– Если бы вы оказались настолько сумасшедшим, вы могли бы растерять своих пациентов, – сказал Хеллиер басом и встал. – Простите, что вначале я был с вами резок, доктор Уоррен. Благодаря вам я многое узнал. Конечно, я очень виноват. Но ведь и вы не без греха. Вы знаете, как сокрушить наркоманию, но сами ничего не предпринимаете. Разве это порядочно? – Он двинулся к двери. – Не трудитесь меня провожать. Я найду дорогу.Уоррена словно застали врасплох, он встревоженно вскочил со своего места, когда дверь за Хеллиером закрылась, и прошел по кабинету. Медленно вернулся к своему креслу и сел. Зажег сигарету и погрузился в глубокое раздумье. Затем он яростно помотал головой, словно пытался отогнать назойливую муху. "Возмутительно! – прошептал он. – Просто возмутительно!"Он долго не мог успокоиться. Совесть его была потревожена.В тот вечер он направился по Пикадилли в Сохо. Он шел мимо ресторанов, ночных клубов, кафе со стриптизом. Это были места, куда часто наведывались его пациенты, и нескольких он встретил. Они в знак приветствия махали руками, он машинально отвечал и шел дальше, почти ничего не замечая вокруг, пока не очутился на Вардур-стрит вблизи дирекции кинокомпании Риджент.Он посмотрел на здание и громко воскликнул:– Это просто возмутительно! 3 Сэр Роберт Хеллиер тоже плохо спал этой ночью. Он отправился домой и почти совершенно не помнил, как туда доехал. Шофер заметил, что хозяин в мрачнейшем настроении, и, прежде, чем поставить машину в гараж, позвонил слуге Хеллиера Хатчинсу.– Старый хрыч не в духе сегодня, Гарри, – сказал он. – Держись от него подальше и будь тише воды, ниже травы.Поэтому, когда Хеллиер вошел в свой особняк, Хатчинс приготовил для него виски, стараясь не попадаться ему на глаза. Но Хеллиер не обратил никакого внимания ни на виски, ни на Хатчинса и, погрузившись в глубокое кресло, предался размышлениям.Чувство вины терзало его. Уоррен положил его на обе лопатки. Впервые в жизни он потерпел поражение. Он презирал себя самого и еще больше Уоррена за то, что тот ткнул его носом в его пороки. Но положа руку на сердце он вынужден был признать, что превысил пределы допустимой обороны и напоследок оскорбил Уоррена, не желая признать его правоту и, следовательно, превосходство.А что же Джун? Что она значила для него? Он вспомнил о ней, прежней – веселой, легкой, беззаботной. Когда он был готов дать ей все, от самых дорогих и модных туалетов до престижных школ, балов, каникул в Европе и всего прочего.Всего, кроме себя самого, – думал он с раскаянием.А затем с Джун что-то случилось. Откуда-то в ней возникла ненасытная страсть к деньгам, не к нарядам, не к прочим благам, а именно к деньгам. Хеллиер всю жизнь пробивался сам, считал, что молодые люди должны сами всего добиваться. И если поначалу он пытался увещевать дочь, то потом все их встречи заканчивались бурными скандалами. В конце концов он потерял терпение и перестал с ней видеться. Уоррен прав: он оттолкнул от себя дочь, так и не поняв, что с ней произошло.После кражи серебра он убедился, что дочь для него безвозвратно потеряна, и единственное, что его заботило, – как бы этот скандал не просочился в прессу. Да и сейчас, к своему стыду, он признался в этом, после встречи с инспектором Стифенсом его больше всего беспокоило, что результаты расследования подмочат его репутацию и вся эта история станет достоянием газет.Как же все произошло? Как случилось, что он потерял сначала жену, а затем и дочь?Он ведь работал, да, работал!Когтями и зубами карабкался вверх, не брезгуя никакими средствами. Он виртуозно обхаживал партнеров и рисковал миллионами. Взять хотя бы эту поездку в Америку – он-таки обломал, черт возьми, этих крутых янки, но какой ценой! Язва, повышенное давление, нервные стрессы и три пачки сигарет в день – вот итог тех шести месяцев.И погибшая дочь.Он оглядел свою комнату, взглянул на воздушно-легкого Ренуара на одной стене, на Пикассо голубого перила – на другой. Символы благополучия. Он вдруг проникся к ним отвращением и пересел в другое кресло, откуда картины были не видны и открывалась панорама Лондона – на дворец святого Джеймса с тюдоровскими амбразурами.