Сучонок, наверное, пошел на мочилово с пониманием, что при глубокой копке загремит под подозрение. Но, видимо, обошелся без большого беспокойства, настолько был обнадежен диагнозами скорой кончины Шрама. А с кончиной Шрама для всех шестерых должна была пойти совсем другая жизнь.Сергей надеялся, что Антон управится, ведь ни в чем Антошке отказа не было, нужны камеры наружного наблюдения – бери больше, кидай дальше. Нужны «клопы» последних моделей – задавись. Хакер управился блестяще и, привлеченный по пустяку в «Углы», лично доложил папе о проделанной работе. А сопутствующие вещдоки доставил адвокат.И скоро Шрам увидит знакомое лицо суки. Даже очень скоро увидит – в окне, обращенном к трассе, закивали автомобильные фары… 3 Сначала голоса затарабанили в окошко:– …Начат дом ремонтировать и сразу под порогом трупешник из бетона вырыл. Следующего жмура выковыряли из стены в сенях, а еще подвал не тронут и комнат пять. И тогда хозяин дает команду: дырки залепить, а дом быстрее спихивать по бросовой цене.– …Я ему двигаю: кто-то после себя одну вдову оставляет, а я – много вдов. А самому хоть бы хны. Живу без лишней скорби.– …А этот шнырь у меня и спрашивает: «предъява» пишется через мягкий знак или через твердый? А я ему грю: «Напиши „наезд»».Затем сторожевая хибара наполнилась мужским гомоном. Пятеро перешагнули через порог и растусовались по комнате, сразу сделав ее тесной. Здесь и сейчас мог звучать женский голос. Шестой. Нинкин. Нинку он тоже не вычеркнул из списка. Слава Богу, не потребовалось привозить ее сюда. Слава Богу…– Во, курорт!– Где же хлеб-соль, где баба с коромыслом?– Партизаны тут ховаются, а не бабы.– Дивись, босота, на охотничий домик.– На кроликов охотиться будем. Сначала разводить, а потом охотиться.– Пацаны какие-то непонятные кругом. Серьезные, блин, как прокуроры.– Здорово, орлы!– Ты кто?– Не признал, гляди-ка, братва! Пахана не признал. Зенки разуй, чучело!– Да че ты мне толкаешь. Этот рыжий. А усы откуда, ты, умник?– Может, тебе паспорт показать? Или мамой поклясться, что Шрам я, Шрам.– С возвращением, Шрам.– Привет, Серега. Чего-то долго пропадал.– Сбег?! Срыл от мусоров?! Во ништяк!– Правда, что ли, в бегах, Шрам?– А зачем еще обличку менять, ушастый! Поумнее вопрос не мог изобресть!– Пузырь на столе! Живем, братва.– И Колобок тут, ё-моё. От бабушки-то ушел?– Шутку смени, а! Достал. Голову отверну вместе с языком.– Хоре базарить. – Шрам решил навести порядок в частях. – Заглохли и слушаем. Значит, так. Я не в бегах, а в увольнительной. Отпустили до утра.– Ни хрена себе пенки. Как это ты договорился?– Молчим, Багор. И слушаем. Договорился зелеными словами. Есть такая услуга у фирмы «Углы». Когда попадете, можете попользоваться.– Да ну тебя! – Суеверный Шатл поплевал через левое плечо.– Братаны, которых здесь видите, секут, чтоб не соскочил на ветер. И вообще, дело поставлено серьезно. А теперь колитесь, кто при волынах и при перьях? Такие условия, пацаны, выдвинула туристическая фирма, – Шрам кивнул в сторону Братана, – обеспечивающая отдых на воле.Братан никак не отреагировал. Мол, меня пока ваши игры не касаются.– Чтоб отдыхали без оружия. Короче, сдаем сабли и артиллерию. Вываливай и сыпь перед братаном на лавке, вон на ватник.Пятеро Шрамовых бойцов, вполне обалдевших и от встречи с паханом, и от сообщения об увольнительной, и от приказа разооружаться, тем не менее потихоньку начали выполнять приказ. Скрипели половицы под ногами крупных мужиков, вжикали «молнии» расстегиваемых курток, хлопали отбрасываемые полы пальто, басили голоса: «Беспредел в структуре полный!», «А чем ты, Шатл, недоволен, не пойму?», «Чего-то этот сторож над вольтами мне не нравится, пожалуй, обойму я себе оставлю», «Да? Я тоже», «Отвык без пушкаря», «И спишь с ним?», «Сплю я со Светкой. Преимущественно».У ног Братана, и к этой процедуре оставшегося безучастным, на разорванном и прожженном ватнике пух на дрожжах целый арсенал: «Макаров», довоенный ТТ, маленький, но удобный для ношения под пиджаком и ближнего боя пистолет Коровина, плюс две выкидухи и «эргэдэшка»…Сергей взял со стола кругляш сервелата, отправил в рот.