Всем актерам-соискателям, вне зависимости от звездного статуса, отводилась роль жалких статистов: Братны сам подыгрывал им и беззастенчиво тянул одеяло на себя. Первым посыпался брутальный красавчик Ким Сартаков, мега-звезда отечественного кино, секс-символ домашних хозяек и агентов по торговле недвижимостью. Вот уже несколько лет он небезуспешно косил под чуть оплывшего Антонио Бандераса, мелькал на всех светских раутах и был бесспорным кандидатом на главную мужскую роль (об этом шепнул мне всезнающий Бубякин). Сартакову нельзя было отказать в таланте, он честно заработал свой статус “лучшей мошонки страны”, но рядом с лукавым Братны вдруг неожиданно померк и потерял большую часть своей привлекательности. Даже его холеная трехдневная щетина стала выглядеть отталкивающе, чисто вымытые волосы мгновенно потускнели, а от волевого подбородка запахло чванливой мужской глупостью. Не так-то ты и хорош, друг мой, нужно очень хорошо подумать, прежде чем лечь с тобой в постель… Скорее всего Братны сам писал тексты для кинопроб (диалогами из сценария здесь и не пахло) – только из желания подставить актера, вытащить из него то, что сам он хотел бы скрыть, навсегда похоронить в душе. Я терпеть не могла Кима Сартакова, но сейчас даже пожалела его: он понимал – происходит что-то странное, что-то безжалостно разрушающее его имидж. Он понимал это, но сделать ничего не мог. Да Братны и не позволил бы ему ничего сделать: на съемочной площадке все решал режиссер. Эта режиссерская экзекуция и была зрелищем не для слабонервных, как выразился дядя Федор.Этак ты всю гильдию киноактеров сделаешь своими врагами, Анджей Братны, с неожиданной нежностью подумала я, ни одна заслуженная тварь не согласится с тобой работать: слухи о режиссерах-экстремистах распространяются в кинематографической среде с быстротой молнии. А если ты и дальше будешь продолжать в том же духе – они скинутся и наймут киллера по сходной цене, с них станется – актеры, как и женщины, ненавидят быть отвергнутыми…С главной ролью у молодого культового режиссера Сартаков пролетел, это стало ясно всем, и прежде всего – самому Киму. Затаив ненависть в глазах, герой-любовничек пробкой вылетел из павильона, можно только представить, в каких красках он опишет чудовище Анджея Братны.…Спустя три часа участь Сартакова разделили все соискатели: признанные секс-символы, признанные интеллектуалы, признанные социальные герои, признанные резонеры, признанные трагики и комики. Все они (в паре с Братны) исполнили перед камерой диковинный мужской стриптиз и потерпели фиаско. С громким стуком выпал из обоймы даже вездесущий тусовщик-многостаночник актер-режиссер-сценарист-драматург-шоумен Иван Родной, такой же вечный бич телевизионного экрана, как и музыкальная заставка программы “Время”. Съемочная группа – этот маленький, но дружный круг заговорщиков – во всем подыгрывала своему отцу и учителю, по очереди отходя за бутафорские колонны, чтобы вволю поржать – Не знала, что вы снимаете комедию, – сказала я дяде Федору.– Какая комедия, ты с ума сошла! – неуверенно ответил он. – Экзистенциальная драма из прошлой жизни. Почти Жан-Поль Сартр.– А-а… Тогда почему он так бесчинствует?– Никого подходящего найти не может, вот и изгаляется. У Анджея ведь просто – или стопроцентное попадание, или отдыхай на пролетарском курорте Сочи.…Он появился последним, этот ничем не примечательный мальчик. Скорее типаж, чем актер. Но что-то неуловимо изменилось в самом воздухе павильона: я поняла, что Братны нашел своего актера. Это было почти неприличной, почти вызывающей любовью с первого взгляда. Главный оператор Серега Волошко, который, как верный пес, следил за малейшими изменениями в Братны, подобрался. Осветители засуетились возле софитов; дурнушка Муза судорожно искала что-то в ворохе разрозненных листов сценария – им нужно отдать должное, они действуют слаженно, когда это необходимо их тирану-режиссеру – почти симфонический оркестр под управлением Юрия Темирканова, каждый инструмент на месте. И скрипочки вовремя вступают в тему.