Ну пожалуйста, Уилл, согласись.
Отец долго стоял перед портретом; на сердце у него было тепло и светло, щеки его зарделись.
- Ладно, сдаюсь. - Он широко улыбнулся. - Я польщен и тронут. Ох эти девчонки!
Жена взяла его под руку.
- Знаешь, Шутник вообще немного похож на тебя.
- Опомнись, что ты говоришь?!
- Я видела фото, на котором тебе семнадцать: ты был похож на скелет в перьях. А если подождать пару лет, Шутник раздастся в плечах, остепенится и будет как две капли воды похож на тебя. Это твой непарадный портрет, если хочешь.
- Никогда не поверю.
- Не слишком ли ты протестуешь?
Он промолчал, но вид у него был застенчивый и довольный.
- Ну ладно. Завтра, заканчивая портреты, девицы опять все изменят, они ведь еще не готовы. - Отец протянул руку и прикоснулся к холстам. - Черт возьми...
- Что случилось?
- Потрогай, - сказал отец. Он взял руку жены и провел ее пальцем по портрету.
- Осторожно, смажешь!
- В том-то и дело, что нет. Чувствуешь?
Портрет был сухим. Они оба были сухими. Их сбрызнули фиксатором и подержали у огня, чтобы закрепить краски. Портреты были закончены - полностью закончены - и высушены.
- Закупорили и выставили на обозрение, - заключил отец.
Далеко за стенами дома, в прохладе ночи, снова прогрохотала огромная консервная банка, было слышно, как засмеялись сестры, что-то выкрикнул Еж, захохотал Шутник, вспугнул стаю ночных птиц, которые панически взметнулись в небо. Дребезжа всем корпусом, автомобиль мчался дальше, по улицам окраины, навстречу городским огням.
- Пойдем, Шутник, - тихо позвала мать.
Она повела отца из комнаты; они выключили свет, но, прежде чем закрыть за собой дверь, бросили последний взгляд на два портрета, стоящие в темноте.
Увековеченные в масле лица улыбались праздной, небрежной улыбкой; тела стояли неуклюже, стараясь уравновесить головы, прижимая локти, готовые в любой момент отскочить в стороны, а главное, заботясь о том, чтобы огромные ноги не ринулись бог знает куда, на бегу высадив из окон прохладные темные стекла.
Молча улыбаясь, отец и мать вышли из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.
1 2