– Колобок, погляди! Прости, братва, но таковы условия. А уговоренное, не мне вам бубнить, я выполняю. Сегодня я отвечаю перед людьми, чтоб ни у кого ничего за пазухой не завалялось. Короче, без обид.Вряд ли обойдется без обид, да и плевать. Сергей знал, что через некоторое время четверо въедут, что предосторожность не была излишней.Колобок, морщась от возложенной на него заподляной обязанности, охлопал каждого из пятерых. Ничего.– Давайте за стол, хлопцы. – Сергей взял стул и приставил к торцу стола.Братан и Альбинос, груженные арсеналом, вышли из комнаты. А пятеро расселись по лавкам, трое с одной стороны, двое с другой:– Не выдержали, без нас откупорили фуфырь.– Запасы-то, надеюсь, сделаны. А то за добавкой бегать отсюда далеко.– А у тебя, скажешь, в тачке не заныкано ничего, да?– Жрачки мало.– А тебе ее всегда мало.Колобок сел на стуле возле печки, открыл топку, пошевелил угли кочергой, забросил еще полено. После чего там, у печки, и остался. Так и должно было быть. Интересный экземпляр слепила природа – шустрый шар на коротких ногах. Этот шар придумщица-природа щедро наградила тройной порцией силы. Кто-то тренируется, а все без толку, Колобок же, ничем никогда не занимавшийся и вообще ленивый на телодвижения, легко засаживал щелбанами гвозди в доску, приподнимал автомобили. И козлов душил двумя пальцами, что сегодня особенно могло пригодиться.– Приступим. – Сергей притянул к себе бутылку «Пятизвездной». Глава двенадцатаяПРОБЛЕМЫ А завтра мне зачтется мой последний приговор,И снова, детка, встретимся с тобою.А утром поведут меня на наш тюремный двор.И там глаза навеки я закрою. 1 – Терпи! Терпи. Держись. «Вертушка» летит. Скоро уже.Старший сержант Конов по-детски всхлипывал, охал, на каждом ударе сердца вздрагивал всем телом, глаза бессмысленно смотрели в небо. Конов держал руку на распоротом минным осколком животе, на красно-розовом клубке кишок.Забрав у Конова из подсумка рожки, он пополз по искромсанной минами и гранатами лысине холма к краю. Он лег рядом с ефрейтором Хатько, уткнувшимся лицом в землю. Спина Хатько была забросана комьями земли.Хоть и неглубоко, но Хатько успел вкопаться до атаки. На сооруженный ефрейтором бруствер он положил ствол «калаша», выглянул, проскочил глазами по сектору. И дал очередь на блеснувший внизу металл.Теперь ползком к другому краю. Очередь оттуда. Вынудить их снова начать минный обстрел. Оттянуть новую атаку. Пока на нее не решаются, потому как думают, что нас несколько. Когда поймут, что я один…«Эргэдэшек» две. Делить будем честно: одну им под ноги, другую себе на грудь.Утюжа животом короткую травку высотки, оглянулся. Конов перестал всхлипывать и вздрагивать…Ночь билась в висках. Огни дома напротив издевались над ним своим мещанским равнодушием к тому, что происходило и происходит за тысячу километров от них. Олег затушил сигарету. Отнес пепельницу к столу, поставил ее на тетрадный лист, на фиолетовые строчки записки: «Я больше не могу. Ухожу. Извини. Кира».Детей у них не было.Олег наклонил над большой белой пиалой заварной чайник. Из носика выкатились две капли. Он зажег газ, поставил на огонь чайник с водой. Отвел створку настенного кухонного шкафчика. Снял с полки металлическую коробку, сковырнул крышку с наклеенной поверх белых на красном фоне горошин бумажкой, на которой было выведено рукой жены «для чая». Крупные черные листы едва закрывали дно. На один раз. Если бы знать, купил бы по дороге. Он же не знал, что у них заканчивается заварка, он был далеко, был в Москве. Придется сходить в ларек. Одеться и сходить.Водку нельзя. Доктора сказали – вернутся ТЕ БОЛИ. Когда одно, одно, одно желание еще живет посреди лопающегося кошмара – броситься под поезд, чтобы отсечь этот ад.Что у него осталось?Сигареты, чай, работа… Работа… Думать о работе. Работа. Например, ладно, голубятню на территории части размещать нельзя. Хотя причина ерундовая дескать, зеки быстро освоят голубиную почту.Вспомнилось, сколько безвинных божьих тварей гибло в боях. Перед глазами встали исклеванные вороньем туши коров. А вам приходилось добивать выстрелом в ухо раненую лошадь, чтоб не мучилась? А собаки? Идущие впереди солдат по минным полям и подрывающиеся на пехотных минах добродушные псы… Забыл поставить вопрос о собачьем питомнике. Постаревших овчарок усыпляют, а разве они виноваты? Ведь верой и правдой лямку тянули.