Например, вы делаете программу по усыновлению иностранцев через лицензированные государственные агентства, а «Взгляд изнутри» делает репортаж по частным усыновлениям, включая сомнительный бизнес Уилсона Ноллера.
Кортни отрицательно покачала головой.
— Поскольку ясно, что Ноллер пересек границу от полуофициального рынка усыновления к черному, он — законная добыча Национального общественного телевидения.
— Кортни, если мы оба будем охотиться за Ноллером, он заподозрит неладное. Я говорил вам, что уже встречался с теми же самыми приемными родителями, что и вы. Они упомянули ваше имя и программу, которую вы планируете сделать для НОТ, но уже сомневаются, стоит ли разговаривать со мной. Есть шанс, что они будут откровенны с одним из нас, но никогда с обоими.
— И вы считаете, что этим одним должны быть вы, а не я, — холодно заметила Кортни.
— Конечно, милая. Давайте смотреть фактам в лицо. Мы оба хотим разоблачить темные делишки Ноллера, но гораздо больше людей прочтет «Взгляд изнутри» или посмотрит «Сведения из первоисточника», чем настроится на вашу НОТ.
Определенно в его словах была доля правды. Но отказаться от репортажа? Ни в коем случае.
— У Общественного телевидения много могущественных союзников. Они могут использовать свою власть и престиж, чтобы остановить Ноллера, а так оно и случится, если передача выйдет в эфир.
Ничья! Они стояли лицом друг к другу, ожидая следующего шага противника.
— Так мы ни к чему не придем, — проворчал Коннор. — Я не привык к сопротивлению, детка.
— Не зовите меня деткой! — возмутилась Кортни. — Я не ваша подружка!
Она инстинктивно почувствовала, что он не привык к сопротивлению именно со стороны женщин, и это раздражало ее еще больше.
Оба напряженно молчали. Наконец Коннор сунул руку в куртку, вытащил какой-то пакет и швырнул его на письменный стол.
— Это мой отчет по делу Ноллера. Прочитайте, и увидите, что этого парня надо остановить как можно скорее, — он нахмурился. — Я встречался и с приемными родителями, и с матерями, которых использовал Ноллер. Интересы сторон грубо нарушены, но зато сам Ноллер кладет себе в карман кругленькую сумму, как только ребенок переходит из рук в руки.
— Я согласна, что нужно положить конец его деятельности, но не смогла никого убедить заверить свои ответы, так что использовать эти материалы я не могу.
Коннор мрачно кивнул.
— Все, с кем разговаривал я, тоже отказались быть названными как источник информации и поклялись, что будут все отрицать, если их вызовут в суд давать показания против Ноллера.
— Неужели они не понимают, что молчание делает их почти соучастниками этого торговца детьми? — воскликнула Кортни.
— Приемные родители боятся последствий официального расследования. Они догадываются, что платить большие деньги наличными за ребенка без всяких расписок и квитанций — сделка, мягко говоря, сомнительная.
— Женщины, отдавшие детей, тоже запретили записывать свои ответы на пленку, — тихо сказала Кортни, — но признались, что их запугивали, если они пытались отказаться от сделки. Коннор нахмурился.
— Похоже, что единственный способ получить необходимые улики — иметь дело с самим Ноллером. — Он посмотрел Кортни в глаза. — Может, нам не стоит соперничать, а попробовать работать вместе и потом разделить информацию? «Взгляд изнутри», «Сведения из первоисточника» и Национальное общественное телевидение могли бы объединить усилия. «Взгляд» сделал бы обычную статью на две страницы, «Сведения» — десятиминутный репортаж, а НОТ все свел бы в единое целое и сделал серьезный документальный фильм. Вы подумаете, Кортни?
Как будто разумное решение.
— Ну, может быть, — уклонилась она от прямого ответа.
— Конечно, понадобятся хорошие актерские данные. Вы не трусиха, Кортни?
Маскарад, тайные расследования. Предложение показалось ей заманчивым.
— Уилсон Ноллер продает маленьких детей состоятельным клиентам, Кортни, — продолжал Коннор. Его глаза загорелись. — Он пользуется отчаянием бездетных семейных пар, страстно желающих иметь детей и потерявших надежду из-за многолетних очередей в агентствах по усыновлению. И он запугивает отчаявшихся молодых женщин, которые обнаруживают, что беременны и одиноки, может быть, слишком бедны или молоды или эмоционально не готовы воспитывать своих детей. Именно за такими охотится Ноллер.
