— Все же инспектор Мак! Это намного лучше. Сегодня я не мог бы вынести Лестрейда или Грегсона. Если леди подождет, пока я надену пальто и шляпу, мы тотчас поедем на Кэмбридж Террас.
— Холмс, — запротестовал я, — было бы чудовищно поощрять ложные надежды у мисс Меррей.
Мой друг посмотрел на меня холодным снисходительным взглядом.
— Дорогой Уотсон, я не поощряю надежд и не разбиваю их. Я изучаю факты. Только и всего.
Я заметал, что он положил в карман увеличительное стекло. Сидя в экипаже, который вез нас к даму полковника, он молчал, покусывая губу.
В этот солнечный апрельский день Кэмбридж Террас была тихой и пустынной. За каменной стеной и узкой полосой сада, украшенного валунами, стоял каменный дом с белыми окнами и зеленой парадной дверью. Я невольно вздрогнул, увидев около окон, слева от парадной двери, белую фигуру и тюрбан индуса-дворецкого. Чандра Лал, неподвижный, как индусский идол, смотрел на нас. Затем он вошел в дом.
Было заметно, что Чандра Лал произвел впечатление и на Шерлока Холмса. Я видел, как поднялись его плечи под пальто, когда он смотрел вслед удаляющейся фигуре слуги-индуса. Хотя первое окно слева от парадной двери осталось целым, выемка в клумбе показывала, откуда был вытащен большой камень; а второе окно, еще левее двери, было разбито вдребезги. Именно через это отверстие бесшумными шагами и ушел в дом индус-дворецкий.
Холмс присвистнул, но не произнес ни слова до тех пор, пока Кора Меррей не отошла от нас.
— Скажите мне, Уотсон, — сказал он. — Вы не заметили ничего странного или непоследовательного в рассказе мисс Меррей?
— Странное и ужасное, да! — признался я. — Но непоследовательного? Нет, ничего.
— Не вы же сами первый протестовали по этому поводу.
— Дорогой мой, я не произнес ни слова протеста сегодня утром.
— Возможно, не сегодня утром, — сказал Шерлок Холмс. — А, инспектор Мак! Мы с вами сталкиваемся еще на одной проблеме!
В разбитом окне, осторожно переступая через валявшиеся осколки, появился молодой человек с веснушчатым лицом, светлыми волосами и характерными манерами полицейского офицера.
— Боже мой, мистер Холмс, неужели вы называете это проблемой? — воскликнул Макдоналд, поднимая вверх брови. — Если, конечно, вы не имеете в виду вопрос, почему полковник Ворбертон сошел с ума.
— Хорошо, хорошо, — добродушно сказал Холмс. — Я полагаю, вы разрешите нам войти в комнату.
— С удовольствием! — ответил молодой шотландец.
Мы оказались в высокой узкой комнате; хотя в ней стояли удобные кресла, она походила на какой-то варварский музей. Напротив окна на комоде из черного дерева стоял необычайный предмет — коричневая с позолотой маска с большими глазами из твердых и сверкающих голубых камней.
— Хорошая штучка, не правда ли? — хмыкнул Макдоналд. — Это маска смерти, которая действует на индусов, как на шотландцев заклинания. Майор Эрншоу и капитан Лэшер сейчас в кабинете, у них уже головы распухли от разговоров. К моему удивлению. Холмс едва взглянул на отвратительный предмет.
— Как я понимаю, инспектор Мак, — сказал он, расхаживая по комнате и заглядывая в застекленные этажерки и витрины с экспонатами, — вы уже допросили всех обитателей этого дома?
— Только этим и занимался, — простонал инспектор Макдоналд. — Но что они могут рассказать? Комната была заперта на ключ. Единственный человек, который совершил преступление, застрелив жену и себя, мертв. Что касается полиции, дело закончено. Что теперь, мистер Холмс?
Мой друг вдруг нагнулся.
— Что это? — воскликнул он, рассматривая маленький предмет, который он поднял с пола.
— Всего лишь окурок сигары полковника Ворбертона, который, как вы видите, прожег дырку в ковре, — ответил Макдоналд.
— А, вот именно.
При этих словах дверь распахнулась, и в комнату вошел дородный пожилой мужчина, который, как я решил, был майором Эрншоу. Сзади него, поддерживая Кору Меррей под руку, шел высокий молодой человек с загорелым курносым лицом и гвардейскими усами.
— Я полагаю, сэр, вы мистер Шерлок Холмс, — холодно начал майор Эрншоу. — Я должен сразу же сказать, что не могу понять причину, побудившую мисс Меррей обратиться к вам для расследования этой семейной трагедии.