Мальчика звали Володя Чернышев, он только сегодня прикатил из Питера, без всякой надежды получить хотя бы второстепенную роль. Наверное, он даже ничего не слышал о Братны: театральные актеры, сидящие на жалких ролях и жалкой зарплате в жалком театрике, не очень-то следят за веяниями кинематографической моды. На секунду я даже разочаровалась в Анджее: стоило ли отвергать стопроцентных чувственных жеребцов, чтобы заполучить это бледное сокровище? Но разочарование продлилось всего лишь несколько минут. Стоило лишь Братны, под пристальным взглядом камеры, вступить с Чернышевым в словесный поединок.Братны уже все решил для себя, я это видела: главную роль будешь играть ты – ты и больше никто, мальчик Володя Чернышев. И попробуй доказать мне обратное. Вершиной твоей карьеры был Санта-Клаус на детском утреннике в спортивном комплексе “Заря”, теперь у тебя есть шанс. Я тебя выбрал, не подведи меня, малыш!.. Для подобных случаев у иллюзиониста Братны были придуманы совсем другие тексты – провокационные и нежные одновременно, заготовленные для счастливого соития художника и модели. Анджей, который все это время откровенно издевался над своими суперзвездными партнерами, вдруг преобразился: он отступил на второй план, чтобы заставить никому не известного актера играть. Играть так, что все находящиеся на съемочной площадке затаили дыхание. С Чернышевым произошло то, что происходило с любой вещью, которой касалась рука Братны: теперь он светился внутренним светом. В какую-то долю секунды он стал чертовски красивым, в потемневших глазах была вся ярость и вся прелесть мира, даже не очень выразительные губы выгнулись прихотливыми лепестками. Совершенно завороженная происходящим, я поймала себя на одной-единственной мысли: пусть это зафиксирует камера. Немного усилий, и этот мальчик проснется знаменитым…– Что творит, гад! – одобрительно выдохнул за моей спиной дядя Федор. – Без ножа режет…Судьба роли была решена – об этом, прежде чем закончить пробы, сообщил всем Братны. Он похлопал опешившего Чернышева по плечу и представил съемочной группе нового главного героя: вариант окончательный и обжалованию не подлежит. Обалдевший от такого неожиданного фарта питерский счастливчик сидел на краешке стула и смотрел на Братны влюбленными глазами. Сам же Братны, казалось, потерял всякий интерес к актеру, Чернышовым занялась вездесущая Муза: контракт, суточные, проживание в мосфильмовской гостинице и прочие унылые производственные мелочи, не касающиеся высокого искусства.Братны, который помнил все и следил за всем, подошел ко мне и сунул в руки пухлую папку:– Это сценарий, судьба которого так тебя волновала. Можешь с ним ознакомиться, чтобы иметь представление о том, что я собираюсь делать. В общих чертах, конечно, обычно от всего этого эпистолярия камня на камне не остается. – Он сказал это без всякого кокетства.– А что с главной героиней? Нас ждет такая же волнующая выбраковка поголовья?– А ты мне все больше и больше нравишься. И шутишь симпатично. Вот только главная героиня уже утверждена. Тебе как ассистенту остается мелкая второстепенная шушера. Рабочий день с девяти, будем отстреливать всех остальных. Прошу не опаздывать.– Я очень пунктуальна.– Подойдешь к Музону, она подготовит тебе пропуск. А насчет зарплаты будем разговаривать завтра с директором группы. Внакладе не останешься.– А Музон?..– Музон – это Муза. Она же Музей, она же Пегас, она же Эрато, – терпеливо пояснил Братны. – Ты ее видела. Придумаешь кличку поэлегантнее – получишь прибавку к пенсии. До завтра.