Я начну перемены. Хватит с ними деликатничать. Брать за горло, только так. Как с жирными тыловыми прапорами, с ними можно разговаривать только кулаками в челюсть.Они не принимают меня всерьез. За гастролера держат. Думают, я к ним заехал на час, попрыгаю, покривляюсь и покачу дальше. Главное, переждать, задурить мне голову, обделывая за спиной свои делишки. Ведь какие-то делишки они обделывают, это как пить дать!А ворье вообще считает себя неуязвимым. Какой-нибудь Шрамов сейчас болтает всем, что Родионов – комедиант и пустозвон.Сидит на нарах, жрет колбасу под водку, подсмеивается и болтает. Ну дескать, грозился полковник, стращал, а я – гляди, зеки! – я сижу королем, свесив ноги с нар, и где ваш полковник? Ничего он со мной не сделает.Зазвенели ложки в стаканах, солонка покатилась по клеенке, пока не стукнула об стенку. Олег потер ушибленный об столешницу кулак. Глаз попал на записку. Олег выдернул ее из-под пепельницы, скомкал, встал, бросил бумажный ком в помойное ведро, накрыл ведро крышкой, задвинул дверцу тумбочки, в которой держали ведро.Я вам устрою тюремную сказку! Ты, Шрамов, говорил, что никто ничего не мог поделать с уголовными порядками. Врешь.Олег смахнул со стола в ладонь просыпавшуюся соль. Вытряс в раковину, отряхнул руку, включил воду.Порядок в части зависит от командиров. Даже сегодня среди армейской нищеты и развала есть части, в которых солдат накормлен, боевая подготовка на высоте, офицеры с семьями устроены. Если командир не дает подчиненным воровать, отлынивать, запускать себя и распускать сопли, а командованию, что поставлено над ним самим, не дает покоя законными требованиями, то часть не разъест ржа. Скулить только не надо и опускать руки.Ты увидишь, Шрамов, чей порядок одолеет. И ты поймешь, где твое законное место.Олег вытер руки полотенцем с вышивкой по краям. Кира вышивала…Вы все и ты, Шрамов! Будем чистить Авгиевы конюшни. Сверху донизу. Снизу доверху.На плите закипал чайник… 2 Чем-то непривычным пахло сегодня в каморке под лестницей, чем-то злым и резким, как нашатырь, что пробивало табачную завесу из дымков «Кэмела» и «Союз-Аполлона».– Его опекает солидняк.Обсуждали зама по воспитательной.– Его крепко ведут. За историю с Кораблевым ему должны были голову отвинтить на месте. Другому бы и меньшее не простили. А тут ишь как верхи вывернули – замполит решительный и крутой. Все растерялись, а он спас ситуацию. Начальник СИЗО Холмогоров развел в «Углах» бардак, распустил персонал, из-за его наплевательского отношения к службе и стали возможны… и так далее. Вот, дескать, такого бы, как Родионов, поставить верховодить «Углами».Один выговорился, заговорил другой:– Солидняк… Не за ним одним стоит солидняк. Представь себе такую ситуацию. Начинается уставщина, за которую так ратует замполит. От имени зама в «Углах» ставят прописанный инструкциями, уложениями и уставами порядок. Именем зама заключенных лишают их маленьких радостей. Особо, конечно, пострадают живущие сейчас припеваючи. А кто живет в СИЗО припеваючи? Вот-вот, богатые люди, люди со связями на воле. У некоторых связи на воле такие, что губернатор позавидует. Один Туташхия чего стоит. И вот их всех в общие, в духоту, к туберкулезникам, по карцерам, на рыбный суп. Тут же задергаются ниточки, зазвонят колокольчики, а потом вдарят колокола. Зам же не въедет в тему, решит, что его самого и его покровителей забоялись и выслуживаются. А там, где палка даже чересчур перегнется… Ну не все ему и показывать будут. Он же не везде успеет. А вообще, он должен нам только подыгрывать. Вот увидишь, двух дней не пройдет, как отзовут замполита к чертям, вернут в окопы. Его солидняк будет бит козырным солидняком. – Рука двигавшего речь стала мять торчащую из кармана газетку «Аномалия», до донышка набитую байками, как лихо спасают безнадежно больных страдальцев.– Жалко, что через Шрама удавить Чеченца не вышло. С уставщиной получится муторнее. Но головная боль пройдет. Чем так воняет в этой кладовке? Крыс, что ли, морили?..– А что клиенты? Говорил им, что мы за задержку готовы цену скостить? Облажались потому как малость.