— Возможно, другие понимают, — спокойно ответил Холмс. — Ваш дядя всегда курил один и тот же сорт сигар, капитан Лэшер?
— Да, сэр, — ответил молодой человек, недоуменно глядя на Холмса. — На столе лежит коробка с сигарами.
Мы все молча наблюдали за Шерлоком Холмсом, который подошел к столу и взял коробку с сигарами. Некоторое время он внимательно рассматривал содержимое, а затем, поднеся коробку к носу, глубоко вздохнул.
— Голландские, — произнес он. — Мисс Меррей, вы были правы в вашем утверждении. Полковник Ворбертон не был сумасшедшим.
Майор Эрншоу громко фыркнул, а молодой человек, обладавший лучшими манерами, чем его старший по рангу коллега, попытался скрыть свою улыбку, расправляя усы.
— Видит небо, мы все очень обрадованы вашим заверением, мистер Холмс,
— сказал он. — Несомненно, вы делаете этот вывод, проанализировав, какие именно сигары предпочитал курить полковник.
— Частично, — ответил мой друг серьезным тоном. — Доктор Уотсон может сообщить вам, что я уделил некоторое внимание изучению табака и даже осмелился изложить свои соображения в небольшой монографии, перечисляющей 140 различных видов табачного пепла. Привычка полковника Ворбертона к определенному сорту сигар лишь подкрепляет другие доказательства. Не так ли, Макдоналд?
Сотрудник Скогленд-Ярда нахмурился, и его маленькие светло-голубые глаза с подозрением взглянули на Холмса из-под белесых бровей.
— Доказательства? О чем вы говорите! — внезапно воскликнул он. — Все ясно, как день. Полковник и его жена — оба застрелены в комнате, которая закрыта, закупорена и заперта изнутри. Разве вы станете это отрицать?
—Нет.
— Тогда давайте придерживаться фактов, мистер Холмс.
Мой друг подошел к комоду из черного дерева и, заложив руки за спину, занялся изучением отвратительного раскрашенного лица, которое глядело поверх его головы.
— Обязательно, — ответил он. — Как вы объясните тот факт, что двери были заперты, инспектор Мак?
— Что полковник сам запер дверь, чтобы ему не мешали.
— Совершенно верно. Обстоятельство, свидетельствующее о многом.
— Оно свидетельствует лишь о безумии, которое привело полковника к его страшному поступку, — ответил Макдоналд.
— Послушайте, мистер Холмс, — вмешался молодой Лэшер. — Ваша репутация человека, помогающего правосудию с помощью собственных хитроумных методов, всем хорошо известна, и, естественно, мы горим желанием смыть позор с имени несчастного дяди. Но, черт побери, улики не обойдешь, и, нравится нам это или нет, мы вынуждены согласиться с инспектором: полковник Ворбертон был жертвой собственного безумия.
Холмс поднял длинную тонкую руку.
— Полковник Ворбертон был жертвой исключительно хладнокровного убийства, — заявил он спокойно.
В наступившей за этими словами тишине мы молча взирали друг на друга.
— Черт возьми, сэр, кого вы обвиняете? — проревел майор Эрншоу.
— Я заставлю вас узнать, что в этой стране есть законы против клеветы.
— Хорошо, хорошо! — добродушно согласился Холмс. — Я открою вам свою тайну, майор. Моя теория в основном покоится на этих осколках стекла, которые, как вы видите, я собрал и положил в камин. Когда я вернусь завтра утром, чтобы сложить их вместе, я надеюсь, что смогу доказать свою теорию к вашему полному удовлетворению. Между прочим, инспектор Мак, я полагаю, вы едите устриц?
Лицо Макдоналда побагровело.
— Мистер Холмс, вы мне действительно нравитесь, и я вас уважаю, — сказал он резко. — Но бывают времена, когда человеку не следует и не подобает… Какое, черт возьми, отношение имеют к этому делу устрицы?
— Лишь такое, что, собираясь есть их, вы, очевидно, возьмете вилку, которая лежит к вам ближе. Для опытного наблюдателя, безусловно, имело бы значение, если бы вы вместо этого протянули руку к вилке, лежавшей рядом с тарелкой вашего соседа. Даю вам эту мысль в чистом виде.
Макдоналд внимательно посмотрел на моего друга.
— Есть, мистер Холмс, — наконец произнес он. — Очень интересно. Я был бы рад последовать вашему совету.
— Я посоветовал бы вам забить досками разбитое окно, — ответил Холмс.