Ради кого он так азартно запоем работал? Сначала ради Элен и юной Джун, ради других будущих детей. Но Элен не захотела больше иметь детей, и Джун была единственной. Наверное, тогда его работа уже стала для него своего рода наркотиком. Он целиком растворился в атмосфере киностудий, где царили артисты и деньги, где так много значил счастливый жребий. А жена и дочь – они отошли на второй план.Может быть, поэтому Элен начала изменять ему сперва скрытно, а потом откровенно и вызывающе. Поползли грязные слухи, и он добился развода.Господи, ну а Джун? Ведь работа поглотила его целиком, без остатка. Вся его жизнь оказалась сплошной цепочкой дел, разговоров, поездок, в ней не оставалось места ни для чего, кроме работы.Он посмотрел на свои руки. "Я – просто робот, – подумал он с тревогой. – Мозговое устройство – для принятия решения, а руки – для подписывания чеков".А дочь его, Джун, потерялась. Внезапно его охватил жгучий стыд за то письмо, о котором говорил Уоррен. Теперь он вспомнил, как все было. Та неделя выдалась беспросветной. Он готовился к поездке в Америку, утрясал все дела и совершенно замотался. Однажды в коридоре его остановила секретарша, мисс Уолден.– У меня для вас письмо от мисс Хеллиер, сэр Роберт. Она просит разрешения встретиться с вами в пятницу.Он в отчаянии потер подбородок. Ему хотелось повидаться с дочерью, но в то же время не хотелось отрываться от дел.– Ах, черт! У меня же запланирована встреча с Мэтчетом на утро. А это означает и ланч вместе с ним. А что у меня после ланча, мисс Уолден?Не заглядывая в свои записи, та тут же ответила:– Самолет вылетает в три тридцать. Так что вам не стоит сильно задерживаться за ланчем.– Ага. Мисс Уолден, окажите мне любезность. Напишите моей дочери письмо и объясните ей ситуацию.Сообщите, что я напишу ей из Штатов сразу, как только немного освобожусь.И он отправился дальше по своим делам и занимался ими до вечера, весь свой восемнадцатичасовой рабочий день. А через два дня настала та самая пятница, и была встреча с Мэтчетом, и обильный ланч, который был устроен, чтобы завоевать расположение Мэтчета. Сразу после ланча он поспешил в аэропорт Хитроу и отбыл в Нью-Йорк, где его ждали Хьюминг и Моррин со своими весьма сомнительными предложениями.Затем, хоть это не было предусмотрено, ему пришлось вылететь в Лос-Анджелес и сражаться с местными голливудскими заправилами на их территории. По возвращении в Нью-Йорк Моррин уговаривал его поехать на Майами и на Багамы – замаскированная под видом гостеприимства попытка взятки. Но он всех их переиграл и вернулся в Лондон как победитель, чемпион на взлете своей карьеры. И тут его ожидала чертовская неразбериха в делах, так как никто не мог справиться с Мэтчетом.И за все это время он ни разу не вспомнил о дочери.В полумраке комнаты, с землистым цветом лица, подавленный, он обдумывал этот ужасный факт. Он пытался найти ему оправдания, но не мог. И он знал, что это еще не самое худшее, он знал, что они с Джун никогда не общались на простом человеческом уровне. Она находилась на периферии его жизни, она была словно вещь или экспонат, забытый в камере хранения.Хеллиер встал с кресла и принялся ходить по комнате, вспоминая все, что ему говорил Уоррен. Уоррен, кажется, воспринимал наркоманию как нечто данное, как жизненный факт, с которым нужно было каким-то образом считаться. И хотя он не сказал этого, но подразумевал, что из-за таких, как он, из-за их преступной беспечности, происходят такие драмы, как с Джун, и ему, Уоррену, приходится расхлебывать.Но не может быть виноват только он. Виноват еще кто-то. Те, кто добывают, сбывают наркотики, и наживаются на чужой беде.Хеллиер почувствовал, как в нем поднимается гнев, почти праведный гнев. Собственный грех его заключался в том, что он уклонился от своего отцовского долга, и грех этот не следовало преуменьшать. Но грех склонения юных созданий к потреблению наркотиков, грех ради наживы был чудовищен. Сам он согрешил по недомыслию, а торговцы наркотиками сознательно встают на путь порока.Он почти задыхался, гнев захлестывал его. И все-таки он взял себя в руки и решил поразмышлять спокойно. Ведь не позволил же он в свое время эмоциям сорвать переговоры с Мэтчетом, Хьюмингом и Моррином. А сейчас и подавно нужно взять себя в руки. Хеллиер включил свой отнюдь не малый интеллект на полную мощность.