Братны покинул павильон. Следом за ним потянулись все остальные. Я едва не поддалась искушению прилепиться к Сереге Волошко, так счастливо материализовавшемуся из нашего вгиковского прошлого, но это был лишь минутный порыв: я не имела права возвращаться к прошлому, каким бы соблазнительным оно ни казалось. Я для Волошко всего лишь один из ассистентов, не больше. Зато с дядей Федором можно сойтись поближе, тем более что сам он последние несколько часов демонстрировал сходные чувства. Мое неожиданное появление в съемочной группе заинтриговало его. Заинтриговало настолько, что утренняя сцена бойни была благополучна забыта.…Спустя полчаса мы с Бубякиным уже сидели в кафе и мило болтали. От коньяка, галантно предложенного дядей Федором, я отказалась: после сегодняшнего дня, насыщенного волшебными событиями, я не нуждалась в допинге. Дядя Федор пил за двоих и вводил меня в курс кинематографических дел, то и дело поглядывая на папку со сценарием.– Забавная у вас команда, – поощрила я его. Этого было достаточно, чтобы дядя Федор пустился в пространные рассуждения – Тебе крупно повезло, старуха, – нежно шептал он, опрокидывая стопку за стопкой. – Такого финансирования, как у нас, нет ни у кого в этой стране. Разве что Никита Михалков вырвет зубами что-то похожее.– Неужели Госкино расстаралось?– Держи карман шире! Никаких государственных вливаний. Только спонсорские. К нам меценаты в очередь стоят, а Анджей еще раздумывает, у кого взять, а кого послать подальше. Одних слезливых импортных дураков до фига. Все на задницы падают и потные гульдены норовят всучить. Озолотимся!– Надо же. Что-то не очень верится.– Сама увидишь. Анджей – это турбина по всасыванию денежек. Он кого угодно обработает.– Я видела.– Как тебе пробы?– Веселее не придумаешь. Над актрисулями так же издевались?– Нет, там все было пристойно, старые же люди. Главной героине шестьдесят пять лет.– Что ты говоришь!– Слыхала, была такая актриса, Татьяна Александрова? Я вздрогнула и на секунду прикрыла глаза, чтобы не потерять сознание. Я знала одну роскошную суку по фамилии Александрова. Только ее звали Анной: имя, самое нейтральное для убийства… Под этим именем, как под толщей воды, долго прятали меня самое. Прошлое не отпускает, оно и здесь настигло меня, оно скалит зубы из любого угла, даже великий фокусник Братны не поможет…– Что с тобой? – участливо спросил дядя Федор. – Тебе плохо?– Нет-нет, все в порядке. Так что эта актриса? – Я старательно избегала фамилии, мне еще придется столкнуться с ней, и нужно хотя бы подготовиться к этому.– Я и сам ничего о ней не знал, преданья старины глубокой. На каком только погосте ее Анджей отрыл, ума не приложу. А когда-то была звездой, все Политбюро в наманикюренных лапках держала, мощная старушонка. Кто теперь об этом помнит? Вот они, превратности фортуны, невыносимая легкость бытия. “Сик транзит глория мунди” Так проходит слава мира (лат.).
. Да что с тобой? Может, коньячку плеснуть для расширения сосудов?..– Не нужно.– Смотри… Странно, что ты ничего о ней не знаешь… Извини за бестактность, сколько тебе лет?– Много, – устало сказала я.– Сорок? Сорок пять? – На большее он не решился.– Примерно.– Ничего, что я на “ты”? – Дядя Федор ухватил в горсть свой собственный нос и вопросительно уставился на меня.– Ничего.Должно быть, я действительно очень сдала за последнее время, да и моя седина может ввести в заблуждение кого угодно…– Наверное, в молодости у тебя была уйма поклонников, – решил польстить мне дядя Федор.– Они все умерли. – На этот раз я сказала правду.– Ну, ничего, в сорок пять баба ягодка опять. Найдем тебе подходящего старичка из числа матерых эпизодников. Здесь такого добра навалом – на все случаи жизни. Все кафе засидели, как мухи.– Федор, – я предупредительно подняла палец, – не зарывайся!– Все, больше не буду. Лучше выпьем за процветание отечественного кино!.. * * * … – Это ты, Ева? – как всегда, встретил меня Серьга, стоило мне только открыть дверь.