— Пусть ничего не трогают до тех пор, пока веемы не встретимся здесь снова завтра утром. Пойдемте, Уотсон, уже второй час. Эскалоп по-сицилиански у Пеллегрини нам не повредит.
Вторую половину дня я должен был посвятить запоздалым визитам к своим пациентам и лишь с наступлением вечера оказался вновь на Бейкер-стрит. Миссис Хадсон открыла мне дверь. Я задержался на лестнице, чтобы ответить на ее вопрос, останусь ли обедать, когда громкий звук выстрела раскатился до дому. Госпожа Хадсон схватилась за перила.
— Вот, сэр, он опять принялся за старое, — запричитал? она. — Эти проклятые пистолеты! И шести месяцев не прошло, как он отстрелил концы каминной доски! В интересах справедливости, сказал мистер Холмс. О, доктор Уотсон, если вы быстро к нему не подниметесь, на этот раз вполне может пропасть та дорогая газовая горелка.
Сказав достойной женщине что-то утешительное, я помчался вверх по лестнице и распахнул дверь нашей старой гостиной как раз в тот момент, когда прогремел второй выстрел. Сквозь облако едкого порохового дыма я разглядел Шерлока Холмса. Он полулежал в своем кресле в халате, с сигарой во рту и дымящимся пистолетом в правой руке.
— А, Уотсон, — сказал он устало.
— Бог мой, Холмс, это действительно невыносимо! — закричал я. — Комната пахнет, как тир. Если вам безразличен ущерб, я прошу вас считаться с тем, как это действует на нервы госпожи Хадсон и ваших клиентов. — Я распахнул окна и с облегчением заметил, что шумный поток проезжающих кэбов и карет, очевидно, заглушал звуки выстрелов. — Атмосфера крайне нездоровая, — добавил я сурово.
Холмс протянул руку и положил револьвер на каминную полку.
— Я давно не видел вас курящим сигару, — произнес я, опускаясь в мое старое кресло. Это вопрос настроения, Уотсон. В данном случае я взял на себя смелость похитить одну из запасов покойного полковника Ворбертона.
— Он замолчал, чтобы бросить взгляд на часы, стоявшие на каминной доске.
— Гм, у нас есть еще час, — закончил он. — Поэтому давайте оставим проблемы, связанные с многообразными пороками человека, и отдадимся во власть той высокой силы, которой подвластны даже худшие из нас. Уотсон, передайте мне Страдивариуса. Он в углу сзади вас.
Было почти восемь часов, и я только что зажег газ, когда в дверь постучали, и в комнату ворвался длинный, угловатый инспектор Макдоналд в клетчатом пальто.
— Я получил вашу записку, мистер Холмс, — воскликнул он, — и сделал все, как вы советовали. В полночь в саду перед домом будет констебль. Не беспокойтесь об окне: мы сможем проникнуть внутрь дома, никого не разбудив. Холмс довольно потер худые длинные пальцы.
— Отлично, отлично! Вы далеко пойдете: у вас есть дар быстро выполнять… э… советы, — добродушно сказал он. — Миссис Хадсон принесет сюда ужин, а затем одна-две трубки помогут нам скоротать время. Я думаю, что если мы двинемся на свои посты раньше полуночи, то это разрушит все мои планы. А теперь, мистер Мак, придвиньте свой стул и попробуйте табачок. Уотсон подтвердит, что это отменный сорт.
Вечер прошел довольно приятно. У Шерлока Холмса было отличное настроение. Он внимательно выслушал рассказ инспектора Скотленд-Ярда о шайке французских фальшивомонетчиков, махинации которых серьезно угрожали стабильности золотого луидора, а затем ошеломил шотландца изложением чрезвычайно хитроумной теории о влиянии рунических сказаний на развитие шотландских кланов. Лишь полночный бой часов вернул нас наконец к мрачной действительности.
Холмс подошел к письменному столу. При свете настольной лампы, прикрытой зеленым абажуром, я увидел, каким суровым стало его лицо, когда он открыл ящик стола и вынул оттуда кастет.
— Положите это к себе в карман, Уотсон, — сказал он. — Мне думается, наш противник может оказать сопротивление. Теперь, мистер Мак, поскольку миссис Хадсон, вероятно, давно уже легла спать, если вы готовы, мы спустимся вниз и найдем первый же кэб.
Была чистая звездная ночь. Мы быстро проехали по лабиринту маленьких улочек до Эджвер-род. По знаку Холмса кучер остановился на углу, и, когда мы вышли из кэба, я увидел широкую пустынную улицу Кембридж Террас, убегавшую вдоль в тусклом свете газовых фонарей. Мы быстрым шагом пошли вдоль улицы и свернули в ворота, которые вели к цели.