Он снова вспомнил Уоррена. У Хеллиера вошло в профессиональную привычку досконально изучать людей, с которыми ему приходилось иметь дело, знать их сильные и слабые стороны, во всех, даже самых крайних проявлениях. Он заново прокручивал свою встречу с Уорреном, вспоминая не только, что тот говорил, но и как. Конечно, Уоррен знал нечто важное.Он решительно поднял телефонную трубку и набрал номер. Спустя несколько секунд он сказал:– Да, я знаю, что поздно. У вас записаны данные фирмы, которая помогла нам с делом Лоури? Прекрасно. Свяжитесь с ними и попросите их раздобыть все данные о докторе Николасе Уоррене. Повторите. Так. Все нужно сделать деликатно. Все, что только можно, черт возьми! Побыстрее... через три дня... О расходах не беспокойтесь... на мой личный счет... да. – Он рассеянно взял со стола графин с виски. – И еще. Постарайтесь узнать в отделе информации все, что возможно, о контрабанде наркотиков. Вообще о наркобизнесе. Опять-таки три дня... Да-да, я серьезно... Может получиться хороший фильм. – Он сделал паузу. – Вот еще что. Только не беспокойте доктора Уоррена. Понятно? Хорошо.Он положил трубку и с некоторым удивлением посмотрел на графин. Аккуратно поставив его на место, он встал и пошел в спальню. Впервые в жизни он изменил своей привычке педантично складывать и развешивать свою одежду, просто швырнул ее на пол.Только в постели внутреннее напряжение отпустило его, он расслабился. И тут он не сдержался. Тело его сотрясалось от рыданий, и подушка сразу намокла от слез. Глава 2 1 Уоррен был удивлен, когда получил от Хеллиера приглашение зайти к нему, хотя и был к этому готов. Он не мог понять, что нужно от него Хеллиеру, и сначала решил отказаться. По своему опыту он знал, что общение с родственниками умерших пациентов ни к чему хорошему не приводит. В конце концов они всегда стремились оправдать свою вину, а он считал, что виновные должны быть наказаны и лучше всего, если они наказывают себя сами. Но сказанные Хеллиером напоследок слова глубоко задели его, и неожиданно для себя самого он принял предложение Хеллиера встретиться с ним на его квартире. В этот раз, как ни странно, он ничего не имел против встречи на чужой территории – ведь первая битва была уже выиграна.Хеллиер приветствовал его: "Очень любезно с вашей стороны, доктор, прийти ко мне", и провел в большую роскошно обставленную гостиную, где вежливо предложил ему сесть в кресло.– Выпьете? – спросил он. – Или вы не пьете?Уоррен улыбнулся.– Ничто человеческое мне не чуждо. Виски, пожалуйста.Виски оказался столь великолепен, что разбавлять его водой было бы преступлением, он взял сигарету с монограммой Хеллиера.– Мы люди оригинальные, – сказал Хеллиер с кривой усмешкой, – мы, кинематографисты. Самореклама – один из наших грехов.Уоррен взглянул на золоченую монограмму Р.Х. на сигарете, сделанной по специальному заказу, и пришел к заключению, что Хеллиер по трезвом размышлении решил вести себя так, как принято в его кругу. Уоррен терпеливо ждал, пока Хеллиер заговорит.– Прежде всего, приношу свои извинения за ту сцену, которую я вам устроил в вашем кабинете, – сказал Хеллиер.– Дело прошлое, – снисходительно ответил Уоррен. – Можете не извиняться.Хеллиер устроился в кресле напротив Уоррена и поставил свой стакан на низенький столик.– Я узнал, что у вас безупречная репутация среди профессионалов.Уоррен насторожился.– В самом деле?– Я навел кое-какие справки о наркобизнесе, так что сейчас имею о нем полное представление.– За три дня? – иронически спросил Уоррен.– Кинопромышленность не может существовать без информации. А мой отдел информации работает так же эффективно, как, скажем, редакция газеты. За три дня можно многое узнать, стоит только захотеть.Уоррен кивнул головой.– Мой информационный штаб сделал массу запросов.Многие сходятся во мнении, что вы – ведущий нарколог и советуют обращаться к вам.– Но они не обратились, – сухо сказал Уоррен.Хеллиер улыбнулся.– Нет. Я запретил. Ведь вы сказали тогда, что очень заняты, и я не хотел, чтобы вас беспокоили.