Кортни удивленно смотрела на него.
— Вам действительно не все равно? — недоверчиво спросила она. Коннор усмехнулся.
— Вас это удивляет?
Его и самого это удивляло.
— Откровенно говоря, да. Вы кажетесь человеком, который не верит в то, что можно испытывать боль или проявлять слабость. Таким плевать на кого угодно и на что угодно.
— Вы раскусили мой характер, или его отсутствие, Цыганочка, — весело признался он. — Холодный, циничный и легкомысленный. Это я, и не собираюсь оправдываться.
— Но дело с продажей детей, похоже, по-настоящему задело вас, — сказала Кортни, задумчиво глядя на него. И это обстоятельство ставило под вопрос его холодность, циничность и легкомысленность.
Коннор пожал плечами.
— Просто я считаю, что это отвратительно — делать человеческие существа предметом купли-продажи. И мне противно, что такой мерзавец, как Ноллер, наживающийся на беззащитности и отчаянии людей, считается уважаемым членом общества.
— И мне, — тихо сказала Кортни.
— Мы можем остановить Ноллера, Кортни, — с лица Коннора исчезло язвительное выражение. — Работая вместе, мы сможем проникнуть в его окружение, собрать необходимые улики и затем подтвердить выдвинутые против него обвинения. Мы покончим с ним. Цыганочка, и по ходу дела получим прекрасный материал. Вы согласны?
Будет ли она работать с Коннором Маккеем? Кортни почувствовала возбуждение от столь увлекательной перспективы, особенно когда он так смотрит на нее своими поразительными, цвета морской волны глазами… Но стоп, что это она?
— Я кое-что хочу узнать прежде, чем свяжу себя обязательствами, — сказала она. Необходимо сохранять контроль над ситуацией, над собой! — Прежде всего, как будет представлен материал вашей стороной? Поскольку я использую время и средства НОТ, я не хочу, чтобы ваши заказчики подали эту тему поверхностно и пошло.
— Я мог бы возразить, что «Взгляд изнутри» и «Сведения из первоисточника» никогда не были ни поверхностными, ни пошлыми, — начал Коннор.
Кортни сложила руки на груди и с сомнением покачала головой.
— Ну хорошо, я мог бы познакомить вас с парнем, который будет писать очерк для «Взгляда», и вы бы объяснили ему, как все это должно выглядеть. Он — их единственный корреспондент в Вашингтоне и один из лучших писателей в информационном бизнесе.
— Что объясняет, почему он работает во «Взгляде изнутри», этом бастионе журналистики, а не в какой-то там мелкой газетенке вроде «Нью-Йорк тайме» или «Вашингтон пост».
— Меткий выпад, — улыбнулся Коннор. — Один — ноль в вашу пользу, Кортни.
Его туманная улыбка как-то странно действовала на нее, словно током пронизывала. От его взгляда мурашки бегали по коже. Это чувство было и приятным и пугающим одновременно. Разум подсказывал ей отвернуться, а сердце — смотреть не отрываясь в эти холодные глаза, пока…
Пока что? — молнией мелькнула спасительная мысль. Наслаждаться сентиментальным обменом взглядами с опытным льстецом — верный способ нажить себе неприятности. У нее не было опыта общения с подобными льстецами, но не надо ломать ногу, чтобы узнать, больно ли это. То же самое можно сказать и о сердце.
— Нам необходимо встретиться с ним как можно скорее, — сказал Коннор. — Сегодня днем.
— Но я не могу так просто вскочить и уйти. У меня дела…
— Отложите этот пленительный экстренный выпуск о привычках африканских муравьедов, Цыганочка. Мы на пороге самой важной передачи, которую когда-либо выпускало Национальное общественное телевидение. И может быть, единственной, имеющей отношение к жизни, — добавил он с отчетливым вызовом в голосе.
Кортни понимала, что ей следует игнорировать его насмешки и общаться с ним так же бесстрастно и деловито, как с любым другим коллегой. Он намеренно старался раздразнить ее — это она тоже понимала.
— Меня тошнит от ваших злобных нападок на НОТ! — воскликнула она. — Если вы не прекратите, я даже и думать не буду о том, чтобы согласиться работать с вами.
— Слишком поздно, Цыганочка. Вы уже подумали и согласились. — Он усмехнулся и вручил ей недоеденный сэндвич. — Теперь сядьте и поешьте. Вы ужасно раздражительны, и все потому, что вы ничего не ели со вчерашнего вечера, помните? Вам необходимо подкрепиться.