– Не успел. Они решили, что нам простой тариф без интереса и мы с умыслом тормозим, цену набавляем. И теперь согласны получить хоть чучелом, хоть башней на серебряном блюде со всеми ценовыми накрутками. Лишь бы работу выполнили,– Первые в городе, кто соблазнился чучелом. У нас по камерам случайно таксидермиста нету? – спросил начальник СИЗО Холмогоров. Глава четырнадцатаяГНИДА Пахан такую речь ей говорит:«У нас, жулья, суровые законы,И по законам этим мы живем,А если Колька честь свою уронит,Мы ширмача попробуем пером!» А в этот день на БеломорканалеШнипа решила марануть порча,И рано утром зорькою бубновойНе стало больше Кольки-ширмача… 1 Он набулькал себе пятьдесят граммов. Выпил. Завинтил водочную пробку.– Гулять потом начнем.– А сейчас чего, совещание? – недовольно пробурчал Витек.– Типа того. Разбор поведем.По тому, как сказал, все поняли – Шрам переменился, это не тот Шрам, который их встречал пять минут назад. Притихли шуточки-подколки.– Когда я завалился к Филипсу, тот уже лежал, остывая, с пикой в груди. – Шрам кинул локти на столешницу, сцепил пальцы в замок. – Не успел я оклематься, и двух минут не протикало, как влетели мусора и повязали.– Я так и рисовал пацанам картину, что подстава! – Багор стукнул по плечу сидящего рядом Петро. – Менты и подстроили, братва! Верняк. Они, суки, по-другому не умеют.Багор был зоновским знакомым Шрама. Полтора месяц назад он сам вышел на Серегу, сказал, что прослышал о Шраме от людей во Пскове, про то, что Шрам подмял под себя всю виршевскую братву, круто взлетел. И Багор отправился в Вирши, потому как надоело шастать одиночкой, время нынче не то, по уму прибиться к кому-нибудь. Встретились. Понятно, Багор не просил (просить, не важно что, – западло, роняешь себя), а предложил Шраму свои услуги. Сергей прикинул, что, в общем-то, парень толковый, и согласился. Да и на хрен такому шрамовской анкеты на стороне гулять? Багор легко влился в текучку, без труда сошелся с остальными орлами и как-то плавно за какие-то полтора месяца сделался одним из теплейших Шрамовых помощников.– Мусоряги слепили. Это их темы!– Зачем им? – посмотрел на Багра Жуф.– Чтоб нас сшибить лбами. Мы передеремся друг с дружкой, шмалять друг по другу начнем, поле и очистим. А они хозяйство приберут под свою мусорскую крышу. Обычные дела, я говорю.– Может, оно и так, Багор, – вновь заговорил Шрам, – может, и мусора за ширмой стоят, да вот, маракую я, Филипса грохнул кто-то из своих.– Из братвы? – уточнил Петро.– Из самой что ни на есть. Из знавших, что мы встречаемся с Филипсом. Знали пятеро…– Мы то есть? – быстрее прочих доковырялся Жуф. Догадку он сопроводил плавным обводом пятерни сидящих за столом, потом отдельно указал на Колобка. Хотя Колобок получался шестой, да никак не мог быть замешан, уже потому, что возвернулся только вчера, неделю проторчав в Таллине.– Я был у Филипса в доме. Видал, как это выглядело. Как и где он лежал. К нему подобрались вплотную, он никак не ждал подляны. Короче, пику в него воткнул свой,– Фил часто дверь не запирал, – сказал Жуф.– Если кого-то ждал, – добавил Ридикюль.Этот боец один из немногих ворочался в команде Сергея с самого начата. Под чутким руководством Шрама именно он с год тому назад заломал мандат на Виршевский нефтекомбинат, впендюрив барыгам куклу. А дальше уже Шрам разводил раскатавших губу прикупить комбинат америкосов и отпихивался от липнущих к куску хвостов.– В тот вечер он ждал Шрама. А забраться к нему мог любой. И взять врасплох.– А чего ты отмазываешься, Жуфа? – вкрадчиво поинтересовался Багор. – К тебе предъяв пока не было, а ты уже отводишь. Шрам всего и сказал, что грешит на кого-то из нас пятерых. Чего ты задергался?– Ты чего, на меня гонишь?! – привстал с лавки Жуф.Жуф смотрелся в сторожевой хибаре самым неподходящим к сельской обстановке макаром. В костюме, при галстучке, в лакированных ботиночках, которые, правда, не справились избежать жирных поцелуев местной грязи. Жуф всегда разгуливал таким франтом. Как понимал Сергей, Жуф лепил себя под героев штатовских гангстерских фильмов о тридцатых годах. Любил швыряться деньгами, заставлял себя хавать джаз, смолил сигары, тянул виски, улыбался одними губами и старался говорить отрывистыми, емкими фразами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29