Макдоналд кивнул на доски, которые закрывали разбитое окно.
— Они прибиты только с одной стороны, — прошептал он. — Но раздвигайте их осторожно.
Легкий скрип, и несколько секунд спустя мы, протиснувшись между досок, оказались в густой темноте музейной комнаты полковника Ворбертона.
Холмс вынул из кармана пальто потайной фонарь, и, следуя за его слабым светом, мы двигались на ощупь вдоль стены, пока не подошли к алькову, в котором стоял диван.
— Будем ждать здесь, — шепотом сказал мой друг. — Можно было бы смириться и с худшей постелью, к тому же диван стоит достаточно близко к камину.
Ночь была исключительно тихая. Наше бодрствование оказалось отчаянно скучным. Лишь однажды какие-то запоздалые гуляки проехали мимо в экипаже; звуки их пения и цоканье лошадиных копыт постепенно замерли, удаляясь к Гайд-парку. Примерно через час до нас долетел грохот, звон колоколов, сухие пистолетные хлопки кнута кучера пожарного выезда, который неистово промчался по Эджвер-род. Затем все затихло. Тишину нарушало только тиканье старинных часов в дальнем конце комнаты.
Тяжелый, пропитанный ароматно-затхлым запахом восточного музея воздух комнаты все сильнее навевал сонливость, и вскоре мне пришлось напрячь все силы, чтобы не заснуть.
Я говорил о густой темноте, но, когда мои глаза привыкли к ней, я заметил слабый отблеск света далекого уличного фонаря, проникавшего сквозь незаколоченное окно. Бездумно провожая взглядом этот луч, я вдруг увидел нечто такое, что вселило холод в мою душу. Лицо, призрачное и туманное, но одновременно страшное, как бред кошмара, злобно глядело на меня из дальнего конца полоски сумрачного света, терявшейся в глубине комнаты. Я, должно быть, непроизвольно вздрогнул, так как почувствовал, что Холмс наклонился ко мне.
— Маска, — прошептал он. — Наш трофей, вероятно, будет менее впечатляющим, но гораздо более опасным.
Откинувшись на спинку дивана, я попытался прогнать чувство напряженности, но вид этой жуткой реликвии направил мои размышления в новое русло. Я вспомнил зловещую, одетую в белое фигуру индуса Чандра Лала, слуги полковника Ворбертона, и попробовал вспомнить те слова, которыми мисс Меррей описывала действие маски смерти на этого человека. Я знал достаточно об Индии, пожалуй, даже больше, чем Холмс, чтобы понять, что религиозный фанатизм и ненависть, вызванные кощунством, не только оправдали бы любое преступление, но могли бы вдохновить фанатика на такое хитроумие в исполнении замысла, которое поставило бы в тупик европейца, даже хорошо знающего обычаи и нравы индусов. Я размышлял, не следует ли мне поделиться этими соображениями с моими товарищами, когда мое внимание привлек тихий скрип дверной петли. Нужно было без промедления предупредить Холмса, что кто-то входит в комнату. Но когда я протянул руку, то обнаружил, что моего друга рядом уже нет.
В течение некоторого времени царила абсолютная тишина, а затем согнувшаяся фигура, шаги которой заглушал ковер, быстро пересекла слабый луч света, падавший из окна, и скрылась в темноте прямо передо мной.
На какую-то долю секунды я увидел пальто с поднятым капюшоном и тусклый блеск какого-то длинного тонкого предмета, зажатого в приподнятой руке. Мгновение спустя в камине блеснул свет, как если бы вдруг открыли дверцу потайного фонаря, а затем раздались тихий стук и звяканье.
Я тихо поднимался с дивана, когда в комнате раздался приглушенный вопль, сопровождаемый звуками ожесточенной борьбы.
«Устсон, Уотсон!» С ужасом я распознал в этом хриплом крике голос Холмса и в темноте бросился на клубок тел, внезапно возникший передо мной.
Железные пальцы сжимали мое горло, а когда я попытался оттолкнуть голову противника, он впился зубами в мою руку, как рассвирепевшая собака. Неизвестный обладал силой маньяка, и нам удалось совладать с ним лишь после того, как Макдоналд, зажигавший газовый рожок, ринулся на помощь.
Холмс с осунувшимся, побледневшим лицом прислонился к стене, сжимая рукой плечо, по которому пришелся удар тяжелой бронзовой кочерги. Кочерга валялась в камине среди осколков разбитого окна, которые он сложил туда во время первого осмотра комнаты.
1 2 3