— Избавьте меня от ваших забот, — устало проговорила Кортни. — Я все равно уже потеряла аппетит, и все благодаря вам.
Она не смогла удержаться от едкого замечания. Ее темные бархатные глаза скрестились с его зелеными.
Что-то — может, интуиция, может, опыт — подсказывало ему, что дело вовсе не в ленче. Он прочитал в ее глазах то, о чем она, возможно, и не догадывалась, и сделал так, как она хотела, хотя и боялась признаться ему в этом.
Он обнял ее за плечи и осторожно, но решительно усадил на стул.
— Необходимо уточнить некоторые обязательные правила нашей совместной работы, — сказал он тихим хриплым голосом, нахлынувшим на нее теплой волной.
Она попыталась встать и доказать тем самым свою независимость, но что более важно — установить безопасную дистанцию между ними. Его руки неумолимо вжали ее в стул.
— Правило номер один: если я говорю вам что-то делать, вы должны это делать, — его голос был нежным, однако в нем чувствовалась стальная уверенность. — Я буду руководить нашим расследованием, потому что знаком с преступным миром, где действуют такие опасные крысы, как Уилсон Неллер. Ведь вы не привыкли к подобной борьбе. Одной вам с ними не справиться.
— Я не наивная дурочка, которую легко обмануть или запугать, особенно вам! — добавила она резко и попыталась подняться, на этот раз со значительно большей силой. Но бесполезно — все оказалось напрасным.
— Расслабьтесь, Цыганочка, я не запугиваю вас.
Коннор начал разминать ее напряженные мышцы плеч. Она чувствовала себя такой слабой и хрупкой рядом с ним. Его голова склонилась, и он случайно коснулся подбородком ее гладких темных волос. Или не случайно? Ее волосы были такими мягкими, блестящими и так чудесно пахли. Он глубоко вздохнул и прикрыл глаза. У него закружилась голова.
Сначала Кортни попыталась успокоиться и привыкнуть к мысли, что ей не удастся сдвинуться с места без его разрешения. Его руки демонстративно напоминали, с какой легкостью он может властвовать над нею — вещь крайне неприятная для независимой женщины.
Но трудно было долго сердиться под его большими теплыми руками. То, что началось как расслабляющий массаж, постепенно переросло в возбуждающую ласку. Она старалась сидеть на стуле прямо, но разве можно долго оставаться холодной под его волшебными пальцами, чувствуя жар его тела и теплое дыхание на своих волосах…
Кортни глубоко вздохнула, ее сердце едва ли не выпрыгивало из груди. Ей показалось или она и в самом деле почувствовала, как его губы коснулись ее макушки? Ей хотелось сдаться, уронить голову ему на грудь, закрыть глаза и расслабиться…
Коннор тщетно боролся с собой. Он уже проиграл два главных сражения: первое — когда заглянул в эти огромные карие глаза и уступил непреодолимому желанию коснуться этой удивительной девушки, и второе — сейчас, когда продолжал ласкать ее.
Он почувствовал, как она медленно сдается: мышцы теряли напряженность, а дыхание участилось.
В нем вспыхнуло жаркое пламя желания. Он чувствовал тепло, давление, удовольствие, зародившиеся глубоко внутри его…
— Кортни! — раздался в коридоре резкий голос Мими Дитмар и сразу за ним дребезжащий стук в дверь.
В одно и то же мгновение Коннор опустил руки, а Кортни вскочила со стула. Когда Мими постучала снова, они бросились в противоположные концы кабинета.
— Входите, Мими, — крикнула Кортни голосом, прозвучавшим на редкость неуверенно. Ее щеки порозовели, и она старательно отводила взгляд от Коннора.
Мими вошла со стопкой видеокассет.
— Поскольку мистер Маккей интересуется американским кинематографом, я подумала, что он, возможно, захочет увидеть записи наших последних программ на эту тему, — она сунула пленки в руки Контора. — Пожалуйста, мистер Маккей. Берите и наслаждайтесь.
Коннор растерялся. Кортни слабо улыбнулась:
— Спасибо, Мими.
Мими кивнула и быстро вышла из кабинета.
— Она думает, что вы кинорежиссер, — объяснила Кортни прежде, чем Коннор успел что-либо спросить. — Бунтарь из Голливуда. И она явно решила, что вы достойны сотрудничества с нашей компанией.
— А почему она решила, что я режиссер? Кортни молча пожала плечами, предпочитая не говорить об этом. Он мог сделать неверные выводы.