– Да. Это я. – Отныне никаких псевдонимов, ежедневные игры в актрис закончились так же внезапно, как и моя прежняя жизнь в качестве работницы видеопроката. Не будет больше ни Анук Эме, ни Роми Шнайдер, ни даже соблазнительной дурочки Мэрилин.– Ты почему так долго?– Мне нужно кое-что сказать тебе. Серьга. – Его необходимо подготовить к переменам в моей жизни, неизвестно, как отнесется маленький мариец к моей начинающейся карьере ассистента.– Щто случилось? – Неистребимый марийский акцент, мягкое "щ” моментально вылезли наружу – Серьга насторожился. Я нечасто баловала его такими заявлениями.– Давай пообедаем, а потом я тебе все расскажу. Пока я готовила обед. Серьга мрачно крутился вокруг меня на своем кресле, выписывая самые невероятные виражи. К еде он так и не притронулся и трижды мстительно уронил ложку. Каждый раз я молча поднимала ее, аккуратно мыла и снова совала Серьге в руки. После четвертого раза моя кротость дала трещину.– Если не хочешь есть – так и скажи.– Не хочу. Этот хрен Бубякин тебя подснял, я так и знал. Этим и должно было кончиться. Кому охота возиться с инвалидом и делать вид, щто периодически впадаешь в нирвану.– Не говори глупостей.– Странно, щто ты вообще так долго продержалась.– Я никуда не ухожу.– Тогда щто такого ты хотела мне сказать?– Я получила работу. У Анджея Братны. Ассистент режиссера по работе с актерами. Как тебе такой поворот сюжета?– Фиговый поворот. Мне не нравится.– Там хорошо платят.– И запупыривают тоже хорошо, в укромном уголке под лихтвагеном. Знаю я все эти киношные штучки, сплошная порнуха, – склочно заявил Серьга, – и вас, баб, знаю как облупленных.– Нам нужны деньги.– Птицам деньги не нужны, – продолжал упрямиться Серьга.– Я делаю это ради нас с тобой. – Это было почти правдой, если не учитывать мой собственный, внезапно возникший острый интерес к Братны. – Подкопим денег… Мы же хотели съездить к тебе домой летом. – “Домой летом” было убийственным аргументом, сразу же разрушившим хлипкую оборону Серьги.Многочисленная родня Серьги, долгое время сидевшая на его тонкой жилистой шее, в одночасье потеряла кормильца и теперь влачила жалкое существование в глубине марийских лесов. Бедственное положение родственников сводило Серьгу с ума, но ничем помочь им в нынешнем своем состоянии он не мог Мало того, его увечье каким-то странным, языческим образом подточило весь род Каныгиных: его сестра, так удачно вышедшая замуж за непьющего агронома, медленно угасала от лейкемии, дядька потерял правую руку на совхозной лесопилке, а двоюродный братан Борьша угодил в колонию за мелкое хулиганство.– Ну, раз пошла такая пьянка, я тоже должен тебе кое-щто сказать. Хотел сюрприз сделать, да ладно… Гошка Полторак меня на службу пристраивает.Я удивилась, что впечатлительный, непорочный, как голубь, режиссер-документалист все еще жив, и искренне порадовалась за Гошку.– Больше не буду виснуть мертвым грузом на твоих шейных позвонках…– Серьга!..– Молчу-молчу. Ты знаешь, щто он снимал последние полгода? Службу телефонной помощи самоубийцам.Теперь страсть чернушника Полторака к суициду становилась более-менее понятной: с кем поведешься, от того и наберешься.– Я думала, что самоубийцам уже ничто не может помочь.– Ладно тебе, юмористка! Словом, захотел человечек из окошка сигануть, но сомневается, нужно ли это делать в отсутствие благодарных зрителей. Тогда он снимает трубочку, набирает номер и пристраивается к слушателям – Господи, Серьга, откуда такой цинизм?– Не цинизм, а правда жизни… Ну а там нашего человечка вполне профессионально от этого черного дела отговаривают, шепчут на ухо: ваша жизнь еще нужна мировой революции, а если будете бузить – похороним вас за церковной оградой…– И срабатывает?