– Полагаю, я должен быть вам за это благодарен, – сказал Уоррен не меняя выражения лица.Хеллиер распрямился.– Доктор Уоррен, давайте не будем ссориться. Я кладу свои карты на стол. Признаюсь вам, что я навел справки и о вас лично.Уоррен цедил виски и пристально смотрел поверх стакана на Хеллиера.– Какая бесцеремонность, черт возьми, – возмутился он. – И что же вы обнаружили, позвольте узнать?Хеллиер поднял руку.– Вы вне подозрений, доктор.Уоррен усмехнулся:– Хорошо бы как-нибудь почитать это досье. Это будет похоже на чтение собственного некролога. Мало кому такое выпадает в жизни. – Он поставил стакан. – И на что вам все это, позвольте спросить?– Я хотел убедиться в том, что вы тот человек, который мне нужен, – ответил Хеллиер серьезно.– Вы говорите загадками, – Уоррен был заинтригован. – Вы что, хотите предложить мне работу? Консультанта какого-нибудь фильма? – Он улыбнулся.– Вполне возможно, – сказал Хеллиер. – Позвольте задать вам вопрос. Вы в разводе с женой? Почему?Уоррен был одновременно возмущен, удивлен и шокирован. Возмущен бестактностью вопроса, удивлен тем, что его задал Хеллиер, человек, знающий правила приличия, и шокирован тем, что тот, видимо, раскопал всю его подноготную.– Это мое дело, – отрезал он холодно.– Без сомнения. – Хеллиер пристально смотрел на Уоррена. – Я скажу вам, почему ваша жена развелась с вами. Ей не нравилось, что вы общаетесь с наркоманами.Уоррен положил руки на подлокотники кресла, собираясь встать, но Хеллиер резко сказал:– Сядьте-ка. И послушайте, что я вам скажу.– Только прекратите меня допрашивать. Я этого не люблю.Хеллиер потушил в пепельнице окурок и зажег новую сигарету.– Факт развода характеризует в большей степени вас, чем вашу жену, она меня вообще не интересует. Он свидетельствует о том, что интересы дела для вас выше личных обстоятельств. Вас считают непревзойденным фанатом, вы об этом знаете?– Наслышан, – сказал Уоррен не без высокомерия.Хеллиер кивнул.– Вы в прошлый раз сказали, да и я в результате моего блиц-расследования получил подтверждение, что наркопациенты – отнюдь не подарок. Они самонадеянны, агрессивны, лживы, коварны, хитры – список этих негативных характеристик можно продолжить. И тем не менее, вы беззаветно пытаетесь им помочь, вплоть до того, что теряете даже жену. Это похоже на акт самоотречения.– Самоотречение! Скажете тоже, – фыркнул Уоррен. – Ведь я врач. А все эти пороки не что иное, как симптомы болезни – наркотического синдрома. Наркотики растлевают личность, это верно, но врач обязан помогать всем, и плохим, и хорошим. А уж наркоманов тем более нельзя оставлять один на один с болезнью. – Он покачал головой. – Но я ведь пришел к вам не для того, чтобы выслушивать комплименты. Ради чего вы меня вызвали?Хеллиер вспыхнул.– Что ж, приступим к делу. В прошлый раз вы утверждали, что контрабанда наркотиками имеет международный размах. А потом добавили, что вы – не авантюрист, чтобы ехать в Иран. – Он ткнул в собеседника пальцем. – Я думаю, что вы что-то знаете, доктор Уоррен, что-то конкретное.– Боже мой! – воскликнул Уоррен. – Как вам такое пришло в голову!– Разве я не прав? – отпарировал Хеллиер непринужденно. – Видите ли, за моими плечами колоссальный опыт. К тому же интуиция меня, как правило не подводит. За это мне и платят, причем весьма неплохо. Теперь об Иране. Почему, собственно, Иран? Героин добывается из опиума, а опиум распространен во многих странах на Дальнем Востоке, Китае или Бирме, но вы назвали Ближний Восток. Почему Ближний Восток? И почему именно Иран? Ведь контрабандой опиума занимаются всюду – от Афганистана до Греции... Вы знаете что-то конкретное, доктор Уоррен.Уоррен заерзал в кресле.– Почему вдруг вас все это заинтересовало?– Я собираюсь кое-что предпринять, – сказал Хеллиер и, заметив выражение лица Уоррена, засмеялся. – Нет, не думайте, что я сошел с ума. Вы ведь сами сказали – вы бессильны лечить наркоманов, до тех пор, пока они могут на ближайшем углу купить себе новую порцию зелья. Надо вообще перекрыть каналы поступления наркотиков в страну!– Послушайте! – взорвался Уоррен. – Полиция многих стран мира бессильна в борьбе с этим злом. А вы собираетесь преуспеть? На что вы рассчитываете?
1 2 3 4 5