Она искоса взглянула на него и обнаружила, что он наблюдает за ней. Напряжение, сильное и обжигающее, осязаемо пульсировало между ними. Кортни чувствовала, что он, как и она, вспоминает те мгновения перед появлением Мими. Ее снова охватил жар. Слава Богу, он не узнает, как близка она была к… к…
— Извините, но я бы хотела закончить ленч, — быстро сказала она. Надо взять себя в руки! Она не поддастся губительному обаянию Коннора Маккея!
— Я подожду. — Он снова уселся на ее стул и взял доклад по истории американского кинематографа. — Когда вы закончите, мы пойдем к Кауфману. Кирэну Кауфману из «Взгляда изнутри».
— Я слышала это имя. Он, кажется, диктор местного телевидения, которого все время увольняют то по одной неприглядной причине, то по другой. Он что, будет писать об усыновлении? — Не сказать, чтобы ей это очень понравилось.
— Кауфман пытается исправиться. Он полон решимости искупить свои грехи и начать все заново, забыть о том, что он работал в «Мире звезд».
— Он работал в этой бульварной газетенке? Самой мерзкой и пошлой из всех!
— Дайте парню шанс, Цыганочка. Он делает все возможное и намерен подняться на такие высоты, что все смогут уважать его.
— Вы хотите сказать, вползти? Это обычный способ передвижения для рептилий. Коннор рассмеялся:
— А у вас острый язычок, Цыганочка!
— Да перестаньте же называть меня Цыганочкой!
— А мне нравится. Вам так подходит!
— А вам удивительно подходит прозвище Змея, но тем не менее я вас так не называю.
Он снова засмеялся, совершенно не обидевшись на ее замечание, уселся поудобнее на ее стуле и углубился в чтение. Кортни вынуждена была признать тот факт, что Коннор Маккей останется на столько, на сколько пожелает, а когда он уйдет, она уйдет вместе с ним знакомиться со своим новым коллегой из «Взгляда изнутри».
Она не могла понять, как это произошло.
Как возможно, что она так быстро подчинилась ему?
Глава 3
Вскоре Кортни стояла рядом с Коннором в тесном кабинете Кирэна Кауфмана, подвергаясь самому омерзительному в своей жизни осмотру. Она окаменела от возмущения.
— Твоя новая крошка? — спросил Кауфман Коннора.
— Хотелось бы! — шутливо ответил Коннор, но в его взгляде читался такой голод, что Кортни снова бросило в жар. — Только Кортни уже нацелилась на парня из высшего общества по имени Эмери Харкурт.
Кауфман навострил уши.
— Харкурт. Фонд Харкурта?
— Неужели вы знаете Харкуртов? — Кортни ни за что в жизни не поверила бы в то, что они могут быть знакомы.
— Я знаю всех, кто хоть что-то из себя представляет, — расхвастался Кауфман. — То есть я знаю о них. Это моя работа — знать любой потенциальный источник скандала.
— Хватит, Кауфман. Теперь ты пишешь для «Взгляда изнутри», а не для «Мира звезд», — сухо заметил Коннор. — Кортни работает в НОТ и занимается Уилсоном Ноллером. Мы решили, что нам лучше не мешать друг другу, а объединить усилия и прикрыть лавочку Ноллера по продаже детей.
— А, Ноллер, — Кирэн Кауфман понимающе кивнул. — Впервые вижу, чтобы ты так заинтересовался найденными фактами, Маккей. По-моему, тебя несколько занесло. Просто отдай мне собранный материал, и я его напечатаю. Нет необходимости втягивать в это дело еще и девицу с ее занудной телекомпанией.
— Вы не можете напечатать эти факты, потому что никто не согласился подтвердить их, — вмешалась Кортни.
— Как будто это меня когда-нибудь останавливало! — захохотал Кауфман. Кортни была в шоке.
— Мне кажется, «Взгляд» совершил большую ошибку, когда переманил вас из «Мира звезд», — язвительно проговорила она. — А я сделаю еще большую, если соглашусь сотрудничать с вами.
Она повернулась к Коннору:
— Из этого ничего не выйдет. Я буду продолжать расследование самостоятельно.
Кортни быстро и решительно направилась к двери.
— Стойте! Только не вздумайте снова устраивать сцену, Цыганочка, — Коннор, смеясь, обхватил ее за талию. — Вы никуда не уйдете. Еще не время.
Кортни задохнулась от ярости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16