– Когда как. Это вообще кризисный центр, пара-тройка престарелых сучек с высшим психологическим образованием… Внучатым племянникам носки вяжут, а между делом с людями о превратностях судьбы базарят, рекомендуют вместо петли дешевый египетский курорт Хургаду.– Ну а ты туда каким боком?– А Гошка рассказал про меня, щто есть такой замечательный слепой инвалид, который от жажды жизни изнемогает и полон сдержанного оптимизма.Я не удержалась и поцеловала Серьгу в макушку.– Вот только приставать ко мне не надо… Ну, и еще задвинул – сказал, что я благотворно влияю на людей и вообще большой забавник.– Откуда ты только таких слов понабрался. Серьга?– Радио слушаю… В общем, они заинтересовались и собираются меня пристроить в службу. После соответствующей подготовки, конечно. Усвою щто-нибудь из психологии, нужную литературу проштудирую и буду людей спасать. Все лучше, чем по квартире километры накручивать в гордом одиночестве… Как тебе такая мысль?– Это главная мысль дня, друг мой.– А ты, значит, в кибенематограф подалась?– Что-то вроде того.– Ну, и как тебе этот режиссеришка?– Еще не знаю. Похоже, он тоже большой забавник, – я постаралась уйти от ответа как можно элегантнее, – но, главное, у нас будут деньги…Остаток дня я рассказывала Серьге о студии, о дурацком рабочем названии картины, о кинопробах, которые так изящно провел Братны, об актерах, которые были отбракованы совершенно замечательным образом.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Ева - 3. Эшафот забвения'
1 2 3 4 5 6 7
. Да что с тобой? Может, коньячку плеснуть для расширения сосудов?..– Не нужно.– Смотри… Странно, что ты ничего о ней не знаешь… Извини за бестактность, сколько тебе лет?– Много, – устало сказала я.– Сорок? Сорок пять? – На большее он не решился.– Примерно.– Ничего, что я на “ты”? – Дядя Федор ухватил в горсть свой собственный нос и вопросительно уставился на меня.– Ничего.Должно быть, я действительно очень сдала за последнее время, да и моя седина может ввести в заблуждение кого угодно…– Наверное, в молодости у тебя была уйма поклонников, – решил польстить мне дядя Федор.– Они все умерли. – На этот раз я сказала правду.– Ну, ничего, в сорок пять баба ягодка опять. Найдем тебе подходящего старичка из числа матерых эпизодников. Здесь такого добра навалом – на все случаи жизни. Все кафе засидели, как мухи.– Федор, – я предупредительно подняла палец, – не зарывайся!– Все, больше не буду. Лучше выпьем за процветание отечественного кино!.. * * * … – Это ты, Ева? – как всегда, встретил меня Серьга, стоило мне только открыть дверь.– Да. Это я. – Отныне никаких псевдонимов, ежедневные игры в актрис закончились так же внезапно, как и моя прежняя жизнь в качестве работницы видеопроката. Не будет больше ни Анук Эме, ни Роми Шнайдер, ни даже соблазнительной дурочки Мэрилин.– Ты почему так долго?– Мне нужно кое-что сказать тебе. Серьга. – Его необходимо подготовить к переменам в моей жизни, неизвестно, как отнесется маленький мариец к моей начинающейся карьере ассистента.– Щто случилось? – Неистребимый марийский акцент, мягкое "щ” моментально вылезли наружу – Серьга насторожился. Я нечасто баловала его такими заявлениями.– Давай пообедаем, а потом я тебе все расскажу. Пока я готовила обед. Серьга мрачно крутился вокруг меня на своем кресле, выписывая самые невероятные виражи. К еде он так и не притронулся и трижды мстительно уронил ложку. Каждый раз я молча поднимала ее, аккуратно мыла и снова совала Серьге в руки. После четвертого раза моя кротость дала трещину.– Если не хочешь есть – так и скажи.– Не хочу. Этот хрен Бубякин тебя подснял, я так и знал. Этим и должно было кончиться. Кому охота возиться с инвалидом и делать вид, щто периодически впадаешь в нирвану.– Не говори глупостей.– Странно, щто ты вообще так долго продержалась.– Я никуда не ухожу.– Тогда щто такого ты хотела мне сказать?– Я получила работу. У Анджея Братны. Ассистент режиссера по работе с актерами. Как тебе такой поворот сюжета?– Фиговый поворот. Мне не нравится.– Там хорошо платят.– И запупыривают тоже хорошо, в укромном уголке под лихтвагеном. Знаю я все эти киношные штучки, сплошная порнуха, – склочно заявил Серьга, – и вас, баб, знаю как облупленных.– Нам нужны деньги.– Птицам деньги не нужны, – продолжал упрямиться Серьга.– Я делаю это ради нас с тобой. – Это было почти правдой, если не учитывать мой собственный, внезапно возникший острый интерес к Братны. – Подкопим денег… Мы же хотели съездить к тебе домой летом. – “Домой летом” было убийственным аргументом, сразу же разрушившим хлипкую оборону Серьги.Многочисленная родня Серьги, долгое время сидевшая на его тонкой жилистой шее, в одночасье потеряла кормильца и теперь влачила жалкое существование в глубине марийских лесов. Бедственное положение родственников сводило Серьгу с ума, но ничем помочь им в нынешнем своем состоянии он не мог Мало того, его увечье каким-то странным, языческим образом подточило весь род Каныгиных: его сестра, так удачно вышедшая замуж за непьющего агронома, медленно угасала от лейкемии, дядька потерял правую руку на совхозной лесопилке, а двоюродный братан Борьша угодил в колонию за мелкое хулиганство.– Ну, раз пошла такая пьянка, я тоже должен тебе кое-щто сказать. Хотел сюрприз сделать, да ладно… Гошка Полторак меня на службу пристраивает.Я удивилась, что впечатлительный, непорочный, как голубь, режиссер-документалист все еще жив, и искренне порадовалась за Гошку.– Больше не буду виснуть мертвым грузом на твоих шейных позвонках…– Серьга!..– Молчу-молчу. Ты знаешь, щто он снимал последние полгода? Службу телефонной помощи самоубийцам.Теперь страсть чернушника Полторака к суициду становилась более-менее понятной: с кем поведешься, от того и наберешься.– Я думала, что самоубийцам уже ничто не может помочь.– Ладно тебе, юмористка! Словом, захотел человечек из окошка сигануть, но сомневается, нужно ли это делать в отсутствие благодарных зрителей. Тогда он снимает трубочку, набирает номер и пристраивается к слушателям – Господи, Серьга, откуда такой цинизм?– Не цинизм, а правда жизни… Ну а там нашего человечка вполне профессионально от этого черного дела отговаривают, шепчут на ухо: ваша жизнь еще нужна мировой революции, а если будете бузить – похороним вас за церковной оградой…– И срабатывает?– Когда как. Это вообще кризисный центр, пара-тройка престарелых сучек с высшим психологическим образованием… Внучатым племянникам носки вяжут, а между делом с людями о превратностях судьбы базарят, рекомендуют вместо петли дешевый египетский курорт Хургаду.– Ну а ты туда каким боком?– А Гошка рассказал про меня, щто есть такой замечательный слепой инвалид, который от жажды жизни изнемогает и полон сдержанного оптимизма.Я не удержалась и поцеловала Серьгу в макушку.– Вот только приставать ко мне не надо… Ну, и еще задвинул – сказал, что я благотворно влияю на людей и вообще большой забавник.– Откуда ты только таких слов понабрался. Серьга?– Радио слушаю… В общем, они заинтересовались и собираются меня пристроить в службу. После соответствующей подготовки, конечно. Усвою щто-нибудь из психологии, нужную литературу проштудирую и буду людей спасать. Все лучше, чем по квартире километры накручивать в гордом одиночестве… Как тебе такая мысль?– Это главная мысль дня, друг мой.– А ты, значит, в кибенематограф подалась?– Что-то вроде того.– Ну, и как тебе этот режиссеришка?– Еще не знаю. Похоже, он тоже большой забавник, – я постаралась уйти от ответа как можно элегантнее, – но, главное, у нас будут деньги…Остаток дня я рассказывала Серьге о студии, о дурацком рабочем названии картины, о кинопробах, которые так изящно провел Братны, об актерах, которые были отбракованы совершенно замечательным образом.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Ева - 3. Эшафот забвения'
1 2 3 4 5 6 7